Искупление (гет)

Опоздал. Савицкий, досадливо выругавшись, прикрыл дверь и нашарил в кармане телефон. Аккуратно, однако, работают ребята, никаких концов — набухался мужик и утонул по пьяни в собственной ванной. Вот только Роме в совпадения верилось меньше всего: стоило только Ткачику появиться с расспросами, как почти тут же бывший хозяин клуба отправился на тот свет. Скорее всего, вышестоящее "начальство", узнав об интересе ментов, для подстраховки решило убрать и эту зацепку. Сразу видно — люди серьезные и подвергать себя лишнему риску совсем не намерены. Весело, нечего сказать...

* * *

Вырубился Паша, едва добрался до дивана: сначала ночное дежурство выдалось богатым на происшествия, и он вдоволь замотался на выездах, потом утро порадовало новостью об очередном усилении, так что домой Ткачев явился только ближе к вечеру, отчаянно завидуя Савицкому, который формально все еще был в отпуске. Может, и ему пару выходных выпросить, небось расщедрится дорогая начальница, как-никак, не совсем чужие люди... С этой изрядно насмешившей мыслью Ткачев и проснулся: как ни странно, вполне бодрый и на редкость в хорошем настроении. Привычно поставил чайник, заглянул в холодильник, оглядывая полки и соображая, что надо купить. Как-то так получалось, что большинство хозяйственных хлопот он взял на себя, и это даже нравилось: вся эта бытовая суматоха неплохо отвлекала, не позволяя лишний раз задумываться о всякой фигне и перемалывать малоприятные мысли. Зато появлялась какая-то иллюзия непривычной стабильности, нормальности даже: ведь именно так живут обычные люди — заботятся о семье, бродят по магазинам, обсуждают меню на ужин и суетятся по утрам, спеша на работу... Миллионы семей существуют по заведенному ритму, и его, удивительно, это нисколько не напрягало — где-то в самой глубине души, неосознанная, скрытая, зарождалась смутная уверенность: именно так должно быть, именно так правильно. А ведь когда-то он так отчаянно бежал от малейшего намека на ответственность и серьезность: меньше всего это ему было нужно. Что же изменилось теперь?

— Сань, ты чего такой? — Паша, складывая на тарелку бутерброды, удивленно взглянул на влетевшего в квартиру Зимина — запыхавшегося и явно перепуганного.

— Там это... на улице... машина... какие-то мужики...

— Да не части ты, расскажи толком, — Ткачев придвинул Александру чашку с чаем, но тот, кажется, ничего не заметил, все еще пытаясь отдышаться. Заговорить Саша не успел — в коридоре послышался какой-то скрежет, а потом тяжелые, постепенно приближающиеся шаги.

— Блин, дверь! — шепотом ахнул Сашка, испуганно замерев. После пережитого страха и беготни соображалось плохо — захлопнул дверь или нет, он не помнил.

А потом все смешалось: неясная тень в дверях кухни, замерший у косяка Паша, какой-то грохот, удар, сдавленный мат, снова грохот и звон, шум борьбы, отлетевший прямо к его ногам пистолет... В повисшей тишине — особенно отчетливое и странно беспомощно-сдавленное:

— Саша...

* * *

Домой вернулись поздно ночью. Сначала вызванный Климов вместе с Савицким увезли изрядно помятого непрошеного гостя — продолжить содержательную беседу и выяснить имя заказчика похищения, а также личность второго типа, заметившего шум и успевшего смыться. Потом заметно пришедшая в себя Ирина Сергеевна непререкаемым тоном приказала Саше собирать вещи — билет на самолет уже был заказан, а бабушка ждала в аэропорту. На робкие вопросы и возражения последовало категоричное: "Все потом! А здесь без тебя разберутся" и нетерпеливый тычок в спину. Прощание в аэропорту вышло скомканным, как и торопливые объяснения маме, но Паша ясно видел, что начальница сдерживается с трудом — снова кольнуло этой неожиданной, неуместной совсем болезненной жалостью.

Потом был долгий допрос — хотя бы здесь Ткачеву удалось убедить Зимину, что справятся и без нее: разъяренная, пышущая возмущением, на пределе эмоций, она поначалу порывалась присутствовать при "беседе", но после все-таки сдалась. Видимо, усталость и пережитое волнение взяли свое.

— Ирин Сергевна, вы бы шли поспали, поздно уже очень, — Ткачев, отметив, как начальница в очередной раз схватилась за телефон, мрачно подумал, что такими темпами она скоро накрутит себя до нервного срыва. — За сына волнуетесь?

— А ты сам как думаешь? — моментально огрызнулась Зимина, не отрывая взгляда от экрана.

— Ирин Сергеевна, это все понятно, но о себе-то тоже надо подумать. Саня все равно сейчас в самолете, мобилу вырубил... Приземлится — позвонит. А вам отдохнуть надо, вон, на ногах не держитесь уже. До больницы себя довести хотите?

— Давай я сама решу, что мне надо, а что нет? — незамедлительно взвилась полковник. Паша, бросив взгляд на бледное лицо с залегшими под глазами кругами, подавил вздох: порой эта взрослая, умная женщина вела себя не лучше упрямого ребенка. Начальница, блин...

— Так, понятно все с вами, — и прежде, чем Ирина Сергеевна успела опомниться, осторожно, но совершенно бесцеремонно потянул ее из-за стола. — Телефон я ваш конфискую, если что-то срочное, Саня на домашний дозвонится или мне на мобилу. И будить вас утром не буду, вам как следует выспаться надо и в себя прийти, — Ира только растерянно моргала, пока Ткачев, непререкаемым тоном озвучивая программу на день, расстилал постель, прикрывал окно, задергивал шторы и наводил порядок на тумбочке.

— Ну знаешь ли, Ткачев... Ну это уже вообще... — только и смогла выдавить Зимина в ответ на подобный беспредел.

— Не за что, Ирин Сергевна, — нахально улыбнулся Паша, похоже, ничуть не убоявшись начальственного гнева. — Спокойной ночи, — и, видимо решив добить ее окончательно, самым что ни на есть милым и естественным движением подоткнул ей одеяло. Затем погасил свет и, не забыв забрать мобильный, деликатно прикрыл за собой дверь. Ира, заметно прифигевшая от такого наглого вторжения в ее личное пространство, даже не нашлась, что выдать ему напоследок. Вжился, блин, в роль, муженек новоявленный...

Проснулась Ирина удивительно расслабленной и отдохнувшей. Поворочалась с боку на бок, потянулась и только потом не спеша уселась на постели, ожидая, когда окончательно рассеется дремота. Кажется, несмотря на вчерашние приключения, снилось ей нечто весьма и весьма приятное... И тут же, бросив взгляд на часы, молниеносно подорвалась с постели.

— Ткачев! Убью!

Паша, как ни в чем не бывало попивая кофеек, просматривал какой-то журнал, и на ее появление отреагировал весьма своеобразно: широкой улыбкой и безмятежным "доброе утро", чем еще сильнее вывел из себя.

— Ты меня почему не разбудил?! Я из-за тебя проспала, между прочим! В отделе сегодня проверка очередная, припрется в любой момент, а я даже не знаю, что там происходит! И к генералу еще надо успеть, а потом...

Ткачев, расставляя на столе посуду, старательно пытался скрыть рвущуюся с губ улыбку: разбушевавшаяся начальница в забавных пушистых тапочках, немного растрепанная и порозовевшая после сна, в этот момент не вызывала ничего, кроме неподдельного умиления, растекающегося теплом где-то в груди.

Какая же она... Просто, блин...

— Он меня еще и не слушает! — возмущенно фыркнула напоследок начальница и наконец принялась за еду. — Имей в виду, если я из-за тебя проспала и проверка уже явилась!..

— Да чего вы дергаетесь, Ирин Сергевна, звонил я в отдел, дежурный говорит, все вроде тихо. Фомин, правда, бухой в допросной дрых, но Олег его растолкал, домой отправил... Чего такое? — насторожился, когда Зимина, закашлявшись, схватилась за стакан с соком. — Я че-то не так сделал? Ну вы просто с этой проверкой еще вчера все уши прожужжали, я и подумал... — и обалдело замолчал на половине фразы — Ирина Сергеевна, подорвавшись с места, порывисто прижалась губами поочередно к каждой щеке.

— Слушай, Ткачев, тебе никто не говорил, что ты настоящее сокровище? — выпалила на ходу, скрываясь в коридоре. Паша, уловив хлопок двери в ванную, только растерянно коснулся пальцем горящего следа на коже. Нет, и правда не померещилось...

— Ирина Сергеевна, — Паша остановил начальницу уже в коридоре — при полном параде, она торопливо заталкивала в сумку мобильный, — тут дело такое, вы не волнуйтесь только. Мне Ромыч только что звонил. Приехал он с нашим "клиентом" поговорить, ну, вчера-то тот не раскололся... В общем, откинулся он, помер в смысле...