Rory Redcap

Один из лучших писателей двадцатого века, ныне совершенно забытый (подчеркиваю, лучший и забытый), однажды остроумно заметил: «Мне нравится быть писателем. Но чего я не выношу, так это писанины». Поняли? Итак, синьоры и синьорита, мне нравится быть поэтом. Но чего я, черт возьми, не выношу, так это слов.

Нелинейное построение сюжета и дискретное повествование имеют приверженцев, и отнюдь не последний среди них – я сам, но в конце концов, друзья мои, шанс на бессмертие этим тонким страницам дает, или, наоборот, отнимает, именно литературный герой. Сознайтесь, разве не случалось вам хоть раз подумать, что Гек Финн и Джим действительно существуют и в этот самый момент действительно толкают шестами свой плот по какой-то неведомой реке, куда более реальные, чем, допустим, продавец обуви, у которого вы невесть когда купили ботинки?

после пятисотлетнего упорного просиживания штанов завершал наконец труд всей своей жизни, мои «Песни»

Настоящий текст написан алгоритмом – и если за ним иногда просвечивает тень чего-то «человеческого», то дело здесь просто в особенностях построения нарратива, о которых я попытаюсь сказать кратко, как могу (больше в развлекательной литературе не дозволяют правила).

Но другого способа вести с тобой эту в высшей степени приятную беседу для меня не существует.

Принцип организации текста сложен и является коммерческой тайной – но в целом опирается на лучшие образцы русской прозы.

А если не знаешь ответа, зачем тогда нужны твои творения?

Увы, русский художник интересен миру только как х*й в плену у ФСБ. От него ждут титанического усилия по свержению режима, шума, вони, звона разбитой посуды, ареста с участием двадцати тяжеловооруженных мусоров и прочей фотогеничной фактуры – но, когда он действительно свободен, идти ему особо некуда. Мировой п***е он уже не нужен. Больше того, он становится для нее опасен – и она делается невероятно далекой и обжигающе-холодной…

— Это как в Библии. Там есть такие... я бы сказал... пикантные подробности, уверяю вас!.. Там все вещи называются своими именами!
Тут Бурнизьена всего передернуло, но аптекарь не дал ему рта раскрыть:
— Вы же не станете отрицать, что эта книга не для молодых девушек. Я бы, например, был не в восторге, если б моя Аталия...

Мистер Л. Проссер был, как говорят, всего лишь человеком. Другими словами, он был основанной на углероде двуногой формой жизни, произошедшей от обезьян. Конкретнее: он был сорокалетним толстяком со скверным характером и работал в муниципалитете. Очень интересно то, что, хотя он об этом и не знал, он был прямым потомком Чингисхана по мужской линии. Впрочем, многие поколения и смешения рас так перепутали его гены, что у него не осталось никаких монголоидных черт, и единственными напоминаниями о могущественном предке мистера Проссера были ярко выраженное пузо и страсть к меховым шапкам.
Он ни в коей мере не был великим воином, напротив, он был нервным и озабоченным человеком. Сегодня он был особенно озабочен тем, что у него серьезно не заладилась работа — проследить за тем, чтобы дом Артура Дента был снесен до конца дня.
— Бросьте, мистер Дент, — говорил он. — Вы прекрасно знаете, что ничего не добьетесь. Не будете же Вы бесконечно лежать перед бульдозером. — Он попытался гневно сверкнуть глазами, но они не засверкали.
Артур лежал в грязи, и она издевательски хлюпала на мистера Проссера.
— А может, буду? — сказал он с вызовом. — Посмотрим, кто дольше выдержит.
— Боюсь, Вам некуда деваться, — сказал мистер Проссер, схватившись за свою меховую шапку и ворочая ею по макушке. — Объезд должен быть построен, и его построят!
— Впервые об этом слышу, — ответил Артур. — Зачем?
Мистер Проссер погрозил ему пальцем, потом подумал, и палец спрятал.
— Как зачем? — сказал он. — Это же объезд! Объезды нужно строить.
Объездные дороги — это приспособления, которые позволяют людям очень быстро переезжать из пункта А в пункт Б, не мешая людям, которые очень быстро переезжают из пункта Б в пункт А. Люди же, живущие в пункте В, находящемся между ними, часто удивляются, что такого есть хорошего в пункте А, что люди из пункта Б так хотят туда попасть, и что такого есть хорошего в пункте Б, что люди из пункта А так хотят туда попасть. Они бы не возражали, если бы люди раз и навсегда решили для себя, где же им все-таки лучше.
А мистеру Проссеру хотелось быть в точке Г. Точка Г не была каким-то конкретным местом, это могло быть любое удобное местечко подальше от точек А, Б и В. Он бы хотел иметь в точке Г милый домик с топориками на двери, и приятно проводить время в точке Д, которая представляла бы собой ближайший к точке Г паб. Вообще-то, его жена хотела бы, чтобы дверь была украшена розами, но он предпочитал топорики. Он и сам не знал, почему — просто ему нравились топорики.
Ему было жарко под глумливыми ухмылками бульдозеристов. Он переминался с одной ноги на другую, но ему было одинаково неудобно на любой из них. Очевидно, кто-то оказался до отвратительности некомпетентным, и он от всей души надеялся, что это не он.
Мистер Проссер сказал:
— Ведь у Вас было время для жалоб и предложений.
— Время? — возмутился Артур. — Какое время? Я узнал об этом только вчера, когда ко мне пришел рабочий. Я спросил его, не мыть ли окна он пришел, а он ответил, что пришел ломать дом. То есть, он сказал мне об этом не сразу, а сначала протер пару окон и взял с меня за это пятерку.
— Но, мистер Дент, план строительства висел в муниципалитете целых девять месяцев.
— Да, конечно, как только я об этом вчера услышал, я пошел посмотреть на этот план. Вы ведь не стали утруждать себя тем, чтобы привлечь к нему внимание, и не довели это до сведения населения.
— Но план висел на доске объявлений.
— На какой доске? Чтобы найти его, мне пришлось спуститься в подвал!
— Да, доска объявлений находится именно там.
— С фонарем!
— Наверное, лампочка сгорела.
— А лестница в подвал тоже сгорела?
— Но ведь вы же нашли объявление, правда?
— Да, — сказал Артур, — нашел. Оно было на дне запертого шкафа с бумагами, который стоял в неработающем туалете, на двери которого висела табличка "Осторожно, леопард!"
Над ними проплыло облако. Оно бросило тень на Артура Дента, лежавшего, опершись на локоть, в холодной грязи. Мистер Проссер нахмурился.
— Ну, это не такой уж хороший дом... — сказал он.
— Извините, но мне он нравится.
— Объездная дорога понравится вам больше.
— Ох, замолчите, — сказал Артур Дент. — Замолчите и убирайтесь вместе с вашей дорогой. Вы не имеете права, и сами об этом знаете.
Мистер Проссер пару раз открыл и закрыл рот, а в уме его промелькнула необъяснимая, но ужасно привлекательная картина: дом Артура Дента пожирает пламя, а сам Артур с воплями выбегает из пылающих развалин с тремя, как минимум, мощными копьями, торчащими из спины. Голос его задрожал, но он овладел собой.
— Мистер Дент, — сказал он.
— Да, я слушаю, — ответил Артур.
— Немного фактов. Вы знаете, насколько пострадает этот бульдозер, если переедет вас?
— Насколько же? — спросил Артур.
— Ровным счетом ни насколько, — ответил мистер Проссер и нервно пошел прочь, не понимая, почему на него кричат тысячи волосатых всадников, неизвестно откуда взявшихся вдруг в его голове.