Гамбит на троих, или Ход бараном (гет)

После ужина Гермиона отправилась к себе в комнату. Барашек уже совсем освоился и ловко прыгал по ступенькам, а вконец обнаглевший Живоглот царственно восседал на его спине.

Над главной лестницей висел полтергейст Пивз. Увидев столь необычную процессию, он удивлённо хрюкнул, сощурил злобные чёрные глазки и заверещал тоненьким голоском:

— Утром рано съешь барана, на закуску — съешь лягушку!

Гермиона демонстративно достала волшебную палочку. Пивз захихикал, состроил ей противную гримасу и, звеня бубенчиками на своей шляпе, улетел прочь.

В комнате пахло свежими яблоками и свежескошенной травой. Трудолюбивые хогвартские эльфы вычистили загон и наполнили кормушки зеленью, фруктами и чистой водой.

В дверь постучали. Гермиона открыла дверь и увидела МакГонагалл.

— Я пришла сказать, что Альбус вот-вот вернётся. Скоро всё закончится.

Гермиону вдруг охватила тревога, какое-то неясное предчувствие. Испуганными глазами она посмотрела на Минерву и сдавленно охнула, прижав ладонь ко рту.

— Это что ещё такое?! — за напускной строгостью в голосе МакГонагалл слышалось беспокойство. — Знаешь что, а давай-ка выпьем чаю. Так и время скоротаем. Пожалуй, я попрошу принести нам те пирожные с мятным кремом, которые подавали к завтраку. Уж очень они мне понравились.

Гермиона видела, что Минерва старается отвлечь её, заводя разговоры на отвлечённые темы, и была ей очень благодарна за это, но поддерживать беседу получалось плохо. Периодически они вызывали эльфа, и каждый раз ответ был один: «Директора в замке нет».

Когда за окном начало смеркаться, рассерженная МакГонагалл отправилась к себе, ворча про самодурство и безответственность отдельно взятых личностей.

Оставшись одна, Гермиона никак не могла найти себе место. Она то нервно ходила по комнате, то ложилась на кровать и бесцельно смотрела в потолок, то стояла у раскрытого окна, вдыхая прохладный ночной воздух и вслушиваясь в тишину. Мысли в её голове путались, роились и множились.

«Странно… Дамблдор обещал вернуться сегодня, но его до сих пор нет. А может, это тоже часть его плана? — думала она, глядя в окно на угасающий закат и разгорающиеся в безоблачном небе звезды. — Не понимаю, чего он хотел добиться таким экстравагантным воспитательным приёмом? Ну побудет Северус бараном, а дальше что?

Допустим, он действительно ничего не будет помнить. Тогда надо стирать память всем, кто оставался в замке. Потому что Снейп никогда и ни за что не смирится с таким провалом в памяти, а легилименцию никто не отменял. Так кому потом будет хуже? Правильно, в первую очередь мне. Почему? Да потому! Ведь я — косвенный виновник всего этого безобразия. И никого не волнует, что я-то как раз ни о чём таком не просила. Это была личная инициатива Дамблдора. Только разбираться в том, кто прав, кто виноват, Снейп не станет. И тогда: «Спасайся, кто может! Кто не спрятался — я не виноват, а кто спрятался — всё равно найду». Вот как-то так всё и будет.

Есть ещё второй вариант: он сейчас всё слышит, понимает и, естественно, всё запомнит. — Гермиона покосилась на барана и, на всякий случай, быстро убрала украшающие его бантики и сердечки. — Что мы будем иметь в этом случае? Да по сути всё то же самое. Снейп не простит! Надеюсь, нам с Минервой и Поппи он просто сотрёт память, и это будет для нас поистине благо. А как он поступит с вами, Альбус? Неужели вы действительно рассчитывали таким образом повлиять на Снейпа? Нет, господин директор, прошли те времена, когда вы могли заставить его что-то сделать. Скажу больше — теперь он из принципа поступит вам наперекор. И при таком раскладе хуже опять же будет мне… Вы этого хотели добиться, господин директор?»

Но был ещё и третий вариант развития событий: Северус так и останется в теле барана. От этой страшной мысли Гермиону бросило в жар, затем в холод. Глубоко вздохнув, она постаралась успокоиться.

«Тогда я стану анимагом. Точно! Как Мародёры. Они же сделали это ради своего друга-оборотня. Значит, и я смогу научиться. Жаль, нельзя заранее узнать, каким животным я могла бы стать. Может, птицей? Главное не рыбой, а то наше общение станет потенциально проблематичным. А вообще бывают анимаги-рыбы?»

Гермиона мысленно перебирала возможные варианты анимагических образов, а перед глазами настойчиво всплывал призрачный силуэт стройной длинноногой лани.

— Нет… — прошептала она и затрясла головой, отгоняя назойливый образ. — Нет, Северус! Лань — это для оленя. А для тебя…

От озарившей её догадки Гермиона всплеснула руками и расхохоталась.

— Овца! — сквозь смех выговорила она. — По всем логическим законам я должна стать овцой!

Жгучая волна обиды и жалости к себе накатила на неё, подступила к самому горлу. Сквозь смех проступили горькие слёзы.

— Северус, ну почему у нас не может быть так, как у всех нормальных людей? Свидания, цветы, звёзды... Ну хоть один-единственный поцелуй на Астрономической башне, наконец!

Размазывая текущие по щекам слёзы, Гермиона смотрела, как баран топчется в своём загоне у корзины с зеленью.

— Знаешь, меня все эти годы не покидает ощущение, что ты просто терпишь моё присутствие. Точнее, тебя всё устраивает. Я сама влезла в твою жизнь, смогла обустроиться там, не мешая тебе. Так зачем тебе совершать какие-то лишние телодвижения, если и так удобно, да? Я же всё сама, всегда сама! А в ответ ты просто милостиво позволяешь себя любить.

Гермиона накручивала себя, и её совершенно не заботило, понимает ли он сейчас её, будет ли потом помнить что-то или нет.

— Молчишь? Ты всегда молчишь! Такими темпами ты и разговаривать со мной перестанешь: дорогая, ты умная, придумай сама себе что-нибудь в ответ. Так, Северус?

Она подошла к барану и встала прямо перед ним.

— Зачем ты вчера пошёл за мной в замок? Сидел бы там, где тебя заперли Минерва с Поппи, и ждал возвращения Дамблдора. А знаешь что, давай-ка иди отсюда! Да-да! И молчи там — в коридоре!

С этими словами Гермиона начала пинками подталкивать барана к выходу, распахнула дверь и указала пальцем в коридор.

— Уходи!

Барашек покорно зацокал копытцами. Гермиона с победоносным видом захлопнула за ним дверь и забралась в кровать.

— Стану волчицей и съем тебя с потрохами! Всё! Спать!

Но быстро заснуть Гермионе не удалось. Проворочавшись с боку на бок, она вспомнила, что в детстве бабушка советовала ей при бессоннице считать баранов.

«Ну вот, и здесь тоже бараны. Наверное, это мой крест», — обречённо подумала Гермиона и старательно представила длинную вереницу уныло стоящих один за другим барашков.

Иронично усмехнувшись, она мысленно поставила во главу процессии маленькую кудрявую овечку.

«Овца Гермиона Грейнджер — это раз! Баран Северус Снейп — это два! Три… четыре…»

…

«Двенадцать… Какое же заклинание применил Дамблдор?»

…

«Двадцать пять... Как бы узнать, понимает сейчас Северус всё или нет?»

…

«Тридцать один... Когда он расколдуется и нас всех испепелит, тогда и узнаем».

…

«Тридцать девять… А может, он и не вспомнит ничего».

…

«Сорок пять… Как хорошо на этом летнем пастбище. Солнышко, птички поют…»

…

Сорок восьмой баран замешкался, и Гермиона поторопила его: «Давай проходи, чего встал!»

Но баран не послушался. Вместо того, чтобы догонять своих сородичей, он вдруг сел на траву, вытянув вперёд задние ноги, а передними подпёр подбородок.

— Ты чего? — возмутилась Гермиона.

— Надое-е-е-ло, — проблеял баран. — Вы, люди, уснуть не можете, а мы из-за вас ходим кругами.

— Почему кругами? — удивилась Гермиона.

— А что де-е-елать? — баран театрально вздохнул. — Нас же таких немного осталось. Остальные разбежались от этой нудной работёнки. Вот и приходится оставшимся по кругу ходить. Кусты видишь? — он мотнул головой, указывая направление. — Мы их обходим и снова в строй, то есть в хвост встаём. Я сегодня крайний.

Гермиона повернула голову и увидела идиллическую картину: небольшое стадо разномастных баранов мирно паслось на неестественно зелёной травке. Слова и мысли странным образом улетучились из её головы, а баран молитвенно сложил передние копыта и жалобно протянул:

— Слушай, а может ты зе-е-е-лье какое-нибудь выпьешь, а?

— Я уже пила зелье, — растерянно возразила Гермиона. — Много нельзя, передоз будет.

— К врачу сходи.

— Так она зелье даст.

— Да-а-а, проблема, — баран сокрушённо вздохнул. — Как же у вас, люде-е-е-й, всё сложно.

Гермиона не нашлась что ответить, а баран взъерошил копытом свой кучерявый чуб и, кряхтя, поднялся на ноги

— Ладно, пора идти руководить! Бывай! И это… Ты зови, если что, не стесняйся.

Он подмигнул Гермионе и поскакал к остальным баранам.

— Ста-ановись! — услышала Гермиона его зычный приказ и бараны, суетливо толкаясь, выстроились в шеренгу. — Нале-е-во! Шагом марш! Ать-два, ать-два!

Бараны синхронно переступили ногами на месте и бодро зашагали вперёд, игриво вскидывая копыта.

Строй баранов подёрнулся дымкой и…

Гермиона открыла глаза. За окном ярко светила луна.

«Видела бы это бабушка», — Гермиона улыбнулась, вспомнив жалобы приснившегося барана. Взгляд её упал на пустой загон и мысли сразу же переключились на барана реального.

«Ну и как тебе там, в коридоре?» — злорадно подумала она, и вдруг так явственно представила себе одиноко лежащую на холодном каменном полу под её дверью тушку барашка, что у неё самой внезапно замёрзли ноги.

Гермиона поискала глазами Живоглота. Обычно тот не упускал случая пригреться рядом с ней в кровати, но сейчас два оранжевых глаза светились у плетёной изгороди — кот пристально смотрел прямо на неё.

— Что, изменщик, мужская солидарность, да?

Кот не пошевелился, продолжая сверлить её немигающим, словно осуждающим взглядом.

«Ещё немного, и я буду готова поспорить с философом. По-моему, его фраза должна звучать так: «Всё, что не убивает нас сразу, изматывает нас постепенно», — с этой мыслью она встала с кровати и открыла дверь.

Баран стоял в коридоре и смотрел в стену. Гермиона вздохнула и махнула рукой.

— Заходи.

Баран даже ухом не повёл.

— Я что, ещё и уговаривать тебя должна? — возмутилась Гермиона и подтолкнула барана. — А ну-ка марш на своё место!

Баран послушно развернулся и отправился в свой загон. Живоглот гордо прошествовал следом, подпихнул барана под задние ноги, заставляя лечь на подстилку, потом угнездился в густой бараньей шерсти и блаженно зажмурился.

— Ну и пожалуйста, — обиженно буркнула Гермиона, возвращаясь в кровать.

Перед глазами всплывали обрывки событий последних дней. Гермиона изо всех сил старалась совладать с эмоциями и очистить сознание, но никак не могла сосредоточиться.

«Похоже, сегодня я больше не усну», — подумала она.

И сразу же заснула.