День за днем-3 (гет)

На следующее утро, после полубессонной ночи, сбегаю из дома пораньше, даже не позавтракав. Конечно, пока одевалась и красилась, Аксюта успевает и проснуться, и отвесить комплимент про мой наряд, но вылезать из постели не торопится, возможно, на что-то рассчитывая. У меня же другие планы — отметив в зеркале, что юбка с темно-синим жакетом смотрятся вполне гармонично, а расчесанные с косым пробором волосы, лежат ровно, туго прихваченные резинкой в хвостик, наношу последний штрих, цепляя на шею позолоченную подвеску, оказавшуюся здесь же на полке в прихожей. Не прощаясь и не предупреждая об уходе, осторожно выскальзываю за дверь, прихватив сумку и куртку. Фу-у-у-х!

Естественно, появившись в редакции, утро начинаю с кофе. Едва собираюсь присесть за столик, как зовет Людмила:

— Маргарита Александровна!

Оставив чашку в комнате отдыха, иду к секретарше разбираться, что за срочность. Та разворачивает папку с бумагами в мою сторону:

— А, вот тут, Крюков прислал проект договора.

Прислал и прислал, не горит.

— Люсенька, положи мне на стол, я его минут через десять гляну, ладно?

— Хорошо.

Вернуться на кухню не успеваю — перехватывает девица из отдела моды и сует в руки несколько листков с заявками на модельные агентства. Просмотреть не дают — звенит прибывший лифт, и я оглядываюсь, мгновенно впадая в ступор — из лифтового чрева появляется Аксюта, самоуверенный и довольный. Вот… Слов нет! Отворачиваюсь, ворча и всплескивая руками:

— Капец! Еще тебя тут не хватало.

Развернувшись, кидаюсь навстречу:

— Привет, Маша.

Какая я тебе тут Маша… Оглядываюсь по сторонам, но вроде никто внимания не обращает. Приглушаю голос:

— Ты, что, здесь делаешь?

— Ну, соскучился по тебе.

Уже с утра соскучился?

— Я же просила!

— Ну, ты так исчезла по-английски.

Краем глаза замечаю Егорову в сторонке и срочно тащу Сергея к лифту. Тот ерепенится:

— А чего ты так суетишься?! Ну, зашел и что?

Мне нужно срочно этого упыря отсюда убрать. Едва двери открываются, врываюсь внутрь, расталкивая народ и наверно мешая выйти. Сергей ворчит:

— Извините.

Пока спускаемся на первый этаж, испуганно продолжаю его крыть нехорошими словами — Калугин и так, наверно, подозревает меня во всех смертных грехах, а тут еще этот фрукт…, явился не запылился. Внизу Серега выскакивает из лифта первым, таща меня за руку за собой. Продолжаю вправлять дурному Ромео мозги:

— Сергей, сколько раз тебе повторять, что нельзя сюда приходить без предупреждения?!

Аксюта останавливается, разворачиваясь с недовольным лицом:

— А что у вас тут, оборонное предприятие, что ли?

Хуже! Уши и глаза из каждой дырки! Буквально шиплю:

— Сережа, я сама здесь ноль без палочки. Давай, я еще сюда буду людей приводить!

Аксюта вздыхает:

— Послушай, ну тебе же нравится работать на нем, да?

— Так, Сергей. Мы, по-моему, эту тему с тобой обсудили. Я тебе уже все сказала.

Судорожно оглядываюсь по сторонам, но знакомых не вижу. Аксюта мягчеет:

— Ладно, ладно, хорошо.

Он складывает руки на груди:

— Только можно я тебе задам вопрос прямо в лоб?

Черт, когда же он уйдет-то?! Обреченно сдаюсь:

— Задавай.

— Почему я, когда сюда звонил, мне ответили, что ты здесь вообще не работаешь?

Я? С ужасом смотрю на него:

— А ты что сюда звонил?

— Ну, конечно, ты уехала и о тебе ни слуху не духу.

Черт пронырливый. Обиженно отворачиваюсь:

— Отлично!

То Вера Михайловна искала Машу Васильеву, теперь еще и этот упырь.

— Что, отлично? Ну, я тебе объяснил все, теперь ты изволь объяснить.

Почему, почему… По качану! Помявшись, отвожу глаза, разглядывая ладошку:

— Сергей, я сама их об этом попросила.

— Зачем?

Опять перехожу на яростный шепот:

— Потому что я здесь на испытательном сроке! Потому, что трудовая моя здесь еще не лежит.

Логики нет, но ничего другого на ум не приходит. Три месяца с лишним на испытательном сроке просто не бывает. Аксюта продолжает ковырять ямку, которая вполне может стать моей могилой:

— Но при этом, тебе начисляют зарплату, да?

И что? Но, все же, в трудовое законодательство углубляться не стоит. Прикрываю глаза:

— Так… Стоп — машина! Сережа, ты в чем-то меня подозреваешь?

Тот начинает разгоняться, повышая тон:

— Да нет, я просто пытаюсь понять, как это человека, который находится на испытательном сроке, вдруг посылают в командировку за границу?!

Еще одна нестыковочка. Пытаюсь оправдаться:

— Сережа, здесь не завод и не фабрика, во-первых!

Он стоит следователем, опершись локтем на стойку ресепшена:

— А во-вторых?

Блин, что за предъявы? Ты вообще кто такой, чтобы наезжать? Уже сердясь, сдвигаю хмуро брови:

— А, во-вторых, можно я тебе тоже в лоб скажу?

— Ну, давай!

— Вот, когда я буду твоей женой, вот тогда я буду полностью принадлежать тебе! Тогда я буду обсуждать с тобой все и вся! А сейчас, пожалуйста, позволь мне самой побороться за место под солнцем, ладно?

Аксюта взрывается, разводя руками:

— Зачем за него бороться??? Оно есть уже!

— Где?

— Я ж тебе говорил, у меня!

Еще бы сказал, где это «у меня» находится...

— А я не хочу у тебя, я тебе уже говорила! Я хочу сама, понимаешь?

Воодушевившись, тычу в него пальцем:

— Что бы ты меня, потом, уважал.

— Да-а-а…

— Что-о?

Сергей вдруг усмехается:

— Веселенькая у меня будет жена.

Так-то, лучше. Допрос, похоже, исчерпан.

— А ты, хотел бы, чтобы была грустненькая?

Парень усмехается:

— Ладно, сражайся.

— Спасибо за понимание.

Собираюсь вернуться к лифту, но Аксюта меня останавливает:

— Ну, я могу рассчитывать на поцелуй?

Ладно уж… Сдаюсь: мир, дружба, жвачка.

— Конечно, можешь.

И подставляю щеку. Увы, этим отделаться не удается — Сергей крепко прижимает к себе и, извернувшись, вовсю целует в губы.

* * *

Несмотря на все пертурбации, редакционная машина продолжает работать как отлаженный механизм. Забот даже прибавляется — теперь Люся переключает все срочные звонки на меня, устав объяснять пропажу начальника. Как долго Егоров будет пребывать в пессимизме остается загадкой, и я не ропщу на секретаршу.

За окном еще светло, но звонит Сергей — типа он едет с работы и готов заехать через пять минут. Отнекиваться лень, все равно ведь настоит на своем, и я со вздохом соглашаюсь, предупредив, чтобы поставил машину подальше на улице, а не в нашем закутке, у всех на виду — типа, не хочу плодить завистников.

Через 40 минут мы уже дома и поднимаемся на этаж. Открыв замок, первая вхожу в прихожую, бросая сумку на ящик для обуви, а ключи на полку. Чувствую, как сзади прижимается Сергей и его руки проскальзывают под моими, обвиваясь вокруг талии и ложась спереди на живот, а потом живенько ползут вверх, подбираясь к груди. Черт, как-то я упустила из виду, его постельные позывы. Пытаюсь высвободиться:

— Сереж, ну, подожди.

Тот продолжает лапать, пробиваясь сквозь защиту:

— Ну, Маш!

Похоже, он учел ночной опыт и успел вооружиться необходимыми средствами, потому и неймется. Разворачиваясь лицом, отрываю от себя его руки:

— Сергей, вдруг мы не одни…

А потом тяну шею в сторону Сомовской комнаты:

Аня! Ань, ты дома?

Увы, палочка-выручалочка где-то шляется и придется выкручиваться самостоятельно. Сергей держит меня за плечи и губы его счастливо расплываются:

— Вот видишь, мы одни.

Продолжаю отступать спиной, уворачиваясь от поцелуев и испуганно тараторя:

— Сергей, ну, вдруг она в ванной или в туалете... Ань!

— Да, нет никого.

Настойчивость горячего мачо уже зашкаливает и я, оказавшись в спальне, в панике повышаю голос:

— Да, подожди, ну, Сергей!

В громком голосе кавалера обиженный упрек:

— Маш, ну что опять не так?!

— Ну, чего ты как маньяк-то?

Даже куртку не снял. Как чукча, блин, на лыжах готов на койку залезть. Аксюта ворчит, но напор cбивает:

— Хэ… Ну, такими темпами ты действительно сделаешь из меня маньяка.

Он делает еще одну попытку обнять и отбиваться все труднее:

— Слушай, подожди Сереж.

— Я не могу.

Стоп — машина! Добавляю жесткости в голос:

— Подожди, я сейчас!

Аксюта замирает, насторожившись:

— А куда ты?

Высвобождаю руку, махая в пространство:

— Мне надо в ванную.

— А-а-а.

Проскользнув в дверь, прислушиваюсь — шелестит одежда… блин, похоже, он там скоро будет совсем голый! Черт, что же делать? Тянуть время? Выскакиваю наружу, торопясь к шкафу, якобы что-то взять. В голосе Сергея удивление:

— Ты чего, одета?

— Да.

— Я забыл, что ты любишь, когда я сам раздеваю.

И совсем я этого не люблю. Он опять пытается обхватить меня со спины.

— Сереж, ну, подожди.

Спасительный звонок в дверь, вызывает вздох облегчения... Увы, мужские пальцы продолжают расстегивать на мне пиджак, не обращая внимания ни на что. Он что не слышит, что ли? Приходится прикрикнуть:

— Сергей!

Аксюта самоуверенно командует:

— Не открывай.

— Я так не могу, я быстро!

— Ну, позвонят, позвонят и уйдут.

— Ну… Нет, я так не могу. Подожди…. Ну, подожди!

Срываюсь с места, торопясь в прихожую. Хоть бы это была Сомова без ключей! Увы, все гораздо хуже — на экране домофона лицо Калугина и я останавливаюсь, беспомощно оглядываясь на спальню с приоткрытой дверью. Полный капец. Снова звонок издает трель, и я, потоптавшись, тороплюсь бегом назад в спальню. Ворвавшись к заждавшемуся жениху, нервно тычу пальцем в сторону входной двери:

— Сереж, я быстренько сбегаю на лестницу, поговорю, ладно?

— Кто там?

Запыхавшись, выдыхаю:

— Сосед.

Звонки идут и идут, и Аксюта непонимающе хмыкает:

— То соседка, то сосед... И чего ему надо?

— Ну, как обычно, штуку до получки.

Сергей топчется на месте, поглядывая на дверь, и я, на всякий случай, преграждаю проход. Аксюта хмуро тянет:

— Ну, слушай, странный у вас дом какой-то.

Что есть, то есть — поставили на входе кодовый замок, а лезут все, кто ни попадя. И за что деньги платим? Виновато усмехаюсь:

— Ну, какой есть.

Опустив голову, Сергей пытается возразить:

— Да, слушай…

Перебиваю:

— Сереж!

Проникновенно заглядывая в лицо, он тянется к лацканам моего пиджака и начинает за них теребить:

— Ты не открывай и все, а?

Что ж ты такой упертый-то! Горячо протестую, оглядываюсь назад, выдвигая новый аргумент:

— Нет, он будет тарабанить!

Были такие прецеденты, помню. Аксюта упрямо повторяет:

— Ну и черт с ним, пусть тарабанит.

— Пхэ… Я так не могу, нет.

Сергею надоедает уговаривать:

— Слушай, хочешь, я с ним выйду, поговорю!

Господи, как же с ним трудно.

— Нет, если ты выйдешь, он тогда точно не слезет. Подожди, пожалуйста, я сейчас, я быстренько.

Не давая возможности возразить, выскакиваю из спальни и бегу назад в прихожую. Приоткрыв чуть дверь, стараясь уменьшить обзор, протискиваюсь в узкую щель, выбираясь на лестничную площадку. Блаженная улыбка мгновенно расползается по моему лицу, и я сходу повисаю у Калугина шее. Пару раз взвизгнув, отпускаю, излучая счастье:

— Привет, Андрей.

Калугин немного ошарашен таким неземным восторгом:

— Привет. Слушай, ты чего так долго не открываешь?

Хороший вопрос. И нужен такой же хороший ответ. Осторожно объясняю:

— Ну, просто там… Анна…

— Ну и что там?

Бедная Сомова, моя палочка-выручалочка. Потупившись, изображаю смущение:

— Ну-у-у-у…, она не одна.

Калугин дергает плечом, решив, что Егоров в объятиях Анюты его не удивит и даже делает движение зайти:

— Да, ладно, ну…

Преграждаю путь, стирая улыбку:

— Н-н-н…, я серьезно.

— Ну, с Наумычем?

Блин, ну какой может быть Наумыч, если тот еще вчера ушел в нирвану и исчез из города? Весь же офис об этом гудит! Калуга что, совсем не следит за сплетнями? Скроив таинственную гримасу, тяну:

— Н-н-нет.

На лице Андрея недоумение:

— Как нет, а с кем?

Ладно, Сомова меня простит. Помявшись, признаюсь:

— Н-н-н…, она просила…, никому.

— Чего? Новый ухажер, что ли.

Смущенно усмехаюсь:

— Ну, типа того.

На лице Калугина недоумение:

— Ни фига, себе.

Надеюсь, он не станет смотреть на начальника жалостливыми глазами и вздыхать как больная корова. Предупреждая любой новый вопрос, отрицательно мотаю головой, торопясь смягчить ситуацию:

— Андрей, только не надо никаких выводов делать. Просто познакомилась с парнем, сидят, общаются.

— Ну, пускай общаются, что мы им помешаем, что ли?

Капец, что ж мужики все такие упертые-то! Стеной преграждаю путь, то суетливо дергаясь навстречу Калугину, то оглядываясь в дверную щель.

— Андрюш, я же говорю: она просила!

Тот, наконец, сдается:

— Ну, ладно, ладно… Я просто услышал мужской голос и не могу понять — показалось мне это или не показалось.

Все-таки, услышал! Стараясь изобразить улыбку, перевожу тему в безопасное русло:

— А ты чего прилетел?

Калугин тянет ко мне руки, дурачась:

— Соскучился, вот и прилетел!

И я! Сегодня мы и правда, не виделись — Андрюшка с утра в модельном агентстве, а я тоже недолго провела время в офисе. Со смехом опять повисаю у него на шее, обхватив двумя руками и чмокая в губы:

— Я так рада тебя видеть!

— Я тебя тоже. Честно?

— Честнее не бывает.

Мы смотрим, друг на друга и вздыхаем… Господи, как же мне не хватает наших прежних встреч! Не хватает нашей любви! Нависает пауза и Андрей интересуется:

— А с Наумычем, так чего, если не секрет?

То есть, все-таки, в курсе скандала.

— Да, говорят, он где-то под Москвой домик снимает, пока видеть никого не хочет.

Калугин вздыхает, отворачиваясь:

— Да, уж.

— А что?

— Да нет, ничего, просто жалко мужика.

Приступ нежности еще не схлынул и я не могу удержаться:

— Андрюш…

— М-м-м?

— Я тебя так люблю.

— Я тебя тоже люблю.

Мы обнимаемся с новой силой…. Так приятно чувствовать его руки на себе, как он крепко прижимает меня… Даже не хочется разъединяться... Я действительно жутко соскучилась! Потискавшись минутку, отпускаю любимого — пора возвращаться к своим баранам. Вернее, к одному барану. Счастливая улыбка сразу сползает с лица, и я стыдливо отвожу глаза:

— Ладно, извини, я пойду.

— Да, да, я понимаю…, м-м-м… Ну, Ане привет.

Он чмокает меня в щеку, и я киваю, нервно усмехаясь:

— Ага.

Андрей отпускает мою руку:

— И ты позвони мне, пожалуйста, вечером, ладно?

— Ну, конечно.

— Ну, все, пока.

— Пока.

Андрей идет к лестнице:

— Давай.

Спиной отступаю в квартиру и, едва захлопнув дверь, вся перекашиваюсь в страдальческой гримасе — вместо того, чтобы позвать внутрь и провести день вместе с любимым мужчиной, надо идти и плясать перед этим упырем, изображая недотрогу невесту. Тихонько хныча, тащусь к спальне:

— Не хочу.

Нет, стоп, играть, так играть до победы. Собравшись, убираю с лица все негативные гримасы и со вздохом кричу в сторону спальни:

— Сереж, чай будешь?

Типа романтический настрой сбит и больше не до постельных утех.

* * *

Время тянется черепашьими темпами, и после восьми опять пьем чай. За окном сосем темно, в углу горит торшер, на стенках светятся бра, и я, прихватив с кухни столовый нож, тащу из холодильника яблоки — мы уже поужинали, а мужика надо чем-то отвлекать до появления Сомовой. В отличие от Сергея, который сидит в майке и семейных трусах, развалившись на придиванном модуле с чашкой в руке, я так и не удосужилась переодеться, после работы, только туфли на тапки сменила. Устроившись на диване, нога на ногу, морщась от усердия, строгаю твердые зеленые плоды на дольки, складывая их на тарелку. Аксюта прерывает наше молчание:

— Маш.

— Что?

Он отставляет чашку на широкий подлокотник и смотрит на меня:

— Ну, я надеюсь, ты понимаешь, что так не может долго продолжаться?

Он что, не хочет пить в третий раз чай? А если про постель, так ведь сразу объяснили — месячные, чего каждый день одно и тоже мусолить? Демонстративно вздыхаю, закатывая глаза к потолку:

— Сереж! Мне остался последний день, ты что, потерпеть не можешь?

Тон Аксюты смягчается:

— Ну, чего ты мне раньше не сказала?

Мне что, график на стену повесить? Опускаю глаза в пол:

— Ну, потому что я думала, что уже можно. А оказывается, еще нельзя.

Хлопает входная дверь и, сквозь полки, промелькивает лицо Сомовой:

— Всем привет!

Сразу оживившись, вскидываю голову:

— О, привет!

Сергей бурчит, оглядываясь:

— Добрый вечер.

Кладя ключи на полку, Анюта уже тише повторяет:

— Здрасьте.

Судя по смене тона, она квартирантом не слишком довольна. Кошусь на Аксюту — и есть отчего, даже позу расхлябанную не переменил!

— Э-э-э… Сергей, ты бы оделся.

— А что такое?

Тоже мне хозяин жизни. Новый русский, блин. Гляжу на него, не мигая:

— А сам не понимаешь?

Аксюта смеется:

— Ты что, думаешь, Аня никогда не видела мужика в трусах?

Она и без трусов видела, так что? Опять эта его бесцеремонность.

— Сергей здесь не пляж и не стрип — клуб. Сделай, пожалуйста.

Отвернувшись, тот не реагирует. Все-таки, убогий тип, как я этого раньше не видела…

Сомова откашливается в глубине прихожей:

— Гхм…

Напор с двух флангов действует и Аксюта сдается, переставляя чашку с подлокотника на стол и вставая:

— Ладно. Все ради тебя.

И тащится в спальню под моим недовольным взглядом. Жлоб. Поселила на свою голову. Сомова не торопясь заходит в гостиную и присаживается на освободившееся место, пришепетывая:

— Ну как дела?

— Дурь из него лезет на каждом шагу… Ой, я знаю, что ты меня предупреждала.

Анька, собирающаяся начать прежнюю песню, затыкается, и я уверенно добавляю:

— Не переживай, я его дожму!

Показываю на яблоки:

— На.

Потом тянусь вниз поправить замявшийся задник на тапке, и Анюта шипит, вгрызаясь в кусок яблока:

— Хотелось бы, чтобы это случилось пораньше, чем он дожмет тебя.

Это да, упорный... У него, чувствуется, о-о-очень большие планы были на эту ночь, теперь перешли на завтрашнюю. Переключаю мысли Сомовой на другое:

— Ань, не переживай, лучше скажи, как там у тебя?

— А у меня нормально… Тьфу, тьфу, тьфу… Кстати, Калугин забегал на радио.

В смысле забегал? Когда? И главное зачем? Ему же сказали, что Сомова дома. Или он мне не поверил, поспешил проверить? Мы же тут на площадке обнимались, целовались, хихикали… Ошарашено гляжу на подругу, подавшись ей на встречу:

— Кто-о-о?… Калугин?

Сомова, сосредоточенно хрумкая, пожимает плечами:

— Ну, да.

— Когда?

— Ну, вот недавно.

Недавно… То есть, после работы, потащился на радио за доказательствами и, естественно, запалил… Все внутри останавливается и падает в бездонную пропасть… Вся версия про Анькиного ухажера сыпется как карточный ломик, погребая под собой и меня, и Андрюшкино мнение о моей любви и вообще о нравственности. «Я просто услышал мужской голос и не могу понять — показалось мне это или не показалось»... К горлу подступает горький комок, и я веду головой в сторону, отворачиваясь и чувствуя, как глаза наполняются слезами:

— Все, мне капец.

— Ты не переживай, он заходил про Наумыча мне рассказать и все.

И все??? Как же, держи карман шире, про Егорова он придумал ей рассказать… А то Анька про Наумыча ведать не ведает и с посторонними мужиками крутит шуры-муры. Я уже на грани истерики и, непроизвольно вскинув вверх руки, почти плачу, выкрикивая срывающимся голосом:

— Ань, ты не понимаешь! Мне капец, все…

Анька подсаживается поближе, действительно не понимая и время от времени поглядывая на спальню, откуда вот-вот должен возникнуть приодетый Аксюта…

— Про какой капец ты мне рассказываешь?

— Да он сюда днем заходил, и я ему соврала!

— Кто он?

— Ну, кто, Андрей!

Всплеснув руками и глотая слезы, хлопаю ладонями по коленям:

— Все мне хана! Черт…

Обхватив себя руками, пытаюсь сдержаться и не расплакаться, сморщившись и перекосившись…

Конечно, остаток вечера настроение не в дугу. Правда от такой психованности есть и положительная сторона — чувствуя мою раздраженность и не расположенность, Аксюта даже не предпринимает попыток потискаться в постели перед сном и с поцелуями не лезет.