Покидая найденный рай (джен)

Маргарит грубо втолкнули в тюремную камеру к Рокстону, с жутким скрежетом захлопнули за ней дверь и заперли на тяжелый замок.

— Это настоящий произвол! — гневно выкрикнула она. — Ведете себя как дикари, а еще изображаете цивилизованное общество!

— Маргарит, не думаю, что ваши слова их тронули, — заметил Рокстон, в полутьме искавший на полу кусок проволоки, тонкий крючок или любое другое приспособление, которое поможет избавиться от наручников.

— Заметьте, Рокстон, — продолжала негодовать мисс Кру, — каждый раз, когда мы встречаем кого-то из старых друзей Челленджера, все заканчивается именно так!

— Пока еще ничего не закончилось, Маргарит. Давайте не будем поддаваться панике!

— Да, верно, не закончилось. Все только начинается, вы хотели сказать? О-о-о, Джон! — Маргарит в расстройстве уселась на циновку, расстеленную на полу, и прислонилась спиной к холодной бетонной стене. — А я уже присмотрела себе уютный домик на одной из тех милых улочек, которые мы видели по пути в мэрию.

— Вы, как я погляжу, времени даром не теряли, — не выдержав, рассмеялся Рокстон.

— Почему вы смеетесь, Джон? Что смешного в том, чтобы угодить в ловушку чокнутого профессора с повадками маньяка? Да еще так глупо.

— Не вижу причин, по которым я не могу смеяться, — Рокстон уселся с ней рядом и, забывшись, хотел обнять, но в наручниках это сделать было невозможно, поэтому Маргарит просто плотнее прижалась к нему и положила голову ему на плечо. — Попробуем дождаться смены караула, может быть, тогда удастся что-то сделать. Вы видели, куда они сложили наше оружие?

— Нет, не видела, — вяло отозвалась Маргарит.

— Я оказался наблюдательнее вас, — многозначительно улыбнулся Рокстон и хитро подмигнул сокамернице.

— Хотя бы одна хорошая новость, — слабо улыбнулась та в ответ.

— Чем займемся?

— В каком смысле?..

— Мы что, так и будем сидеть здесь молча и без дела?

— А что вы предлагаете, Джон?

— Например, предлагаю поговорить, — невозмутимо произнес Рокстон.

— Я думала, вы скажете, что мы должны попытаться освободиться, — хмыкнула Маргарит и спрятала лицо, чтобы он не мог видеть ее улыбки.

— И попытаемся. Маргарит, мне так редко удается «поймать» вас! Нам всегда кто-то или что-то мешает, а если не мешает, то вы от меня убегаете.

— Джо-он! С чего бы мне убегать от вас? — она чуть отстранилась и посмотрела на него глазами, в которых плясали игривые искорки.

— Вам лучше знать, — загадочно ответил Рокстон.

— Что ж, — Маргарит вздохнула, — с чего начнем?

 

— Ты видишь, сколько их там сейчас? — спросил Мелоун Веронику, с которой они, как и Маргарит с Рокстоном, оказались в одной камере.

— Двое, — ответила Вероника, привстав на носочки и высматривая караульных через окошко с решеткой в двери. — Мы справимся с ними, нужно только дождаться подходящего момента.

— Как думаешь, что этому Уайтингу нужно от Челленджера?

— Какая-то помощь, — Вероника отошла от двери. — Профессор что-то задумал, и ему нужна помощь Челленджера, а мы просто заложники, чтобы шантажировать его нами.

— Я тоже так подумал. Помнишь геолога Холта с его подземельями?

— Разве такое можно забыть? — усмехнулась девушка.

— Что-то мне подсказывает, что в этот раз ситуация еще серьезнее, — Мелоун нахмурил брови и задумался. — Челленджер очень боится этого места, но он так и не признался, почему.

— Челленджера нелегко напугать. Значит, у него есть на то веские причины.

Вероника с беспокойством ходила взад и вперед по камере, опустив голову. Мелоун, стоя на месте, наблюдал за ней.

— Мы должны что-то сделать, как-то помочь ему! — переживала она.

— Вероника, Челленджер придумает способ выпутаться из этой ситуации.

— Не люблю бездействие!

— Вероника, — голос Мелоуна звучал мягко и успокаивающе, — пока все, что мы можем делать, это ждать. Мне тоже страшно, как и тебе, но мы вместе, не так ли?

Вероника подняла на него глаза и тепло улыбнулась. Казалось, она еще не привыкла к тому, что между ней и Мелоуном больше нет той дистанции, которую они так тщательно соблюдали эти три года неизвестно, во имя чего. Из-за наручников обняться не получалось, поэтому они просто стоя прильнули друг к другу.

— Нед, — сказала Вероника, положив голову ему на плечо, — я очень счастлива, что ты у меня есть. Прости, что не говорила этого так долго.

— Это неважно, Вероника. Я понимаю твои сомнения, мне самому следовало вести себя решительнее.

— Помнишь нашу первую встречу? — с улыбкой спросила она.

— Наверное, я выглядел не слишком привлекательно, болтаясь на той жуткой лиане, — смущенно рассмеялся Нед. — Но ты сразу меня очаровала, хоть я и думал, что ты дикарка.

— Я очень похожа на дикарку?

Мелоун невольно окинул взглядом Веронику в ее «тропическом» костюме, очень удобном для бега и борьбы, но открывающем гораздо больше, чем положено видеть джентльмену.

— Нет, ни капли не похожа. Даже в Лондоне далеко не каждая девушка из высшего общества может похвастаться таким умом и благородством.

Вероника вдруг загрустила, но не подала виду. Нед по-прежнему не забывал о Лондоне, и что бы он ни говорил, его мысли всегда так или иначе возвращались к большому миру, в котором Вероника едва ли смогла бы найти свое место.

* * *

— Ты сошел с ума! — в гневе воскликнул Челленджер. — Немедленно отпусти их!

— Джордж, ты напрасно так волнуешься, — как ни в чем не бывало сказал Уайтинг. — Я не причиню твоим друзьям вреда, я же не злодей. Но мне нужна гарантия, что ты согласишься сотрудничать со мной, поэтому пришлось пойти на такие меры.

— Хорошо, — Челленджер, немного успокоившись, выдохнул. — Что тебе от меня нужно?

— Идем в лабораторию, ты должен увидеть все своими глазами.

Лаборатория располагалась на цокольном этаже мэрии, откуда тянулось множество подземных коридоров, образуя, по-видимому, что-то вроде лабиринта катакомб под городом. Само помещение лаборатории освещалось мягким искусственным светом неясного происхождения. Челленджер с большим интересом осматривал ее оборудование, но наибольшее его внимание привлек стеклянный купол между двумя огромными электромагнитными катушками. Сверху на купол было направлено конусообразное устройство, присоединенное к трубе, которая тянулась вдоль потолка, стены и уходила сквозь пол в землю.

— Что все это значит? — удивился Челленджер.

— Сейчас ты увидишь чудо, — ухмыльнулся Уайтинг, поднял купол и поместил внутрь большой горшок с маленьким зеленым ростком. — Следи внимательно, Джордж.

Профессор встал к панели с несколькими рычагами и медленно начал опускать один рычаг вниз. Из воронки конуса начали вырываться ярко-желтые всполохи энергии, постепенно сливающиеся в единый поток, который целиком устремился на купол. Росток под его воздействием стал стремительно тянуться вверх, увеличиваясь в размерах. Ветки, окутываемые свечением, крепли и росли, на них распускались листья, расцветали цветы, и за какие-то полминуты росток превратился в высокий, пышный, буйно цветущий кустарник. Уайтинг вернул рычаг в прежнее положение и прекратил подачу энергии. Он самодовольно посмотрел на Челленджера, который от потрясения стоял не шелохнувшись.

— Ну как, впечатляет? — хвастливо произнес профессор. — А это лишь самая скромная из демонстраций.

— Боже мой… Боже мой! — насилу выдавил из себя Челленджер. — Ты научился этим управлять!

— Что, ты уже видел такое раньше? — сделал разочарованное лицо Уайтинг. — Жаль, я хотел устроить тебе сюрприз.

— Как ты додумался до этого?

— Здесь, на плато, в этом самом месте я обнаружил сокрытые под землей мощные потоки энергии, способной созидать или разрушать, замедлять время или ускорять его ход. Она представляет собой поток ранее не известных науке частиц, которые бомбардируют объекты в определенном ареале, где время начинает идти быстрее. Я назвал ее энергией Хроноса и решил найти ей применение в повседневной жизни. Что скажешь, Джордж? Фарадею такое и не снилось, м-м?

— Я потрясен. Я действительно потрясен, Джеймс, но я по-прежнему настаиваю на своем и призываю тебя прекратить эксперимент немедленно.

— Сейчас, когда я почти отладил механизм? Ни за что!

Челленджер в ужасе уставился на безумного гения.

— Город! Так вот как ты его построил!

Уайтинг буквально раздувался от гордости.

— Ты догадливый, Джордж. То, что ты видишь, я назвал временно́й пушкой. Большое пространство у меня пока охватить не получается — не хватает мощности, но мои планы грандиозны, и я хочу ими с тобой поделиться. Знаешь ли, в серьезной работе всегда необходимо получить компетентное мнение со стороны.

— И ты его получил, — хмуро проговорил Челленджер.

— Но ты даже не выслушал основных принципов моего изобретения!

— Мне не нужно знать принципов. Я сам прошел через это. Энергия Хроноса опасна, она превратит тебя, в лучшем случае, в своего раба.

— Раба? — хмыкнул Уайтинг. — Ну уж нет, скорее, это я полностью подчиню ее себе и стану… — его сине-серые глаза вдруг расширились и заблестели, плечи расправились, а подбородок гордо вздернулся. — Кем же я тогда стану?

* * *

— Как странно, — говорила Маргарит, привалившись к Рокстону и задумчиво глядя в потолок тюремной камеры, — в детстве жить по соседству, а встретиться только сейчас.

— Возможно, мы с вами встречались, только не помним об этом?

— Я бы вас наверняка запомнила, — улыбнулась Маргарит. — Вам никогда не попадалась на глаза застенчивая девочка в длинном красном шарфе, которая любила гулять в одиночестве возле мегалитов?

— К сожалению, нет, иначе бы я запомнил. А вы никогда не видели хотя бы издалека мальчишку с деревянным мечом, который разъезжал на пони по окрестностям Эйбери?

— Увы, — в ее голосе засквозила грусть.

— Я все время пытаюсь представить, какой вы были в детстве, отрочестве, юности, — сказал Рокстон, исподволь любуясь ее красотой. — Мне хочется знать о вас больше, Маргарит.

— Вам бы не понравилось это зрелище. Сиротство — довольно тяжкий крест, Джон, и не только из-за равнодушных и жестоких попечителей приютов, бедности и прочих лишений. Вы не представляете, как тяжело ничего не знать о себе самой, о своем происхождении. Золотой медальон — единственное, что осталось мне от родителей, имен которых я не знаю. Что с ними случилось, почему они отказались от меня? Я задаю себе эти вопросы всю жизнь, но никто не может дать мне ответа. Меня считают алчной, и это так, но нет таких сокровищ, от которых я не отказалась бы, чтобы узнать о себе правду.

Маргарит замолчала. Она почти никогда ни перед кем не открывалась, предпочитая носить свою боль глубоко внутри, но в этот раз все вышло настолько спонтанно и естественно, что по-другому было и нельзя представить. Рокстон прижался щекой к ее макушке и прикрыл глаза.

— Маргарит, что бы ни происходило в вашей жизни до нашей встречи, знайте, что для меня не было и нет женщины дороже вас.

Маргарит слегка приподнялась на локте и заглянула ему в глаза.

— А если я скажу, что за мной охотятся люди Ксана?

— Ксана? — удивленно переспросил Рокстон. — Главы китайской мафии?

— Ну вот, вы и разочаровались, — с сожалением вздохнула Маргарит.

— Вы не так меня поняли! Я всего лишь…

— Нет, люди Ксана за мной не охотятся. Но он однажды завлекал меня в свою агентуру, потому что я зарекомендовала себя хорошей разведчицей. Между прочим, я почти согласилась, — она с лукавой улыбкой дразнила Рокстона.

— Почему же передумали? — хрипловатым голосом спросил Рокстон, скользя взглядом по ее лицу и шее.

— От Ксана мало кому удавалось уйти… живым. Я не захотела рисковать. Я ценю свою жизнь, Рокстон.

— Маргарит, в вас есть что-то… — он зачарованно вглядывался в изумрудную зелень ее глаз. — Что-то, что пугает и манит меня одновременно. Вы удивительная. Я никогда не встречал и уверен, что больше не встречу такой женщины.

Повинуясь взаимному влечению, они соединили губы в долгом, сладком поцелуе, а Рокстон в очередной раз пожалел о том, что их руки скованы.

— Это непросто, Джон, — вздохнула Маргарит, немного отстранившись. — Я всегда была одна, с раннего детства. Я не жила, а выживала. Со всеми трудностями и вызовами я справлялась сама, мне никто не нужен был рядом. Вы даже не представляете, Рокстон, как тяжело впустить кого-то в свою жизнь.

— Все гораздо проще, чем вы думаете, моя дорогая, бесценная Маргарит, — с любовью прошептал Рокстон. — Но если вы думаете, что я когда-нибудь отпущу вас от себя, то вы глубоко заблуждаетесь.

 

В соседней камере разворачивалась похожая сцена. Мелоун с Вероникой также разместились на циновке: он сидел, прислонившись к стене, а она лежала, положив голову ему на колени.

— Расскажи мне о Лондоне, Нед, — тихо попросила Вероника.

— Лондон прекрасен, — улыбнулся Мелоун. — Тебе бы там очень понравилось. Ты увидела бы Темзу, Вестминстерский мост, Трафальгарскую площадь, Букингемский дворец…

— Я видела их только на картинках в книгах у папы и мельком в твоем сне. Вы столько раз собирались покинуть плато, и каждый раз я отказывалась сделать это вместе с вами. А теперь согласилась бы без раздумий.

— Вероника…

— Я с самого начала знала, что вы все рано или поздно меня оставите, — продолжала она. — Я не хотела к тебе привязываться, потому что боялась потерять. Очень больно терять тех, кого любишь.

— Ты никогда не потеряешь меня, Вероника, — Мелоун наклонился и поцеловал ее в висок.

— Нед! — Вероника, несмотря на стесненные обстоятельства, просияла от счастья. — Ты мой герой.

Мелоун радостно заулыбался.

— Больше всего на свете я мечтал услышать это от тебя.

— Правда?..

— Однажды… — Нед запнулся и смущенно прочистил голос. — Когда-то давно мне сказали, что во мне нет ничего особенного. Никакого героизма, романтики, но это не ставилось мне в упрек, нет. Говорят, в наш век большинство мужчин измельчали и не совершают подвигов ради любимых женщин, а я просто один из многих. Такой же, как все. А девушки любят других. С тех пор я старался найти в себе что-то особенное, стремился к свершениям, даже побывал на фронте как репортер, но это почти ничего не изменило. Я оставался наблюдателем, а не творцом, и мне казалось, что как личность я мало что представляю собой.

Вероника подняла голову с его колен и, сев рядом на циновке, посмотрела ему в лицо.

— Тот, кто сказал тебе это, совсем тебя не знал. Ты особенный, Нед. Добрый, чуткий, отважный, преданный. Самый лучший.

Они потянулись друг к другу и трепетно поцеловались.

— Вероника, я все для тебя сделаю, — со счастливой улыбкой пообещал Мелоун. — Я пойду за тобой куда угодно и сделаю что угодно, даже если для этого мне придется оставить все.

— Я верю, Нед, верю, — Вероника смотрела на него с нежностью, пряча в глазах сокровенную печаль. Если бы ей понадобилось провести всю оставшуюся жизнь в этой камере, она бы провела, лишь бы никогда не разлучаться с любимым. Тем не менее ее снедала неясная тревога, от которой не спасала даже чистая, сильная и беззаветная любовь Мелоуна.

* * *

— Одумайся, пока не поздно! — Челленджер не оставлял надежд образумить тщеславного изобретателя. — Пока эта сила подчиняется тебе, но что будет, если она выйдет из-под контроля?

— С чего бы ей выходить из-под контроля? — хмыкнул Уайтинг, вальяжно рассевшись на стуле. — До этого времени я пользовался ей, как ты видишь, довольно успешно.

Челленджер остолбенел, пораженный новой догадкой.

— А люди? Как она влияет на людей?

— Так же, как и на все вокруг, — невозмутимо ответил профессор.

— Кто строил этот город?

— Какая разница?

— Ты использовал живую рабочую силу?!

— Дикарей, но тех, кто более-менее интеллектуально развит — на плато таких достаточно, — уточнил Уайтинг. — Предварительно обучив их кое-чему, конечно.

Челленджер уже не удивлялся, он только неистово злился на бывшего приятеля за его бесчеловечные эксперименты.

— Ты не имел права, Джеймс! Это преступление! Ты убил этих людей!

— Не убил, а прославил в веках как послуживших великому делу науки. Без меня они прозябали бы на этом плато до конца своих дней как бесполезный планктон, а теперь их вклад во всеобщее благо хоть как-то оправдал их существование. И к тому же в их реальности время шло так, как оно шло. Я уверен, что никто из них ничего не понял.

— С этого момента ты перестал быть ученым, ты просто разбойник с большой дороги! — бушевал Челленджер, меряя лабораторию нетерпеливыми шагами. — Настоящий ученый никогда не переступает границ, очерченных этикой!

Уайтинг скривил губы в насмешливую улыбку.

— И это говорит мне человек, который ради собственного тщеславия решил поставить под удар целый маленький мир с его устоявшейся экосистемой?

— О чем это ты? — Челленджер остановился и пристально посмотрел на него.

— Джордж, Джордж! — Уайтинг с деланным сочувствием покачал головой. — Признайся, ты ехал сюда не просто как любопытствующий исследователь. Наверняка ты хотел привезти в Лондон яйцо птеродактиля или Тирекса, совершенно не заботясь о последствиях своего поступка, а потом возглавить очередную, уже более масштабную экспедицию на плато, чтобы его разоряли все кому не лень? Ты подумал о судьбе населяющих его доисторических животных, диких племен и народов? Нет, Джордж, ты хотел прославиться в веках как ученый, открывший Затерянный мир, ты хотел, чтобы твое имя не сходило с первых полос газет и с обложек книг и учебников истории. Это несколько эгоистично и ни капельки не этично, тебе так не кажется?

Челленджер, не находя, что ответить, сглотнул ком в горле — противник применил запрещенный прием и ударил его под дых.

— Но я никогда намеренно не ставил под удар чужие жизни.

— Ставил, мой друг, ставил. И продолжаешь ставить. Члены твоей экспедиции постоянно вынуждены выживать здесь. Кстати, вас изначально было четверо? Или вы все же кого-то потеряли?

Напоминание о Саммерли словно полоснуло ножом по сердцу.

— Это был осознанный выбор каждого из нас, — сквозь зубы процедил Челленджер. — Я никого не обманывал и не принуждал в отличие от тебя.

— Джордж, давай не будем ссориться. Я только хотел показать тебе, что между нами не такая уж большая разница. Все гении в чем-то похожи.

— Что ты собираешься делать?

— Позволь мне продемонстрировать тебе еще кое-что.

Уайтинг встал со стула и подошел к установке. На этот раз он коснулся другого рычага и начал поднимать его. Купол снова окутало таинственное свечение. Яркими искорками оно вспыхивало около веток, листьев и цветов кустарника, заставляя их сворачиваться и уменьшаться в размерах. Растение таяло на глазах, пока от него не остался тот же маленький росток, который был помещен в купол изначально.

— Это явление я назвал реверсией, — деловито сообщил Уайтинг. — Время можно не только «промотать» вперед, но и сбросить до ноля.

— Безумие… — еле слышно пробормотал Челленджер. — Но потрясающее безумие.

— А теперь представь, — профессор сложил руки за спиной и начал расхаживать по лаборатории, — что глобальную историю можно взять и переписать.

— Что?!

— Это может стать реальностью. Подумай: мы, люди из двадцатого века, со всеми нашими знаниями, возможностями, технологиями в темных веках! Мы сможем предотвратить голод, войны, эпидемии! Мы построим новый мир, лучший мир, гораздо лучше того, в котором живем сейчас! Мы! Мы станем царями, богами! Я… — Уайтинга охватил настоящий экстаз. — Я стану богом!

— Нет ничего хорошего в том, чтобы быть богом, — спокойно, рассудительно и с глубокой печалью в голосе возразил ему Челленджер. — Эта ноша не по силам человеку. В конце концов, ты сойдешь с ума от одиночества и начнешь мечтать о смерти. Я проходил это однажды. Здесь, в развалинах твоего города.

— Ты лжешь! — визгливо выкрикнул профессор. — Ты просто завидуешь мне!

Внезапно здание сотряс сильный подземный толчок. Вдребезги разбились несколько колб, едва не треснул стеклянный купол, с потолка посыпалась известка, загорелись аварийные лампочки.

— В чем дело? — воскликнул Челленджер, пониже опустив поля шляпы.

— Подстанция! Проблема на главной подстанции! Нам срочно нужно туда!

 

До главной подстанции — а это было не что иное, как та самая печально известная платформа со сферой — бежать было не так уж далеко, но на полпути Уайтинг начал сильно прихрамывать на правое колено.

— Все в порядке, Джеймс? — поинтересовался Челленджер.

Профессор обернулся. Челленджер с ужасом увидел, что на его лице заметно прибавилось морщин.

— Ерунда, это мой ревматизм. Надо торопиться, авария может быть серьезной! — он указал на гигантский конусообразный столб яркого света над крышами зданий. — Надеюсь, эти болваны среагировали вовремя!

Под «болванами», вероятно, подразумевались рабочие и обслуживающий персонал подстанции, но они лишь растерянно стояли возле платформы, не зная, как к ней подступиться. Вокруг стоял оглушающий гул, рев, поднявшийся ураганный ветер сбивал с ног, будто земля вот-вот разверзнется, и оттуда вырвутся наружу все сокрытые под земной корой силы. Платформа находилась в самом эпицентре шторма. Стремительные потоки энергии окружали ее и образовывали пирамиду, в которую не рискнул проникнуть ни один смертный.

— Почему вы стоите?! — во всю глотку, пытаясь перекричать шум, заорал на подчиненных Уайтинг. — Кто-нибудь войдите туда и включите предохранители!

— Сэр, это невозможно! — кричал в ответ один из рабочих. — Мы не можем даже приблизиться к подстанции!

— Трусы! — рявкнул профессор и, кряхтя, решительно двинулся к пылающей пирамиде.

— Джеймс, стой, ты погибнешь! — попытался предостеречь его Челленджер.

Уайтинг уже еле стоял на ногах: он на глазах превращался в дряхлого старика. Та же участь постигла и его коллег, которые начали покрываться морщинами, седеть, сгибаться под тяжестью непрожитых лет. Среди людей поднялась паника, они в страхе вопили и разбегались, кто куда.

— Бегите! Трусы, бездари! — старческим беззубым ртом выкрикивал ругательства Уайтинг. — Я все исправлю сам, мне никто не нужен!

Он смело ринулся в столб света и громко закричал от боли. Его фигура в несколько секунд растаяла и разлетелась пеплом.

Челленджер в панике осмотрел свои руки и немного успокоился: на него проклятье Хроноса, как он уже успел окрестить это чудовищное бедствие, не действовало. Ему было необходимо найти способ немедленно остановить эту катастрофу, и ученый со всех ног бросился обратно в лабораторию, как вдруг он с ужасом вспомнил о друзьях.

* * *

Внезапный шум, грохот и крики перепугали пленников.

— Что происходит, Рокстон? — Маргарит вскочила на ноги и испуганно начала озираться по сторонам, словно они находились на открытой местности.

— Похоже на какой-то природный катаклизм, — отозвался Рокстон, пытаясь сквозь высокое, маленькое тюремное окошко рассмотреть хоть что-нибудь внизу.

— Они же не бросят нас здесь на произвол судьбы?

— Боюсь, Маргарит, именно это они и сделают. Мы теперь сами за себя.

— О нет! — схватилась за голову Маргарит. — Нас погребет под этими стенами! Кто-нибудь! — отчаянно голосила она у двери. — Выпустите нас отсюда! Откройте дверь, выпустите нас!

Никто не отзывался. Рокстон тем временем каким-то чудом нашел в углу булыжник средних размеров и подбежал к Маргарит.

— Дайте мне ваши руки! — потребовал он.

— Зачем?

— Мы разобьем цепи наручников.

— Какой в этом смысл? Камера заперта снаружи! — Маргарит едва не плакала — нет, не от страха, скорее, от глубокой досады и обиды на судьбу.

— Просто дайте мне ваши руки! — властно приказал Рокстон. — Давайте делать хоть что-нибудь! Это лучше, чем просто дожидаться смерти, которая нам, возможно, пока не угрожает!

— Ну да, самоуспокоение, — хмыкнула Маргарит и подчинилась. — Как я это люблю!

Джон принялся молча долбить камнем железную цепь ее наручников, и вдруг заметил нечто, что его поразило.

— Взгляните на металл!

— В чем дело, Джон?

— Он начал покрываться ржавчиной!

Маргарит удивилась и посмотрела на наручники: они выглядели довольно старыми. Стены камеры пошли мелкими трещинками, вся обстановка ветшала на глазах.

— Боже мой, Джон, я никогда такого не видела, — потрясенно прошептала Маргарит.

Сильный, точный удар острия булыжника — и звенья цепи разомкнулись, освободив руки женщины.

— Теперь вы, — Рокстон вручил камень Маргарит и положил перед ней руки на пол.

— …Рокстон! Маргари-ит! Мелоун! Вероника! — донеслось из коридора.

— Челленджер! — одновременно воскликнули пленники и ринулись к двери. — Челлендже-е-ер! Мы здесь! Джо-ордж! — наперебой кричали они.

Пара минут, и они оказались на свободе.

— Друзья, как я рад, что с вами все в порядке! — облегченно вздохнул ученый, обнимая Рокстона и Маргарит. — Осталось найти Мелоуна и Веронику.

— Мы зде-е-есь! — послышалось из дальней камеры.

— Слава Богу! — обрадовался Челленджер и побежал на выручку другим двум пленникам, приготовив связку ключей, отобранную у тюремщиков.

Тюремщики лежали здесь же. Маргарит со страхом и отвращением покосилась на их скелеты в истлевшей одежде и, не оборачиваясь, пошагала по коридору вслед за мужчинами.

 

Город вымер максимум за полчаса. Его здания ветшали, трескались, покрывались растениями. Дьявольская пирамида света все увеличивалась и увеличивалась в площади, затягивая в себя больше пространства и сея кругом смерть, тлен и разор. Пятеро друзей обреченно смотрели на то, как в небо вздымается столб огня, но сами они были целы и невредимы.

— Если не остановить это, всему живому на плато, а то и на всей земле придет конец, — заключил Челленджер. — Проблема в том, что я не знаю, как это остановить. Я впервые в жизни сдаюсь перед опасностью.

— Я знаю, — коротко сказала Вероника, заворожено глядя на неудержимые потоки энергии.

— Вероника? — все обернулись в ее сторону.

Она вся замерла, оцепенела, но не от страха — Вероника взирала на катаклизм совершенно спокойно. Ее глаза смотрели неподвижно, всполохи света отражались в них мистическим сиянием. Вероника была не похожа сама на себя.

— Я пойду туда, — уверенно произнесла она.

— Вероника, нет! Ты сгоришь! — запротестовал Челленджер.

Мелоун остолбенел, не в силах выговорить ни слова.

— Вероника, подумай хорошо! — вмешалась Маргарит.

— Я должна пойти. Плато погибнет, если я не сделаю этого.

— Но почему именно вы, Вероника? — поразился Рокстон.

— Не знаю, — девушка, на мгновение придя в себя, бросила на друзей растерянный взгляд. — Я просто чувствую, что должна пойти, что-то зовет и ведет меня за собой!

— Вероника! — Мелоун перегородил ей путь. — Я не позволю тебе жертвовать собой!

— Нед, не мешай мне!

— Если ты войдешь в эту пирамиду, я войду вместе с тобой, — решительно заявил Мелоун, вытянувшись в струнку, как солдат.

— Ты умрешь, — возразила Вероника.

— Хоть бы и так, но я тебя не оставлю.

Она мягко улыбнулась ему.

— Со мной все будет в порядке, Нед. Пожалуйста, останься здесь ради меня.

Нежно поцеловав его в губы, Вероника двинулась к платформе, а остальных словно парализовало. Не в состоянии сдвинуться с места все наблюдали, как она медленно идет вперед, как подходит к краю пирамиды, делает шаг, а затем, окутываемая ярким светом, исчезает внутри.

К Мелоуну вернулась способность двигаться, и он вне себя от горя и отчаяния ринулся за ней.

— Вероника! Нет!!!

Рокстон с Челленджером большими усилиями удерживали его от необдуманного поступка.

— Пустите меня! — вырывался из их крепкой хватки Нед. — Я должен идти за Вероникой!

— Мелоун, вы ей ничем не поможете! — командирским тоном отчеканила Маргарит. — Вы только погубите себя, Вероника вас не об этом просила!

Внезапно все стихло. Прекратился сильный ветер, бурные потоки энергии перестали вырываться из-под земли. Вероника неподвижно лежала на платформе, раскинув руки.

— Вероника! — больше Мелоуна никто не смел задерживать, и он в два счета очутился возле любимой. Бережно подняв ее на руки с бетонной плиты, он прослезился от радости: — Жива! Все хорошо, она жива!

— Ну вот, а сколько было переживаний, — улыбнулась Маргарит.

За их спинами послышался знакомый шум.

— Вихрь времени! — догадался Челленджер. — Друзья, приготовьтесь к очередному перемещению!

Воздушная волна двигалась быстро и неумолимо. Пройдя сквозь руины Новой Атлантиды, она в них практически ничего не изменила за исключением распустившихся у платформы тропических цветов.

Вероника открыла глаза, огляделась по сторонам и непонимающим взглядом посмотрела на Мелоуна, в крепких объятьях которого находилась.

— Нед? — она поморщилась от приступа головной боли. — Что случилось?

— Все хорошо, Вероника! — радостно прошептал он, целуя ее в лоб, как самое дорогое сокровище на свете. — Уже все хорошо, все опасности позади!

— Полагаю, ты только что спасла плато, — с улыбкой подошла к ним Маргарит.

— Как? Я не понимаю… — удивленно бормотала Вероника.

— Идемте домой, — предложил Челленджер. — Всем нам нужно отдохнуть и осмыслить произошедшее. Мы только что снова переместились во времени. На этот раз, надеюсь, ошибки нет, хотя я и не слишком доверяю этим спонтанным путешествиям.

— О нет, Джордж, на сегодня хватит приключений, — рассмеялся Рокстон. — Будем верить, что мы действительно попали домой.