Syberia 3. Таймырское приключение (джен)

Среди ночи Кейт вновь стал пробирать холод. Она чувствовала примерно то же самое, что и во время своего бесцельного блуждания по тундре, когда потеряла практически всё снаряжение. Она ничего не помнила в промежутке между первым и седьмым числом, поскольку просто потеряла счёт времени. Благодаря заметкам в своём блокноте, она не потеряла счёт времени и точно помнила, что покинула остров 1 марта, после чего — провал. Теперь, стоило ей вспомнить пронзительное завывание ветра, она была близка к состоянию панической атаки.

Она живот открыла глаза. Темно. Никого. Но воздух в палате стал немного спёртым. Не слышно никого, даже шагов дежурного санитара или криков особо буйных обитателей. Обуреваемая любопытством, Кейт вышла из палаты, оказавшейся открытой настежь и в следующий миг остолбенела — коридор был бесконечным, и главное — здесь было сыро и промозгло. Отовсюду слышался кашель и хрипы, живо напоминавшие о последних днях жизни отца Кейт.

Сам коридор кое-как освещали тусклые лампочки, покрытые слоем пыли.

— Жуть, — поежилась девушка. — Хоть фильм ужасов снимай. Надеюсь, что из-за угла никто не выскочит…

В этот момент вдалеке показались очертания фигуры, почему-то показавшиеся Кейт знакомыми. Лицо фантома было закрыто коричневой маской. Глаза в прорезях горели, как у волка. Кейт отшатнулась, ощущая ледяной ужас. Она бы из тысячи узнала бы этого человека…

— Никто отсюда не уйдёт! — слышался громогласный крик, после чего пол задрожал от сильного взрыва, а Кейт вспомнила, как её чуть заживо не закопали в шахте, и как у неё чуть было не сломался палец при попытке выбраться наружу. Коридор озарила яркая вспышка, после чего всё погрузилось во тьму. Не было видно ничего. «Это сон. Это всего лишь сон», — уверяла себя Кейт. Она вскрикнула, почувствовав на ноге чью-то хватку. Она успела разглядеть наполовину скелетированное тело, и теперь это существо тянуло её куда-то в бездну. Кейт пыталась сопротивляться, но существо вцепилось в её ногу мёртвой хваткой.

От отчаяния девушка громко закричала и только теперь обнаружила, что всё вернулось в нормальное состояние — она лежала на холодном полу в коридоре больницы и отчётливо слышала крики, причитания, бормотания и прочие звуки, которые издавали пациенты.

— Вс-с-ставай, — прошипел кто-то над ухом. — Вредно на холодном полу лежать.

Кейт послушно поднялась и только теперь увидела серую кобру, нарезавшую круги вокруг неё. Стоит ли говорить, что девушка очень боялась змей? Тем более, кобры очень агрессивны и ядовиты, а эта ещё и разговаривает человеческим голосом.

— Кто ты? — спросила змея, чуть отступив. — Раньш-ше тебя тут не было.

— Я была, — возразила Кейт. — Но я пролежала без соз-зн-нания.

— Лея не слышала ничего про тебя, моя хозяйка не рас-с-сказала о новеньких. Но что это меняет? Быть тебе, девица, наш-шей, сама виновата, — кобра приготовилась нанести удар, но Кейт вырвалась и поспешила к палате.

Судорожно вцепившись в ручку, девушка повернула было её, но тут услышала шипение, опустив взгляд, Кейт взвизгнула: из-под двери выползла всё та же кобра.

— Как тебя зовут? — вновь спросила она.

— К-к-кейт.

— Ответ неверен, — прошипела кобра. — Лее принес-ссссли ужин, — прошипела она.

Кейт хотела отскочить, но змея опутала её и вцепилась длинными, как сабли зубами ей в руку…

Ночью по этажу, как всегда, разносились крики пациентов. «Господи, да когда же

это кончится? — с досадой думала Лариса, опуская карандаш. — Хоть бы затычки мне что ли дали… Точно! В следующий раз выторгую у Цербера ушные затычки за мои плакаты». Сахалярка привыкла рисовать в тёмное время суток, и помимо плакатов, часто рисовала зверей, иногда предаваясь воспоминаниям об охоте на кабанов.

Этой ночью она намеревалась нарисовать рысь. По её словам, рысь — «макси-копия домашней кошки», что было, по сути, правдой, учитывая, как легко приручались эти дикие кошки и что они никогда не нападали на людей. В детстве у неё с рысью были связаны лучшие воспоминания, пока Мурку, как она прозвала свою любимицу, не застрелили. Лариса тяжело переживала этот случай и стала реже приезжать в тайгу. До недавнего времени она работала в типографии в своём родном городе, а также рисовала иллюстрации на заказ, но здесь ей не запрещалось рисовать персонажей с перекошенными лицами, что у Ларисы получалось лучше всего.

Сахалярка тихим шагом вышла из палаты и прислушалась. Тонкий слух охотника позволял ей отличить голоса и узнать человека по звуку его шагов. «Кажись, в нашем сводном хоре пополнение, — думала Лариса. — Вроде сосулька кричит ещё, хотя кто его знает»… Выходит, Замятин неплохо её «обработал», и может хоть теперь юнец станет сговорчивее.

Несколько санитаров вышли в прогулочный двор, располагавшийся с задней стороны здания больницы — пациенты, в основном, там гуляли, дабы не мешаться у центрального входа в больницу и не пугать лишний раз посетителей. Была сегодня среди прогуливающихся пациентов и девушка лет двадцати, с торчащими из-под капюшона чёрными волосами. Она, нездорово улыбаясь, ловила губами снежинки и всё время с кем-то разговаривала. Что сразу бросалось в глаза, так это тёмные круги под её глазами. Вид у неё самый, что ни есть, болезненный и для того, чтобы показаться здоровой, ей пришлось бы приложить немалые усилия, но, прежде всего, молчать, поскольку истеричные смешки и надрывный тон показывали все её недуги лучше любого медобследования.

— Гришина, прогулка окончена! — окликнул её голос кого-то из персонала.

— Мы идём, — отозвалась пациентка. — Мы с Хайди идём.

Вот уже два года она находилась в стенах учреждения и временами, когда у неё наступало просветление, начинала проситься на свободу, но ремиссия была, как всегда, краткосрочной и продолжалась от силы две-три недели и снова она шла вразнос. В такие дни она говорила о доме. Рассказывала, как тоскует по родному городу и тем, кто остался дома. В другие дни она постоянно таскалась с тряпичной куклой, которую называла Хайди. Звали девушку Кристина. Ещё в детстве окружающие люди отмечали её неадекватное поведение, от чего у той были проблемы в школе и дома. К шестнадцати годам состояние её настолько ухудшилось, что родители не на шутку встревожились. Раньше отец Кристины полагал, что следует просто махнуть рукой на странности дочери, дескать перебесится и всё будет нормально. Теперь же в её медкарте стоял шифр МКБ, ставший клеймом ей на всю жизнь: F20.

Сегодня Кристина, как обычно, сдала куртку и, оставшись снова в больничной пижаме, вернулась в палату.

— Где ты, Хайди? — спросила она. — Ты не можешь больше находиться в злом доме? Я тоже не хочу, но не знаю, как и куда мне идти… Хайди? Хайди! — Кристина вскочила из-за стола и принялась судорожно искать куклу. — Хайди, Хайди, не бросай меня! — с надрывом кричала Кристина.

Она обыскала всю палату и даже перевернула вверх дном тумбочку, но куклы нигде не было. Кристина заметалась по палате и вскоре начала бросаться на сетку, огораживающую окно двери палаты, чтобы буйные пациенты не вышибли стекло.

— Хайди! Вернись, Хайди! — раздавался то и дело её надрывный крик вперемежку с рыданиями.

На крик прибежали санитары и вкатили девушке успокоительное. Кристина на время обмякла и в скором времени уже тихо посапывала во сне.

Прежде, чем уйти гулять, а заодно заначить очередную пачку сигарет, Лариса порылась в своих вещах, выискивая нужную книгу. Здесь была своя библиотека, но Лариса, будучи запасливой таёжницей, прихватила несколько штук с собой. «Куда же я задевала тебя»? — думала сахалярка, перебирая книги. Вот же! В её руках оказалась довольно потрёпанная старая книга Беляева «Голова профессора Доуэля». Она стремилась разыскать эпизод, где доктор Равино сводил Мари Лоран с ума.

«Доктор Равино нашел, что наступил удобный момент начать „разрушение моральных ценностей“ Лоран. В его арсенале имелись самые разнообразные средства воздействия — от подкупающей искренности, вежливости и обаятельной внимательности до грубости и циничной откровенности».

«Ну, малец, поговорим что ли», — Лариса подмигнула своему отражению и, перечитав ещё раз главу, вышла их палаты и, как ни в чём не бывало, направилась дальше по коридору, высматривая, не перевели ли куда-нибудь юношу из племени юколов. Разговор в тот раз не получился, значит теперь надо использовать метод лобовой атаки.

— Малец, ты тут? — спросила сахалярка, заглядывая в палату. — У меня как раз кое-какое дело к тебе есть, — после чего бесцеремонно зашла и уселась на стул прямо рядом с койкой. — Чего же ты молчишь?

— Я тебя вообще звал? — без энтузиазма спросил Курк.

— Весьма опрометчиво с твоей стороны хамить племяннице главврача, — Лариса решила, что настал удобный момент использовать пущенный о себе слух для своей выгоды.

Она вовсе не действовала наобум, напротив — в её рукаве уже были несколько козырей. Недавно, во время своей вылазки в город, она заглянула в таверну и, усевшись у стойки, спросила официантку:

— Кофе есть? Покрепче чтобы.

— Конечно, — кивнула официантка. — Что-то ещё?

В этот момент откуда-то из угла донёсся голос:

— Быть или не быть?! Ах бедный Йорик!

Только теперь Лариса смогла рассмотреть попугая. Он в точности копировал голос официантки. Похоже, в разговорах с птицей девушка сглаживала серые будни. Попугай, будучи пересмешником, повторял всё, что часто слышал от хозяйки. Вдруг птица неожиданно заговорила мужским голосом:

— Сарочка, жарь яичницу!

— Опа! А кто твою птичку такой фразе обучил?

— Васька, — без удовольствия ответила официантка. — Вот шут гороховый. Всегда садился рядом с Йориком и давай повторять ему всякие шуточки. Хорошо хоть матом птичку ругаться не приучил.

Пока готовился заказ, Лариса охотно разговаривала с попугаем. Как только официантка принесла кофе, она спросила:

— Так, а что, Сара — это твоё имя?

— Ага, — равнодушно кивнула официантка. — У меня тут дядя — известный в городе часовщик. Он малость, конечно, не от мира сего, ну на почве любви к механике слегка «ку-ку», но он хороший человек, уверяю тебя. А ты не местная?

— А что, заметно? — усмехнулась Лариса. — Я лечусь тут в клинике у этого Мен… Ой, Замятина. Только не спрашивай меня о том, не его ли я племянница! Ты будешь тысяча второй, кто задаст этот вопрос!

— Не буду, — ничуть не удивилась Сара. — Его настоящей племяннице десять лет, она гостила здесь в конце прошлого года. Знаешь, сестра у него — женщина довольно нервная. Маша — добродушная, но слишком впечатлительная женщина. С ней у него не лучшие отношения. Если ему напомнить об этом, у него натурально руки дрожат и дыхание сбивается. Видать, больная тема для него. Говорят, Константин Дмитриевич, как жена его умерла (Екатериной её что ли звали?), стал ещё более замкнутым. Просто вещь в себе. Фотографии и вещи сжёг, а с родными был немногословен, хотя они и часто ездил в гости. Знаешь, Маша только на публике открещивается от брата, а вот когда приезжает с мужем и детьми, они выглядят, как настоящая дружная семья. А вот брат у него, Сергей, — человек весёлый. Всегда ему всё нипочём. И знаешь, он заразителен весьма. А ведь у него за плечами восемь боевых вылетов и годы службы! Вот прям чувствуется в нём чекистская закалка. Он говорил, что ему ещё в институте дали кличку Феликс. А ведь похож! Знаешь, получить такое прозвище для человека служивого — почётно, ведь Железный Феликс — это же символ мужества и упорства, как-никак…

Лариса поймала себя на мысли, что про младшего брата доктора Замятина, Сара говорит с каким-то придыханием. Ну конечно, юную особу не мог не заинтересовать человек, охотно рассказывающий байки о своей жизни, прилагая к былям небылиц без счёту. Официантка оказалась не в меру болтливой и, найдя в Жаровой благодарную слушательницу, охотно рассказывала всё, что ей известно. «Знатная сплетница», — думала Лариса.

— Знаешь, Сарочка, я бы с тобой в разведку пошла… Да и пристрелила бы сразу, чтобы ты ещё раньше нас не выдала, — говорила сахалярка с нескрываемой иронией.

Сейчас она будто играла в «испорченный телефон», передавая почерпнутые сведения.

— Знаешь, вот ты тут супишься, молчишь, а твоя подружка, между прочим, попала в непростую переделку. Хотя какая тебе разница — ты ведь не знаешь её, верно? Доктор хорошо с ней поработал, она всю ночь вопила, как резаная. Нервный срыв, не иначе. Знаешь, мой дядя если чему и научился, так это калечить психику. К примеру, посредством непрерывной музыки, грохота, криков. Пациент начинает забиваться под кровать и кричать в надежде избавиться от галлюцинаций. Впрочем, тебя это не касается, верно? Тогда до скорого, — Лариса демонстративно встала и приготовилась уходить, но Курк её окликнул.

— Стой! Что с Кейт? Ты говорила, она…

— Она тебе незнакома же, — усмехнулась сахалярка.

— Да хватит уже! — бурчит юноша. — Слушай, ты ведь можешь передать ей кое-что? Знаешь, у нас готовят специальный отвар, он помогает здорово.

— Какой отвар? Я только приманку для кабанов делать умею.

— Не-не, это просто — брусника и полярный мак. Просто залей кипятком и готово. Попробуй отдать это Кейт. Прошу, сделай это.

— Ладно, напою твою подружку. Уж найду, как.

Прошло три часа. Кристина проснулась и, едва опомнившись, юркнула в коридор и принялась там искать свою куклу.

— Я знаю, тебя похитили, Хайди! — процедила сквозь зубы Кристина.

Она шарилась везде и в скором времени добралась до кабинета Замятина. Воспользовавшись тем, что доктор отсутствовал на рабочем месте, она принялась рыться в его столе и, найдя сейф, пристально уставилась на замок. Да, система безопасности здесь весьма замысловатая: мало просто подобрать комбинацию, надо ещё уложиться во время: в дверь был вмонтирован таймер.

— Хайди тут! — озарило Кристину и она принялась искать подсказки или напоминания о том, как следует поставить цифры. Она всё время опасливо озиралась, думая, что вот-вот Замятин вернётся. Кристина открыла шкаф и тут обратила внимание на книги. Стопка старых, запылившихся книг, но одна из них и привлекла её внимание: пыли на ней не было, что значит, доктор зачем-то открывал или читал её довольно-таки часто. Кристина хотя и была невменяема, что-то соображать могла и порой её мозг выдавал просто ошеломляющие результаты. Посмотрев оглавление, она сразу поняла, в чём загвоздка и осталось только понять, в каком направлении надо крутить механизм. Но у девушки не было времени думать — со стороны лестницы уже слышались голоса Замятина и кого-то ещё из медперсонала. Рисковать было нельзя. Кристина пулей вылетела из кабинета и стала дальше бесцельно бродить по коридору. Она всё так же звала Хайди в тщетной надежде, что тряпичная кукла отзовётся. Она и не заметила, как на ходу влетела в стену.

— Хайди тут нет. Нигде нет! — Кристину вновь начинал накрывать истерический припадок и, возможно, она бы снова начала надрывно кричать, привлекая к себе излишнее внимание, как вдруг случилось то, что Кристина ну никак не могла ожидать: стены раздвинулись и оттуда вышли Ольга и кто-то из рабочих, толкающий на тележке мешки с известью.

— Гришина! — послышался строгий голос Ольги. — Почему нарушаете постельный режим?

— Вы из стены вышли? Вы замуровали Хайди! — Кристина в ярости кинулась на доктора. Эта хлипкая с виду девушка буквально вцепилась в горло доктору. Как ни пытался рабочий, сопровождавший Ольгу, отцепить Кристину, не смог — хватка её оказалась по-настоящему бульдожьей. На крики сбежались санитары и вскоре Кристина оказалась в смирительной рубашке. Оставшуюся часть дня она провела в изоляторе. Вновь ей вкололи лошадиную дозу успокоительного и, как только девушка обмякла, закрыли дверь.

На следующее утро к Кейт пришёл не кто-нибудь, а сам главврач.

— Как вы себя чувствуете? — буднично спросил он.

— Как с похмелья, — безучастно ответила Кейт, она же «пациент номер 10».

— Да, после «амитриптилина» всегда такие ощущения. Вот что, мисс Уолкер, если все процедуры и анализы подтвердят, что вы здоровы, я смогу вас выписать.

— Правда? — Кейт заметно оживилась. — А можно сделать это как-то побыстрее? Не хотелось бы…

— Для начала вам придётся сдать кровь на анализ, заодно пройти процедуру рентгена лёгких на предмет наличия у вас бацилл и подверженности организма туберкулёзу.

— Позвольте, но…

— Сожалею, но таков порядок, — отрезал Замятин. — Вы разве по долгу службы не сталкивались с бюрократией?

— Ну… Было дело…

— На ней, родимой, у нас всё и зиждется, — с улыбкой произнёс Замятин. — Для прохождения комплексного обследования через энцефалограмму, вам придётся сутки не спать. Понимаете, о чём я?

— Да, — обречённо вздохнула Кейт.

— Прекрасно, что вы осознаёте эту необходимость, — одобрительно кивнул якут. — Пойдёмте в другую палату.

Знала ли Кейт, что Замятин решил выполнить условие обследования столь драконовским способом? Безусловно, он был весьма изобретателен и в данном случае решил, что санитары не железные и не стоит лишний раз заставлять их следить за пациентами ночью. Доктор спокойно отвёл Кейт в палату, где уже несколько дней подряд надрывно кричала Кристина, тщетно пытаясь найти свою любимую тряпичную куклу. Замысел был прост и понятен: Кейт не сможет уснуть, чувствуя непрерывную угрозу со стороны излишне буйной Кристины, а уж её надрывные крики должны мёртвого разбудить. Как только доктор оставил Кейт наедине с Кристиной, последняя вцепилась руками в плечи Кейт и, буквально сверля её своим пустым взглядом, начала с пристрастием допрашивать Кейт:

— Ты… Ты видела Хайди? Где моя Хайди?! Где она?!

— Я даже не знаю о чём… Ай! — договорить Кейт не удалось — Кристина больно укусила свою соседку по палате, когда та пыталась освободиться от её бульдожьей хватки. — Уберите её от меня! — закричала Кейт в следующий миг.

Нет ответа…

— С кем вы меня посадили! — тщетно пыталась докричаться она до Замятина.

— Ты! Ты украла мою Хайди! — истерила Кристина.

Кейт решила выяснить, что же произошло. Надо было как-то разговорить Кристину.

— Скажи, а кто такая Хайди?

— Ха-а-айди! Мой единственный друг! — всхлипывала Кристина. — Верни мне Хайди! Верни-и!

Господи… Из огня, да в полымя. Кейт мысленно прокляла себя за то, что рванула с места в карьер. Но откуда же она знала, что это может повлечь за собой такие последствия? Да, пожалуй, слишком часто она писала на горячую голову письма и рапорты. Желая как-то облегчить положение, она решила заверить Кристину:

— Слушай, как только смогу выйти из заточения, я найду Хайди и скажу ей, что ты… Как тебя?

— Кристина.

— …скажу, что Кристина по ней скучает. Хорошо?

— А ты найдёшь Хайди?! — Кристина подняла свои пустые и, в то же время, красные, как два рубина, глаза на Кейт.

— Обещаю, Кристина. Хайди не могла тебя бросить…

— Не бросит! Хайди не предаст меня никогда… Хайди-и-и!!! — вновь начала рыдать Кристина.

«И мне ещё сутки эту истеричку терпеть», — обречённо подумала Кейт. Выглядело всё так, будто она смирилась со своей судьбой. Второй раз в своей жизни она сталкивалась с психопатами и сегодняшняя её соседка по палате была куда более опасной, чем тот фабрикант, что однажды оторвал руки машинисту Оскару. Но он остался там, в Комсомольске. А вот Кристина… Кристина же вот, рядом. От неё не убежишь. Задушит во сне и рука не дрогнет. Оставалось уповать лишь на свою бдительность и на то, что Кристина ещё не окончательно свихнулась.

«Это не оранжерея, это просто джунгли! Всё-таки Замятин любит свои растения», — думала Лариса, выискивая кусты с брусникой. Почему-то она ощущала себя, как вор в чужой квартире и сейчас встреча с Замятиным или Ольгой для неё была опасна, поскольку она запросто могла проговориться обо всём. Подобное волнение она испытывала только при загоне матёрого секача, которого с одного выстрела не взять, и если не действовать наверняка, то охотник и дичь легко поменяются местами. «Как-то неудобно перед парнем, надо бы поговорить с ним потом».

Сахалярка стремительно вышла из оранжереи и, провожаемая криками, завываниями и прочими звуками, издаваемыми больными, ринулась в сторону переходного крыла, откуда можно было попасть в приёмную. Разговор с медсестрой на сей раз был короче, чем обычно. Дождавшись, пока Александра разберётся со своими делами, Лариса спокойно вошла в кабинет, после чего положила на стол пакетик с ягодами и лепестками.

— Не передумала ещё навещать нашу ненаглядную? — спросила сахалярка.

— Нет, — спокойно ответила медсестра, не отрываясь от бумаг. — Где она теперь?

— Боюсь, она в плохой форме — её перевели в палату, где наша дамочка с куклой обитает. Гришина-то у нас того… С катушек слетела — потеряла свою тряпичную куклу, вот и не находит себе места.

Александра отреагировала удивительным спокойствием. Она извлекла из холодильника пакет с вишнёвым соком и, перелив в бутылку, принялась размельчать таблетки.

— Гришина хоть и шизофреничка, — ответила Александра. — Но соображалка у неё работает хорошо. Она вишнёвый сок любит больше всего, так что мы её угомоним.

— А ты уверена? — сомневается сахалярка. — Она на лекарствах уже сколько времени, ей обычные транквилизаторы, как слону дробина.

— Ничего, средство это проверенное — валит со всех лап даже сороконожек. — А что мне с этим делать? — она наконец-то обратила внимание на пакетик.

— Сделай отра… Ой, отвар. Юнец говорил, помогает при волнении.

— Непременно, — лениво кивнула Александра. — Слушай, как будет перерыв, я наведаюсь в гости, а ты постой на стрёме, ладно? Если что, свисти, ну или пой.

Лариса равнодушно кивнула и удалилась в подсобку, где и заначила сигареты.

Спокойствие длилось недолго и Кристина вновь начала буйствовать. Кейт молча считала до тысячи в надежде приглушить эти ужасные крики, но резкая боль в левой руке заставила её очнуться. Это снова была Кристина и она не оставила своих попыток нанести серьёзные увечья соседке по палате.

— Отцепись от меня! — кричала Кейт, пытаясь отбиться от своей кусачей соседки. Рука кровоточила, и как бы не сломалось там чего.

— Зови, не зови, а нет никого! — кричал кто-то из соседней палаты. — Они сюда только на обход и заглядывают, а сейчас, к тому же, обед. Счастливо оставаться! — кричал псих.

В это время в коридоре послышались шаги и пациент из соседней камеры сразу умолк. Кейт выскочила из палаты и попыталась хорошенько припереть дверь, но подошедшая медсестра быстро уладила вопрос, затолкав Кристину обратно в палату и задвинув засов. Она в этом деле уж всяко опытнее самой Кейт, раз так быстро скрутила буйную пациентку.

— Хайди, где Хайди?! — кричала Кристина.

— Вся в слезах тебя ищет. По-немецки её позови, дура! — ответила медсестра. — Авось услышит и поймёт!

— Вы что, совсем? — спросила шокированная Кейт. — Мне с ней ещё жить в одной палате!

— Ну тише ты, — меланхолично отозвалась медсестра. — Тебя как звать-то? Так это ты та самая сосулька?

— Да, — ответила Кейт, пытаясь остановить кровотечение.

— Пошли, перевязку тебе надо сделать.

Кейт покорно последовала за светловолосой медсестрой в перевязочную. Всю дорогу они молчали. Лишь когда медсестра наложила повязку, она разговорилась.

— Меня Саша зовут. Ну, Александра, если точнее. Не повезло тебе. Знаешь, я всегда ношу с собой вот эту книжку — память-то короткая, приходится всё записывать.

Медсестра открыла блокнот, где был пофамильный список пациентов и их особенности. Рядом с пометкой «Гришина» было аршинными буквами написано: «КУСАЕТСЯ». Подобных пометок было ещё, по меньшей мере, пять, а на самой последней странице рядом с перечнем фамилий были нарисованы черепа с костями.

— Тут есть один альбинос, возомнивший себя вампиром. Он хотел Гришину укусить, но Кристина сама его так грызанула, что долго он потом отходил. Кстати, я недавно подслушала один разговор… В общем, Цербер тебя не отпустит. Так что, милая, придётся тебе самой отсюда делать ноги.

— И как? — Кейт чувствовала себя предельно напряжённо, и от информации, что ей дала медсестра, она чуть не сорвалась на крик, как недавно во время допроса у Замятина.

— Ногами, — пожала плечами Александра. — Ну и головой, разумеется, поработать придётся. Есть тут путь через катаком… — Александра от неожиданности поперхнулась и, поняв, что проговорилась, прикусила язык. — Ой, забудь! Я тебе ничего не говорила, ясно?

— Ясно, — безучастно ответила Кейт, покуда Александра ловким движением накладывала повязку. Как ни странно, медсестра не вызывала отторжения и желания сбежать, как это было в случае с доктором Замятиным, потому Кейт решила довериться светловолосой медсестре.

— Ты чего ночью-то кричала? С виду не скажешь, что у тебя что-то сильнее стресса после допроса у нашего Менгеле. Ну разве что ещё не сошедшие шрамы…

— Мне опять снятся кошмары, — призналась Кейт. — Это связано с… Ну, с неприятными воспоминаниями…

— Ага, значит у тебя ночами начинается паническая атака! — вердикт медсестры был прост. — Если не хочешь взболтнуть лишнего, — она открыла термос и налила в пластиковый стакан нечто похожее на чай. — Выпей, вот. Легче станет, а то у тебя руки дрожат.

Кейт послушно выпила горько-сладкий отвар и примерно через минуту почувствовала себя гораздо лучше, чем этим утром. Медсестра, тем временем, деловито достала бутылку с вишнёвым соком.

— Ну, родимая, пошли что ли нашу даму с куклой усмирять.

Александра осторожно подошла к палате, откуда отчётливо доносились завывания Кристины, после чего, приоткрыв дверь, тихонько позвала:

— Кристина! Кристина, скажи, ты сок любишь?

— Какой сок? — пациентка встрепенулась.

— Вишнёвый. Хочешь? Отдам, если будешь себя хорошо вести, понятно?

Но Кристина ничего не ответила — лишь выхватила бутылку из рук медсестры и быстро её осушила.

Действие лекарств, подмешанных в сок, не заставили себя долго ждать и в скором времени Кристина клевала носом над своей измятой тетрадью. Транквилизаторы вызвали в ней тяжесть и усталость. В таком состоянии она была неопасна.

— Ну, бывай, родимая.

Медсестра круто повернулась и спешно покинула отделение.