Уста Саурона

Так что буквально на следующий же день после возвращения в родные пенаты Сириус, придя на кухню, был встречен девичьим хихиканьем. Лицезрев же за столом пышнотелую деваху с коровьими глазами, он вежливо поздоровался, забрал свою чашку кофе и удалился к себе, гадая мимоходом, кто та девица и к кому пришла. Может, член Ордена Феникса? Пожав плечами, Сириус занялся просмотром почты, доставленной из сортировочного почтового ящика. Об этом ящике, думаю, надо рассказать поподробнее…

Скрипнула дверь, и в комнату просунулись воловьи глаза на щекастом личике. Голос у девицы оказался под стать корове, простите, милые дамы…
— Где мой жених?
— А вы к кому? — осторожно уточнил Сириус.
Фермерская дочь запустила пухлую ручку в глубокое декольте своего платья и вынула смятый и влажный листочек, близоруко прищурилась и прочитала:
— Сириус Блэк… — и недоуменно прогудела: — Чё за имя, не пойму? Меня за собаку замуж выдают, что ли?
— П-почему? — закашлялся Сириус.
— Волкодава с соседней фермы так зовут, — простодушно пояснила девушка, томно хлопая глазками.
В общем и целом, выяснилось, что девушку пригласил Кикимер по просьбе некой леди Вальбурги Блэк. Сириусу, впрочем, удалось убедить красавицу в том, что она ошиблась адресом, и с величайшим трудом выпроводил за дверь.

На следующий день Сириус мирно завтракал яичницей, когда из гостиной донесся звон сработавшего камина, а вслед за ним прозвучала громкая музыка. Сириус тревожно замер, глядя на дверь кухни — кого там ещё несет?..
Под звуки марша «Wenn die Soldaten» появилась она — истинная немка, мор… извините, лицо кирпичом, взгляд бесцветных глаз уперся в Сириуса.
— Du bist meine Gatte (Ты мой муж)! — непонятно приказала она, и у Сириуса возникло острое желание убежать.
— Kannst Du sprechen (Умеешь ли ты говорить)? — спросила немка.
— Нихт ферштейн, — заикаясь, ответил Сириус.
— Du muss eine menschliche Sprache lernen und das ist Deutsch (Ты должен выучить человеческий язык, а именно — немецкий)! — командный голос проникал во все уголки дома.
Лицом она была необычна, чем-то напоминала борзую и лошадь одновременно. Немаленькая грудь возмущенно вздымалась, и казалось, будто слышится свист пара, исходящего из ноздрей. В руке ее был зажат домовик, весь обвешанный сумками. Чем-то инфернальным веяло от композиции… Очень сильно, страстно, до боли захотелось прилечь в глубоком обмороке, но в него, к сожалению, не падают по заказу. Девица из Германии, дочь немецкого посла, твердо вдолбила себе в голову, что Сириус её законный муж, а когда и как они успели сочетаться браком, её не колыхало совершенно. Ну, может, папенька подсуетился, мало ли? Ты язык учи, золдатн! Спасла Сириуса… девственность. Он потребовал доказательств её замужества, а когда немка не смогла и оскорбилась… Что ж, заработанная пощечина стоила её ухода, Сириус почти с благодарностью погладил краснеющий на щеке отпечаток ладони, оставленный на прощание огорченной германской леди.

Несколько дней спустя…
Сириусу показалось, что непонятная, изобилующая криками речь появилась перед очередной гостьей. То есть сначала крики, потом гостья. Была она полна, активно жестикулировала, и из нее лилось… видимо, это была речь. Пульсирующий громкий звук в сопровождении активной жестикуляции вызывал ассоциацию с маггловским вертолетом. Да, это была итальянка. Будто вихрь прошелся по помещениям дома, сопровождаемый криками, постепенно становящимися все более экспрессивными. «Уберите пудинг», — подумал Сириус, закрывая глаза, и вдруг стало тихо. Благословенная тишина разлилась по дому.
— Спасибо, Кикимер, — с чувством сказал Сириус.
С итальянкой ведь как? Вовремя не заткнул — сам виноват.
Ещё несколько дней спустя.
На этот раз гостью идентифицировал нежный, но мощный аромат духов и из камина шагнула утонченная леди, тонкая и сухая, как тростинка на болоте.
— Tu es assez bien pour moi (Ты меня устраиваешь), — проворковала она. — Montre-moi ton portefeuille (покажи-ка свой кошелек).
Сириус предсказуемо ничего не понял и, изобразив вопрос, шагнул к француженке, а это была именно она.
— Quel pays barbare (Какая варварская страна)! — воскликнула девушка и щелкнула пальцами. Ничего не произошло. Она еще раз щелкнула пальцами. Сириус в недоумении посмотрел на гостью.
— Où est mon bain de lait (Где моя молочная ванна)? — возмущенно пропищала гостья.
«Малфоя, что ли, позвать?» — с тоской подумал Сириус. И спросил:
— Кофе?
— Quel barbare barbare d'un pays barbare qui ne connaît rien à l'étiquette. Va chez toi (Какой кофе в такое время, ты варварский варвар из варварской страны, ничего не смыслящий в этикете. Иди на свое место)! — возопила француженка высоким противным голосом.
В баре лопнуло два бокала и бутыль с односолодовым виски. Сириус безуспешно боролся с желанием принести гостью в жертву, причем все равно кому.

Реакция польки была другой и совершенно непонятной: следующая гостья с криком «Jeszcze Polska nie zginęła» (Еще Польша не погибла) пробежала по гостиной и выпрыгнула в окно. Крик затих вдали. На вопросительный взгляд Сириуса Кикимер лишь пожал плечами.
И последняя встреча, едва не стоившая Сириусу жизни...
Сначала из гостиной донесся звук там-тама, тростникового барабанчика, за звуком пожаловал тяжелый запах мускуса и сандала. Заинтригованный Сириус, полный любопытства, заглянул в комнату и увидел нечто непонятное, лоснящееся-черное. Когда же воспаленный мозг наконец идентифицировал картинку и вырисовал перед ним голую негритянку, у которой из одежды была всего лишь коротенькая юбочка из мочала… Знойная дочь африканских джунглей что-то жгла на жаровне, потянулась за очередными благовониями и увидела его. Издав протяжный ультразвуковый визг, она, широко размахнувшись, запустила в него тонкое и очень острое копье. От спешки каннибалка промахнулась, и копье с людоедским чавканьем вонзилось в притолоку аккурат над головой побледневшего Сириуса и с досады мелко-мелко завибрировало. Следующий дротик впился в дверь, за которой Сириус успел скрыться. Едва живой от шока, он обозрел пространство коридора и, найдя Кикимера, истерично вопросил у него:
— Что это за макаку ты мне притащил?!
— Породистую… — виновато вякнул Кикимер. — Бабумба из Лумумбы, дочь царька тамошнего. Принцесса. Жрица вуду. Простите, господин…
— Перестань меня сватать! — истошно завопил Сириус. — Я сам себе жену найду. А эту живодерку убери отсюда, иначе ты вообще детей не дождешься! Их некому делать будет.
Так или иначе, но этот дурдом наконец-то прекратился. Впечатленный людоедской атакой африканки на дорогого хозяина Кикимер образумился и перестал таскать девиц.

Барти почесался и пошел разыскивать лягушатницу, пардон, француженку. Достаточно быстро определив ее местоположение по кучке пускающих слюни особей мужского пола с четко очерченными одеждой первичными половыми признаками, Барти увел ее в пустующий класс, ничего не объясняя.

Достаточно быстро договорившись о поставке сверхмалой подводной лодки «Тритон-2», снаряжения и автоматов, Барти начал готовиться к самому действу. Через часа три, то есть уже к ночи раздался характерный хлопок и степенный русский домовой-почтовик доставил ему выглядящую моделью уменьшенную подлодку и кубик со снаряжением. Назавтра можно было начинать.
— Виктор, смотри, это АПС, да ты знаешь, наверное, — начал инструктаж Барти, протягивая автомат Виктору. Тот уверенно взял оружие.
— Да уж, это точно.
— Маска там, КИП (кислородный изолирующий противогаз), прочие радости — вон на том столе, ни в чем себе не отказывай, — напутствовал Барти.
Теперь нужно было проинструктировать снова что-то жевавшую француженку.
— Флер, ты знаешь, что такое «автомат» или «пистолет»? — осторожно начал Барти, — кивни, если знаешь.
Флер посмотрела взглядом молодого барашка на свежеокрашенные ворота. Принимая во внимание постоянно жующее в минуту задумчивости лицо, Барти пытался отогнать от себя возникшую ассоциацию.
— Слушай, а может, ей вообще оружие не давать, а? — подошел уже обвешанный снаряжением Виктор, тихо бряцая на каждом шагу.
— А может, ты и прав. Надо ее научить КИПом пользоваться, и все, пожалуй.
Флер была на все согласна и потому проинструктирована на тему того, как надевается «шапочка», на что нажать и чего не делать ни в коем случае. После чего ее потренировали часа три. Убедившись, что девушка не путает клапаны, ее отпустили, а сами двинулись пристреливать автоматы.

Наконец, настал день второго испытания.
Бэгмен нервно дернул плечом и вернулся к судейскому столу, направил волшебную палочку на горло, как тогда, на Кубке мира, и произнес: «Сонорус!» — его голос тут же понесся через озеро к высоким трибунам.
— Ну что ж, наши участники готовы ко второму испытанию. Начнем по моему свистку. За час они должны найти то, что у них отобрали. Итак, на счет три: раз… два-три!
Холодный неподвижный воздух огласил пронзительный свист, трибуны взорвались криками и рукоплесканьями, но чемпионы не двинулись с места. Вместо того чтобы прыгнуть в воду, они выжидательно посмотрели на Барти, который, вынув что-то из кармана мантии, бросил это в воду. Миг — и на волнах закачалось нечто небольшое, продолговатой формы, в котором магглорожденные с трудом узнавали что-то похожее на подводную лодку, только маленькую. Скинув мантии, чемпионы с воодушевленными криками (нецензурными, конечно, но мы не будем на этом заострять внимание) протиснулись сквозь люки в недра сотворенного предмета. Люки закрылись, еле видный сзади предмет — «гребной винт», как шепнул кто-то из магглорожденных — пришел в движение, и судно медленно погрузилось в воду. Потянулись минуты напряженного ожидания. Судьи тем временем совещались на тему законности использования маггловского аппарата для победы, но учитывая, что магией от объекта не фонило, то он проходил по той же статье, что и все остальные неодушевленные предметы, как, например, одежда. Вряд ли бы чемпионы согласились раздеться догола, так ведь?
В центре озера вскипела вода, окрашиваясь красным, и всплыли тритоны, гриндилоу и даже, кажется, русалки. Они, подобно мертвой рыбе, плавали брюхом вверх в холодных водах озера, а чемпионов все не было видно.
— По всей видимости, идет нешуточный бой, — заметил Дамблдор вздрогнувшему Каркарову.
— Всплывут — узнаем, — философски заметил тот.
* * *
Под тихое бурчание электродвигателя лодка принялась погружаться. Чемпионы, включенные в переговорное устройство, свободно беседовали. В передней кабине находились Барти и Флер, а в задней — Виктор, скорчивший зверскую рожу, да такую, что гриндилоу, пристроившийся атаковать лодку сзади, от страха уплыл прочь.

Подсвечивая себе водную тьму прожектором, лодка споро двигалась в толще озера. Одинокие рыбки, водоросли и трезубцы ничуть не мешали ее продвижению. Особенно настырных представителей подводного народа метко отстреливал Крам через бойницу. Барти тихо завидовал, ведя судно, а Флер дремала.

Наконец они доплыли до заложников. Их вид ввел всех в ступор, ну Седрик, ну ладно, он парень молодой и сильный… а Гермиону за что? А старуху МакГонагалл? Над ними-то кому пришло в голову издеваться?! Но сейчас не время для эмоций, потом побесимся…
— Так, Крам — прикрываешь, мы с Флер плывем, потом меняемся, согласен? — Барти был сух и деловит.
— Понял, командир, — вбитая с детства дисциплина и армейский порядок Дурмстранга не позволили Виктору ответить иначе.
Попытавшись громко запеть, Барти подавился и уже тише просипел:
«…О Родина, Родина, близится час
Для нас, для детей твоих!
Когда же прогнется весь мир под нас,
Ведь завтра — в руках моих!..»
Чемпионы рванули к заложникам, а Крам начал сосредоточенно «прикрывать». Нюанс в том, что у полиции «прикрывать» — означает неприцельную стрельбу, а у военных как раз наоборот. От пуль скорострельного автомата вскипела вода, и десятки воинственных представителей подводного народа отправились к своим богам по кратчайшему маршруту. Когда вернулись Барти с МакГонагалл и Флер с Диггори, вокруг лодки уже никто не толпился, а остатки подводного народа унеслись прятаться за скалы, последовав примеру кальмара, который, не будучи дураком, затаился на дне. Осторожно сняв Гермиону со столба и отбуксировав ее к лодке, Крам принялся, как и его коллеги, заталкивать безвольную тушку в люк. Наконец это всем удалось и уставшие чемпионы, забив лодку под завязку собой, отправились в обратный путь. Барти решил не взрывать подводный город, так что русалкам сегодня повезло.
Когда всплыла миниподлодка, трибуны взорвались ликующим ревом, который, впрочем, стих, едва откинулись люки и показались перекошенные гневом рожи чемпионов, а вслед за ними посыпалась такая отборная брань, адресованная устроителям турнира, что те невольно заерзали на своих местах, им вдруг стало очень неудобно сидеть… Общий смысл претензий сводился к тому, что у расистов-англичан совсем нет чувства юмора и хоть сколько-то такта, или о такте они вообще не слышали?
А при виде синих и дрожащих Гермионы и Минервы смысл дошел до всех, и им всем стало стыдно. Очень стыдно.

Посетив Косой переулок, Гарри в одном из магазинов краем уха услышал разговор Миллисенты Буллстроуд с матерью:
— Мама, а что это за конструкция, в которой Грейнджер сидела? И что означает фраза «прикована к коляске»? Ведь я видела — ничем она не прикована.
— Эта конструкция называется инвалидное кресло. А прикована она к нему параличом. Это значит, что мисс Грейнджер какое-то время не сможет ходить.
Гарри растерянно застыл на месте, глядя вслед полной ведьме с его однокурсницей со Слизерина и потрясенно размышлял об услышанном — Гермиона пострадала, что с ней могло случиться? Попала в аварию? И почему ему она ничего не сообщила? Последний вопрос, видимо, вслух подумался, потому что рядом раздался вреднючий и до отвращения знакомый голос:
— Потому что ей хватило выкрутасов рыжего клоуна под номером Шесть. Видел бы ты этот… цирк.

— Малфой, — развернулся к белобрысому Гарри. — Что случилось с Гермионой?
— Да ничего такого особенного с ней не случилось, — равнодушно протянул Слизеринский Принц, демонстративно шлифуя ногти об ворот мантии. — Просто была малость шокирована вестью о том, что помер некто по имени Гарри Поттер… — взгляд Малфоя скользнул с ногтей на лицо Гарри. — Ты не в курсе, кто это такой?
— А Рон при чем? — нетерпеливо спросил Гарри, не обращая внимания на подколку.
— А клоун при том, что он при всех, прилюдно обозвал Грейнджер калекой, — с наслаждением настучал Малфой, получая огромную возможность унизить Рончика, лучшего друга Золотого Мальчика.
— Что-о-о?! — ожидаемо возмутился Гарри. — Рон не мог! Он не такой!..
Но тут же засомневался, увидев скептический и вместе с тем сочувственный взгляд Малфоя. Сник и почти жалобно взмолился:
— Ну не может быть… э-э-э… — и сдался. — Прямо так и при всех?
Малфой снова занялся ногтями:
— Ну, насколько я помню… он мать поторопил, крикнул ей: «Мама, брось ты эту калеку, пошли уже!»
Руки Гарри сами собой зачесались тут же начистить одну конопатую рожу, прямо здесь и сейчас! Вот только в пределах досягаемости этой физиономии не было и ему осталось лишь бессильно пыхтеть и сжимать кулаки.
— А я тебе говорил, Потти, чтобы ты не связывался с нищебродами вроде Уизлей, и даже предлагал тебе разобраться в этом… — не преминул напомнить о давней обиде Малфой.

— Да, вечная наша проблема — выносить ошибочные суждения, — задумчиво пробасил Вернон. — Помню один случай из кадетской юности… Был у нас комендант, вредный-превредный старикашка, его все пацаны боялись. Ну и я в том числе. И вот, поди ж ты, послали меня как-то раз к нему на дом, какой-то пакет передать… вроде как бумаги на подпись. Ну и пошел я, кадет Дурсль, с важным заданием, стучусь к нему, а у самого все поджилки трясутся… Открывает дверь этот страшный и ужасный Джим Барстоу, кошмар и страх всех мальчишек, впустил меня в дом, захожу, на кухню прохожу, а там… Короче, сел он на стул и начал слепого котеночка из пипетки кормить. У меня тогда все шаблоны трещинами пошли — и это, простите, страшилище Барстоу?!

Гарри и Гермиона заинтересовано переглянулись, а потом молча и согласно кивнули своим мыслям. Пора. Пора присмотреться к завхозу Филчу, глядишь и он не таким страшным окажется…

Сразу же проблема — ступеньки. Гермиона растерялась, не зная, что делать, а Гарри с Невиллом, кивнув друг другу, подняли ее коляску с разных сторон и понесли к дверям. У дверей же их ждал Филч, сразу же кинувшийся на помощь. Дети настолько не ожидали этого, что чуть не загремели вниз по лестнице.

— Ничего, девонька, все наладится, — тихо и очень по-доброму сказал Филч Гермионе, вызывая домовика. — Смотри, эта эльфийка будет тебе помощницей везде. Ее уже проинструктировали, и потому не стесняйся обращаться за помощью, договорились?

— Д-д-да, мистер Филч, — запинаясь, ответила Гермиона. Такой Филч для нее был внове, и она не знала, как себя вести. А завхоз, улыбнувшись, погрозил детям узловатым пальцем и ушел. Не таким уж он и страшным оказался...

С криками «шнель» и «цигель-цигель» француженок и болгар разогнали по местам постоянного обитания. Веселящийся Персиваль Уизли подгонял при этом свой факультет возгласами «цоб-цобэ».