Нас запомнят войной, но пусть назовут прощением (гет)

Двадцать третье октября, 1999 год. Суббота, поздний вечер

«Тебе не страшно?»

Слова Грейнджер эхом отдаются в мозгу всю дорогу до поместья Ноттов. В восточном крыле свет горит только в одном окне, Драко трансгрессирует на ступеньки крыльца и без колебаний входит в парадную дверь.

Кончики пальцев, кажется, всё ещё покалывает там, где он прикасался к Грейнджер, надевая на неё подаренный браслет.

«Тебе не страшно?»

Драко шумно распахивает дверь в кабинет Тео и застаёт друга за письменным столом уставившимся на стопку пергаментов. Несмотря на неожиданное появление, Тео даже не вздрагивает. Домовик уже наверняка предупредил его о прибытии гостя.

— Драко, — ровным голосом приветствует Тео, небрежно указывая на винный шкаф у камина.

Хотя в данный момент Драко ничего так не хочется, как стакана огневиски, он принимается расхаживать взад-вперёд. Успевает сделать три захода, пока Теодор Нотт не закатывает глаза и не поднимает взгляд.

— Сядь, жалкий ты придурок, — командует Тео, взмахом руки подзывая кресло из угла. — Рассказывай давай, зачем так сжимаешь палочку. Что случилось?

Драко сердито опускается в кресло, плюхаясь так, что его мать поморщилась бы.

— Гермиона Грейнджер — вот что случилось.

Тео стискивает зубы, в его зелёных глазах мелькает боль.

— Да ладно, приятель, не надо. Не делай этого.

— Нет! — удивлённо восклицает Драко. — Дело не в этом. Она просто… невозможная.

— Ты встречался с ней? — Голос Тео колеблется между истерикой и обеспокоенностью.

Драко глубоко вдыхает, успокаивая себя.

— Да. Мы сходили выпить кофе. Я оставил её там одну и отправился прямо сюда.

— Ты… оставил её… в живых? — спрашивает Тео.

Драко вскакивает на ноги.

— За кого ты меня принимаешь? Я не убивал её, Нотт!

Тео смеётся.

— Я шучу. Мерлин, расслабься. Я знаю, что ты не убивал её. Честно говоря, я больше шокирован тем, что это она тебя не убила. Как всё прошло?

Драко медленно возвращается в кресло, усмиряя кипящую от слов Тео кровь. У него никогда не было намерения убивать Грейнджер, но в голове всё равно мелькает образ её тела, распростёртого и изломанного на мраморном полу. Не по его вине — он не причинил бы ей вреда ни сейчас, ни, наверное, даже тогда, — но он смотрел. Стоял там и ничего не делал.

Что одинаково плохо.

— Всё прошло… отлично.

— Отлично, — повторяет Тео в замешательстве. — Ты встретился с Гермионой Грейнджер, самой что ни на есть Золотой девчонкой. Лучшей подружкой Гарри Поттера. Девушкой, с которой ты годами вёл себя как последний мудак, на которой должен жениться меньше чем через месяц, и ты говоришь, что всё прошло отлично?!

Драко кривится.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал, Тео? Всё прошло… на удивление хорошо. Мы не поубивали друг друга. Просто поболтали.

— И о чём же вы поболтали?

— В основном о совпадениях, — отвечает Драко, — я хотел узнать, кто достался её друзьям.

Тео нетерпеливо наклоняется вперёд.

— Скажи мне, что у Поттера кто-нибудь смешной. Вроде… вроде Миллисенты Булстроуд.

— Нет, — Драко закатывает глаза, — ему досталась Уизлетта. Та, с которой он встречался с… Мерлин, четвёртого курса или как-то так?

— Скукота, — объявляет Теодор, — а кто у Уизли?

Драко невесело усмехается.

— Боюсь, тебе придётся внести хоть немного конкретики. Грейнджер окружена Уизли. Если ты имеешь в виду закадычного дружка Поттера, то у него какая-то Ханна Эббот. Не знаю её.

Тео откидывается на спинку сиденья.

— Всё это скучно. Неужели у тебя не найдётся для меня ничего интересного?

Драко ухмыляется.

— Обе сестры Гринграсс достались братьям Уизли.

На мгновение воцаряется тишина. Теодор Нотт медленно встаёт и направляется к бутылке огневиски.

— Мерлин, — выдыхает он, — с этого надо было начинать.

Он щедро наливает два стакана, вручая один протягивающему руку Драко. Какое-то время они молчат, Тео откидывается на спинку кожаного кресла и делает глоток. Драко наблюдает, как он морщится, когда алкоголь обжигает горло.

— Стори, наверное, с ума сходит, — размышляет Драко. — Мне кажется, Даф это примет, но Астория всегда… стремилась быть такой, какой хочет видеть её отец.

Выражение лица Нотта мрачнеет.

— К сожалению, Дафна — старшая. Во всяком случае, он попытается оспорить её брак. Пусть Стори останется с выбранным партнёром, но Дафна будет свободна.

Драко пожимает плечами, стараясь выглядеть беззаботным. Ни он, ни Тео не близки с сёстрами Гринграсс, но они не глупцы. Им сильно повезло, что их отцы давно мертвы, — отец Астории и Дафны жив.

— Иногда неплохо побыть сиротой, а? — Бойкий тон Тео вырывает Драко из размышлений.

Драко смеётся, на мгновение отчаянно скучая по матери.

— Вот уж действительно. Ну а ты — встречался сегодня с Лавгуд?

Тео становится тихим и неподвижным, опускает стакан на стол из красного дерева. Его лицо — бесстрастная маска, и Драко наблюдает, как Тео продумывает, что рассказать о своей сегодняшней встрече, — Драко его не винит. Они слизеринцы. Он сделал то же самое в ответ на вопрос о Грейнджер.

— Всё нормально, — начинает Тео, — она оказалась… не такой, как я ожидал.

— Я предупреждал тебя, что она безумная чудачка, приятель.

Гнев Тео проявляется мгновенно, волной пробегая по лицу и исчезая на следующем вдохе. Не смотри Драко так пристально, он бы и не заметил. Но он ждал.

— Чёрт возьми, — бормочет Драко, — да она тебе нравится.

— Нет, — противится Тео, — нет, она просто… она была… милой?

Он произносит последнее слово неуверенно. Драко прищуривает глаза — он сам думал точно так же всего час назад. Грейнджер помнилась ему чудовищной выскочкой с остроумными колкостями, копной волос и неприятными ответами.

Никак не выходит из головы её вопрос.

«Тебе не страшно?»

И хотя её волосы остались такими же дикими, как и раньше, Грейнджер просто села рядом и была к нему… добра.

Драко почти жалеет, что она не проявила жестокости. Он-то в жестокости хорош — привык к ней и точно знает, как обернуть ситуацию в свою пользу и нанести ответный удар.

— Грейнджер сказала, — Драко сглатывает, — сказала, что Лавгуд хорошая. Что она поговорит с тобой.

Тео немного оживляется.

— Да. Она… надела какие-то дурацкие розовые очки и твердила, что поместье — идеальное место для поиска нарглов, кем бы они ни были. Она искала их по всему саду, и всё это время просто… говорила. О… ни о чём, если честно.

— Значит, ты просто следовал за бессвязной сумасшедшей женщиной и решил, что она милая? — смеётся Драко.

Тео ухмыляется, делает ещё один глоток огневиски и тяжело опускает стакан на стол.

— Отвали, приятель. Вообще-то она говорила не так уж и бессвязно. Просто… она ни разу не заговорила о том, что выводит меня из себя, понимаешь? Она… спросила меня о любимом цвете, и почему мне нравится лето, и где моя мама.

— И что… что ты ответил? — нерешительно спрашивает Драко. Последний раз Тео упоминал мать, когда им было по девять, и всё, что Малфою известно, — она загадочным образом умерла. У Драко даже остался шрам на брови: напоминание о том, как он решился разузнать, что произошло, а Тео набросился на него кулаками.

Тео хмурится, молчит. Драко медленно потягивает огневиски и даёт другу время подобрать слова.

— Сказал, что она умерла, — начинает Тео, — а потом… Всё как-то закрутилось, и я рассказал ей вообще обо всём… Даже о том, что, казалось, давно забыл. Ты знал, что второе имя моей матери было Полетт?

Драко молча разглядывает друга.

— Нет… Нет, не знал. — Единственное, что ему известно о матери Тео: у неё были длинные каштановые волосы, любовь к живописи и отец Тео убил её. По крайней мере, так говорили люди. Само собой, доказательств никаких не нашлось.

Тео вздыхает.

— Может, это имя Полумны напомнило мне об этом… В общем, я рассказал, что она любила сливочное пиво, блинчики и подсолнухи, и я даже не знал, что помню всё это, пока не начал говорить.

— Тео… — произносит Драко, но слова застревают в горле. Он никогда не был силен в словах — колкости давались ему так же легко, как и рецепты зелий для первокурсников, но всё остальное… особенно когда это было необходимо. Слова всегда подводили его.

— Я знаю, — торжественно говорит Тео, — знаю. Проблема в том, что твоя ведьма собирается разобраться с ВМН и освободить нас всех, да? И я не могу оставить Полумну себе; она не принадлежит мне.

Драко на мгновение замирает — в этом заявлении так много всего, что нужно осознать. Его ведьма — Гермиона Грейнджер может стать его женой.

Тео не ошибается: Драко не может представить мир, в котором Грейнджер сидела бы сложа руки и позволила несправедливости торжествовать. Не может представить, чтобы она позволила Закону о восстановлении магической нации заманить друзей и себя в ловушку брака — она бы боролась. И Драко даже не может винить её за это.

А Теодор Нотт — ну, разве он этого не признал?

Тео провёл с Полумной Лавгуд всего один день, но уже боится потерять её. Что-нибудь хорошее. Что-нибудь доброе.

«Тебе не страшно?» — издевательски звучит в голове.

Драко тянется за бутылкой и наполняет стаканы, не говоря ни слова, после чего Теодор залпом выпивает всё до дна.

— Знаешь, — тихо говорит Драко, — она попросила… спросила, не страшно ли мне.

Тео устремляет на него ярко-зелёные глаза, в которых загорается любопытство.

— Гермиона Грейнджер спросила, не страшно ли тебе?

Драко кивает.

— Да. Но не раньше, чем сама призналась, что боится.

— Оу, — бормочет Тео, — ох уж эти гриффиндорцы, да?

Драко не отвечает, а Тео не спрашивает — они слизеринцы до мозга костей, и признавать страх или слабость не их сильная сторона.

Он покашливает.

— Я рад, что Лавгуд милая.

— Да, — вздыхает Тео, — я тоже. И ей не повезло, что она выходит именно за меня.

Драко смотрит на огневиски в своём стакане, наблюдая, как оно омывает хрустальные стенки при покачивании. Тео… Тео его лучший друг вот уже многие годы, и он хороший. Хороший в том смысле, в каком сейчас мало кто хорош. Но всё же он не ошибается. Он далеко не глуп.

— Ей повезёт с тобой, как никому, — говорит ему Драко, и в его словах нет ни капли лжи. Ей повезёт: Тео будет к ней добр.

Тем не менее Тео смеется. Пьёт виски. Смотрит в тёмное окно.

— Она станет одной из Ноттов, — в конце концов шепчет он, — что является противоположностью удачи.

— Лучше, чем одной из Малфоев, — отвечает Драко.

Тео молчит, но правда повисает между ними. Несмотря на принуждение к браку, мир увидит Полумну Лавгуд не более чем женой Пожирателя смерти.

Гермионе Грейнджер придётся ещё хуже.

«Тебе не страшно?»

Драко со стуком ставит стакан на стол, и на этот раз Тео вздрагивает от неожиданности. Он ничего не говорит, просто наблюдает за другом: его зелёные глаза, напоминающие глаза идиота-Поттера, печальны. Тео без слов понимает, какие мысли проносятся в голове Драко.

«Тебе не страшно?»

Да, постоянно.