Ласомбра и отражение (джен)

Говорят, что Ласомбра — это отражение в разбитом зеркале, в которое вглядывается Вентру.

Но эта Ласомбра, по имени Виктория, была не согласна.

— Это Вентру жалкое подобие моего клана, — любит говорить она, смеялась и поигрывая клыками на свету. — Такая же жалкая тень, как и те, которыми мы руководим. Тени — они черны, заметны, но при свете — ничто. Так и Вентру: на фоне любого Ласомбра они блекнут и исчезают.

Виктория любила красивую одежду, любила сидеть вальяжно, как породистая кошечка, среди кучи подушек в элегантной позе. Окружая себя шиком, вкусными духами и роскошными вещами, утопая, однако, не в них, но в своем величии. Смерд — это не люди. Смерд — это все те, кто не был с ней одной крови. Ласомбра — настоящие чудовища, только утонченные.

Но что будет, когда эта кошечка увидит лицо, что не отображает зеркало?

Виктория на миг теряет весь свой шарм, улыбка застывает, и сама она становится заложницей своего образа. Глаза хитрые, черные, суженные — впиваются с жадностью голодного животного, который хочет скорее убить свою добычу, чем съесть. Ей хочется одного и это не трепетный вкус крови и даже не смерть Князя.

Зеркало.

Ох, это зеркало.

Бледное лицо охватывает уже неприкрытая ярость: Виктория все еще грациозно, медленно поднимается с шелкового дивана, ступая шаг за шагом, растягивая момент. Кошечка может прыгнуть быстро и куда-угодно — таковы эти создания. Но не сегодня. Ее шаги бесшумны, ее взгляд безумен, а ярость еще не дошла до точки невозврата. И с каждым шагом этих маленьких ножек кажется возможным, что ярость может приобретать материальный вид. Карие глаза Виктории становятся красными: страсть и ненависть Ласомбра загорается моментально, как пожар, и пелена перекрывает им все. Заблудший разум. Разум, что хочет контролировать свое безумие, но это безумие дает слишком притягательный плод. Правда, что нас всех считают проклятыми: Ева согрешила однажды, а Ласомбра упиваются запретным постоянно.

Цепко и резко рука Виктории хватает зеркало, и так же резко и цепко бросает его на пол. Борьба совсем неравная, блестящий глянец падет быстрой смертью — таков закон этого мира. На темном кафеле осколки выглядят вызывающе, поблескивая, они так и норовят топнуть по ним ногой. Она сильнее. Она сделает то, что хочет: если кошечка хочет убить — она убьет. Когти на месте, а если их окажется мало, то в дело пойдут клыки и ничто не остановит ее животное естество.

О, зеркало!

Виктория, раздавив в пыль вульгарность, оглядывается на разбитый диск, обрамленный в деревянную рукоять. Осколки храбрые, большая часть из них все еще покоились на месте, но в целом составляли трагичную картину. Исполосованное, жалкое и бесконечно молчаливое — зеркало еще существовало.

Но кто властен в мире теней? Тот кто властвует в мире материальном.

Виктория, посмехаясь, торжественно взяла его в руки.

Однажды кошечка может вырастит в благородную кошку.

Но в отражении она никогда не увидит Вентру.

Отражение всегда будет пустым.

Пустым, как тени, которыми она повелевает, как безумие, которому отдается так сладко и без остатка, и как тщеславие, что лишь имеет оболочку такового.