Убийцы королей (гет)

Когда Кагуцу Генджи открыл двери Хомры, был уже поздний вечер. Он был здесь не частым гостем, его раздражала и тёплая атмосфера бара, и клиенты, и сама Хомра, и второй красный король. Вообще, трудно было сказать, что его не раздражало. Будь его воля, он бы жёг. Жёг, не переставая, и от этого испытывал бы бесконечное, инфернальное удовольствие. Его клан испытывал к нему раболепный ужас, его враги боялись злить его, Хомра никогда не встречала его с распростёртыми объятиями.

А сам он был бесконечно одиноким человеком.

Сев на высокий стул перед барной стойкой и окинув взглядом полки с дорогим алкоголем, Генджи представил, как вернётся домой в свою маленькую квартирку, как выкурит три сигареты, прежде чем лечь спать, как его убаюкает тихо работающий телевизор. И от этого ему стало до того тошно, что домой возвращаться не хотелось. Тискать красивую, скромную девушку было веселее. Ещё веселее было пугать её, злить, обнимать, когда она этого не хочет. Да, действительно, это было весело. Весело, фальшиво и отвратительно.

— Что ж, теперь девочка умеет целоваться, — с ухмылкой произнёс Генджи. — Такому её ни в одной школе не научат, а урок важный.

— Ты только за этим туда шёл? — спокойно, даже как-то сонно спросил Микото, прикурив сигарету.

— Я побывал в кабинете Матсумото, — он так же прикурил сигарету и глубоко затянулся. — Там только документы об успеваемости, контракты девчонок на обучение и бумаги с подписью императора. Не врёт, собака. Его школа — объект государственной важности. Кусанаги, плесни текилы.

Кивнув, Изумо выполнил заказ.

— Это всё, — Генджи устало потёр шею. — Мои ребята прочесали территорию, пока этот гондон нас не обнаружил. Мы не нашли места, где он держит свой булыжник.

Он сделал глоток текилы, надеясь, что алкоголь вскружит голову и перебьёт этот привкус фальши на кончике языка. Не вышло. Сквозь табачный дым он всё ещё улавливал сладковатый аромат духов Нахоко, чувствовал кожей губ её дрожащие губы и, закрывая глаза, представлял её перепуганное лицо.

— Это же не всё? — осторожно спросил Изумо. — Как так вышло, что ты встретил свою убийцу и научил её целоваться?

Кагуцу надменно хмыкнул, закрыв глаза.

— Я был в её комнате, — порывшись в кармане, он достал что-то маленькое из бледно-розовой ткани, растянул его пальцами. Это были миленькие маленькие девчачьи трусики. — Одно из самых удачных моих похождений.

Изумо кашлянул и закрыл глаза, пытаясь скрыть смущение; Микото задумчиво и даже как-то равнодушно разглядывал украденное нижнее бельё.

— Сугавара не такая доступная. Неужели ты опустился до того, что рылся в вещах школьницы, Кагуцу?

— Я хотел вывести её из себя, — он задумчиво закусил губу. — Хотел, чтоб наорала и выгнала, или использовала силу. Ни того, ни другого, ни третьего. И такая заурядность решила встречаться с двумя взрослыми мужиками… Как же отвратительно.

Он убрал вещь, принадлежавшую Нахоко, в карман плаща, наперёд зная, что она ночью не даст ему спокойно спать. Что было в комнате Нахоко помимо её белья? Да много всего. Учебники, тетрадки, книжки, большой плюшевый филин у изголовья кровати, которого она явно обнимает, когда ложится спать, вся одежда аккуратно убрана в гардероб, на кухне книжка с рецептами, в ноутбуке ничего пикантного в истории браузера. Всё правильно, скучно и невинно, и такой тихой и пугливой девушке никогда не быть убийцей, никогда не обвести вокруг пальца двух королей и никогда не быть счастливой с таким диким и грязным человеком, как Генджи. Если бы она выбрала его одного, он бы вёл себя иначе и не испытывал бы к этой девчонке такого давящего презрения.

— Может, это карма, Кагуцу? — Изумо втёр докуренную сигарету в пепельницу. — Ведь ни ты, ни Микото не заботились о чувствах своих девушек. У Тотсуки сохранилось видео, как в тебя, Микото, прилетело бокалом виски от твоей предыдущей пассии.

Хмыкнув, Микото сделал последнюю глубокую затяжку, закрыв глаза.

— Мне не нужны отношения. Я всего лишь хочу пробудить её силы, — он задумчиво смотрел в пустоту перед собой. — У неё были красивые глаза, когда она пыталась справиться с пламенем.

— В любом случае, она отвратительна, — ответил Генджи. — Если хочет острых ощущений, пускай не использует меня.

— Боже, Кагуцу, — засмеялся Изумо. — С каких пор ты стал таким серьёзным? Неужели сказывается возраст и желание обзавестись семьёй?

Генджи промолчал и допил текилу, прежде чем уйти. Семья. С малолетней проституткой с невинными глазками? Что ж, возможно, для такого человека, как он, такая партия была бы весьма удачной. Любого другого человека он точно задушит своей злобой. Знал бы кто, как Кагуцу Генджи ненавидел себя, то точно сошёл бы с ума от черноты, наполнявшей его сердце. Он ушёл в своё одинокое, ненавистное ему жильё, надеясь забыться глубоким сном и никогда не проснуться.

* * *

После нежелательного визита Нахоко было страшно ночевать одной. Своим визитом Кагуцу растеребил её и без того расшатанные нервы, своим поведением разозлил её, а своими домогательствами заставил пожалеть о том, что она вообще ввязалась в эту авантюру. Его поцелуи вызывали у неё смешанные чувства. Во-первых, страх и отвратительное ощущение абсолютной беспомощности. Во-вторых… была похоть. Нахоко ничего не могла с собой поделать. Ей, приученной жить в правильности и порядке, в глубине души понравился этот грубый флирт.

И всё же… как же отвратительно это было. Всё так неправильно, так похотливо и так грубо. Не так она себе представляла свои первые отношения. Да и вообще, могла ли она всего год назад вообразить, что будет учиться в школе со сверхъестественным уклоном, и что будет встречаться сразу с двумя парнями ради собственной выгоды?

На всякий случай, Нахоко придвинула к входной двери тяжёлую тумбочку, а спать легла, держа в руках мобильник с открытым номером Мачи, чтобы, в случае чего, позвать на помощь. Всю ночь, чтобы успокоиться, она без конца воздействовала силой на металлический брелок от ключей, но ничего у неё не получалось. Нахоко представляла, как её сила проникает в атомы брелка, как разрушает между ними связи, она старалась изо всех сил, но результат был нулевой.

И, пока она концентрировалась, до неё наконец-то дошло, что она на самом деле почувствовала, находясь в объятиях Генджи. Что её используют.

Конечно, просвет человечности тоже был, когда Генджи прямо заявил Нахоко, что ученицы в этой школе страдают. Этот просвет был и тут же исчез, точно испугавшись, что его обнаружат, и что его хозяин внезапно станет не бесчеловечным красным королём, а обыкновенным холостяком, который соскучился по теплу женского тела. Да? Нахоко крутила металлический брелок в пальцах, пытаясь разобраться в том, что видела сегодня днём.

— Зачем я вообще в это лезу? — тяжело выдохнув, прошептала она. — Я убью его, если потребуется. Какое мне дело до того, что он чувствует?..

Накрывшись с головой одеялом, Нахоко прижала к себе поближе плюшевого филина и погрузилась в глубокий, беспокойный сон. Утром она увидела сообщение от Микото, больше похожее на угрозу. Он сообщил, что посетит сегодня Мотидзуки вместе с остальными королями и обязательно проведает её.

Тяжело вздохнув, Нахоко поднялась и позволила новому дню начаться.

С утра думать было легче, особенно когда Нахоко не одолевал страх темноты и когда желудок медленно наполнялся завтраком. Что ж, Микото и Генджи лежали в одной палате, они часто общаются, так что оба знают, что Нахоко встречается с ними, оба изначально относились к ней довольно грубо, да и оба — якудза, которым, по сути, плевать на порядочность и правильность. Таким людям невозможно привить серьёзность, тогда зачем вообще тратить свои силы и нервы на них? Зачем вообще думать об их чувствах? Нахоко тяжело вздохнула. Так ли ей нужна эта огромная сила туза? Нужна, если она хочет себя защитить от королей. Защитить себя, а не лишить кого-то жизни.

Да и… с другой стороны ей хотелось им отомстить. Хотелось, чтобы и Генджи, и Микото чувствовали себя использованными, думали, что ей на них глубоко плевать. Своей проблемой Нахоко поделилась с Сахи на пути в учебный кампус.

— Если ты скажешь: «А я тебе говорила, что ничего не выйдет», — вздохнула Нахоко. — Я тебя ударю.

— Не хочу хвастаться, но именно так я и говорила, — саркастично улыбнулась Сахи. — А на что ты рассчитывала, Сугавара? Решила, что умнее остальных, только лишь потому что поступила в Мотидзуки?

— Я рассчитывала, что сила проявится как можно раньше, — тяжело вздохнула Нахоко. — Но… видимо, это не так работает.

— А так ли нужна тебе сила? В смысле, тебе же не понравились ни Суо, ни Кагуцу, да и убить их придётся в случае чего. Зачем мучить себя этими свиданиями и терпеть домогательства?

— Знаешь, — она тяжело вздохнула. — Я всегда была такой невзрачной. У всех кругом первые свидания, влюблённости, поцелуи, а у меня горы домашки, орущие родители и извечная ненависть к себе. Мотидзуки закрыта для внешнего мира, никто не знает, что здесь творится и… никто не сообщит моим, что со мной флиртуют два якудзы.

— Девочка вырвалась из-под родительской опеки, — задумчиво улыбнулась Сахи. — Ничем хорошим это не кончится, Сугавара. В одной из книг это закончилось сделкой с Дьяволом.

— Обрету силы и перестану общаться с этими двумя, — огрызнулась Нахоко. — Я использую их, а они меня. Взаимность.

— Если хочешь их использовать, то будь с ними поласковее, — Сахи шумно зевнула, прикрыв рот рукой. — Садись поближе, обнимай, целуй. Можешь даже научиться льстить и смотреть на них восхищёнными глазами.

Нахоко не ответила, задумчиво прикусив нижнюю губу. На нечто подобное ей, забитой и робкой девушке, было сложно решиться. Было у неё то качество, которое Сахи не понимала да и давно утратила — Нахоко боялась сделать кому-либо больно. Прекрасное качество для девушки и совершенно ненужное качество для туза.

— Ну или продолжай вести себя, как неприступная стерва, — Сахи едва заметно хмыкнула. — Похоже, это как раз то, что их заводит.

Уроки шли неспешно. В Мотидзуки учителям было запрещено оказывать психологическое давление на учениц. Если же ученицы излишне расслаблялись или начинали наглеть, их отправляли к строгим и жёстким методисткам, которые вели воспитательную беседу. После одной жалобы от методистки ученицу отстраняли от занятий, после трёх стирали память о способностях и исключали из Мотидзуки. Это, да и давящие на шеи ошейники мотивировали соблюдать этикет.

Начался перерыв на обед, во время которого кто-то шёл в свою комнату в общежитии, кто-то — в столовую, кто-то — в кафе на территории школы, кто-то — в парк и на пляж, где специально для учениц поставили лавочки. Сахи всегда во время перерыва что-то рисовала в альбоме, обычно то, что видела, и в этот раз она решила на скорую руку сделать ручкой портрет жующей чипсы Нахоко.

— Жаль, что не банан жуёшь, — задумчиво произнесла Сахи. Она сидела на лавке по-турецки, под юбкой она всегда носила шорты, и потому подобная поза её не смущала. — Тогда бы получился портрет с намёком, который можно было бы подарить одному из твоих парней. Выбирай, кому, Сугавара — Кугуцу или Суо?

— Во-первых, ты безбожно испорчена, — тяжело вздохнула Нахоко. — Во-вторых, Суо. Кагуцу слишком… темпераментен. Он мгновенно перешёл бы… к действию.

— Хм-м-м, — протянул за их спинами задумчивый мужской голос, заставив девушек похолодеть. — Нормальны ли такие темы для беседы в моей школе?..

— М… Матсумото-сама, — произнесла Сахи, мгновенно поднявшись со скамейки и оправив на себе длинную светло-фиолетовую юбку. Свой рисунок от неожиданного появления директора она перечеркнула пополам. — И… звините.

— Ничего-ничего, — вздохнул он. — Это нормальная стадия взросления. Полагаю.

— Матсумото-сама, — мягко, но так же боязливо обратилась к нему Нахоко. — Что-то случилось?

Он постучал пальцем по спинке скамейки, глядя в ясное небо над головой. Нахоко и Сахи напряжённо всматривались в его спокойное, до боли печальное лицо. Сейчас глаза директора были чёрными, точно звёзды на небосводе белоснежного лица. Как странно. Нахоко точно запомнила во время последней встречи, что они красные, как две спелые вишни.

Он вышел из задумчивости, и его глаза приобрели нормальный алый оттенок. Нахоко оторопела. Изменение цвета глаз… было ли это связано с применением сил? Она видела искры могущества во взгляде Мачи, когда та была под лезвием Дамоклова Меча, помнила, что глаза Микото и Генджи накалялись, точно раздуваемые угли, когда они атаковали её. Был ли директор королём? Был ли он тузом? В конце концов, кто он вообще такой, раз без особого труда смог уложить на лопатки Генджи и Микото, самых разрушительных и самых яростных королей? Да и кожа у него холодная, как лёд…

— Синий король требует встречи со всеми предполагаемыми убийцами королей, — равнодушно начал Они. — И я бы не обратил на это внимания, если бы этот параноик не притащил бы с собой всех королей. Так что, я снимаю вас с последних уроков.

— А… А? — Сахи открыла рот, пытаясь сформулировать вопрос. Визит всех королей в Мотидзуки её совсем не удивлял. — П-погодите… я?

— Тебя что-то удивляет, Сидзуку? — Они перевёл на неё ничего не выражающий взгляд. — У тебя стабильно высокие показатели с самого поступления в школу. Считай, что ты предрасположена природой быть тузом.

— Н-но, — пыталась защититься от своей судьбы Сахи.

— Замолчи. И не сопротивляйся силе, как Сугавара. Сугавара, ты уже справилась со своей низкой самооценкой? Нет? Тц…

После его слов Нахоко опустила голову и носком туфли провела по бетонной плитке. Сахи с хмурым видом смотрела на окно в пространстве, появившееся над её часами и дрожащими пальцами набирала в поисковой строке имена всех известных ей учениц, носивших танзанит в ошейнике.

— На этой встрече случится кое-что очень ужасное, — равнодушно продолжил Они. — Я уже попросил Минами быть рядом с Сайти, но… Сугавара, надеюсь, ты способна уничтожить до молекулярного уровня металл.

— М…

— Сайти — умная девушка, но она бессильна против своих эмоций. Я наблюдал за ней и фиксировал всплески уровня Вайсманна в те моменты, когда она находилась рядом с серебряным королём. В данный момент она хочет двух вещей: убить Вайсманна-сана и добиться закрытия Мотидзуки. Вы знаете, что последует за этим?

— Амнезиак, — выдохнула Нахоко.

— Твои силы, Сугавара, не вытравить амнезиаком. Убийц королей ждёт ликвидация, как вышедших из-под контроля бешеных лабораторных крыс.

— Матсумото-сама, — с хмурым видом ответила Сахи. — Что такого ужасного хочет совершить Сайти-сан, что под удар попадёт вся школа? Неужели нельзя поговорить с ней? Пригрозить методистками?

— Сайти ощутила вкус власти, и теперь её мало заботят последствия, — он говорил спокойно и невозмутимо. — В четырнадцать часов тридцать две минуты и пять секунд она вонзит в грудь серебряного короля кухонный нож. Это необдуманное действие будет вашей гибелью. А теперь следуйте за мной. Полагаю, к столу уже подали чай.