Ложь за ложь (гет)

Адриан со вздохом падает на кровать, утыкаясь лицом в подушку. Телефон вибрирует. Он даже не дёргается. Мобильник вибрирует снова и снова. Так часто, что звук становится похож на пчёлку, которая жужжит: «Эй! Эй! Эй! Эй!»

— Отвечать собираешься? — наконец не выдерживает Плагг.

Адриан отрицательно качает головой, так и утопающей в подушке.

— Уверен? Потому что кажется, что дочка пекаря…

— Маринетт! — подскакивает Адриан, рыща по кровати в поисках телефона, так что едва не скидывает его на пол. — Почему ты не сказал, что это она?

— Только что ведь сказал.

Адриан никак не реагирует. Вместо этого он открывает переписку, которую ведёт с ней как Кот Нуар.

Принцесса: Кот?

Принцесса: Кот, пожалуйста, ответь

Принцесса: Нам нужно поговорить

Принцесса: КОТ!

2 пропущенных вызова от Принцессы

Принцесса: Ладно, если не хочешь разговаривать со мной сейчас, я понимаю. Знаю, что

Принцесса: открыться мне было нелегко, и, возможно, ты хочешь побыть одимн

Принцесса: *один

Принцесса: Только обещай, что пока не станешь объявлять, что мы больше не встречаемся, ладно? Сначала мне нужно с тобой поговорить.

Принцесса: Кот?

Принцесса: Пожалуйста, ответь, когда сможешь

Принцесса: Спокойной ночи

С колотящимся сердцем он нажимает «позвонить». Проходит несколько секунд, прежде чем она поднимает трубку.

— Кот?

— Эм, привет, — смущённо произносит он. — Прости, телефон был не с собой.

Ни за что на свете он не признается ей, что был слишком занят тем, что страдал, уткнувшись в подушку. Есть вещи, о которых лучше молчать.

Он прочищает горло.

— Так, эм, ты хотела поговорить?

— Я…

Молчание затягивается.

— Маринетт?

— Прости, это сложнее, чем казалось.

— Хочешь… — кусает губу он. — Хочешь, чтобы я вернулся?

— Нет!

Он моргает.

— Прости, — говорит она. — Прозвучало не очень. Просто мне, эм, может не хватить храбрости, если придётся говорить тебе это в лицо. А мне правда очень нужно тебе это сказать. Ты был со мной откровенен, и я… Думаю, я обязана быть откровенна с тобой.

Его сердце ускоряет бег, но в животе будто бы извиваются змеи и внутренности скручиваются в узел.

— Хорошо.

Молчание.

Он хмурится. Стоит ли её подтолкнуть? Обычно это помогает, когда она цепенеет перед ним без маски. Может, сейчас именно такая ситуация. (Ему бы хотелось увидеть её, но видео-чат — плохая, очень плохая идея).

— Эм, — наконец произносит он, — ты сказала не говорить никому, что мы больше не встречаемся…

— Точно.

Снова молчание.

Он зажёвывает нижнюю губу и подносит телефон к лицу, чтобы проверить, идёт ли звонок. (Идёт).

— Маринетт, интрига меня убива…

— Ты мне нравишься!

У него отвисает челюсть, и он едва не роняет телефон.

— Что?

— Ты мне нравишься. Очень.

Он усаживается по-турецки, наклоняясь вперёд, будто это поможет ему лучше слышать. Змеи и узлы в животе сменяются порхающими бабочками.

— П-правда?

— Да. — Она рвано усмехается. — Я, эм, думаю, что ты нравишься мне уже довольно давно.

— Ничего себе. Я… ничего себе. — Он откидывается назад не в силах сдержать счастливую улыбку. — Я не думал, что нравлюсь тебе. Мне казалось, что ты просто хорошая актриса.

Она вновь смеётся.

— Я ужасная актриса.

У него болят щёки. Пора перестать улыбаться, но он не может, и такое чувство, словно в любую секунду он начнёт парить в воздухе.

Он нравится ей. По-настоящему нравится.

— Но Кот…

О нет. Не обошлось без «но».

— Мне нравится ещё кое-кто.

Весь воздух со свистом выходит у него из лёгких.

— О.

Он не знает, что ещё сказать. Не то чтобы он в праве расстраиваться, когда фактически признался в том же самом. К тому же, ему прекрасно известно, насколько запутанным себя чувствуешь, когда твоё сердце разрывается пополам. Даже сейчас частичка него рвётся к Ледибаг, стремится быть рядом с ней.

— Он тебе, эм, сильно нравится? — спрашивает он.

— Да. — Она говорит с лёгким надрывом, но в общем тоскливо. — Да, сильно.

— А ты… ты ему нравишься?

— Не знаю. Иногда мне кажется, что возможно да, но… Не знаю. Он никогда ни о чём таком не говорил.

Он плюхается на спину, устремляя взгляд в потолок.

— Ясно.

— Извини. Мне просто казалось, что я должна быть с тобой откровенна, особенно после того, как ты поступил так же.

— Всё в порядке. Я рад, что ты мне рассказала. Просто…

— Что?

Его губы подёргиваются.

— Мы та ещё парочка, да?

— В смысле оба безнадёжны?

— В общем и целом.

Они оба замолкают. Ему интересно, лежит ли она, как и он, на кровати, глядя на звёзды через стеклянный люк. Или, может, сидит за столом, а вокруг неё разбросаны ткани и эскизы. В её стиле попытаться отвлечься, прежде чем решить написать ему. К тому же, всем известно, что она самая настоящая сова.

Он выдыхает.

— Как ты хочешь поступить?

— Хм?

— Насчёт нас.

Она замолкает. На этот раз он ждёт.

— Не знаю, — признаётся она. — Я знаю, что ты мне нравишься, но…

— Ты не уверена, что готова забыть другого.

— Это делает меня ужасной?

— Нет. — Он перекатывается на живот, перекладывая трубку к другому уху. — Я тебя понимаю. Правда. В смысле, я люблю Ледибаг уже больше года. Двигаться дальше… сложно.

В особенности учитывая, что в последнее время Ледибаг проявляет к нему куда больше симпатии.

— Да, — соглашается она со вздохом. — Это правда сложно.

Они вновь замолкают.

Он проводит пальцем по подушке, представляя лицо Маринетт, желая, чтобы она была рядом. Чтобы он был с ней. Может, если бы он мог обнять её и поцеловать так, как — его колотящееся сердце подсказывает ему — он хочет, может, тогда бы всё встало на свои места. Может, тогда бы он перестал разрываться и всё бы для себя понял.

Может, тогда бы всё было проще.

— Ты правда мне очень нравишься, — шепчет он.

— Ты правда нравишься мне тоже.

Он улыбается, вновь ощущая прилив головокружительной лёгкости. (Потому что, что бы он ни испытывал к Ледибаг, слышать, как Маринетт отвечает на его чувства взаимностью, — это всё равно что вводить концентрированное счастье внутривенно). Он переворачивается на спину и закрывает глаза, смакуя её слова. Остаётся лишь один вопрос, дразнящий его любопытство.

— Эм, — говорит он, — могу я у тебя кое-что спросить?

— Конечно.

— Кто он?

— О… это, эм, Адриан.

Телефон выскальзывает у него из руки.

— Кот?

Он хватает мобильник и вновь подносит его к уху.

— П-погоди, тебе нравится Адриан? Адриан Агрест — Адриан?

— Да. Вообще-то, эм, он нравится мне уже давно. И я имею в виду очень давно.

Его глаза размером с блюдца, и у него хватает сил лишь на то, чтобы пялиться в потолок, пока его сердце колотится как сумасшедшее. Ей нравится он. Она влюбилась в него дважды.

Он не может сдержать смех.

— Ты что… Ты смеёшься надо мной, Кот Нуар?

— Нет-нет. Конечно же нет. Просто… Такого я не ожидал. Ничего себе.

— Ушам своим не верю. Ты, как есть, смеёшься надо мной! Уверена, что ты думаешь, что это какое-то глупое увлечение знаменитостью.

— Всё не так, клянусь тебе.

Она обижено сопит.

— Я кладу трубку.

— Пожалуйста, не надо. Я буду хорошо себя вести. Обещаю.

Хоть голова у него и всё ещё идёт кругом. Ей нравятся не два мальчика. Ей нравится только он.

У него засосало под ложечкой. О, но он же не может ей об этом сказать. Ведь тогда он раскроет свою личность, и Ледибаг с мастером Фу разозлятся и, может быть, отберут его талисман, а ему этого очень, очень не хочется.

Он проводит рукой по волосам. Это сплошной кавардак. Если он будет встречаться с ней как Кот Нуар, то не сможет встречаться с ней как Адриан. Если он станет добиваться её как Адриан, то только подольёт масла в огонь слухов об измене. (Не говоря уже о том, что не сможет встречаться с ней как Кот Нуар).

И потом ещё ведь есть Ледибаг.

Он тяжело вздыхает.

— Как ни крути, сплошной кавардак.

— Что?

— Ничего. Я просто… — Осознал, что подставил сам себя фиктивными отношениями и скандалами. Без понятия, как всё это исправить. — Я просто подумал, что, эм, мы с Адрианом — друзья и всё такое. Так что, сама понимаешь…

— Ох. Точно. Наверное, для тебя это должно быть странновато.

На его губах появляется кривая улыбка. Она себе даже не представляет насколько.

Они оба вновь затихают. Хмурясь, он слушает, как Плагг роется в мини-холодильнике в поисках сыра.

— Так, эм, как ты хотела поступить с фиктивными отношениями? — спрашивает Адриан. (Потому что им всё ещё нужно определиться на этот счёт — теперь, когда им обоим известно, что их чувства друг к другу взаимны. К тому же, она сама попросила его подождать, пока они поговорят).

— Ох, верно. Я подумала… То есть, если мы в итоге будем вместе, понимаешь, то, может, и расставаться не стоит.

— Но что если ты выберешь Адриана?

Она не отвечает.

Его улыбка становится куда более смиренной.

— Говорю же. Кавардак.

Она вздыхает.

— Прости, что я такая.

— Эй, я всё понимаю. Мы с тобой в одной лодке, не забыла?

Если бы Ледибаг прямо сейчас предложила ему встречаться, он не уверен, что смог бы ей отказать. В этом вся проблема. Именно поэтому они с Маринетт не могут двинуться с мёртвой точки. Было бы нечестно встречаться с ней, когда половина его сердца отдана другой. (И он знает почти наверняка, что она колеблется начинать настоящие отношения с ним по той же причине, несмотря на то, что ему известно, что на самом деле ей нравится всего один парень).

— Может, нам стоит пока оставить всё как есть, — предлагает он. — Попытаться понять, чего мы хотим.

— Хочешь сказать, продолжать делать вид, что мы встречаемся?

— Так было бы проще, учитывая докучливое внимание общественности. К тому же, Ледибаг и Адриан в курсе, что отношения фиктивны, так что…

— И ты не против?

— Нет, если ты согласна.

— Не могу спорить, что так, скорее всего, будет лучше, — бормочет она, — но должна спросить… как ты собирался объяснить наше расставание? Всё это время мы только и делали, что пытались убедить всех, что любим друг друга.

— О. Я собирался заставить СМИ встать на твою сторону. Неисправимый повеса Кот Нуар не может подолгу сохранять верность и всё такое. Не сомневаюсь, что Ледибаг бы мне помогла. К тому же, постоянное внимание прессы не так уж приятно. Всем известно, что это может отрицательно сказаться на отношениях.

— Ты бы правда так поступил? Но тогда бы все ополчились на тебя.

— Я не позволил бы им считать, что мы расстались из-за того, что ты изменила мне с Адрианом Агрестом. Я бы никогда так с тобой не поступил.

Её голос становится мягче.

— Ты слишком добр, Кот. Поверить не могу, насколько ты чуток. То есть, я ведь сказала тебе, что люблю другого — того самого, которого, как все думали, я целую у тебя за спиной.

Ах, верно. Вероятно, это кажется немного странным. Но всё же…

— Ты, кажется, тоже не возмущаешься, что я до сих пор люблю Ледибаг, — замечает он.

— Н-ну, это потому что она, эм, Ледибаг, и… О, по-моему, меня зовёт мама. Мне надо идти.

— Подожди…

— Пока, Кот!

Гудки.

Он убирает телефон от уха и хмурится, глядя на экран. Что вообще только что произошло?