Эсмеральда (гет)

Гренгуар, Квазимодо и Эсмеральда ещё долго ехали по полям и лесам. До Реймса они добрались только на следующий день.

— Все преграды позади, — сказала девушка горбуну, когда они проезжали через городские ворота. — Теперь никто не помешает нам быть вместе.

— Это так! — подтвердил Квазимодо и, помолчав, добавил: — Спасибо тебе за всё! Без тебя я бы никогда не узнал того счастья, которое чувствую сейчас.

— Это я тебе благодарна! Если бы не ты, я бы сейчас или оставалась в темнице, или меня бы вообще повесили.

— А как же твой капитан? — робко поинтересовался звонарь. — Ты не жалеешь, что променяла красивого мужчину на такого уродца, как я?

Но Эсмеральда продолжала всё так же безмятежно улыбаться и только погрозила ему хорошеньким пальчиком:

— Милый Квазимодо, если ты будешь так о себе говорить, я очень расстроюсь. А что до Феба, то я давно о нём забыла. Такие люди не стоят того, чтобы их помнили.

Они обнялись и поцеловались.

— Я тоже ничуть не жалею о том, что всё сложилось именно так, — вставил Гренгуар. — Я даже рад, что моя пьеса тогда провалилась, ведь иначе я бы не нашёл свою музу! Верно я говорю, Джали?

— Я тоже рада, что ты стал моим другом! — ответила Эсмеральда. Козочка радостно заблеяла.

Теперь надо было налаживать жизнь на новом месте. Довольно быстро им удалось снять две вполне приличные комнаты — в одной из них поселился поэт, а в другой звонарь с цыганкой.

В один прекрасный день Квазимодо и Эсмеральда вместе вошли в храм, держась за руки, и подошли к алтарю. Единственными, но самыми желанными гостями на этой свадьбе были Гренгуар и Джали.

После литургии священник спросил у молодожёнов:

— Пришли ли вы в храм добровольно, и является ли ваше желание вступить в церковный брак искренним и свободным?

— Да! — в один голос сказали Эсмеральда и Квазимодо.

— Сохраните ли вы верность друг другу?

— Да!

— Имеете ли вы намерение с любовью и благодарностью принимать детей, которых пошлёт вам Бог, и воспитывать их согласно учению церкви?

— Да!

Затем жених и невеста подали друг другу руки, которые священник тут же связал ленточкой, произнесли клятвы и дали обет верности. Священник прочитал «Отче наш» и благословил молодых.

— Я ждала этого дня всю жизнь! — сказала Эсмеральда. — Квазимодо, мы теперь вместе навеки! Ты счастлив?

— Конечно! Ты — лучшее, что только могло со мной случиться.

Под торжественные звуки органа, стихотворные поздравления Пьера и радостное блеяние Джали счастливые молодожёны покинули собор.

* * *

Клод Фролло, оставшись один, стал постепенно охладевать к Эсмеральде. Религия и брат теперь занимали всё его время и мысли, не оставляя места ни для чего другого. Но всё же иногда он вспоминал слова цыганки и соглашался с ними — это действительно была разрушительная любовь, которая никому не принесла бы счастья. Теперь архидьякон, хотя и не мог назвать себя безмятежно счастливым, был вполне доволен своей жизнью и благодарен Эсмеральде за то, что она не позволила ему совершить роковую ошибку.

То, что вместе с цыганкой уехал и Квазимодо, конечно, расстроило Клода, но не возбудило в нём ревности. Первое время архидьякон скучал по воспитаннику, который был для него одним из немногих близких людей. Но в то же время он желал Квазимодо счастья и не делал попыток его вернуть, а к новому звонарю старался не сильно придираться.

Через несколько дней после того, как цыганка и звонарь исчезли из собора, Фролло обвенчал молодого капитана Феба де Шатопера с благородной девицей Флёр-де-Лис де Гонделорье. Их брак можно было назвать вполне счастливым: офицер наконец получил обещанное приданое, а девушка искренне любила своего суженого и была готова для него на всё. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что женитьба пошла Шатоперу на пользу — он перестал вести разгульный образ жизни и к жене относился с нежностью и уважением, а если и позволял себе иногда маленькие развлечения на стороне, Флёр-де-Лис об этом не знала и была счастлива.

А брак Квазимодо и Эсмеральды, заключённый в Реймсе почти в это же время, оказался не менее удачным. Молодая семья не бедствовала: цыганка сразу по приезде купила новое платье и красивые туфли и в этом наряде начала выступать рядом с Реймсским Собором Богоматери. Её танцы, очаровывавшие даже искушённую парижскую публику, приводили в полный восторг почтенных жителей Реймса. Впрочем, иногда она присоединялась к Гренгуару, читавшему на той же площади стихи, и рассказывала свои собственные, а чаще даже пела их на знакомые мелодии. Квазимодо тоже иногда выступал на площади — годы работы в соборе, где ему приходилось с риском для жизни лазать по колокольне, сделали из него неплохого акробата, не говоря уж о том, что его необычная внешность сама по себе привлекала зрителей. Но всё же Эсмеральда иногда замечала, с какой тоской её муж смотрит на собор, особенно когда там звонили к мессе.

После венчания Квазимодо часто заглядывал в храм и любовался им — он был очень похож на парижский собор Богоматери. Поэтому, когда Эсмеральда однажды предложила ему прогуляться по собору вместе, он не усмотрел в этом ничего необычного. Но на входе их встретил священник, как будто заранее поджидавший молодую пару, и сообщил Квазимодо, что старый звонарь Реймсского собора хочет удалиться на покой и он сам был бы очень рад, если бы горбун занял его место. Конечно, Квазимодо был счастлив принять это предложение. По радостной улыбке Эсмеральды он понял, что именно она устроила это назначение, и ещё долго не уставал благодарить жену за такой замечательный подарок. С этого дня он считал себя абсолютно счастливым человеком — у него было и любимое дело, и любимая женщина.

Часто под вечер к супругам заглядывал Пьер Гренгуар, не забывавший ни о Джали, ни о цыганке, которую иногда по-прежнему в шутку называл «жёнушкой». Квазимодо не обижался и не ревновал — он доверял и жене, и другу. У самого Пьера дела после переезда пошли в гору — в провинциальном городе он оказался единственным хорошим поэтом, и его творчество пользовалось небывалым спросом. Пьесы Гренгуара ставили на каждый праздник, и уже через несколько лет он стал очень известным поэтом и в самом Реймсе, и в его окрестностях.

Эсмеральда, возможно, иногда скучала по рукоплесканиям столичной публики и по друзьям из Двора Чудес, но ей достаточно было бросить взгляд на радостного Квазимодо, чтобы все сожаления рассеялись. Она была рада, что смогла разглядеть душевную красоту этого человека, и именно это сделало её счастливой.

КОНЕЦ