Пироман (гет)

25 июня 1995 года. Тюрьма Азкабан. Причал.

Он поднял глаза вверх, вдалеке, подобно стае воронов, кружили огромные тени. Свинцовое небо как всегда давило на него, нагоняя ощущение безысходности. Мощные порывы ветра выдували из тела тепло, а холодные брызги от бьющих об острые скалы волн прогоняли остатки сна. Джим вынул из кармана брюк потёртую Zippo и кожаный портсигар. Страсть к курению появилась у него ещё в приюте, да так и осталась. Тлеющая сигарета наполнила его лёгкие едким дымом, он ещё немного подержал зажигалку открытой, грея ладони.

Шли минуты, Джим продолжал вглядываться вдаль, ожидая увидеть небольшую самоходную лодку с невысоким сутулым мужчиной на борту. «Вечно он опаздывает. Если бы из Азкабана могли уволить, то Фрэнк был бы первым в очереди», — подумал Джим с грустью и вновь затянулся. Он выпустил кольцо дыма и отправил окурок навстречу морской пучине.

Увы, магическая тюрьма крепко держит своими цепкими, покрытыми язвами и струпьями пальцами не только своих узников, но и рабочий персонал. Добровольно работать в такое место пойдёт либо псих, либо тот, кому уже нечего терять. Джим как раз был одним из вторых, Фрэнк, скорее, относился к первым.

Когда-то Джим мечтал стать полицейским, у него всегда было обострённое чувство справедливости. Но сирота-недоучка не был нужен ни одному из миров, потому неудивительно, что тропы судьбы привели его сюда. Он взглянул на наручные часы — до обхода осталось пять минут.

— Будешь должен, Миллер, и одной банкой пива ты не отделаешься, — молвил Джим в пустоту и, резко развернувшись, направился в сторону главного входа.

Чиркая тяжёлыми ботинками по каменистому грунту, он насвистывал под нос какой-то незамысловатый мотив, чтобы хоть как-то сгладить странное предчувствие, мучающее его с самого утра.

Джим коснулся указательным пальцем символа на огромной металлической задвижке, та отъехала в сторону, он толкнул дверь плечом и шагнул в вестибюль. Яркий свет магических светильников ударил в глаза, заставляя зажмуриться.

— Малыш Фрэнки так и не явился? — пробасил тучный смотритель Дэйв Филлипс.

— Ты же его знаешь, он никогда не приходит вовремя, — с раздражением ответил Джим и подошел к смотрительской — небольшому участку в углу вестибюля, уставленному магическими зеркалами.

Он пожал руку Дэйву и кивнул его напарнику — тощему пареньку, разливающему кофе по кружкам. Краем глаза Джим заметил лежащие на столе карты.

— Опять филоните? — спросил он с усмешкой.

— Да брось, Джимбо, при старине Эммете мы справлялись и без этих штуковин, — Дэйв указал на прикреплённые к стене зеркала. — Да, министерство здорово перетрухнуло из-за побега Блэка, но кардинально ничего не изменилось. Азкабан всё ещё неприступная крепость, как и раньше.

— И где теперь старина Эммет?

Дэйв прекрасно знал ответ на этот вопрос, но предпочел промолчать.

— Он в могиле, Дэйв, и исключительно из-за своей беспечности.

— Он был стар, вот и всё.

— Как знаешь, — сдался Джим. — Я прошу тебя об одном, Филлипс, поглядывай в эти штуки хоть изредка, пока я делаю обход, и держи сквозное при себе.

— Без проблем, Джимбо, — ответил Дэйв, пытаясь скрыть обиду.

Ему не нравилось, что Джим, хоть и небезосновательно, корчил из себя большого босса, но сделать он ничего не мог.

— Если Миллер явится, скажи ему, что он — мудак, и я пошёл на обход сам, — сказал Джим и направился к выходу из вестибюля.

— Будь осторожен, отморозки сегодня ведут себя очень странно.

— Буду, — не оборачиваясь ответил Джим .

Пройдя по узкому коридору, он повернул налево и вошёл в небольшую комнатку. Мигнув, зажглись светильники, позволяя ему найти свой шкафчик. Он торопливо облачился в форму и быстрыми шагами покинул раздевалку. В голове крутились неприятные мысли, а слова Дэйва об отморозках — так он называл дементоров — лишь подлили масла в огонь. «Начнём с наших особых постояльцев», — решил про себя Джим и направился ко входу в подвальные помещения — место обитания узников, осуждённых на пожизненное.

«Холодильник», он же нижний ярус, встретил Джима привычной тишиной. Это название было делом болезной головы Томаса Уильямса — охранника-однодневки. В свой первый рабочий день, ведомый остатками ТГК⁽¹⁾ в организме, он проник в подвальное помещение, облачённый в форму без утеплителя. Неимоверный холод и гнетущий вид подвала повергли его в шок, в результате чего мозг Томаса заклинило накрепко, нашли его лишь спустя два часа, ибо зеркал в смотрительской в то время не было. Первый и последний рабочий день Томаса закончился фразой: «Сами сидите в своём холодильнике, а я лучше буду банчить крэком». Тот случай наградил подземные коммуникации Азкабана новым именем, а также в очередной раз подтвердил правдивость утверждения — тюрьма не место исправления, а школа новых преступлений.

В зависимости от активности дементоров, показатели термометра здесь варьировались от +59 до +45⁽²⁾ градусов по Фаренгейту, а приблизительную температуру всегда можно было узнать по оттенку лиц заключённых — по мере падения оной, градиент перетекал от ярко-красного до бледно-синего. Такие условия быстро отбивают у узников любые порывы к активным действиям, здесь даже самые буйные становились молчаливыми и малоподвижными. При каждом лишнем движении организм терял драгоценную энергию, а мизерный тюремный паёк не слишком способствовал её восстановлению.

Пожалуй, будь заключённые магглами, они бы уже давно покоились в твёрдой земле, но и здесь матушка-магия показала свою очередную причуду — несмотря ни на что, обитатели «холодильника» не спешили умирать. Казалось, что сам Азкабан поддерживает жизнь в их окоченевших телах, дабы всласть напитаться страданиями своих пленников. Контингент тут был пёстрый: неудачливые Пожиратели Смерти, торговцы тёмными артефактами и магическими наркотиками, а также серийные убийцы и прочий сброд. Все они оказались здесь абсолютно заслужено, и Джим никогда не испытывал к ним ничего, кроме презрения.

Он медленно шагал между камерами, вдыхая холодный влажный воздух, и периодически поглядывал в журнал. При очередном шаге нога Джима заскользила по гладкому каменному полу, и он упал на четвереньки. Только сейчас Джим заметил тонкий, блестящий в свете факелов слой инея на полу. «Дементоры разбушевались не на шутку», — констатировал про себя Джим и, кряхтя, поднялся на ноги.

Его взгляд скользнул по содержимому камер и упёрся в сухое, словно череп, лицо, два чёрных омута глаз неподвижно смотрели в пустоту. Джим осторожно подошёл ближе к двери камеры, на прогнившей от сырости дощечке значился едва различимый номер. Быстро глянув в журнал, он вынул из кармана сквозное зеркало.

— Дэйв Филлипс, — с расстановкой произнёс Джим, глядя на своё отражение.

Спустя несколько секунд картинка в зеркале поплыла, и показалось широкое, лоснящееся в свете факелов, лицо.

— Джимбо, слава Мерлину, я уж думал, что и тебя тоже, — раздался шёпот из зеркала.

— Что у вас там происходит?

По интонации и испуганному виду Дэйва было видно, что случилось что-то серьёзное, Джим ещё никогда не видел, чтобы эти глаза бегали с такой скоростью.

— Сначала была вспышка, а потом отморозки… они как с ума посходили, и амулет не помогает, — сбивчиво забормотал Дэйв.

— Что ты несёшь, какая вспышка?! — с раздражением гаркнул Джим. — Старший надзиратель Филлипс, опять распитие спиртного на посту?

— Стэн он... один из дементоров набросился на него, — повысил голос надсмотрщик и тут же боязливо вжал голову в плечи.

Внезапно по ту сторону зеркала раздался какой-то шаркающий звук, и свет погас, кто-то истошно закричал, зазвенело бьющееся стекло.

— Развели тут балаган, — зло сказал Джим, глядя сквозь решётку на бледно-синее лицо, и положил зеркало в карман.

Работа в Азкабане была очень тяжелой, как умственно, так и физически. Каждый из работников боролся со стрессом по-разному, не обходилось и без разного рода веществ. Алкоголь и табак встречались часто и за них особо не карали, конечно, в рамках разумного. Бывали и более серьёзные вещи, за обнаружение которых полагались штрафные санкции, вот только на это часто закрывали глаза. Джим зависел только от никотина, а алкоголь употреблял редко и уж явно не на работе. Потому он презирал «увлечения» остальных, но сделать ничего не мог. Начальству было плевать, в Министерстве полагали, что основными стражами тюрьмы являются дементоры, а человеческий персонал там находится лишь для перестраховки.

Он отпер дверь камеры, шагнул внутрь и склонился над телом, прощупал пульс и брезгливо вытер руку о край мантии.

— Пациент скорее мёртв, чем жив, — констатировал он. — Ладно, ты полежи тут немного, а я позову ребят, которые займутся твоим погребением.

Джим покинул камеру, закрыл за собой дверь и направился к выходу из подвала. Наученный горьким опытом, теперь он шёл осторожнее, внимательно глядя под ноги. По пути он отметил полное отсутствие дементоров в «холодильнике», но не придал этому особого значения. Кто знает, что творится у этих тварей в голове?

* * *

Укрывшись от ветра за угловатым, покрытым замшелыми червоточинами телом скалы, Фрэнк залпом осушил флягу и спрятал пустой сосуд в задний карман спортивных брюк. Лодка как обычно уплыла, не дожидаясь своего вечно опаздывающего пассажира. Это значит, что у него ещё есть время для того, чтобы окончательно прийти в себя. Присев на корточки, Фрэнк вынул из кармана спичечный коробок и кожаный бумажник. Этой ночью он так и не смог заснуть — его опять мучили кошмары. Нужно было срочно взбодриться. На дне коробка обнаружились остатки кристаллического порошка. Он скрутил в трубочку фунтовую купюру, втянул остатки залежавшегося «льда», а затем лёг на твёрдый камень и закрыл глаза.

«Приход» не заставил себя долго ждать — сердце забилось с удвоенной скоростью, усталость как рукой сняло, энергия просто разрывала его изнутри.

Открыв глаза, он резво вскочил на ноги и выглянул из-за валуна, к берегу подплывала лодка. Висящие в воздухе вёсла неспешно били о тёмную воду, приближая транспорт к месту назначения. Но не лодка привлекла внимание Фрэнка, больше его волновала высокая фигура в угольно-чёрной мантии, стоящая на берегу.

«А это ещё кто? Неужели Джим тоже опоздал? А как же твоя хвалёная пунктуальность? В чужом глазу соринку видишь, а в своём бревна не замечаешь? — Внезапно ему захотелось влепить Джиму оплеуху, за всё хорошее. Показать ему своё превосходство, пояснить, что с ним — Фрэнком Миллером — нужно считаться. — Пну его так, чтоб упал и всю свою новую мантию в грязи измазал», — решил он, осторожно карабкаясь вниз по скале.

Спустя пару мгновений Фрэнк уже мчался по скалистому грунту, громко стуча изношенными армейскими ботинками. Всё это время жертва стояла к нему спиной и не двигалась, но его это не заботило, так даже лучше.

— Эй, Джимбо, лови! — вскрикнул Фрэнк и в прыжке выставил правую ногу вперёд.

Казалось, до столкновения тяжелой хромированной подошвы и хрупких костей затылка оставались считанные секунды. Он даже не сразу понял, что произошло. В последний момент тот, кого он принял за своего напарника, резко отшатнулся в сторону, и Фрэнк упал лицом в воду, орошая всё вокруг солёными брызгами.

Было больно и холодно, а потом он почувствовал чью-то жёсткую руку на своём затылке. Рывком его выдернули из воды и продолжили держать в футе над землёй. Он чувствовал себя как провинившийся кот, которого схватили за холку и вот-вот зададут трёпку в отместку за испорченные хозяйские тапки. А потом он увидел его — серое, покрытое вязью рун лицо, с кроваво-красными глазами, которые смотрели на него с нескрываемым презрением.

— Как ты посмел, ничтожество? — раздалось из клыкастой пасти незнакомца.

Фрэнк не ответил, ведь ответа от него не ждали. Сдавленный крик и хруст костей разнеслись по пляжу, спугнув стаю чаек.

* * *

В коридоре было темно и холодно, перепад температур после подвала ощущался слабо. Джим вынул из кармана перстень и надел его на указательный палец.

— Lumous, — из артефакта хлынул свет, осветив холодные каменные стены, увешанные погасшими факелами.

Перстень был ещё одной из вещей, которые держали его здесь. Ведь за способность вновь колдовать он готов был отдать что угодно. Волос кельпи — сердцевина его сломанной палочки, бережно хранимая им все эти годы, — вновь пригодилась своему хозяину. Конечно, перстень по силе не сравнится с палочкой, но Джим был несказанно рад и такому подарку судьбы.

Он быстрым темпом двигался по коридору в направлении вестибюля к мигающим тусклым светом зеркалам смотрительской. Эхо его собственных шагов и сбивчивое дыхание — больше он не слышал ничего — ни привычного смеха Фрэнка, ни шума магического радио, ни звона чашек.

Внезапно луч света наткнулся на тучного мужчину, неподвижно сидящего на полу. Подойдя ближе, Джим ужаснулся: невидящим взглядом в стену смотрел Дэйв Филлипс, из его рта тянулась струйка слюны.

— Эй, Дэйв, — прикрикнул Джим и помахал рукой перед бледным лицом, но реакции не было. — Плохо дело.

Это выражение лица было хорошо ему знакомо, в мире магглов таких людей называли овощами. Джим за время работы в Азкабане повидал много всякого, но жертвы дементоров всегда вызывали в нём какие-то особые чувства.

«В праве ли мы отдавать пусть и виновного, но всё же живого человека на растерзание этим вечно голодным тварям?» — думал он, присутствуя на очередной казни. Что случается с поглощёнными душами? Этого Джим не знал, зато он был уверен в том, что нет в мире наказания более жестокого, чем поцелуй дементора. Что страшнее: потерять тело или душу? Достаточно было одного взгляда на опустошённую оболочку, глядящую на мир расфокусированным взглядом, чтобы найти ответ на этот вопрос.

А потом где-то на верхних этажах прогремел взрыв. Едва собрав силы, чтобы подняться, Джим помчал к вестибюлю. Там он обнаружил напарника Дэйва, находящегося в таком же плачевном состоянии, сломанное радио и продолжающие транслировать разные участки тюрьмы магические экраны. Мысленно проклиная себя за беспечность, он принялся выискивать глазами предположительное место взрыва. На месте входной двери второго этажа зияла огромная брешь, через которую стремительно выбегали заключённые.

— Чёрт, — вскрикнул Джим, судорожно пытаясь вынуть из кармана сквозное зеркало.

— Не так быстро, — сказал низкий холодный голос.

Звук удара, тупая боль — и всё провалилось во тьму.

* * *

Его разбудила резкая боль. Холодный металл плавно вошёл в тонкую кожу предплечья, тёплая густая кровь толчками потекла вниз по руке, оставляя тёмно-бурый трассер.

— Встань! — прозвучал приказ.

Этот голос звучал внутри его собственной головы, и Джим чувствовал каждой клеткой своего тела, что не может его ослушаться. Мысль о неповиновении вызывала жуткий животный страх до дрожи в коленях. Он судорожно клацнул челюстями, рот наполнился кровью, он совершил над собой усилие для того, чтобы открыть рот и сплюнуть месиво из крови и слюны. Воротник белой форменной рубашки тут же окрасился в алый, но зато он не захлебнулся.

— Встань!

Джим открыл слипающиеся от слёз глаза и с ужасом уставился на стоящую рядом фигуру. Высокий, одетый в плотную чёрную мантию человек нависал над ним, подобно маслянистой нефтяной капле.

— Встань!

С громким хрустом, отдающим болью в ушах, его затекшие суставы пришли в движение. Колени выпрямились, и он встал во весь рост, лицом к тяжелой, грубо-вытесанной каменной двери. На двери не было даже намёка на ручку.

— Apprire! — прогремел незнакомец на латыни.

После этих слов дверь пришла в движение, что-то тихо щёлкнуло, и в её центре возник рисунок с очертаниями ладони. Джим почувствовал нарастающий шум в ушах и без слов понял, что ему нужно сделать. Он не мог противиться чужой воле, которая уже целиком обволокла его разум, он чувствовал себя беспомощным загнанным зверем в цепких лапах сильного и беспощадного хищника. И он приложил ключ к замку.

В тот же момент он физически почувствовал хлынувшую волну магии, а потом по его венам будто пустили раскалённый металл. Джим судорожно совершил последний вдох и с глухим стуком упал на гранитный пол. В тот момент жизнь в его глазах угасла.

1) Тетрагидроканнабинол, ТГК (сокр.) — один из двух доминантных каннабиноидов, содержащихся в марихуане. В отличие от его успокаивающего собрата КБД, ТГК обладает психоделическим действием, что в свою очередь может привести к паранойе и прочим неприятным последствиям.

Вернуться к тексту

2) От +15 до +7 градусов по Цельсию.

Вернуться к тексту