Один из нас (джен)

Хотел бы я знать, задумывается ли большинство людей о колоссальном значении снов и о самой природе загадочного тёмного мира, к которому они принадлежат.

Г.Ф. Лавкрафт, «За стеной сна»

Дневник Ясуо

Запись от 22 мая, воскресенье

Преступника, который держал детей на том лакокрасочном заводе, до сих пор ищут. Возможно, он уже давным-давно сбежал из города. О Мисаки ничего нового не известно.

Такаси волновался о Казуо (кто только об этом засранце не волновался, но он делает вид, что это его не касается). Он видел по телевизору новости, и примчался к нам сразу же, как его смена закончилась. Беспокоился, что дядя из его сна имел в виду это, когда говорил, что стоит «присмотреться к своим близким». За Казуо мы определённо недоглядели. Он теперь местная знаменитость. Несколько раз к нам приходили журналисты и люди с телевидения, но папа их прогонял и грозился вызвать полицию.

Поговорил с братом по поводу прочитанного дневника. Сразу же после чтения он сказал (запишу дословно, чтобы потом использовать против него в споре, 100% понадобится):

«Раньше у меня была призрачная надежда на то, что записи нашего предшественника дадут нам подсказку, что делать с этим феноменом вообще, а не с «лишним» в частности... Иногда у меня создаётся впечатление, что это действительно проклятие — не людей, мироздания. Поэтому спасения от него нет».

Может быть, мы действительно ничего не добьёмся своими стараниями. Мне кажется, что он замахивается на слишком многое, но как его переубедить? И стоит ли это делать?

Потом я предложил ему провести эксперимент с теми испорченными страницами.

«Чем дальше от города ты находишься, тем слабее эффект»⁽¹⁾ — Интересно было бы посмотреть, что будет с этими страницами, если мы увезём их достаточно далеко от Ёмиямы. Казуо одобрил мою идею, но высказал сомнения по поводу того, что на этих страницах может быть что-то про борьбу с феноменом как таковым. Он считает, что наши предшественники никогда не ставили себе цель прекратить смерти вообще, а не только в текущем году.

Всему классу опасно рассказывать об этом, тут мы согласны с Акадзавой, хотя она сама была против даже того, чтобы рассказать всё остальным безопасникам. Она слишком недоверчивая и строит подозрения на пустом месте. Тем более, сейчас нам всем лучше не торопиться с выводами, а держаться заодно и хорошенько всё обдумать.

Но я зря виню её в поспешности, когда сам не могу выбросить из головы мысли кое о чём...

Что если «лишний» — кто-то из нас двоих с Казуо? Ведь с любым из нас могло случиться что угодно и когда угодно. А вдруг мы вдвоём уже умерли? Поэтому родители решили снова завести ребёнка...

А вдруг нас не двое? Я начинаю сходить с ума. Пытался поговорить с Казуо об этом, но он не желал меня слушать, считая это бредом. Нас я запишу в список подозреваемых первыми, что бы он ни думал на этот счёт.

Запись от 23 мая, понедельник

После занятий провели в старой библиотеке собрание безопасников, и на нём Казуо вкратце пересказал дневник Сакакибары.

Решил записывать наши собрания в случае чего, расшифровка:

Кто присутствовал: мы с братом, Такаси Йокояма, Идзуми Акадзава, Аюми Такано, Сиро Коикэ, Такео Арита, Хироси Нарадзаки (Последний явно был не в восторге от происходящего и мечтал быстрее пойти домой. Зачем брат вообще предложил ему вступить в наш «клуб»?)

Казуо: Итак, у нас есть записи Коити Сакакибары, и мы обнаружили в них две важные вещи. Первое: чтобы смерти прекратились, «лишнего» нужно вычислить и вернуть назад. Именно так вышло в 83-м и 98-м годах, и, скорее всего, точно так же было в 2000 году. В первых двух случаях это происходило летом, во время поездки, у горы Ёмияма. Второе: они точно знали, кто «лишний», так как у них был способ проверить это. А у нас его нет.

Такаси: Мотидзуки-сэнсэй мог бы нам помочь найти девушку по фамилии Мисаки, и тогда...

Арита: Слишком легко!

Я: Нас могут и послать. Никто не просил её всецело посвящать себя классу 3-3 и его проблемам.

Казуо: Верно, значит, мы сами найдём «лишнего». Но что дальше? Все согласны с идеей о том, что пора разорвать этот порочный круг и остановить феномен навсегда?

Аюми Такано: А не берём ли мы на себя то, что нам не под силу?

Арита (под одобрение большинства): Чтобы узнать это, надо хотя бы попробовать. Все остальные до нас были эгоистичными, так почему бы нам не внести некое разнообразие?

Казуо: Хорошо, тогда какие у кого идеи? Что поможет нам остановить феномен?

Арита: Храм, ребята! Всё дело было в близости храма и самой горы. С ними что-то не так. Может, именно там образовалась брешь, через которую проходят...

Казуо: Ну чушь-то не неси! Какие, чёрт возьми, бреши и проходы в потусторонний мир?

Идзуми Акадзава: В тех двух случаях всё действительно происходило недалеко от храма и горы. Но мы ничего не знаем про 2000 год, чтобы строить какие-то выводы о том, что нам нужно посетить храм и те места, где были убиты другие «лишние».

Казуо: Ладно, давайте так: кто за поездку в горы?

Руки подняли Арита, Нарадзаки, я и Такаси. Остальные воздержались.

Казуо: Интересно... Вы всерьёз считаете, что нам нужно рисковать? Это будет не обычный пикничок с одноклассниками.

Я: Не перестарайся со своей отеческой заботой, братец. Почему бы нам не посетить храм и посмотреть, как там да что?

Казуо: Допустим, но когда нам этим заниматься? Летом, в каникулы? В точности повторяя наших предшественников? Конечно, я говорил, что спешить не стоит, но сейчас все мы в опасности...

Арита (опять под одобрение большинства): Занятия можно и пропустить. В июне после экзаменов уже не будет ничего важного.

Казуо: Хорошо, большинство «за». Тогда после экзаменов вернёмся к обсуждению поездки. У нас есть ещё одна идея. Ясуо предлагал отвезти дневник в другой город и посмотреть, изменятся ли испорченные страницы...

Внезапно все мы услышали крик со второго этажа. Казуо хотел сходить и посмотреть в одиночку, но за ним увязались все. Кричала Каэдэ Аоки, уснувшая в одном из закрытых классов наверху. Вопросы, которые не дают мне покоя и на которые я никогда не получу ответ:

1) Что она там забыла, когда этот этаж закрыт на ремонт, и ученикам запрещено там находиться? Да, всем плевать на запреты. Но на этом этаже нет ничего, кроме пыли.

2) Как она смогла там уснуть? Я бы не рискнул прилечь на грязный и пыльный пол, и уж тем более засыпать на нём.

3) Выбрала ли она класс намеренно? Арита сказал, что именно в этом помещении раньше располагался класс 3-3, в котором учился Мисаки. На этот раз он, видимо, посчитал, что мы тупые. Это и так ясно: классов пять, Аоки нашлась в среднем.

4) Что ей приснилось, раз она кричала так, словно из неё собирались сделать фарш?

5) Почему Казуо выгнал нас всех и успокоил Аоки один? Хотя на этот вопрос я могу ответить: он сам не может признаться себе, что она ему нравится, и лишь прикрывается своими дурацкими отговорками: «Она же до сих пор «несуществующий ученик», лучше с ней поговорит кто-то один, а вы выметайтесь» и т. д. Но всё же, о чём они говорили? Меня мучает естественное любопытство.

Запись от 25 мая, среда

Вчера отдали одну из копий дневника Одзаве-сэнсэю, чтобы он почитал и освежил память. Почему-то он попросил нас пока не делиться копией с Мотидзуки-сэнсэем, хотя мне кажется, что он смог бы вспомнить куда больше.

Сегодня он спросил нас, что мы собираемся делать. Казуо рассказал о моей идее — отвезти записи в другой город. Мы решили поступить так: взять оригинал, копию, и отвезти их, допустим, к нашим родственникам в Токио (две тётушки отца, мы с Казуо видели их только на фотографиях). Конечно, всем этим тоже придётся заняться только в июне.

Ужас! До экзаменов осталось меньше недели, а я не уверен, что достаточно хорошо натаскал Казуо и Такаси на задачки Одзавы-сэнсэя. Они оба и в ус не дуют! Только я беспокоюсь о том, что они могут не сдать математику.

Запись от 26 мая, четверг

Наконец-то закончил картину, которую мы отправим на городской конкурс вместе с работами других ребят из кружка. Надеюсь, Мотидзуки-сэнсэй не сильно огорчится, что я слегка припозднился. Настроения рисовать уже давно нет, и эту картину я буквально «вымучивал». Она мне не нравится, но переделывать просто нет времени. Брат и родители хвалили, но они плохо разбираются в живописи и не могут оценивать беспристрастно.

Запись от 28 мая, суббота

Все стали недоверчивы друг к другу, как будто заразились от Акадзавы. Или я сам перенервничал, и мне чудится то, чего нет. Атмосфера в классе очень напряжённая перед экзаменами.

С Казуо разговариваю мало — он замкнулся в себе и снова что-то обдумывает (А делиться этим со мной не хочет; что он там говорил про то, что мы не должны ничего утаивать друг от друга?).

Сидя всё время взаперти, я варюсь в собственном соку. Пока маньяк не пойман, родители не отпускают нас далеко от дома. Поскорее бы всё закончилось. На следующей неделе мы уже будем обговаривать, что делать с дневником и той поездкой, и странные мысли не будут лезть в голову.

Мне часто снится сестра, играющая в своей комнате, которую мы для неё так долго готовили. Увижу ли я когда-нибудь, как она вырастет, пойдёт в школу, поступит в университет? Я стал размышлять, как старик.

Кстати, о стариках. Тибики-сан не оставил нам никаких контактов. Мы не можем с ним связаться, и некоторых это беспокоит. Но, в конце концов, у него есть и свои дела. Столько лет он посвящал себя Северному Ёми и проблемам класса 3-3, так почему ему нельзя ненадолго заняться другими заботами? Он оставил нам всё, что нужно. За помощью всегда можно обратиться к Одзаве-сэнсэю и Мотидзуки-сэнсэю.

Когда же мы все вздохнём с облегчением?

* * *

Дневник Каэдэ

Запись от 23 мая, понедельник

Я помню все кошмары, что видела в этом году. Я много сплю в последнее время, и мама говорит, что это хорошо, организм отдыхает. Но это не так. Во сне я вовсе не отдыхаю, а всё время убегаю от кого-то или чего-то.

Мне снится наш город: школа или просто какие-то здания и улицы, но я всегда уверена, что это Ёмияма. Все сны такие яркие, словно происходят в реальности. Я уже не знаю, что на самом деле реально: мои видения или тот мир, в котором я просыпаюсь?

Сегодня я была в том классе, хотела проверить, что приснится там, в месте из моих снов. Я очень устала и быстро уснула, а пришла в себя уже сидя за партой. Всё вокруг было таким чистым и светлым, и в воздухе витал запах цветов.

По парте, за которой я сидела, скользнул солнечный луч. Она была новенькая, с чистой и гладкой поверхностью, совсем не похожая на мою. Я так и сидела, разглядывая эту парту и всё вокруг, а класс наполнялся гулом голосов других ребят. Один из них подошёл и вежливо сказал: «Извини, но это моё место». Он был мне незнаком, как и остальные. Да и сам класс был чужим.

Я поспешно вскочила, уступая место мальчику. Все остальные места уже давно были заняты. Кроме одного, на которое кто-то осторожно положил свежие цветы. Садиться туда не хотелось.

Наконец, пришёл учитель, и дети в классе умолкли. Я присмотрелась к нему и вскрикнула от радости, ведь это был Тибики-сан! Его едва можно было узнать: он помолодел, ходил без трости и даже стал чуточку выше.

Но как только я подошла к нему и сказала, что рада его видеть, он удивлённо взглянул на меня и мягко спросил, не ошиблась ли я классом. Я хотела ему всё объяснить, но не успела, потому что меня грубо оттолкнули в сторону.

«Убирайся!» — закричал толкнувший и упёр одну руку в бок, как любит делать наша Идзуми.

Сжавшись, я взглянула на обидчика. Это был высокий, очень бледный парень, и он был вторым здесь, кто выглядел знакомо. Он смотрел на меня с нескрываемым презрением.

Никто не бросился на помощь. Все вокруг застыли, как в кино, и только этот угрюмый парень смотрел на меня осознанно.

«Чего ждёшь? Выметайся отсюда!» — продолжил он.

Я спросила, почему он выгоняет меня и что такого я сделала.

Он крикнул: «Пошла вон!». Никогда ещё не слышала, чтобы в голосе человека было столько ярости и боли одновременно. От его крика всё вокруг нас рассыпалось на миллионы маленьких кубиков и упало во тьму.

Я проснулась и рывком села. Это был всего лишь сон, подумалось мне, но какой яркий и реалистичный! В голове до сих пор звучал громкий крик...

Моя форма была вся в пыли и паутине. Я почувствовала чьё-то присутствие рядом, огляделась и застыла в ужасе: из тёмного угла вышел на свет этот грубиян! Теперь он выглядел спокойным, но смотрел на меня так же злобно. Я пыталась выбежать из класса, но он успел схватить меня за руку. Её тут же пронзила резкая боль, я закричала и проснулась уже по-настоящему.

Когда я осмотрела и прощупала руку на свету, следов никаких не было... Но я же проснулась от сводящей с ума боли! Это предостережение?

Мой крик услышали в библиотеке на первом этаже. Они все пришли посмотреть, что случилось, но заговорил со мной только Казуо Накамура. Сначала я подумала: что он делает? Мы на территории школы, да ещё и в таком месте! Но все эти предосторожности уже не помогли нам...

Он спросил, что случилось, и я рассказала всё: про свои сны и то, что видела, пока спала здесь. Он сказал, что мне не следует больше приближаться к этому корпусу. Может быть, скоро я перестану исполнять обязанности «несуществующего ученика». Он просил, чтобы я говорила, если мне станет плохо и одиноко. И чтобы я перестала заниматься «всякими глупостями».

Да, глупо было думать, что Накамура (и вообще кто-нибудь другой из наших ребят) может поверить моему робкому лепету про кошмары и смысл, который они в себе таят. Вот когда я почувствовала себя действительно одинокой. Но надо держаться и не распускать нюни понапрасну! Надо рассказать обо всём Акире Одзаве-сэнсэю. Он поймёт и не будет отмахиваться от моих слов.

Придя домой и забыв свои обиды, я поняла, кого видела во сне.

Это мог быть только Мисаки Ёмияма.

1) Фраза из ранобэ Another Юкито Аяцудзи, перевод Ushwood.

Вернуться к тексту