Выбор (джен)

Ощущение, что он стал взрослым, пришло к Гарри, когда Джеймс уже вовсю пинался у Джинни в животе.

Это не было осознанием ответственности, что вот совсем скоро он станет отцом, это было осознанием того, что выбор был правильным.

И тот факт, что Джеймс вот-вот родится, только укрепляло его.

Осознание не было внезапным. С каждым годом после войны оно просто крепло, но тогда он не мог сказать, что он взрослый, что это его осознанный выбор. Не мог сказать, что Джинни именно та, кто покажет ему каким он может быть, его возможности и ограничения⁽¹⁾ и то, как ему стать лучше.

Будущее после войны, по иронии судьбы, было таким же, как Альбион — туманным. Гарри, как и многие, не был уверен, чего он хочет и что его ждёт. Не знал, куда идти и что делать. То, с чем он боролся все эти годы, закончилось. И в один миг всё застыло. Гарри не хотелось ничего, но что-то внутри него говорило ему идти вперёд, и он прислушался ко внутреннему голосу.

Первые шаги давались тяжело, но он знал, что у него получится. С ним были те, кому он доверял и кому верил. Те, кто на пути к своей мечте толкали его вперёд. У него были те, кто шёл за ним, кто верил в него, а он, взамен, верил в них. И одно он знал точно: без них ничего не было бы.

Но и это он осознал намного позже. Первый шаг в другую, чужую жизнь был для него словно прыжок через пропасть, потому что не было уверенности в светлом будущем, несмотря на победу. Но для него это был шанс жить жизнью без каких-либо пророчеств.

Для него были открыты все двери, он был у всех на слуху, но для Гарри это всё было чужим. Он хотел тишины и покоя, и, если бы его услышала Рита Скиттер, то рассмеялась бы ему в лицо: бывшим мертвецам такая слава не нужна, но и ему — «живой легенде» по заголовкам газет — она тоже была не нужна. Ему хватало того, что у них всё потихоньку налаживалась с Джинни, миссис и мистер Уизли потихоньку приходили в себя после смерти Фреда, а Рон и Гермиона строили свою семью, пускай не сразу и не гладко, но строили.

Что всё, наконец, приходило в норму.

Джеймс пинался не переставая, когда они ложились спать и Джинни приходилось петь ему колыбельную, а Гарри заварил на кухне ромашковый чай, стараясь запомнить мелодию. Ему никогда не пели колыбельные, но он пообещал себе, что своему сыну обязательно споёт, даже зная, что у него нет слуха.

Ставя чашку на прикроватный столик, Гарри наклонялся, чтобы поцеловать Джинни в висок. Она всегда улыбалась, смотря на него, молча кивала и продолжала петь. А он примостившись рядом, закрывал в это время глаза и думал, думал, думал, и каждый раз приходил к выводу, что, возможно, Дамблдор был прав: «Любовь — это ключ к выживанию», — ключ к жизни.

А когда Джеймс успокаивался, а Джинни обессиленно откидывалась на подушки, Гарри обнимал её одной рукой, и они безмятежно засыпали до самого утра, пока Джеймс не начинал пинаться снова.

Но Гарри знал, что это правильно. И что этот выбор только его.

1) Здесь и далее курсивом выделены строки песни.

Вернуться к тексту