Искупление (гет)

Суета не утихала вторые сутки. Взрывались от звонков мобильные и рабочие, ломались карандаши, нетерпеливо втыкаемые в карту местности, отъезжали и подъезжали одна за другой машины, слышалась усталая ругань. Менялись по мере возможности — кто отлучался на дежурство, прикрывая остальных, кто просто поспать пару часов.

Ткачев не спал — ненадолго выпадал из реальности прямо в салоне припаркованной в очередном переулке машины. Очнувшись, разминался пробежкой до ближайшего ларька за кофе и бутербродом, звонил остальным, чтобы что-нибудь уточнить, и снова бросался на поиски.

Снова безрезультатно.

Они, подключив местных патрульных и остальных оперов, прошерстили все подвалы и чердаки; пробежались по самым мутным адресам, потрясли местную шпану и, не зная, что еще сделать, начали поквартирный обход нескольких обшарпанных многоэтажек — не видел ли кто что-то, не слышал ли... Добрались и до ближайшей захолустной больнички, но никого, даже отдаленно похожего на Ирину Сергеевну Зимину, к ним не поступало; среди трупов, в том числе неопознанных, не нашлось слава богу тоже.

— У меня ничего, Паш, — в голосе Савицкого, кроме усталости, не осталось ничего. — Пять этажей обошел, всех жильцов перебаламутил, но никто ничего, как водится... Щас в соседний подъезд пойду, но там тоже вряд ли что-то новое узнаю. А у тебя что?

— Да такая же хрень, — мрачно отозвался Паша и, захлопнув за собой дверцу автомобиля, прислонился к подголовнику кресла. Башка гудела и отказывалась нормально соображать, спину ломило, а ноги от беготни по лестницам начали ныть. Но времени обращать внимание на мелкие неудобства не было совсем — дергало, нервировало, куда-то гнало беспокойство. Знать бы еще, куда именно двигаться...

Ткачев отложил мобильный и обессиленно опустил голову на сжимавшиеся на руле руки. "Помоги мне, — пробормотал беззвучно, зажмурившись до мутных кругов перед глазами, сам не зная, кого и о чем просит, — ну помоги же мне, пожалуйста..."

* * *

Она сама не понимала, откуда вдруг взялись силы, да и времени размышлять, анализировать не хватало — даже в нынешнем состоянии автопилота Ирина на уровне подсознательного догадывалась: тот урод, едва не убивший ее, наверняка был здесь не один, а значит, рано или поздно вернется второй. Вернется, уже зная о смерти своего подельника, готовый к любым неожиданностям, — а значит, нужного эффекта не получится. Но другого выбора не было — телефона в квартире не нашлось, просьбы о помощи остались без ответа, а попытки взломать запертый замок подручными средствами результата не принесли. Оставался один простой и безжалостный выход, страшный и рискованный, но единственно возможный шанс на выживание — и не только для нее самой...

"Спокойно, Ира, спокойно, — прислонившись к стене, мысленно уговаривала себя, сжимая в затекшей руке оружие, — у тебя будет только один шанс, один выстрел... Держи себя в руках, главное, не промахнись..."

И она не промахнулась. Измученная, придавленная недавним шоком, ослабевшая от борьбы и какой-то лекарственной гадости, доведенная до предела изматывающим напряжением женщина исчезла — проснулась загнанная, но не сдающаяся хищница, готовая биться безжалостно до победного конца. Собранная, сосредоточенная, готовая к броску.

Внезапно обострившимся слухом уловила чьи-то приближающиеся шаги — кто-то поднимался по лестнице. Не слышала бешеного стука собственного вылетающего сердца — все потонуло в грохоте шагов. Что-то звякнуло за дверью, заскрипел ключ, поворачиваясь в замочной скважине. И за секунду до того как вошедший, привыкая к полумраку прихожей, заметил силуэт у стены, она рванулась вперед, нажимая на спусковой крючок.

И все слилось: глухой звук упавшего тела, собственные трясущиеся руки, растекающееся кровавое пятно на полу, нашаренный в кармане дешевый мобильник, подступающая к горлу дурнота и ступеньки, ступеньки, ступеньки...

А потом в лицо ударил ослепительный свет, и боль в висках взорвалась беспамятством.

* * *

— Все, Вик, я больше не могу, — Костя, заглушив мотор, потер лицо ладонями, стряхивая сонливость. — После дежурства вторые сутки на ногах, голова не варит уже.

— Но, Кость...

— Два часа, Викуль, — пробормотал устало, пытаясь размять затекшую шею. — И так весь день тут колесим. Думаешь, много от нас пользы в таком состоянии? Ты вон сама вся серая уже... Все, давай назад, сиденья разложи, а я тут подремлю. Не хватало еще, чтобы ты у нас свалилась...

Отрубился Костя моментально, несмотря на суматошный день, нервное напряжение, бурлящие в голове мысли и неудобное положение. Но даже сквозь дрему пробивались какие-то расплывчатые обрывки прошедшего дня: исписанные обшарпанные стены подъездов, неприветливые лица жильцов, обломанные ветки кустов под самыми окнами, чье-то ворчливое "да алкаш тут какой-то вывалился, только недавно увезли"...

— Кость, ты чего? — Вика, сонно моргая, неловко приподнялась, пригладила растрепавшиеся волосы. Щукин, судорожно глотнув из термоса кофе, вцепился в руль.

— Есть одна догадка, пока не знаю, правильная, нет, — бросил, торопливо разворачивая машину. — Но проверить все равно надо.

Зацепка была странная, откровенно дохлая: случайно услышанная фраза во дворе одного из домов, где они с Викой расспрашивали жильцов. Резануло каким-то несоответствием: в таких местах все знают друг друга в лицо, а уж всяких асоциальных элементов тем более. И вдруг какой-то незнакомый алкаш, непонятно как очутившийся в чужом доме...

Костя вообще не был уверен, что делает то, что нужно, но обычная педантичность не позволила забить на догадку и бросить начатое, не проверив все как полагается. И не зря: найденные у ближайшего магазинчика выпивохи, помявшись, после пары купюр разговорились: выяснилось, что ни с кем из их "коллег" ни сегодня, ни даже вчера ничего не случилось, а названный адрес никому ни о чем не говорил — знакомых там ни у кого не нашлось. Глазастая продавщица в том же магазине вспомнила двоих незнакомых парней, закупавшихся пару дней назад — брали продукты и бутылку водки. Одного запомнила очень хорошо, охарактеризовав коротко "бандитская рожа", и клятвенно заверила, что среди местной публики раньше его не встречала.

— Кость, и что нам это дает, не понимаю?

— Да я сам пока не понимаю, странное просто совпадение какое-то... Ну, считай это предчувствием, что ли. Кажется, это тот двор, — прервался Костя, и, оглядевшись, проехал чуть дальше, почти вплотную к подъезду. — Вот только как бы нам еще квартиру вычислить... — и осекся.

В свете фар наперерез машине метнулась чья-то фигура в светлом пальто.

* * *

— Костян, блин, че за тайны Мадридского двора, ты мне прямо можешь сказать, че случилось? — голос Ткачева в телефонной трубке ударил нетерпеливым раздражением. Но ответа он уже не дождался — совсем рядом взвизгнули шины притормозившего авто, а затем со стороны водителя распахнулась дверца. Паша, вылетев из машины, бросился навстречу и, опережая Щукина, рванул заднюю дверцу, встречаясь глазами с опустошенно-бессмысленным взглядом заледеневше-карих.

— Что с ней?! — голос надорвался лопнувшей струной.

— Да в шоке, похоже, внешне вроде ничего, а в остальном... Ее в больницу надо срочно, и желательно не в местную, хрен ведь знает, что произошло...

Паша, уже не слушая ровно-правильную речь, потянул начальницу из машины. Даже в слабом свете салона в глаза бросилась жуткая бледность и дрожащие руки — в груди сжалась ледяная пружина, мешая вдохнуть. И только на улице в ярком мерцании фонаря Паша заметил то, на что никто из них в суматохе не обратил внимания сразу.

На рукаве светлого пальто красновато темнела засохшая цепочка кровавых клякс.