Ради надежды (гет)

Все свободное время, которого у меня было гораздо больше, чем у Северуса, мы проводили в лаборатории. Орден поставил очень сложную задачу: нужно было продлить срок действия Оборотного зелья. Мы бились над этой задачей три месяца, чтобы, как и поколения зельеваров до нас, признать ее неразрешимой. Сочетание ингредиентов не позволяло стабилизировать действие дольше часа. Мы заменяли ингредиенты, пробовали другие сочетания, но ничего не помогало. Северус пробовал идти от обратного — уменьшил срок действия до пяти минут. Зелье получилось очень жидким, водянистым и не таким неприятным на вкус, а срок его приготовления сократился до недели. Тогда, переливая эту почти воду в колбы, мне пришла в голову мысль и здесь обратить эффект. Нам ведь нужен не столько длинный период действия зелья, сколько его незаметное применение? Я достала с полки образец обычного Оборотного зелья, добавила в него свой волос, и начала выпаривать его в большом котле на медленном огне, постоянно помешивая. Через полтора часа передо мной вместо порции Оборотного зелья лежал полупрозрачный оранжевый кристалл размером с крупную пуговицу. Я проверила его свойства — кристалл не растворялся водой или слюной, но превосходно действовал в соляной кислоте. Вернувшись с уроков, Северус сам попробовал получить такие кристаллы и протестировал их действие. Срок выпаривания зелья сократился до получаса — он держал предельно допустимую температуру, на что я не решилась, а кристалл уменьшился до размеров таблетки. Спустя неделю мы представили новые кристаллы Альбусу и Минерве, нас сдержанно поблагодарили, но я не увидела в их глазах того восторга, что был у меня. Впрочем, в глазах Северуса тоже. На лицах всех троих была только усталость. Я вдруг вспомнила, что, запершись в лаборатории за исследованиями и приготовлением зелий, я почти ничего не знала о жизни Ордена. А они все устали, настолько устали от этой войны, что разучились радоваться текущим успехам.

Северус мрачнел с каждым днем, и это меня беспокоило. Его непонятное «придет время, когда все перестанут мне верить» не выходило из головы ни на минуту. Я должна быть готова в любой момент, — убеждала я себя. Только поэтому, когда в Штаб Ордена через камин ввалился бледный, трясущийся Гарри и, закрывая лицо руками, выдавил из себя: «Снейп — предатель, он убил директора и сбежал», я поняла, что у меня есть ровно секунда на раздумья. Метнувшись в камин и скороговоркой произнеся адрес, я успела увидеть три палочки, нацеленных на меня с намерением остановить, десяток рук, тянущихся с намерением удержать, и перекошенную физиономию Гарри, орущего: «Ты уходишь к нему, значит, тоже нас предала?».

Я успела. Слава Богу, я успела. Шагнув из камина в комнату, я первым делом отключила камин от сети и проверила, в доме ли Северус. Не найдя, я не решилась посылать ему Патронус, а села и начала молча ждать, разрываясь от неизвестности. Меня не интересовала история, которую рассказывает сейчас Гарри столпившимся возле него слушателям, не волновало, правду ли он сказал об убийстве Дамблдора. Если Северус захочет — он расскажет. Я скорее поверю, что Северусу пришлось убить директора, потому что тот подружился с Темным Лордом, чем усомнюсь в правомерности действий любимого. Только не сейчас. Сейчас он не должен остаться один. Теперь, когда его предсказание сбылось, и наша хваленая «Светлая сторона» почувствовала за собой право вылить вслух ту мерзость, что прежде произносилась в его адрес только мысленно… Ему придется уйти к Пожирателям. Выживет ли он там? Нарушило ли это убийство волю Лорда, или произошло по его приказу? Предполагалось ли исполнителю остаться в живых? Я очень, очень надеюсь, что он вернется сюда. Он может счесть, что я поджидаю его здесь, чтобы убить, но он вернется ко мне, если сможет, я уверена. Должна быть уверена. Мне нельзя в этом сомневаться.

В нервном ожидании прошло почти четыре часа. За это время я успела накрутить себя почти до невменяемого состояния. В последний момент одумавшись, я хлебнула Успокоительного зелья, окружила блоком воспоминания сегодняшнего дня и, наконец, смогла мыслить относительно трезво. Чтобы занять чем-то руки, попыталась создать в доме картинку домашнего уюта. Подумав, что может понадобиться, я прошла на кухню, потом в лабораторию. В результате, к приходу Северуса два часа спустя, в гостиной горел камин, и было приготовлено несколько бутылок виски, на кухне под согревающими чарами стояла картошка с отбивными, а под охлаждающими — два салата, а в лаборатории кипели котлы с Ранозаживляющим, Кроветворным и Успокоительным — нарисованные воспаленным воображением кошмарные картины ранений, которые он мог получить сегодня, требовали решительных действий.

Я сидела в кресле с ногами и углубилась в книгу, предварительно положив палочку на журнальный столик в двух метрах от меня — если я ошиблась в своем решении, против него она все равно не поможет. Он аппарировал в дом, и я подняла глаза от книги. Никогда прежде я не видела его в таком состоянии. Не просто бледный, а какого-то землисто-серого цвета, абсолютно не скрывающий эмоций, руки ходят ходуном, щека нервно дергается.

Несмотря ни на что, я была так счастлива, что он вернулся, что это счастье затмевало все. Беглый осмотр показал, что серьезных физических повреждений нет, и его вид был вызван исключительно эмоциональным шоком. Я пошла было за Успокоительным, но он протянул руку к бутылке виски, схватил ее, и, захлебываясь, глотал из горла. Когда в бутылке осталось меньше половины, он повернулся в мою сторону:

— Убей меня.

— Нет.

Он потерян, никак не привыкнет к моим сюрпризам.

— Ты была сегодня на Гриммо?

— Да, когда пришел Гарри, — я убираю из голоса эмоции, я не должна сейчас сорваться, хотя единственное, чего мне хочется, — броситься в его объятия и рыдать, рыдать вместе с ним и за него. Но не это поддержит его сейчас, когда он так уязвим. Мне надо быть спокойной, быть его якорем, удержать его эмоции и его разум. Максимально сухо излагаю факты:

— Камин отрезан от сети. Всякая связь с Орденом прервана. Я не знаю никаких подробностей и не буду задавать вопросов. На кухне ужин, в лаборатории — полный котел свежего Успокоительного. Прошу тебя, не прогоняй меня. Я очень боюсь за тебя.

— Прогнать тебя равносильно самоубийству. Если бы сегодня я не увидел тебя здесь — мой рассудок уже ничто бы не спасло. Почему же ты так любишь меня, девочка?

Я опустилась на ковер рядом с креслом и крепко прижалась к его ногам.

— Любят не за что-то. Любят просто так, ведь ты сам это знаешь. А ты, к тому же, заслуживаешь любви.

Он качает головой, обнимает меня, приподнимает с ковра и сажает себе на колени.

— Я знаю, я мучаю тебя тем, что не могу полюбить сразу и безусловно. Ты столько для меня сделала, а я…

Я оборачиваюсь и прижимаю палец к его губам:

— Шшш! Я все понимаю. Ты столько делаешь в этой войне для нас всех… Просто позволь мне делать что-то для тебя. Я ведь и для себя это делаю. Я ничего не жду и не ревную — это было бы глупо. Только хочу быть рядом с тобой, и все. Хочу помогать тебе. Прикрывать спину в бою, ждать дома с заданий, быть твоей девочкой. Мне достаточно, Северус.

Он внимательно смотрит на меня, подозревая, что я не вполне искренна. Вообще-то так и есть, но не будет же он взламывать мой блок? Северус тяжело вздыхает:

— Прости меня. Когда я научусь любить тебя, ты узнаешь первой, обещаю.

…Мы все еще сидим в кресле, когда возле дома появляется сова. Она кружит, не в состоянии преодолеть магический контур, сбившись с намеченной цели. Северус открывает окно и позволяет ей влететь, ослабив на минуту защиту от птиц. Письмо от Макгонагалл, и даже не громовещатель — обычная, написанная в спешке записка. «Северус, прошу тебя, один разговор. Камин в моем кабинете». Мой любимый подходит к камину, а я инстинктивно двигаюсь следом:

— Северус, а если это ловушка?

На самом деле, я не хочу думать так о Минерве, но кто знает, что там произошло после моего ухода?

— Она думает, что ты у меня в заложниках. Сейчас они уже успели выстроить несколько версий происшедшего. Наверное, стоит поговорить. Не хочу отвечать еще и за то, что якобы напоил тебя Приворотным или держу под Империо.

Я киваю. Мне нужно остаться, чтобы подтвердить свою дееспособность. Может быть, хотя бы меня Минерва выслушает?

Он наклоняется к камину и снова подключает его к министерской сети, однако, только на передачу сообщений. Хорошо, что никто не знает этого адреса, не то сюда бы уже ломились авроры. Я не успеваю сообразить, насколько безопасно раскрывать камин для связи, как Снейп, бросив порошка и наклонившись к камину, выходит на связь с Минервой. Он сообщает ей название нашего убежища и я вздрагиваю, впервые услышав его. «Надежда». Очень символично, не правда ли? Поймав мой удивленный взгляд, он неохотно объясняет:

— В напоминание… самому себе.

Спустя две минуты в камине появляется осунувшееся, лицо Минервы. В ее глазах боль, она расстроена, но не так сердита, как я себе представляла. Увидев меня, она кивает, но ничего не спрашивает. Верит? Или просто уверена, что я не в состоянии ответить правду?

Северус замер перед камином мрачной тенью, скрестив руки на груди. Смотрит на Минерву сверху вниз, и я в который раз ловлю себя на мысли, что каминная связь очень неудобна этим странным, зависимым положением вызывающего волшебника. Минерва слегка морщится, но все же обращается к собеседнику.

— Северус, я прошу тебя. Нам просто надо знать, если ты на другой стороне. Раз в жизни, сыграй по-честному. Я понимаю — война есть война, и ты вправе был выбирать, ты и так нам слишком многим помог. Не думай, что я прощу тебе смерть Альбуса, но я понимаю, что тебе нужно было обеспечить свою безопасность. На башне были Пожиратели, Альбус был обезоружен, и тебе, наверное, пришлось выбирать. Но я хочу знать, верить ли мне серебристой лани, если она прискачет ко мне с сообщением.

— Все еще считаешь меня трусом, Минерва?

— Нет, Северус. Но я думаю, ты спасал свою жизнь. Либо вы погибли бы с Альбусом вместе, либо только он. Логично, что ты захотел остаться в живых.

В ее голосе звучат нотки презрения, которые так и не удалось замаскировать.

Северус помолчал, на что-то решаясь. Есть у него такая привычка — делать паузу, обдумывая слова, если важна формулировка.

— Поттер все рассказал?

— Да, все, что произошло на башне.

— А он не знает, где был Альбус до того, как вернулся в башню?

— Не спрашивала. К чему ты клонишь, Северус?

— Минерва. Я знаю, у тебя нет никаких оснований верить мне. Но скажи, что бы ты сделала, если бы у человека, стоящего в пяти футах от тебя, были расширены зрачки, склера окрашена в светло-зеленый цвет, наблюдались короткие судороги конечностей, затруднение дыхания, нарушенное сердцебиение, изо рта сильный пряный запах сушеных яблок?

Минерва задохнулась от изумления, я же просто перестала дышать. Как?

— Северус, но ты же не думаешь, что Альбус настолько глуп, чтобы самому выпить яд на основе корня цикуты, зная, что от этой группы не существует противоядия? Очень неприятная смерть. Медленная, крайне болезненная, и галлюцинации…

— Я это знаю, Минерва. Ты это знаешь. А вот почему этого не знает Поттер, весь шестой курс изучавший яды и противоядия, спрашивай у Слагхорна. Заодно можешь выяснить у Поттера, где именно они с директором были до появления на Астрономической башне и почему Альбус пил нечто, чего не пил Поттер.

— Ты думаешь, что кто-то его отравил? Но такой яд невозможно подлить незаметно. Сильный запах, характерный цвет… Ты ведь не думаешь, что Альбус сам…

Он качает головой.

— Я не знаю, что думать, Минерва.

Макгонагалл исчезла из камина и вновь появилась только через полчаса. Выглядела она еще более взволнованной и злой.

— Северус, этот кретин Поттер!

— Ты, наконец, тоже это признала? — но, увидев выражение лица Макгонагалл, осекся, — прости, Минерва, шутка была неуместной. Так что он сделал?

— Это он напоил Альбуса ядом! Тот заставил его пообещать слушаться, а потом приказал себя напоить. Зачем это было нужно, Гарри не говорит — какие-то секреты с Альбусом. Меня так и подмывает высказать Поттеру все, что я об этом думаю!

Северус осуждающе посмотрел на нее:

— Чтобы еще и мальчишка чувствовал себя его убийцей? Не стоит, Минерва. Не стоит.

После этого диалога они заговорили обо мне. Макгонагалл бралась успокоить Гарри, если он поговорит со мной. Обещала, что не даст ему меня задержать и позволит вернуться к Северусу. С трудом уговорив его меня не сопровождать, я аппарировала на Гриммо.

Гарри хотел от меня примерно того же, что Макгонагалл от Северуса. Похоже, мыслили они в одном направлении:

— Герми, ты просто скажи нам, если уж ты теперь на их стороне. Я обещаю, я ничего тебе не сделаю. Все-таки мы дружили 6 лет…

— Гарри Поттер, ты просто идиот! С чего ты взял, что я примкнула к Волдеморту?

Похоже, имя Темного Лорда успокоило Гарри гораздо лучше любых аргументов. Теперь он не столько зол, сколько озадачен.

— Но ты ведь ушла, когда узнала про Снейпа. И ушла к нему. Или нет?

— Да, я ушла к нему. Северус по-прежнему на нашей стороне.

— Как ты можешь так говорить, Гермиона? Тебя не было там, когда он убил Дамблдора! А тот умолял его, умолял, понимаешь?

— Ты действительно думаешь, что такой человек, как Альбус Дамблдор, умолял бы о пощаде?

— А как еще объяснить его слова? Они были сказаны так жалобно, что я сам чуть было не заплакал. А Снейп, эта сволочь…

— Не оскорбляй моего любимого человека, Гарри Поттер! Ты просто не понимаешь ситуации. Дамблдор мучился от невыносимой боли, его убийство было актом милосердия! Поэтому его голос звучал жалобно! Я послушала бы тебя, попытайся ты говорить, скрывая агонию!

Мой друг растерян. Заставить его задуматься — уже хорошо.

— Но… Герми! Дамблдор болел с начала года, его рука… Ему не могло быть так больно, а если и могло, можно ведь было принять обезболивающее или что он там пил? А эта сука, Снейп, он даже не попытался, потому что на него смотрели соратнички. Принес директора в жертву карьере Пожирателя! Выслужиться захотел перед своим хозяином! А теперь из-за его предательства Дамблдор…

Не в силах вынести поток оскорблений, я метнула невербальное Силенцио. Гарри сбросил его за десять секунд, но мне хватило и их, чтобы выплеснуть гнев. В тот момент мне было плевать на конспирацию и на то, что я говорю. Мне было важно заставить его поверить! В полной тишине неосторожно сорвавшаяся с моих губ фраза прозвучала, будто пощечина:

— Вспомни, кто напоил его ядом!

Гарри дернулся, открыл рот, но не смог выдавить ни слова. Несколько раз судорожно вздохнул, задыхаясь, развернулся и вылетел из дома. Я тут же пожалела о своих словах, но было поздно. Это было глупо. Северус наверняка не простит раскрытия тайны. Это ведь он хотел оградить моего друга от такого, а я не смогла… Подруга, называется. Тем не менее, жалеть уже поздно — главное сказано.

Минерва ждала за дверью, чтобы проследить, что Гарри меня не задержит. Она осуждающе посмотрела на меня, но ничего не сказала. Перед уходом я задержалась на минуту, решив прояснить, насколько я могу на нее рассчитывать.

— Минерва? Почему вы поверили Северусу? Может быть, он и правда хладнокровный убийца?

Она внимательно посмотрела на меня:

— Ты еще очень молода, Гермиона. Когда-нибудь ты поймешь, что в моем возрасте мнение о людях, которых видишь почти ежедневно на протяжении тридцати лет, не меняется по одному слову истеричного мальчишки. Я помню и Северуса, и тебя детьми. Я видела ваше взросление. Я верю, что Гарри воспринял все именно так, как сказал, но это не повод мне принимать его мнение. Надо многое сотворить, Гермиона, чтобы заставить меня поверить в предательство человека, который на моих глазах спас десятки жизней.

И я была очень благодарна ей за эти слова.