Там, где драконы не спят (гет)

Гнев уводит нас далеко по той тропе, с которой потом совсем не просто свернуть.

Он много лет шел за гневом, на его поводу, будучи его рабом. Самодовольно и глупо называя ярость источником, откуда черпает силу. Уж очень демонический подход. Валтор провел пальцами вверх по тоненькому запястью — видя, как белая кожа покрывается мурашками, а вечная бирюза взгляда прячется за черной густотой ресниц. Может, пора поступить по-другому? Он ведь не только демон.

Его сила — то Первородное пламя, что дало начало всему на свете и самому свету.

Отыскать силу, будущее, какую-никакую уверенность там, куда страшился раньше заглядывать. Он ведь не тьма, а пламя. Такое же неистовое, как этот теплый золотистый огонек, которым внезапно обратилась его давняя и непримиримая противница.

Страшно подумать, сколько бы шишек он себе не набил, если бы дошел до сей истины раньше. Однако история не имеет сослагательного наклонения. Прошлого не изменить. Зато у него есть будущее и все время погибающего в агонии мира. А еще есть шанс получить женщину, и женщину, не только желанную до боли. Его чувства к Блум больше, чем страсть, и выше всего, что Валтор когда-либо чувствовал.

Огонь и темнейший мрак, восозданный в форме демона, не может любить?

Но он влюблен. Валтору теперь этот факт до смешного легко признать. И он плевать хотел на ядовитые слова трех старух. Они давно не властны над его телом и духом. Он нечто большее, чем оружие в их костлявых руках. Больше, чем Прародительницы вкладывали, создавая его. И доказательство этого сейчас — тот жар в груди. Так не похожий на все, что было до.

— Ты боишься?

— Нет, и никогда не боялась тебя. Скорее себя.

Изящная ладошка ложится ему на щеку. Блум не вырывается, не пытается убежать, просто смотрит. Словно хочет — может — найти ответы в его глазах. Так, как будто пламя, что сейчас горит в них, не говорит прямо и ясно. Не отражает и не усиливает даже мимолетное эхо чувства между ними многократно, просто не оставляя выбора и в то же время парадоксально даруя его.

— Валтор, я была наивной девочкой, а ты всем тем, чего каждая хочет и отчаянно боится.

Ладонь путается в пшеничных локонах, почесывая демона, будто большого кота.

Блум уверена в себе, в нем, в том, что делает... Впервые за эти наполненные потерями годы уверена в том, что поступает правильно. Не будет боли, страха, а за ними чувства опустошения. И полной беспомощности. О Дракон, как она устала... Быть сильной и так кромешно одинокой. Делать вид, что выдержит, и развалиться на части. Кричать в пустоту, зная, что ответа не будет.

Он, Валтор, — ответ на все вопросы. На сомнения и боль. Их связь.

Как же упрямо она это раньше отрицала, не желая мириться с тем, что "они одно", и теперь как легко это принимает.

Сесть ему на колени — нагло безрассудно и с внешней уверенностью и диким смущением внутри.

— Похоже, теперь девочка знает, чего хочет?

— Слабая насмешка — ладонь на сердце, что колотится под рубашкой и пижонским жилетом, выдавая его истинное состояние. — Ты ведь паникуешь сейчас не меньше меня, милый...

— Милый?

Он в притворном негодовании оскаливается, а затем прижимает ее к себе вплотную. Так, что Блум упирается ладошками в его торс. А капризный носик касается его носа. Никакого расстояния, кроме тонкой полосы воздуха между ними. Валтор ощущает ее прерывистое дыхание на своих губах. Ожившая мечта или очередной эротический кошмар? Он еще не определился. А ведь после особенно жалких стычек с феей ему снилось всякое. В те редкие моменты, когда даже ему требовался сон.

— Мне нравится мой прекрасный огонек.

В долгу он совершенно точно оставаться не собирался. И вместо того, чтобы смутить какой-нибудь банальной скабрезностью, Валтор просто сказал правду. То, что думал на самом деле. Как доказывало их взаимодействие с принцессой, такой подход работал лучше всего. Зачем осквернять это время ложью? Их связь скажет ей правду все равно, даже вопреки его желанию. Валтор не трус.

— Поцелуй меня. Всегда хотела узнать, каково это — целоваться с тобой.

— Это когда дерзила мне и пыталась изжарить?

Но от простоты ее просьбы что-то бьется в груди с эхом. Валтор обводит пальцам пухлые губки. Твердит себе, что не должен быть зверем. Нельзя ее пугать. И отталкивать вулканом страсти, как бы в нем ни бушевало желание. Сдержанность и контроль. Блум не очередная девка, имени которой он наутро и не вспомнит.

Он получает щелчок по носу и, не давая возмутиться столь фамильярным обращением, она приникает своими устами к его губам.

Валтор был бы первым лжецом, если бы сказал, что его сердце в то мгновение не замерло. Даже вечное биение Огня Дракона затихло в них, и они внезапно остались только одни. Ошеломленные удовольствием, радостью, чистой, как ручей, что давали им пока очень целомудренные касания. Он очнулся чуточку быстрее и перехватил рыжую строптивицу поудобней. Целуя уже с напором и мастерством.

— Это было неплохо...

Дышать было невозможно, когда он наконец отпустил ее. Но Светоч Домино смогла с собой совладать и выдала сию фразу деланно спокойно и ровно. Хотя мысли путались, словно клубок шерсти, которым поиграл котенок. Хотелось спрятать лицо в изгибе его шеи и обнять покрепче. Просидеть так вечность, отогреваясь.

— Врунишка.

Слегка дернуть рыжий локон, поцеловать в висок. Дурея от осознания, что теперь можно: она сама позволила. Можно сказать, спровоцировала все это сладкое безобразие. И в кои-то веки это не его коварные штучки демона. Валтор сам попался в ловушку Блум. О чем не сожалел, но повозмущаться же нужно? Иначе какое он зло? Влюбленное — вот какое, и счастливое тоже.

— Валтор, я не хочу пожалеть о том, что произошло...

На лицо Блум набежала тень. А синь глаз обратилась в холодные грани сапфира.

— Я не сделаю ничего такого, чтобы ты сожалела, Блум, — перебил он ее с горячностью, которой сам от себя не ждал.

И ведь ни на йоту не лгал. Валтор в лепешку был готов расшибиться, чтобы оправдать дарованное ему доверие. Впервые за черт знает какую бездну времени не вынашивая никаких злодейских планов. Мировое господство, заговоры и войны надоели ему лет на двести вперед. Он, конечно, упорный, но не настолько, чтобы не видеть очевидного. Зачем ему власть над мертвым миром?

Не монстрами хаоса же он будет править?

Да и вообще, власть не избавит от вечного одиночества. А в погоне за этой химерой он точно потеряет Блум. Такую цену демон платить не готов. Он перерос комплекс неполноценности и многое успел передумать в изгнании. Изгнании добровольном. Валтор не желал бесконечной череды сражений и агонии от этого. Он ей не враг и никогда не хотел им быть.

А теперь, после произошедшего только что, злодей вообще сомневался в своей способности причинить принцессе малейший вред.

— Мы могли бы жить здесь, вместе...

Эта перспектива Блум не кажется ужасной или отталкивающей. Она вообще эгоистично не хочет уходить от него. Тем более чувствуя, что Валтор искренен с ней целиком и полностью. А еще ощущая полно и ярко, насколько она ему важна. Причем важна не как защитница, воин или надежда человечества, а просто сама по себе. Жаль, что они не в сказке и оставить все ради счастливого конца только для двоих не выйдет никак.

— Но у тебя друзья и долг перед остатками людей. Думаю, карга Гриффин права: вместе, — Валтор переплетает свои пальцы с ее, — мы сможем сделать то, на что ты, моя Блум, в одиночку была неспособна.

— Будешь таким самодовольным, милый, поцелуев тебе больше не видать как собственного носа, — не пряча смешинок, пригрозила она... От его понимания стало так легко. Блум действительно неспособна бросить всех на погибель. Однако им не нужно бежать спасать мир прямо сейчас. Вполне можно побыть вместе, не омрачая мгновения кровью и смертью: впереди этого "добра" у них будет предостаточно. Ведь спасение в новой войне. Такова цена мира. А побед не бывает без жертв.

Прямо сейчас об этом Хранительница Светлого Пламени думать не хочет. Она просто укладывает рыжую голову на плечо Хранителю Темного Пламени — чувствуя себя живой и как никогда цельной. Вот так просто...