Чувство долга (джен)

Темный Лорд действительно собрал свой внутренний круг через сутки после происшествия в Министерстве. Снейп получил вызов и отсутствовал в замке полдня, оставив Люциуса в подземельных апартаментах. Вернулся он поздно вечером, усталый, обозленный, но невредимый.

— Лорд в ярости. Он чуть не угробил Яксли, но вовремя вспомнил, что другого подходящего кандидата на должность главы Отдела обеспечения магического правопорядка у него нет. Следы Поттера потеряны. Да, Флетчер у нас теперь нежелательное лицо номер два. За его поимку тоже положено вознаграждение. Единственно положительное — дементоров в Министерстве больше не используют, после Амбридж все служащие наотрез отказываются находиться с ними на одном этаже.

Люциус слушал его вполуха, думая о чем-то своем.

— Кстати, Северус, забыл тебя спросить. Что за маг был там с тобой в момент нападения, ты вроде бы говорил, что иностранец?

— Э… Вальден, точно. Вроде бы из дипломатической миссии. Да, он же оставил мне визитку.

Снейп поднял со спинки кресла мантию, в которой сутки назад был в Министерстве, достал маленький красно-белый прямоугольник и протянул его Малфою.

— Карл Вальден. Значит, МКМ прислало наконец наблюдателей, как всегда, в составе швейцарской делегации. Проклятье, а меня там нет!

— Успокойся, думаю, и делегации там нет тоже. Вряд ли они предпримут повторный визит, не в ближайшие несколько дней. Я обрисовал ему ситуацию в нескольких словах, максимально осторожно, и попросил по возможности не распространяться о встрече со мной.

— Не пытался обливейтить?

— Ты что, не идиот же я совсем. Помимо того, что слабых магов в дипломатической миссии не может быть по определению, на нем наверняка была россыпь защитных артефактов.

— Это правильно, международный скандал с твоим участием обернулся бы для нас катастрофой.

Снейп устало откинулся на спинку кресла.

— А ты чем занимался все это время? В замке тихо?

— Не знаю, как ты понимаешь, я не выходил. Я просчитывал варианты улучшения защитного ритуала.

— Вот как? Появились какие-нибудь идеи?

— Исходя из твоего описания, главная проблема в том, что пассивные участники ритуала защиту не принимают. Не все, во всяком случае. Это искажает магические потоки и мешает настройке щитов, не так ли?

Снейп сосредоточенно кивнул.

— Да. Нужно хоть как-то изменить ситуацию до Самайна. В эту ночь необходимо провести основной ритуал, если и он пройдет криво, можно вообще больше не дергаться. Хуже не станет, но и лучше уже не сделать.

— Я тут думал о том, как отвлечь студентов от противостояния и заставить их всех одновременно поразмышлять как раз на тему общей защиты. Ведь, в конечном итоге, магия — изменение пространства и материи той силой, что вольно или невольно генерирует наш разум. А массовый ритуал — плод коллективного разума. Ладно, все это лирика. Самайн, значит. Слушай мое предложение…

Гариус Томкинк, одинокий пожилой волшебник, пил чай в гостиной своего маленького одноэтажного домика в Вудкрофте, в графстве Глостершир, когда в его окно постучалась почтовая сова. Уже много лет он получал корреспонденцию только от родни, живущей на континенте, и в основном по праздникам, поэтому появление вестника его взволновало. Он быстро распахнул ставни, протянул сове печенье с блюдца и отвязал от лапки конверт. Письмо было запечатано красным сургучом с оттиском Хогвартского герба. Гариус развернул свиток пергамента и быстро пробежал строчки, написанные зелеными чернилами.

«Уважаемый профессор Томкинк, — гласило письмо. — Я, лорд Люциус Малфой, председатель Попечительского совета Хогвартса, обращаюсь к вам как к наиболее авторитетному британскому исследователю в области теории магических ритуалов и автору известного монументального труда по истории Хогвартса. Господин Томкинк, я уполномочен предложить Вам встречу с представителем педагогического коллектива школы. Речь пойдет о возможности прочтения краткого курса лекций студентам, на широко освещенную Вами тему магических праздников Колеса года. Прошу Вас назначить время и место возможной встречи. Поверьте, нами руководит искреннее желание расширить кругозор подрастающего поколения в основных аспектах истории и обычаев нашего мира. С надеждой на скорую встречу, лорд Люциус Малфой».

Гариус задумчиво похмыкал в свои пышные усы, вспомнил молодого амбициозного мага, с которым пересекался несколько раз в Отделе магического образования, подумал и сел писать ответ. Трений с официальной властью у него никогда не возникало, он не владел навыками, полезными в военное время, а дети его давно воспитывали собственных внуков в солнечной Италии. В конце-то концов, задумка могла оказаться очень интересной.

Посетители появились у садовой калитки как раз к вечернему чаю. Лорд Малфой значительно изменился с тех давних благословенных спокойных времен, когда Гариус был частым посетителем Министерства. Стал взрослее, пожалуй, и во взгляде его и манерах явно просматривалась осторожность и скрытность. Впрочем, неудивительно, учитывая события последних лет. Малфой церемонно поклонился и представил своего спутника как нового директора Хогвартса и своего давнего знакомого. Пожилой хозяин дома пригласил гостей к накрытому маленькому столику в гостиной и разлил по чашкам ароматный чай. После недолгой паузы, мучаемый любопытством, он первым обратился к Снейпу:

— Признаться, я очень давно не был в Хогвартсе, с тех самых пор, как закончил собирать материалы для своей последней книги, а было это уж два десятка лет тому назад. Скажите, директор Снейп, как по вашему мнению, замок сильно изменился за эти годы?

— Хм, сложно сказать. Замок скорее нет, а вот студенческое сообщество, возможно, достаточно значительно. Особенно в последнее время, когда, увы, политика вновь стала сильно влиять на молодежь. Студенты больше времени уделяют м… дебатам, а много важного материала просто пропускают мимо ушей. Собственно, поэтому мы и решили к вам обратиться.

— Вот как. И какую же информацию вы хотите донести до учащихся с моей помощью? И кстати, почему именно с моей?

Посетители переглянулись между собой, и слово взял Люциус Малфой:

— Уважаемый профессор Томкинк, будем с вами откровенны. Нам необходимо несколько снизить градус напряженности среди студентов, чтобы не привлекать внимание участников политического конфликта. Это ведь дети, в конце-то концов.

А вот это Гариус понять мог. Темные маги и их инстинкты по отношению к детям не были для него тайной, хотя его собственная магия была скорее нейтральной.

— Отвлечь студентов при помощи лекций? Когда это дополнительный учебный материал мог кого-то отвлечь? Очень сомневаюсь.

— О, господин Томкинк, мы замыслили нечто неординарное. Если вы согласитесь адаптировать ваше выступление для учащихся всех возрастов, то мы сможем организовать его прямо в Большом зале, для всех курсов и факультетов одновременно. Сопроводим его серией масштабных иллюзий-иллюстраций, добавим, как бы это сказать, спецэффектов. Собственно, поэтому мы и обратились именно к вам. Ваша «История Хогвартса» с одинаковым увлечением читается и дошкольниками, и старшекурсниками, и в то же время это монументальный труд.

— Благодарю за комплимент. Однако, вы ожидаете от меня лекций не по истории, не так ли?

— Верно. Исторические процессы, в данный конкретный момент, могут оказаться опасным поводом для обсуждений. Колесо Года, ритуалы, привязанные к нему, например, Самайн, истоки нашей магии — весьма интересные темы. К тому же, пообщавшись с подрастающим поколением, вы удивитесь, насколько скудны их знания в данной области.

— Самайн, понятно. Хотите возобновить проведение древних ритуалов?

— О нет, профессор, боюсь, до этого общественность еще не доросла. Но если мы хотя бы заставим детей задуматься, отвлечься, возможно — поискать дополнительную литературу, может быть, на некоторое время отложить межфакультетские трения — это уже будет великолепный результат.

— А знаете, я склонен согласиться. Но вот эти ваши иллюзии — кто этим будет заниматься?

-Я, — ответил Малфой. — Пожалуй, это именно та область, которая мне хорошо удается. Конечно, в тесном контакте с вами, строго по вашему тексту. Используем иллюстрации из некоторых старинных гримуаров, запишем все это на артефакт, добавим движения… — он мечтательно возвел глаза к потолку.

— А вы энтузиаст, юноша. Думаю, приятно будет с вами поработать.

Новость о серии межфакультетских лекций, да еще и на такую неоднозначную тему, как магические ритуалы, облетела Хогвартс в первых числах октября. Как всегда, это держали в секрете, и, как всегда, об этом знала вся школа. Высказывались самые различные мнения — от попытки пропаганды идей Пожирателей смерти до очередной возможной реформы образования. Кто-то вспоминал Амбридж, кто-то волновался за С.О.В. и Ж.А.Б.А., и лишь меньшая часть студентов, в основном рейвенкловцы, предвкушали встречу с автором «Истории Хогвартса». Профессора перешептывались между собой, но со Снейпом старались лишний раз не заговаривать. Безусловно положительным моментом оказалось то, что студенческих выступлений стало намного меньше — видимо, действительно появились более интересные темы для обсуждения. Ученики не попадали в карцер, не появлялись лозунги на стенах, на уроках не звучали Непростительные заклятья, и Снейп вздохнул свободнее. Лишь Кэрроу, казалось, ничего не замечали. Амикус, оправившийся от последствий магического отката, выразившегося во временном упадке магических сил, а также от заклятий и «лечения» Малфоя, вновь ходил по Хогвартсу с гордо поднятой головой, однако от практики на студентах пока воздерживался. Сам Малфой постоянно то закапывался в груды пергамента в кабинете Снейпа, то ночами пробирался в Запретную секцию библиотеки, то вел оживленную переписку с Томкинком. В процессе общения он убедил-таки старого профессора дать непреложный обет о неразглашении участия самого Люциуса в готовящемся мероприятии.

Утром двадцатого октября Гариус Томкинк, наконец, прибыл в Хогвартс. Снейп официально представил гостя профессорам и студентам, традиционно, во время общего ужина в Большом зале. Сухим, безэмоциональным тоном он объявил, что широко известный в Британии и не только историк оказал Хогвартсу честь, согласившись прочитать цикл из семи лекций, посвященный историческим и ритуальным аспектам обрядовой магии. Лекции строго обязательны для всех, и будут проводиться прямо здесь, в Большом зале, в пять часов вечера ежедневно.

Зал забурлил, отовсюду доносились возгласы, где удивленные, где восторженные, где встревоженные. Томкинк неторопливо поднялся со своего места и откашлялся.

— Добрый вечер, господа и дамы! Я счастлив вновь оказаться в этих древних стенах, которые покинул последний раз уже два десятка лет назад. Как и вы, я когда-то получал знания под этими сводами. Много лет прошло с тех пор, я путешествовал, изучал следы, которые оставили на наших землях племена, ныне исчезнувшие, разыскивал письменные свидетельства. Теперь я рад поделиться своим знанием с вами. Конечно, семь лекций — это очень мало для такой обширной темы. Однако впервые я попробую прочитать их в новом формате — так, чтобы было понятно, а главное, интересно всем вам. С помощью определенных магических эффектов я буду иллюстрировать свой рассказ. Итак, с нетерпением жду вас всех завтра, в пять вечера.

Заинтригованы были не только студенты, но и весь педагогический коллектив Хогвартса. Но на все расспросы Томкинк лишь лукаво похмыкивал и просил сохранить интригу.

На следующий день все уроки были скомканы, ученики не могли спокойно сидеть за партами, Слагхорн огорченно вздыхал над двумя взорванными котлами, а в теплицах Спраут разбежались Прыгучие луковицы. Вечером, ровно без десяти минут пять двери Большого зала распахнулись, впуская толпу гомонящих учеников. Столы преподавателей были отодвинуты к стенам, а Гариус Томкинк приветствовал входящих, стоя за директорской кафедрой. Когда студенты расселись по факультетским столам, профессор поднял руку с зажатой в ней волшебной палочкой, и зал затих. Взмах — и висящие под потолком свечи погасли одна за другой, погружая зал в темноту.

В пространстве между полом и потолком, прямо перед кафедрой, развернулась, сверкая, объемная иллюзия. Огромное, отливающее бронзой колесо с восемью спицами, между которыми были расположены фигуры солнца, растений и богов, медленно повернулось и встало на ребро. Зал дружно ахнул.

— Дамы и господа, великое Колесо Года. Древний символ непрерывности жизни, вечного движения, образ устройства Вселенной. Кто-то может мне сказать, на каком этапе истории нашей цивилизации человек впервые создал эту модель?

— Кельты! — раздался возглас с одной стороны зала. — Друиды! — донеслось из другого.

— И да, и нет, друзья мои. Итак, Великобритания, три тысячи лет до нашей эры.

Колесо замерцало и погасло, рассыпавшись на прощание тысячью искр. В воздухе темной громадой повисла проекция Британских островов.

— Совсем недавно, в планетарных рамках, конечно, эта территория была покрыта многометровым слоем льда — мрачная и мертвая. Но вот льды начали таять, обнажилась промерзшая и сырая земля. Здесь не было ничего, кроме редких стоянок кочевых охотников.

Иллюзия приблизилась, увеличилась, и перед пораженными зрителями возникло изображение группы людей в звериных шкурах, сидящих вокруг костра.

— В эти темные первобытные времена для выживания рода одинаково ценен был и охотник, искусно владеющий копьем, и шаман, который силой своей воли мог разжечь костер. Люди всегда смотрели на звезды — тут группа сидящих у костра подняла головы к небу, отраженному на зачарованном потолке Большого зала — и пытались прочесть там особые знаки. Они наблюдали, как солнце совершает свой путь по небосводу, как сменяет его луна, как движутся созвездия. Первые маги, безусловно, чувствовали, как меняется их сила в зависимости от положения небесных светил, но они не оставили нам ничего, что могло бы рассказать об этом.

— Прошло около тысячи лет, и с континента пришел новый народ — мы называем его теперь народом колоколовидных кубков. Они несли в руках бронзовые ножи, и каменное оружие оказалось бессильно. Именно жрецы этого древнего народа построили самое первое сооружение, позволяющее определять астрономические явления, измерять магические потоки и проводить самые главные ритуалы, жизненно важные для всего племени.

Из пустоты одна за другой выросли каменные плиты, расположенные по кругу, укрытые сверху каменными же балками. Массивное сооружение медленно повернулось и засеребрилось под светом луны.

— Стоунхендж. Одно из самых древних Мест Силы, ритуальный круг, первая обсерватория, самый монументальный символ Колеса. Построенный более чем за тысячелетие до того, как нога первого кельта ступила на Острова…

Подобной формы лекций не могли припомнить даже портреты бывших директоров. Главная цель была достигнута — явка студентов была стопроцентной, и обсуждения в гостиных факультетов не стихали до самого вечера. Библиотека переживала небывалый наплыв, мадам Пинс пришлось срочно доставать книги по данной теме из запасников, и все равно на всех не хватало. Наконец, последнюю лекцию профессор Томкинк посвятил Самайну, как конкретному примеру ритуала Колеса Года.

— Начало зимней, темной половины года. Время общего сбора племени, праздничного пира. Срок уплаты долгов и принесения даров. Время, когда план нашей реальности соприкасается с иными планами. Наши предки смотрят на нас из тьмы безвременья…

На этот раз иллюзия изображала вереницу людей, проходящих между двух огромных костров, сложенных из бревен.

— Скажите, пожалуйста, профессор, — раздался голос из темноты, — а разве те, в ком есть магловская кровь, могут участвовать в ритуалах?

Профессор поднял руку, и иллюзия замерла.

— Кто-то еще думает так же?

Ответа не последовало, даже Слизеринский стол безмолвствовал.

— Имейте в виду, это жизненно важно. Самайн могут отмечать все люди, с наступлением христианской эпохи и переделки его в Хэллоуин он стал популярным праздником среди маглов всего мира. Но мы с вами сейчас говорим о Ритуале. Каждый его этап выверялся тысячелетиями, маги от поколения к поколению передают своим потомкам знания о том, что можно делать, а что нельзя. Вы полагаете, за это время не было попыток что-то изменить? Каждая ошибка была оплачена кровью десятков тысяч людей. Они погибли, чтобы жили мы с вами.

Запомните, в Самайн недопустимы распри между магами, собравшимися в одну общину. Прежде Глава Рода звал в канун праздника к ритуальному очагу всех — членов рода, маглов-арендаторов, домовиков, случайно забредшего в родовые пределы кентавра — всех в самом прямом смысле этого слова. Это долг и обязанность сильного, это право слабого. Либо вы принимаете на себя этот гейс, либо вы отрекаетесь от ритуала. В таком случае ночь Самайна вы должны провести в одиночестве, во избежание.

После окончания последней лекции Гариус Томкинк не стал задерживаться в замке и изъявил желание отбыть домой из Хогсмита. Провожать его вызвался сам директор. Гариус вышел за кованые железные ворота, остановился на широкой дороге, поднял голову к мерцающим на небе звездам и вдохнул свежий осенний воздух полной грудью.

— Благодарю вас, господин директор, за столь необычный и познавательный опыт. Скажите, есть ли у меня возможность его не лишиться?

— Отчего же у вас возникли такие мысли? — спросил Снейп из-за его плеча.

— Вы же отлично знаете, что в области ритуальной магии нельзя быть только теоретиком. Я вполне могу распознать подготовку к охранному ритуалу. Надеюсь, наши с вами вечерние беседы помогут вам в этом.

— Вы же понимаете…

— Понимаю, конечно же. То, что в последние годы я живу практически затворником, не значит, что последние политические события прошли мимо меня. Я могу предположить ваши цели, и согласен, что со всем своим теперешним знанием становлюсь опасен, и не только для вас. Однако я не хотел бы потерять столь интересный и важный отрезок моей жизни.

— Как вариант, мы можем предложить вам непреложный обет и домик под Фиделиусом в соседнем графстве, — неслышно подошел из темноты Малфой. — Вы и вправду сделали для всех нас очень многое. Мы очень вам благодарны.

— А я, пожалуй, соглашусь на ваше щедрое предложение, молодые люди. Надеюсь, мы все же сможем еще сотрудничать, когда закончатся эти смутные времена…

В ночь на первое ноября, после окончания праздничного пира и отбоя, обитатели замка заснули крепким сном. Не спали лишь домовики, собравшиеся всей общиной на кухне, настороженно молчащие и словно принюхивающиеся к потокам магии, и портреты на стенах. Не летали по коридорам безмолвные призраки; в эту ночь их место было вне стен замка, там, где готовился прийти в этот мир новый живой огонь.

В самый глухой полуночный час все огни Хогвартса погасли. Непроглядная темнота окутала коридоры, не горели свечи в Большом зале, потухли камины. На берегу Черного озера, в центре расчерченной прямо на земле пентаграммы, была сложена груда сухих ветвей, принесенных из Запретного леса. Рядом молча и неподвижно стоял директор. В строго выверенное время он протянул обе руки, ладонями вверх, к сложенному костру и начал читать ритуальный катрен на древнеирландском диалекте. Вокруг словно шевельнулась полоса тумана — это призраки Хогвартса притянулись к месту, где истончалась грань между мирами. От общей толпы отделился и приблизился Пивз, нереально серьезный и не издающий ни звука. Со стороны темной воды раздался громкий плеск.

Внезапно ослепительно яркая искра возникла над головами собравшихся, начала увеличиваться и менять форму. Феникс, стихия огня, опустился прямо к центру будущего костра, запрокинул голову, издал мелодичную трель и сгорел, осыпавшись горячим пеплом. Сухие ветви подхватили пламя, вспыхнули и затрещали. Языки пламени взвились высоко к небу.

Привидения расступились, и показалась маленькая группа домовиков, жавшихся друг к другу. Они несли тяжелую плетеную корзину, наполненную мясом и овощами. Взмах рукой — и корзина, поднявшись из маленьких лапок, поплыла к костру и скрылась в его языках. Еще она яркая вспышка — жертва принята. Снейп преклонил колено к земле, вынул из костра несколько пылающих головней и передал их домовикам. Те приняли их с благоговением и тут же понесли в сторону замка. Первым будет разожжен главный очаг на кухне, где напекут для людей хлеба, обладающего, по поверью, целительной силой. Затем домовики разнесут факелы по замку, и новый, чистый огонь запылает в каминах и светильниках, охраняя замок от зла.

На следующее утро Люциус с тревогой обнаружил, что Снейп спит беспробудным сном, и просыпаться не собирается. Попытки разбудить его или хотя бы влить укрепляющего зелья провалились, и Малфою пришлось провести весь день в образе директора, присутствуя во время приема пищи в Большом зале и патрулируя коридоры. Лишь поздно вечером Снейп с трудом разомкнул глаза и сполз с кровати, однако сразу же обнаружилось, что он слаб, как котенок низзла. Даже Люмос давался ему с большим трудом. После двух флаконов укрепляющего, запитого несколькими чашками крепчайшего кофе, директор, наконец, смог подняться на ноги и добраться до своего кабинета.

При его появлении среди портретов бывших директоров прокатилась волна возбужденных восклицаний, сливающихся в неразличимый гул. Альбус Дамблдор, подавшись вперед в своем нарисованном кресле, недовольно сдвинул брови и нахмурился.

— Северус, что ты натворил на этот раз? Ты понимаешь, что к подобным мощным темным ритуалам не прибегали более сотни лет? Мы же долго обходились без этого… мракобесия! У Хогвартса и без того всегда было достаточно сил, чтобы дать отпор врагам, даже в самые мрачные времена!

Снейп, не отвечая, тяжело опустился в кресло и уставился на пламя, весело полыхающее в камине.

— Вот видишь, насколько ты ослаб! Подобные ритуалы требуют больших жертв. Ты остался в живых просто чудом, и неизвестно, как еще это на тебе отразится! Ты рисковал своей жизнью и душой ради эфемерного, неизвестного результата. Ты подверг наши планы, наше будущее страшной угрозе, хотя клялся в обратном. Северус, я разочарован.

— Если бы я нарушил свои клятвы в ночь Самайна, Альбус, я был бы мертв. Я жив, следовательно, мои обязательства при мне.

— И ради чего все это? Я же много раз объяснял тебе, что конец этого кровавого противостояния завязан только на Гарри Поттере, на его охране и помощи ему надо сосредоточиться, только это приведет Волдеморта к окончательной гибели! Это и есть твой долг! А ты с каждым днем все глубже скатываешься во тьму…

— Альбус, начнем с того, что я темный маг. Я таким родился, и этого не изменить. Вообще, у вас всегда было довольно своеобразное понимание деления магии на темную и светлую… впрочем, сейчас не время для диспутов на эту тему. Вы, вообще, что имели в виду, когда просили меня хранить школу и учеников в смутные времена? Может быть, стоило уточнить более подробно?

— Ты передергиваешь, Северус. Я всегда знал, что ты до последнего будешь защищать учеников Хогвартса. Но твои методы…

— По крайней мере, они результативны. Смотрите, как ярко горит огонь в камине. И свечи больше не трещат и не чадят… Ну что вам не нравится?

— Твои методы и твои приоритеты, Северус.

— Ну что ж, вам остается только смириться с этим. Да, я буду помогать Поттеру и защищать его до самого конца, всеми возможными средствами. Но то же я могу сказать и об остальных детях, так или иначе вовлеченных в войну. Здесь я не отступлю, Альбус.

— Не надо делать из меня монстра. У меня тоже болит сердце за каждого, кто попадает под удар Волдеморта и его клики. Но ты должен понимать, что иногда жизненно важно сосредоточиться на главном, и не рисковать попусту.

— Главное… Хорошо, Альбус, закончим этот разговор. Оставайтесь при своем мнении, а я при своем. Но клятвы свои я сдержу, можете не волноваться на этот счет.

Затишье в Хогвартсе, увы, продолжалось недолго. На третий день от Самайна поступил сигнал тревоги из директорского кабинета. Его двери заблокировались, не давая злоумышленникам ни малейшего шанса на побег. Шагнув из камина, Снейп обнаружил перед собой Лонгботтома, Лавгуд и Джиневру Уизли. Лонгботтом поднял свою палочку, судорожно стиснутую в руке, Уизли крепко прижала к груди Меч Гриффиндора, который студенты извлекли из стеклянной витрины. Лавгуд стояла позади, как всегда, безмятежно улыбаясь.

Снейп холодно осмотрел группу нарушителей и произнес ледяным тоном:

— Палочки на стол.

Уизли сдавленно втянула в себя воздух и невольно сделала шаг назад, а Лонгботтом лишь крепче сжал губы. Снейп сделал неуловимый жест рукой, и три палочки, вылетев из рук, с глухим стуком покатились по столу.

— Краденое.

— Ччто?.. — практически прошептала Уизли.

— То, что вы украли. На стол.

Уизли попыталась гордо вскинуть подбородок, но губы ее предательски дрожали.

— Этот меч не принадлежит вам! Вы недостойны даже находиться здесь!

— Зато вы, очевидно, достойны. А что, я когда-нибудь утверждал, что этот артефакт принадлежит мне? Вы пробрались в кабинет директора школы после отбоя. Взломали витрину с бесценным экспонатом. Может быть, вы объясните мне, что это, как не кража?

Ответом ему было молчание и яростный блеск глаз.

— Хорошо. — Снейп обернулся к камину и жестом настроил его на апартаменты декана Гриффиндора. — Минерва, срочно поднимайтесь в директорский кабинет. Здесь у нас чрезвычайное происшествие.

Спустя несколько минут, прошедших в напряженном молчании, за дверью послышались шаги, и в кабинет ворвалась Минерва Макгонагалл, в наспех одетой мантии, из-под которой выглядывал подол ночной рубахи.

— Что здесь… О, Мерлин! Лонгботтом, Уизли, Лавгуд! Что здесь вообще происходит?!

— Группа студентов нарушила время отбоя и пробралась в директорский кабинет. Здесь они совершили попытку кражи со взломом. Как видите, украденное все еще в руках мисс Уизли.

— Вы… Да как вы могли!.. Мистер Лонгботтом, не ожидала от вас!

— А что вы хотели? Мистер Лонгботтом, очевидно, и является главой и идейным вдохновителем этой преступной шайки. Последнее время он открыто заявляет о своем лидерстве на факультете Гриффиндор, не так ли?

Лонгботтом вскинул кулаки и рванулся вперед:

— Вы! Вы убийца и предатель! Все это знают, нечего тут прикидываться…

Снейп легко перехватил студента и, схватив за воротник мантии, притянул лицом к лицу к себе.

— Вы, Лонгботтом, вор, — практически прошипел он в лицо студента. — Никак иначе ваш поступок не называется. А самое отвратительное, что вы захватили с собой двух несовершеннолетних девочек. Хотели прикрыться ими в случае неудачи? — сзади раздался одновременный ошеломленный вздох. — Вы мне просто омерзительны.

Он оттолкнул Лонгботтома от себя и повернулся к Макгонагалл.

— За попытку кражи по Уставу о наказаниях положена порка розгами. Завтра в замок вернется Флитвик, вот тогда и будем разбираться. Все же здесь замешана и его студентка. Нарушителей я передаю Филчу, до завтра посидят в карцере. Да, и по сто баллов с каждого.

Он выдернул Меч Гриффиндора из рук белой, словно мел, Уизли и положил его обратно в витрину. Пока в кабинет не поднялся Филч, нарушители молчали, а Макгонагалл только судорожно хватала ртом воздух. Когда кабинет, наконец, опустел, Альбус Дамблдор с портрета взволнованно обратился ко Снейпу:

— Мальчик мой, но ты же не сделаешь этого?

— Да не сделаю, конечно. Зря мы что ли, с Малфоем редактировали Устав? Телесные наказания возможны только с письменного согласия родственников и опекунов. Хотя и стоило бы. Попробую свести все к карцеру и отработкам.

— Ты же понимаешь, они действовали из лучших побуждений. Это была не кража, а лишь символ, акт сопротивления…

— Это была кража, и, что хуже всего, абсолютно бессмысленная. О последствиях никто из них не думает, как всегда. Кстати, о лучших гриффиндорских побуждениях. Я тут, наконец, нашел Рональда Уизли. Он бросил Поттера и Грейнджер и поселился у Билла Уизли, в его коттедже «Ракушка». Из того обрывка разговора, что мне удалось услышать, стало понятно, что юному Рональду осточертела кочевая жизнь, отсутствие минимальных удобств и хорошей пищи. В общем-то, вполне понятные человеческие желания.

Снейп устало развернулся и, не отвечая на встревоженное восклицание Дамблдора, шагнул в камин.