Индивидуалист (джен)

В гостиную я вернулся с гудящей от мыслей головой. Поймал пару удивлённых взглядов от однокурсников, но, не придав им значения, поднялся в спальню. И лишь вынырнув из-под струи воды — уже традиционного способа привести мысли в подобие порядка, — понял, что заставило слизеринцев так на меня смотреть: перекошенное лицо недвусмысленно указывало, что со мной не всё в порядке.

Плюхнувшись на кровать, я разложил перед собой письменные принадлежности и принялся грызть перо, мысленно формулируя строки будущего послания. Но сосредоточиться не удавалось, мысли скакали как блохи, отказываясь даже ненадолго замереть и выстроиться пусть не по порядку, но хотя бы в одном положении — для удобства рассматривания.

Всё было не так — это единственный вывод, что настойчиво звучал в голове.

Мне не нравилось в Хогвартсе — мысль сама собой всплыла в голове, вытеснив письмо брату. Если первоначально я не задумывался над тем, хорошо ли разделение по факультетам (как, почти наверняка, не задумывался ни один первокурсник до меня), то по мере учёбы становилось очевидно, что соревновательный дух, возможно, полезный в качестве стимула, давно исчез из стен школы, а на его место пришла вражда, становящаяся с каждым годом всё явственнее. Полученные баллы радовали не тем, что доказывали знания, и даже не увеличением шансов твоего факультета в борьбе за кубок школы — возможным проигрышем других. Квиддич же наглядно продемонстрировал, что для школьников главное — не дать выиграть Слизерину, какая же команда станет победителем — вторично. Атмосфера однозначно не способствовала нормальному учебному процессу.

Как и выбор учителей. Если некомпетентность некоторых профессоров сначала воспринималась, как возможность не напрягаться на занятиях, уже через пару месяцев я пересмотрел своё детское отношение к учёбе и пожалел, что тот же Квиррелл зря тратит наше время, которое можно было бы провести с большей пользой, выучив какое-нибудь нужное заклинание. О невнятно бубнящем признаке и упоминать не стоит.

Даже с железной дисциплиной на уроках Снейпа травмы не были редкостью, при попустительском же отношении было удивительно, как на уроках той же мадам Хуч дело ограничивалось вывихами и ушибами, и почему никто до сих пор не свернул себе шею.

Запрет колдовства в коридорах игнорировался, кажется, всеми; не были редкостью сглазы и проклятия, полученные вне классных комнат, падения с лестниц так и вовсе давно стали в порядке вещей. Подобное не могло нравиться, но по крайней мере было более менее понятно, в отличие от тролля с цербером в школьных стенах — они шокировали, ну а дракон стал последней каплей.

«Дорогой Чарли,

Заранее извиняюсь за сумбур, но то, чему я только что стал свидетелем, не даёт мне спокойно написать о моих делах в школе. Дело в том, что в Хогвартсе вылупился дракон».

Сбиваясь с мысли, ставя кляксы, прыгая с одного события на другое, я писал всё, что думал, в надежде, что брат сможет разобраться и найти выход из ситуации, да и мне самому письменное изложение поможет определиться с отношением к ситуации. Я прекрасно понимал, что, будучи двенадцатилетним ребёнком из не пользующейся уважением семьи, не могу рассчитывать на то, что мои слова будут восприняты всерьёз кем-то из Совета Попечителей, но Чарли — взрослый, может, хотя бы к его словам прислушаются?

Мелькнула мысль об анонимном послании, но от неё я быстро отказался: скорее всего анонимку никто даже не станет читать, сразу же отправив в камин. Напряжённо обдумывая, что предпринять, я всё отчётливее понимал, что ничего не могу. Профессора отпадали сразу, авторитет Дамблдора слишком силён. Министерство? Тоже нет — помимо имени у директора предостаточно связей, чтобы можно было не обращать внимания на мелочи, вроде жалобы кого-то из учеников. Совет Попечителей?..

Мысли забуксовали — я слишком мало знал об этом органе контроля, чтобы предсказать их реакцию, однако что-то подсказывало, что у Дамблдора и там всё схвачено.

Или не всё?

Отец Драко — бывший Пожиратель смерти, иными словами, он совершенно определённо не может входить в число соратников директора, а между тем он — председатель Совета Попечителей. Но связываться с ним… Я даже передёрнулся от этой мысли: обратиться к Малфою я могу лишь в самом крайнем случае, потому что это будет равносильно тому, чтобы окончательно отказаться даже от самой надежды на примирение с семьёй — такого поступка родители и братья мне точно никогда не простят.

Но тогда — что же делать?

— Не хочешь сходить в Больничное крыло?

Оторвав взгляд от исписанного пергамента, я с недоумением взглянул в сторону двери.

— Что?

— Ты заболел?

Мыслительный процесс со скрипом изменил направление, и до меня медленно дошло, о чём говорит Нотт.

— Нет. Узнал то, от чего не могу успокоиться.

Пару секунд он просто смотрел на меня безо всякого выражения, после чего кивнул сам себе и отвернулся, направившись к своему шкафу.

— Нотт, ты не знаешь, кто входит в Попечительский совет?

Теодор замер, не донеся руку до шкафа, и медленно обернулся. Понимаю его удивление, мы за полгода перекинулись дай Мерлин десятком фраз, а тут такой насыщенный диалог!

— Всех двенадцати имён не назову, но… Люциус Малфой, Августа Лонгботтом, Кассиопея Блэк, Тадеуш Паркинсон и Карактак Бёрк.

— Вот как… — протянул я, подавляя желание выругаться. — Спасибо.

Нотт взглянул на меня с непонятным выражение, но ничего не ответил и не стал уточнять, и, взяв то, за чем приходил в спальню, ушёл. Я же и так, и эдак обдумывал услышанное, пытаясь понять, что знаю об этих пятерых магах, кроме их имён и того, что четверо из пяти — представители тёмных семей. Получалось… ничего.

* * *

Привлекать внимание к своим изысканиям я определённо не планировал, однако вскоре весь Слизерин знал, что я зачем-то интересуюсь членами Совета Попечителей, и незадолго до пасхальных каникул Фарли подозвала меня к себе и задала прямой вопрос:

— Что происходит, Уизли?

Лгать ей — такое мне даже не пришло в голову. Ответа от Чарли до сих пор не было, Поттер с Лонгботтомом продолжали бегать к Хагриду, из чьей хижины по-прежнему доносились подозрительные звуки, демонстрирующие, что дракон всё также находится на территории школы, а мои попытки понять, кто из уважаемых волшебников более других подходит на роль слушателя — буксовали на месте. А между тем дракон рос и становился всё опаснее. Потому я и решил ответить честно:

— Мне стало известно, что в Хогвартсе содержатся опасные существа.

— И что?

В замешательстве опустив глаза, я пожал плечами и неуверенно пояснил:

— Это может быть опасно.

— Уизли, — устало протянула Фарли, — в мире полно опасных существ, тебе ещё не раз доведётся с ними столкнуться. И лучше, если ты сделаешь это под присмотром…

— Так я же не про уроки говорю! — возмущённо перебил я. Ну правда, за кого она меня принимает?!

Фарли нахмурилась, явно недовольная тем, что её прервали, но потом до неё дошёл смысл моих слов, и она нахмурилась ещё сильнее — но теперь недовольство было направлено не на меня.

— А ну-ка поподробнее!

Глубоко вздохнув, решаясь, я рассказал всё: о цербере, о своих мыслях относительно ситуации с Квирреллом и троллем, о драконе. Староста слушала, не перебивая, за что я был благодарен: хоть и обдумывал всё это сотню раз, изложить связно было довольно непросто. Когда я замолчал, она не торопилась как-то комментировать услышанное, однако по её напряжённому лицу становилось понятно, что мой рассказ произвёл впечатление, да и не сочла она его глупой попыткой привлечь к себе внимание.

— Давай ещё раз. Медленнее и подробнее. Начни с цербера.

Подумав, что это своего рода проверка (не ошибиться в большом количестве деталей лжецу довольно-таки затруднительно), я тем не менее не стал протестовать и изложил свои мысли снова. Спустя полчаса Джемма устало потёрла глаза и велела мне идти спать:

— Зря не рассказал всё сразу, хотя вряд ли бы я тебе тогда поверила. Но теперь я разберусь с ситуацией сама, а ты — не вмешивайся.

— Фарли… Ты — тоже студентка.

— Я — староста, — фыркнула она в ответ, но сжалилась и пояснила: — Я не дура, Уизли, тягаться с Дамблдором я не собираюсь. Но я — староста, а потому к моим словам вполне могут прислушаться люди, которым это по силам. А вот тебе лучше не светиться, всё же твоя семья — сторонники директора.

— Спасибо, — смущённо улыбнулся я и чуть ли не бегом поспешил в спальню.

Холодная слизеринка — а подумала, каково мне будет, если о моём участии во всём этом узнают родители. О том, что Фарли могла руководствоваться менее альтруистичными мотивами, я предпочёл не думать.

* * *

В ожидании действий сосредоточиться на учёбе не получалось. О подготовке к экзаменам я почти не думал, всё казалось, что времени ещё много, а между тем на дворе уже уверенно шагал май.

В Хогвартсе было спокойно и тихо. Профессора без устали напоминали о том, что через какие-то жалкие три недели нам предстоит делом доказывать, что мы не зря провели этот год в Хогвартсе, поэтому в библиотеке было не протолкнуться, а читальная зона в гостиной даже ночью не пустовала. Мы с Ноттом к экзаменам готовились в своей комнате — в тишине. Узнав от старшекурсников о расположении кухни, по очереди ходили за провиантом, но в этом мы были не одиноки, кажется, все слизеринцы старались пореже посещать трапезы в Большом зале: подготовка к экзаменам делала из тех же гриффиндорцев совершенно неадекватных созданий, которым ничего не стоило навести палочку на наш стол и «случайно» превратить столовый прибор в зубастого монстра. Иными словами, за событиями вне гостиной мы не следили.

И тем сильнее было моё удивление, когда, придя на завтрак, я обнаружил отсутствие всех учителей — за девять месяцев это был первый раз, когда преподавательский состав массово проигнорировал посещение трапезы.

— Что-то случилось, — констатировал Гойл и невозмутимо принялся накладывать себе в тарелку оладьи.

Моя голова против воли повернулась к старосте, а взгляд словно приклеился к её лицу. Наверное, почувствовав это, Фарли посмотрела на меня и незаметно качнула головой: мол, не сейчас.

Опустив взгляд в тарелку, я всеми силами старался вести себя обычно, но любопытство острой иглой торчало из скамьи, вынуждая ёрзать. Появление в Большом зале МакГонагалл заставило всех студентов замереть в ожидании пояснений. Однако вместо ответа на вопрос, что же случилось, нам всем дали лишь дополнительную тему для размышлений.

— Занятия в первой половине дня отменяются, — встав перед преподавательским столом, холодно сообщила МакГонагалл. — Старосты, проследите, чтобы никто из учеников не бродил по коридорам.

Со всех сторон послышались выкрики, но заместитель директора не снизошла до пояснений, с абсолютно прямой спиной проследовав между столами к выходу.

Итак, мой рассказ послужил камешком, что своим падением сорвал лавину, понять бы ещё, не погребёт ли меня под ней.