Сложнее всего (гет)

Он знал, что притворяться будет трудно, но даже не догадывался насколько.

Сложнее всего смотреть в глаза Фрейе. Эти удивительные глаза, в которых светятся доверие и понимание, забота и, если ему не мерещится, даже любовь. Фредерик не заслуживает такого отношения, но и не в силах от него отказаться.

— Я всегда чувствовала, что у меня должна быть двойняшка, — заявляет она как-то, очаровательно улыбаясь, смешивая очередной коктейль или все-таки зелье. — Помнишь, Ингрид, как одно время я была буквально помешана на этой идее?

Та кивает и косится на него с подозрением. Они никогда не ладили. Ингрид слишком проницательна и осторожна, она всегда читала его самые низменные мысли и разгадывала задуманные гнусности еще до того, как он их совершал. Она и сейчас может все испортить. А может и нет?

Фредерик и не представлял, насколько скучал по своей семье. Атмосфера тепла, покоя и уюта укутывала его с головой. Не нужно никуда торопиться, ни к чему куда-то идти, дед ведь обязательно все разрешит, иначе он попросту не умеет.

— Когда тебе не спалось, ты будила меня и просила перенестись на пляж, — улыбается он, отпивая кофе из кружки.

— Правда? — восклицает Фрейя, прекрасная в своей непосредственности. — И мы это делали? Как?

Ее глаза горят любопытством и азартом. Фредерик едва успевает вовремя прикусить язык, чтобы не рассказать, что они делали сначала. Она еще не готова. Сложнее всего не прикасаться к ней, когда этого отчаянно требует каждая клетка тела. Он должен дать ей время, чтобы Фрейя привыкла к нему, прониклась чувствами, научилась доверять. Ее не возьмешь нахрапом: ни прошлую, ни нынешнюю. Для Фредерика по-прежнему странно смотреть на нее и угадывать черты прежней Фрейи, а в какие-то моменты натыкаться на незнакомку, которую он никогда не знал. Она всегда была загадкой, всегда ею и останется, судя по всему.

— Есть специальное заклинание, — сглатывая ком в горле, все же начинает он. — На пляж отправлялись не совсем мы, а наши астральные проекции. Так мы наслаждались видом, и нам никто не мешал...

Похоже, он задумывается, потому что приходит в себя, когда Фрейя слегка касается его локтя, и тело, словно током прошибает. Он вздрагивает.

— Извини, — обеспокоенно шепчет она, — ты вдруг замер, и я...

— Все хорошо, — перебивает ее Фредерик. — Просто я уже и не верил, что мы снова встретимся. Надеялся, конечно, но после нескольких сотен лет с каждым годом становилось все сложнее. — Фрейя понимающе качает головой и чуть сильнее сжимает его руку. — Не обращай внимания.

— Только если ты покажешь то самое заклинание. Мы могли бы попрактиковаться с Ингрид, а когда ты бы вернулся, отправились бы все вместе, — предлагает она, улыбаясь так тепло, что могла бы растопить и айсберг.

— Не получится, — откликается он. — Чтобы сработало, необходима кровная связь близнецов. — Она чуть сникает. — Не грусти, когда я вернусь, обязательно попробуем, — Фредерик протягивает ладонь, гладит ее по щеке и едва не задыхается от нахлынувшей нежности. — Кстати тебе тоже пора на работу, — переводит тему, чтобы хоть как-то отвлечься и не выдать эмоций.

Фрейя неохотно кивает и поднимается. Ее пальцы исчезают с его локтя. Кажется, что холод забирается в самое сердце, сжимает его когтистыми лапами и грозится остаться там навечно — до следующего прикосновения Фрейи. Сложнее всего не рассказывать, что они намного больше, чем брат и сестра, ближе, чем близнецы. Она должна сама этого захотеть. Снова.

— Сегодня я закрываю бар, так что буду поздно, — роняет она, когда складывает в сумку ключи и берет со спинки стула пиджак. — Не теряйте, — уже берется за ручку двери, оборачивается и подмигивает. — Или заходите выпить.

Фредерику чудится в этих словах приглашение, но он прекрасно понимает, что выдает желаемое за действительно. Ингрид переводит подозрительный взгляд с Фрейи на Фредерика и резко ставит свою кружку на стол, как только Фрейя уходит.

— Что происходит? — требовательно спрашивает она.

Фредерик приподнимает брови в недоумении.

— Ты о чем?

— О том, чего не знаю, — тут же чеканит она. — Между вами двумя есть нечто необъяснимое, что витает в воздухе.

Ему стоит немалых усилий, чтобы сдержать довольную ухмылку. Все-таки ему не кажется. Пусть эта Фрейя не помнит того, что было, но чувства не обмануть: она по-прежнему к нему тянется.

— Мы близнецы, — пожимает он плечами. — Только и всего.

— Не думаю, что дело в этом, — упрямо возражает Ингрид.

— Мне пора, — Фредерик отодвигает стул и встает. — По-моему, в последнее время ты слишком напряжена и устала, отдохни, может, тогда поймешь, что за предчувствие не дает покоя.

Ингрид колеблется, но все же соглашается, и в этом парадокс человеческой натуры: стоит подсунуть пару неоспоримых фактов и остальные по аналогии принимаются на веру. Удивительно настолько же, насколько глупо.

Фредерик идет по делам, занимается тем, чем должен, но мысли раз за разом возвращаются к Фрейе. Будут ли они вместе? Вспомнит ли она? Уместно ли напоить ее как бы невзначай зельем памяти? А может, стоит отпустить? Если уж они в Асгарде скрывались, что будет в этом убогом мире? Хоть Балдера не будет, подсказывает внутренний голос, и Фредерик хмыкает. Не самое лучшее утешение, но хотя бы тот не будет мешаться под ногами, с ним соперничать всегда было сложно — истинная любовь, родственная душа и прочее. Фредерик никогда в это особенно не верил, достаточно того, что Фрейя была убеждена. Она всегда тяготела к загадочному, непознанному и необъяснимому, да и ее дар вполне располагал к этому.

Он обещает себе, что зайдет перед закрытием, но потерпел фиаско уже через пару часов. Дед наверняка скоро даст знать о своем недовольстве, но это сильнее Фредерика. Фрейя слишком прекрасна, он долго не видел ее и слишком любит. Если бы они могли быть вместе, если бы...

Он заходит в бар, садится на табурет у барной стойки и сталкивается глазами с Балдером. Да чтоб тебя! А он-то как здесь оказался?! Фрейя кидает на него не то встревоженные, не то враждебные, не то тоскливые взгляды. Достаточно, чтобы понять: здесь между ними происходит ровно то же, что и в Асгарде. У жизни куда более извращенное чувство юмора, чем Фредерик думал.

— Оставь в покое мою сестру, — чеканит он, хватая руку Балдера. — Она в Асгарде настрадалась из-за тебя, хватит.

Фредерик выпивает стопку виски, стоящую рядом с ним, поднимается и уходит, едва не сорвав дверь с петель. Сейчас он не сможет смотреть на Фрейю рядом с Балдером. Ни за какие коврижки не сможет. Возвращается ощущение, что все против него: в любом мире, в любое время. Похоже, она никогда не станет его.

— Фредди? — от приторной сладости, оседающей на языке, тошнит. — Я так рада тебя видеть.

— И я, — откликается он, хотя единственное его желание — бежать и подальше.

Кэролайн милая и добрая, отзывчивая и даже красивая, но она не Фрейя, и это никогда не изменится, так что все, что ему остается, — попытаться забыться.

У него почти получается. Настолько хорошо, что он сам верит, будто Кэролайн ему нравится. Он смеется ее шуткам, целует на прощание, рассказывает, как прошел день. Она даже понимает его настолько, насколько он позволяет. Фредерик наконец почти чувствует себя нормальным, пока в один из вечеров в его кровать не юркает до боли знакомое тело. Она прижимается к нему, кладет голову на плечо и шепчет:

— Я помню.

— Что? — одними губами спрашивает он.

Эта Фрейя не может, она же... другая.

— Я сварила зелье памяти, — признается она. — Ты был странным последние дни, и в какой-то момент я подумала, что дело в прошлом: в том, что я должна помнить, но не могу из-за перерождения.

Фредерик замер в ожидании. А что он мог сказать, собственно? Он даже не понимал толком, радоваться ему или бояться. Но Фрейя же в его постели...

— И что именно ты увидела? — осторожно спрашивает он. В конце концов, он в очередной раз может ошибаться. Кто знает, что ей показало зелье памяти, в Асгарде много чего происходило.

— Тебя, меня, укромные уголки пляжа, тайные комнаты дворца. И если уж совсем откровенно, мы не так уж и прятались, — хихикает она, утыкаясь носом ему в плечо. — Мне даже подумалось, что, возможно, даже и хотели, чтобы узнали.

— Не помню такого, — хмыкает Фредерик, — скорее были настолько увлечены, что было все равно.

— Возможно, — соглашается она. — Если честно, я уже несколько дней знаю, все никак не могла придумать, с какой стороны зайти, — тянет она, слегка поглаживая мочку его уха.

— И решила залезть в постель от безысходности? — едва ли не вскрикивает он. Фрейя помнит, как именно нужно к нему прикасаться, чтобы лишить даже зачатков силы воли.

— Раньше это срабатывало, так почему сейчас нет, — она проводит рукой по его бедру, чуть сжимает у самого паха, и Фредерик откидывается на подушки, до крови закусывая губу, лишь бы не застонать на весь дом. — Почему сразу не сказал мне?

— А ты бы поверила? — фыркает он. — Даже я бы себе не поверил на твоем месте.

— Мог подлить зелье или подсыпать что-то такое, почему нет? — не унимается Фрейя.

— Ты бы решила, что отравилась или кто-то наложил на тебя заклятие, стала бы подозрительно ко всем относиться, но не подумала бы, что это и есть правда.

Фрейя вздыхает и отстраняется от него. Фредерик наконец может дышать, но мгновенно замерзает, как и всегда, когда она так или иначе покидает его.

— Как ты можешь настолько хорошо меня знать? — шепчет она, глядя куда-то в сторону. — Я переродилась уже черт-те сколько раз после той Фрейи, что ты знал.

— Но по-прежнему осталась той самой надоедливой малышкой, в которую я когда-то влюбился вопреки логике, морали и здравому смыслу, — он садится на кровати, притягивает ее к себе и обнимает. — Всегда была только ты, а потом уже все остальные, а когда мы впервые поцеловались из любопытства, они и вовсе стали не нужны.

Фрейя дрожит всем телом и всхлипывает.

— Тогда почему ты меня бросил, когда мы бежали на Землю? Почему вернулся к деду?

И вот после этих вопросов, которых он боялся больше всего, ему отчаянно захотелось рассказать каждую мелочь, выложить как на духу все детали, но он не может. Дед уже неуютно ворочается в груди, Фредерик сделает только хуже. Ему нужно найти способ перехитрить старого короля, чтобы Фрейя никогда не узнала, как именно он перешел границы миров, потому что... потому что он не переживет, если она от него отвернется.

— Пока у деда оставался хоть кто-то из нашей семьи, он мог отыгрываться за всех, — вздыхает Фредерик. В этом он не лукавит ни капли. — Если бы ушел еще и я, он бы пришел за вами намного раньше, — он тут же прикусывает язык, но Фрейя, похоже, не замечает ничего подозрительного.

Девочка-эмоция остается собой. Сейчас она где-то глубоко внутри себя переживает, пережевывает каждое его слово, решает, стоит ли доверять. Не стоит, Фредерик знает, но так отчаянно жаждет, чтобы она выбрала другой путь. Да, об очень многом он не рассказал, о чем-то вряд ли вообще отважится упомянуть, но это ведь Фрейя — она его чувствует.

Сложнее всего ждать, отважится ли Фрейя вновь прыгнуть в омут с головой. Нужны ли ей такие трудности? Лучше ли он Балдера, который отирается рядом с ней? Справится ли она с постоянными непониманием и упреками, вряд ли они когда-нибудь смогут открыто быть вместе? Хотя если...

— Мы же можем сменить имена, уехать в другой город или даже страну, никто не узнает о нашем родстве, — задумчиво тянет она, и Фредерик, как и тогда, готов бросить весь мир к ее ногам.

Его Фрейя, его малышка, и никакое проклятие не сможет это изменить.

— Мы вместе, остальное неважно, — он прижимает ее к себе так крепко, как только возможно, и закрывает глаза.

Еще пару месяцев назад он не верил, что они встретятся, а сейчас сбываются самые смелые мечты. Время словно поворачивается вспять, и они возвращаются в один из дней, когда все начиналось, пока не случился бунт, и дед окончательно не сошел с ума. Фредерик чувствует себя совсем еще юным мальчишкой, забывает годы истязаний и тюрьмы, откидывает прочь все сомнения. Ради этого самого мгновения он прошел бы все сначала, не задумываясь ни на миг. Фрейя того стоит. Сложнее всего поверить, что это реальность, а не очередной сон.

— Мы вместе, — эхом повторяет Фрейя, и он ощущает ее улыбку на своей груди.

Кажется, Фрейя не торопится растворяться в воздухе. Жмется также доверчиво, целует мягко и напористо, даже волосы по-прежнему пахнут ванилью. Неужели тьма наконец закончилась, и он вышел к свету? Неужели может остановиться и выдохнуть? Неужели он снова любим?..