Intertwined (гет)

Лили сосредоточенно наблюдала за сигналкой таймера, которая вот-вот должна была прозвонить. Корни асфоделя были уже нарезаны, и до следующего этапа варки оставались считанные минуты. На весь сегодняшний день она нагрузила себя работой в лаборатории, ведя одновременно сразу два состава: простейшее, но долгое в приготовлении кроветворное и обещанное снадобье для Юны, над которым нужно было знатно покорпеть.

Постоянные метания между котлами, звон таймеров, нарезка, шинковка и процеживание были жадны до внимания и отлично помогали переключить мысли с любого острого вопроса. Но варить зелья, чтобы отвлечься от мыслей о Северусе, было изначально провальной затеей. Ему принадлежали все конспекты, на которые она опиралась, каждая пометка на полях оживала в голове его голосом, и даже горьковатый влажный воздух лаборатории был его запахом.

Именно Зелья тяжелее всего давались Лили на последних курсах — чтобы поддерживать заработанную репутацию приходилось в несколько раз дольше корпеть над книгами в библиотеке. Да и на самих уроках казалось, что она работает с рукой, привязанной к телу или парализованной. Оказалось, тот особенный язык одних только жестов и полувзглядов никто больше не понимал.

С Джеймсом, грезившим о должности аврора, Лили не высидела и года, сбежав от него к Джесс, которая хоть и была далека от идеала соседа на этом предмете, потому что постоянно путала свои и чужие ингредиенты и разбрасывала грязный инвентарь, но в отличие от Поттера, обладала ценнейшей способностью оставаться сосредоточенной дольше пяти минут.

Джеймс по идеологическим соображениям никогда не читал содержимое учебников, полагаясь исключительно на пару формул на доске и советы и объяснения сокурсников. Ему довольно легко давалась учёба, и Поттер, привыкший схватывать слова преподавателей на лету, без малейшей подготовки, всем своим существом был абсолютно не приспособлен к кропотливым и вдумчивым процессам, на которых строился основной принцип зельеварения. Если вывести формулу у него ещё получалось, то внимательно следовать составленному алгоритму уже категорически не выходило.

Лучше всего Джеймсу удалось сработаться с Питером, потому что тот прекрасно справлялся педантичным выполнением инструкций, но сыпался на этапе расчётов. А все попытки варить что-то вместе с Лили у Джеймса частенько оборачивались безнадёжным провалом, а иногда и взрывами котлов. Разумеется, всю вину на себя брал Джеймс, а образцово показательная отличница Эванс допускала ошибки только потому, что ей приходилось тратить уйму времени на объяснения материала неусидчивому напарнику.

Пожалуй, именно Зелья, как тяжёлый ручной насос, с неумолимой настойчивостью закачивали в её сердце тоску по Северусу, которую просто невозможно было вытеснить полностью, хоть в остальное время Лили и была уверена, что прекрасно справляется. Раньше, несмотря на полную поглощённость процессом, он всегда краем глаза следил за её успехами и успевал поправить до того, как ошибка перерастала во что-то серьёзное. А готовиться по его конспектам было чем-то совершенно невообразимым. Они могли часами спорить о правильности авторских, типично снейповских изменений в базовых этапах рецепта. Сев доводил Лили до трясучки одним только безжалостным тычком пальца в середину недосохших чернильных интеграций арифмантических поправок на фазы Луны в основную формулу.

«С такими пропорциями времени уже с двадцать третьей минуты продолжать варить будет бессмысленно», — с убийственным спокойствием заявлял он, продолжая задумчиво грызть перо над своим пергаментом.

Эта небрежно ввёрнутая фраза неизменно вызывала у Лили бурный всплеск возмущения. Как вообще можно понимать, чем всё закончится, не дойдя даже до середины задуманных вычислений? Если обычно Северус быстро шёл на попятную, то когда дело казалось умозаключений, завязанных на его любимые Зелья или Чары, он становился упрямее самого заносчивого из гиппогрифов.

Они буквально разрывали пергамент кончиками перьев, заливая закорючки формул кляксами, жирными кругами обводили даты и значки, обозначающие каждую из трав или животных ингредиентов. Но в большинстве случаев выходило, что те странные механизмы внутри головы Северуса действительно умудрились за несколько мгновений прогнать весь процесс варки на основе идеи Лили и вынести неутешительный вердикт, пока она сама успевала только расставить порядок исходных параметров рецепта.

Как же ей не хватало этих споров! Как же она злилась, когда замечала, как Северус тихо объясняет какому-нибудь Эйвери так же постукивая указательным пальцем по странице учебника, сосредоточенно хмурясь и еле заметно шевеля губами, склоняясь над чужими инструментами, как склонялся над её разделочной доской. Нет, ни одна ползучая гадина из слизеринского серпетария не заслуживала его объяснений. Никто из них. Это взаимодействие было их личным, собственным, и Лили до самого окончания школы так и не смогла окончательно смириться с тем, что в подобные минуты внимание бывшего друга может быть направлено на кого-то, кроме неё.

Наверное, это послужило одной из причин, почему она быстро сбежала от котлов на тренировки по боевой магии: здесь ничего не напоминало о прошлом, которое она так и не выдавила из памяти, и царила обстановка, максимально удачная для формирования более крепкой связи с Джеймсом. Там, где надо было мгновенно принимать решения, летать на метле и что-нибудь взрывать, ему просто не было равных.

Именно Джеймс во время занятий на мётлах смог зародить в душе Лили нечто, отдалённо приближенное к его собственной эйфории, которая захлёстывала Поттера во время невообразимых переворотов на безумных скоростях. До седьмого курса на вопросы о полётах она только отвечала, что управлять метлой напробовалась на первом курсе и ей этого вполне достаточно.

Северус же называл полёты пережитком прошлого и бессмысленным трюкачеством, ещё с первого курса грезя аппарациями.

«Как знал, зараза такая!» — с усмешкой фыркнула Лили и тут же с шипением отдёрнула руку, едва не просыпав русалочью чешую. Закопавшись в собственных мыслях, она случайно задела котёл, и на коже предплечья проступала красная полоса ожога. Ладно, крема дома ещё достаточно.

Под категории «пережитков» и «трюкачества» у Северуса попадало всё, что ему не нравилось или не получалось по тем или иным причинам. Впрочем, Лили подозревала, что если бы у Снейпа в спальне тоже был припрятан нелегально протащенный Нимбус последней модели, возможно, он смог бы преуспеть и в полётах. Но устаревшие, нестабильные школьные мётлы и Северус ещё с первой встречи невзлюбили друг друга, и поэтому их общение при первой же возможности было сведено к минимуму. И для Снейпа это не было фигурой речи: Сев вполне был способен злиться даже на стул, который коварно выпрыгнул прямо ему под ноги.

Лили фыркнула от смеха, вспоминая летающую разломанную мебель у себя в квартире. Северус, как истинный джентльмен, помог восстановить комнату из пепелища и руин, в которые они её обратили, и только потом скрылся в камине. Они работали молча, но столь же слаженно, как и крушили. Лили не решилась нарушить тишину и то почти забытое ощущение единства, которое вновь возникло между ними. Северус, казалось, забыл напустить на себя извечную холодность, а она не хотела, чтобы он вспоминал. Пол ночи они чинили сломанные развалины, и Лили чувствовала, что с каждой сложенной половицей, у неё самой внутри что-то возвращалось обратно. На своё место.

Она была немного удивлена тому, что и в вопросе ремонта Северус оказался полезным. Трансфигурация тоже попадала под снейповское определение «трюкачества», в то время как Лили, напротив, её обожала и считала едва ли не самым волшебным из предметов. К слову, вся компания Мародёров полностью разделяла её страсть к этому предмету. И замечательный трюк с «Хвосторогой» был детищем Лили и их развесёлой компании пытливых умов. Она продумывала чары стазиса для зелья, а мальчишки колдовали над колбами. Лили была рада, что тоже, хоть и отдельно от основной команды, поучаствовала в создании очередного гениального творения этой четвёрки. Влиться в их отработанную схему было так же невозможно, как сесть третьим за парту на уроке Зельеварения: бессмысленно и только локтями мешаешься.

— Надеюсь, ты хорошо рассмотрел результаты этого глупого фокусничества на холёных личиках своих дружков, — пробормотала Лили, отсчитывая щепочки толчёной коры. — Интересно, не тебе ли как раз пришлось изобретать антидот?

— Что изобретать?

Она вздрогнула. В дверном проёме стоял Сириус. Разумеется, это и мог быть только кто-то из ребят, потому что Северус однозначно не умел возникать из воздуха, стоит ей к нему обратиться, но после всего приключившегося Лили уже была готова ко всему.

— Подкрадываешься? А если бы тут всё рвануло? — она погрозила Блэку ножом, заляпанным кашицей растёртых трав.

— Ты что-то говорила, и поэтому я подумал, что ты заметила, как я вошёл, — пожал плечами Сириус.

— Просто размышляла вслух, — нахмурилась Лили. — Здесь кроме котлов собеседников особенно не бывает.

Сириус покосился на чвякающие филетовые пузыри в вязком жёлтом зелье и брезгливо поморщился.

— Дамблдор сказал, что ты вернулась обратно к своей любимой возне со слизью флобберчервей и русалочьей чешуёй, но я до последнего не верил. Как можно променять наши тренировки на эту дрянь?

— Юне нужна помощь. Да и кроветворное последнее время даже настояться не успевает, — Лили пожала плечами. Она надеялась, что жест не выглядел таким фальшивым, как казался ей самой. — Лучше расскажи, как там Алиса.

— О, — Сириус усмехнулся. — Всё лицо в бинтах, натуральная мумия, только глаза через щёлки выглядывают.

— Но ожоги уже сходят? — она ухватилась за безопасную тему.

— Конечно! — отмахнулся Бродяга. — Мы притащили столько крема, её с ног до головы можно было вымазать и ещё бы осталось немного.

Лили улыбнулась уже почти по-настоящему.

— Фрэнк прибежал раньше всех — предложение делать, — Сириус приподнял кусочек щупальца крильмара и задумчиво покрутил его в пальцах. — Алиса смеялась, говорила, подожди хоть, пока нос отрастёт. Всех уже на свадьбу пригласили.

— Давно пора! — воскликнула Лили. — Они уже столько лет вместе, что даже странно, что Лонгботтом только сейчас храбрости набрался.

— То ли дело вы с Сохатым, да? — Блэк кинул щупальце обратно на доску. — Скажи мне, сколько вы там уже помолвлены?

Она удивлённо вытаращилась на него.

— С Рождества. Вы тогда перед всей школой устроили такое представление, что даже Пивз чуть не лопнул от зависти.

— И ты до сих пор не можешь определиться с датой, — заключил Сириус.

Лили рассеянно покосилась на таймер.

— Всё не так просто, Бродяга, — протянула она. — Брак — это довольно кардинальное решение, и мы уже обсуждали это с Джеймсом. В конце концов, я собираюсь до конца войны оставаться полноценным членом Ордена. К тому же я недавно отправила документы в Академию Трансфигурации. Неужели мне теперь всё бросить и сидеть сложа руки замужней матроной, рожая конкурентов моллиной квиддичной команды? Мне ещё и девятнадцати нет!

— Тогда зачем ты вообще согласилась? — нахмурился Блэк. — Между прочим, среди волшебников абсолютно нормально жениться сразу после достижения совершеннолетия.

— Чистокровных волшебников, Сириус, — процедила Лили. — Я почему-то думала, что уж в Ордене Феникса как раз никто не цепляется за идиотские пережитки прошлого.

Лили мотнула головой, стараясь не зацикливаться на том, насколько снейповское словечко она только что ввернула.

— И кстати, у волшебников не менее нормально быть помовленными годами, — добавила она, значительно умеривая пыл. — Это никого не смущает.

Сириус фыркнул, мрачнея ещё сильнее. В его голове ворочалась мысль, которая разъедала его изнутри, а он никак не мог подыскать подходящий способ её озвучить.

— Ладно, Лил, зайдём с другой стороны, — Блэк кашлянул. — Кто он?

Лили сглотнула, на мгновение бросая взгляд на котёл.

— Что ты имеешь в виду? — холодно спросила она.

От котла потянулся лёгкий дымок, с запахом отсыревшей древесины.

— Не понимаешь, — усмехнулся Блэк. — Сейчас объясню. Вчера, на сигнал о вспышке магической активности как раз в твоём доме, выехала бригада обливиэйтеров и аврорская группа, в которой были наши знакомые ребята.

Дым начал переползать наружу, стелясь по полу.

— И этим утром, в раздевалке Фенвик упомянул поразительный факт: обливиэйтеры, просканировав воспоминания твоих соседей, увидели, что они совсем недавно были подчищены опытным менталистом. Идеально подправлены: не у всех даже смогли найти следы чужого вмешательства, — Сириус сделал паузу, всматриваясь в лицо Лили. — Я помню, ты пыталась какое-то время заниматься ментальной магией, но быстро бросила. Говорила, что почти неспособна к её изучению.

Она молчала, не отводя глаз от зелья. Дым уже густо валил наружу, заполняя всю крохотную лабораторию. Сириус обошёл котёл, оказываясь настолько близко, что хотелось попятиться назад. Но Лили нарочито вросла в пол. В голове творился такой же туман, что и в комнате.

— Так скажи мне, кто этот талантливый менталист, который был у тебя вчера, — с прежней весёлостью попросил Блэк. — Джеймс наивный, как пятикурсница на святочном балу, и ничего не заподозрит, даже если ты ещё десять лет будешь кормить его обещаниями. Но я не он. Мне нужны объяснения.

Лицо Сириуса угрожающе проступало среди клубов дыма. Он молчал нетерпеливо, той тишиной, которая натянута до предела и вот-вот взорвётся. Лили криво усмехнулась, поворачиваясь к Блэку. Они встретились глазами, и страх и сомнения вдруг улетучились. Всё было кристально ясно и прозрачно, как будто кто-то протёр запотевшее стекло.

— Это была я, — спокойно проговорила Лили. — Я сама стёрла им память. Понимаю, ты тоже пробовал тренироваться по своим древним блэковским фолиантам и не особенно преуспел... но не стоит приписывать остальным собственные промахи. Зависть — плохое чувство, Сириус.

Лили видела, как его ноздри гневно расширялись, а серые глаза сощурились. Эта злость совсем не была схожа со злостью, которую к ней испытывал Северус. Закипающее раздражение Блэка ничем не откликалось её душе, в то время как Снейпа хотелось придушить голыми руками, в кровь расцарапывая горло.

— И зачем же это тебе понадобилось, Эванс? — хрипло спросил Блэк.

Насмешки не было, он сомневался, но что-то внутри него заставляло Сириуса прислушаться к её словам. С самого начала он пошёл к ней, а не к Джеймсу, потому что хотел, чтобы его разубедили. Напирал жёстко и открыто, чтобы вытравить червоточину из собственного сознания. Сердце прорезал острый укол совести, а затем затих, разбиваясь о прежний прищур глаз Блэка. Лили отчётливо чувствовала, что поступает правильно.

— Неудачно аппарировала, — ответила Лили. — Пришлось вырубить свидетелей-магглов, а потом стереть им память.

— Вот как, — хмыкнул Сириус. А затем его взгляд смягчился. — Надеюсь, теперь ты будешь осторожнее.

В фразе, созданной для двойного дна, не было ничего, кроме заключённых в ней слов. Блэк, и правда, верил.

Она улыбнулась так, как всегда улыбалась Лили Эванс: тепло, ласково и немного печально.

Я знаю тебя, Лили. Лучше, чем кто бы то ни было.

Оглушительно затрезвонил таймер. Блэк аппарировал. Воображаемый силуэт Северуса развалился на стуле, как недавно сидел у неё в квартире.

— Это было в последний раз, — твёрдо прошептала она тёмной фигуре из дыма.

Волосы Сева чуть дрогнули. Она чувствовала, как его губы растянулись в усмешке, а затем он растворился в тумане волшебного зелья.

Лили уменьшила огонь и торопливо наколдовала воздушный пузырь. Похоже, было в этом дыме что-то, погружающее в абсолютное безумие.

В это время раздался громкий стук в окно. Лили мгновенно кинулась к подоконнику, распахивая плотно запертые ставни. На стол спикировала невзрачная сипуха Дамблдора, которую тот использовал для особенно важных посланий.

Лили открепила конверт, и сова быстро выпорхнула обратно на свежий воздух, даже не дожидаясь угощения. Ей и самой уже хотелось вырваться из этой мутной духоты, плавящей рассудок, но, видит Мерлин, до настоящей свободы ещё очень далеко.

«Девочка моя,

Полагаю, я нашёл то, что ты просила. Приходите вдвоём, куда укажет Фоукс. Он сам вас найдёт.

А.Д»

— И как вы себе это представляете, господин директор? — Лили смяла пергамент и обессиленно потёрла виски.