После трех уже поздно (джен)

Примечания:

Ребят, я тут начала визуалочку к тексту подбирать (в шапке продублирую на всякий).

https://ru.pinterest.com/123698745mdh/kindergarten-is-too-late/

Чувствую, запутанно получилось, но вроде все эти хвосты я в будущих главах смогу развязать

Том дулся на нее три дня.

Тиффани переносила это стоически, мастерски делая вид, будто ничего, собственно, не поменялось. Утром она отправлялась в лавочку за молоком или свежей булкой, вечером бралась за тряпку для пыли, утром — поднималась с тостами и чашечкой кофе к Альфреду, вечером — отбирала белье для прачечной, утром — мыла тарелки… Внутри ушастой русой головы Тиффани все это время крутилось бесконечное немое, но оттого не менее страшное кино, которое запечатлело события того вечера как бы со стороны: вот они с Томом сидят на кровати рядышком, он — с неестественно прямой спиной, сложив руки на коленях; вот, как в замедленной съемке, он поворачивает голову и смотрит на нее долгим, внимательным, чернильным взглядом. Кино немое, и где-то за кадром звучит рассказ о том, как Тиффани Болен стала Элизабет Реддл, но все внимание зрителя — на этих злых глазах на пол-экрана.

— То есть ты не Элиза, — заключил он, когда рассказ отзвучал.

— Нет, — подтвердила Тиффани.

— И не моя тетя.

— Тоже нет, но это как раз ничего не меняет, — сказала Тиффани, уже углядевшая опасность, но еще не осознавшая ее величину.

— Понятно, — ответил Том таким голосом, что герань на окне почернела. — А назад ты когда?

— Может быть, и никогда, — осторожно сказала Тиффани, стараясь не думать о том, что эта фраза значат для нее самой.

— То есть может быть и когда? — допытывался он.

Тиффани чуть качнула головой, мол, не знаю. Ей снова приходилось выбирать слова, и она не могла спешить.

— Скорее нет, чем да, — подумав, ответила девочка. — Я здесь уже больше года, я совсем не понимаю, как здесь оказалась, и точно не знаю, как попасть назад. Здесь у меня много дел, а сейчас стало еще больше, и непохоже, чтобы нашелся кто-то еще, чтобы этим заняться. Понимаешь, у меня дома ведьма ну никак не может бросить свой Удел, даже если ей очень хочется.

— Твой Удел там, — сердито сказал Том. — А тебе хочется назад?

Тиффани ответила на секунду позже, чем следовало, и это решило дело. Горшок с геранью треснул в очередной раз, не пережив присутствия в комнате одной маленькой и очень злой души, и с того дня Том едва ли сказал ей хотя бы двадцать слов.

Тиффани, не чувствуя за собой ничего непростительного, сперва не восприняла это всерьез, а зря. Том спускался в кухню, и его недоброе присутствие можно было ощутить спиной, Тиффани заходила в его комнату, и температура падала сразу градусов на десять.

«Но я же сказала тебе все, как есть!» — однажды закричала она, позабыв, что наверху дремлет некрепким сном Альфред. Видно, ее колдовство здорово сшиблось с его магией, потому что тарелка с сырниками, стоявшая перед Томом, треснула пополам. Он резко отъехал на стуле с таким выражением лица, будто Тиффани ее руками о свою голову сломала. «Когда могла, тогда и сказала! Дай сюда, осторожнее, осколки, не дергайся…».

— Ты сказала, потому что тебе та книжка попалась, — проницательно заметил Том. — А так, может, и не сказала бы.

— Сказала бы.

— Нет.

Разговор получился дурацкий, состоящий в основном из усталых «да» и упрямых «нет», но после него Тиффани как-то внутренне собралась и странно успокоилась — может, решила, что тарелка разбилась на счастье. Во всяком случае, она без страха погрузилась в домашнюю рутину, ожидая, когда Том оттает, а там и согреется.

Сперва девочка ломала голову над тем, как объяснить происходящее Альфреду, но здесь Том неосознанно пришел ей на помощь: он стал проводить со стариком так много времени, что тот и не заметил, как холоден мальчик со своей названной тетушкой. Порой она заглядывала в комнату наверху — отдернуть шторы, напомнить, что скоро время полдника, принести почту — и раз за разом видела одну и ту же картину: Альфред и Том склонились над какой-нибудь книгой, чаще всего снабженной картинками (хотя Том для своего возраста читал вполне сносно), чаще всего — по естествознанию. Альфред так радовался этим посиделкам, что даже почувствовал себя несколько лучше, да и сон его поздоровел. «Нет худа без добра», — думала Тиффани, аккуратно прикрывая за собой дверь. Но было и худо: с ней Том держался как с чужой, и непонятно было, как долго он собирается это делать.

Так Тиффани на своем опыте узнала, что наистрашнейшим грехом лорд Волдеморт считает предательство — по отношению к нему, конечно.

Того она не узнала или не сообразила сразу, что счесть ее предательницей Том мог лишь в одном случае — если он сперва посчитал ее другом. За всем этим Тиффани так и не обратила внимания, как легко, с первой попытки, Том поверил в другой мир — только потому, что она сказала ему, будто бы этот мир существует. Но об этом, собственно, и пойдет речь.

Утром четвертого дня Том пропал.

Обнаружилось это вот как: ровно в семь утра в дверь Альфреда Реддла сперва постучалась, а потом и зашла его любимая внучка Элиза с кофейником и пачкой писем в руках, и, пока он просматривал почту, тихонько скрылась в противоположной комнате. С четверть часа в доме стояла предгрозовая тишина, а потом Элиза ворвалась уже без стука, бледная как мел и почему-то с кровавой кляксой варенья на нагрудном кармане. Альфред только взглянуть на нее успел, а Элиза уже прислонила к его лбу пять прохладных пальцев каким-то ловким и властным жестом и сказала:

— Простите, дедушка, мне сейчас надо бежать, не знаю, надолго ли, а вам лучше будет пока отдохнуть, — и добавила еще одно Слово, которому ее в свое время научила матушка Ветровоск. Альфред тут же провалился в глубокий сон без сновидений.

Тиффани же опять метнулась в опустевшую комнату Тома, обвела ее диким взглядом, схватила со стола какой-то огрызок карандаша, бросилась вниз, на бегу подхватила метлу и выскочила из дома, как пробка из бутылки с забродившим соком.

Со стороны могло показаться, что юная ведьма лишилась разума, тогда как она, напротив, проявляла чудеса сообразительности. Когда Тиффани открыла дверь в комнату и увидела аккуратно заправленную пустую постель, то будто провалилась со второго этажа прямо в подвал. Ровно через пятнадцать минут ей стало ясно, что Тома нигде нет, шестнадцатую минуту она потратила на то, чтобы отвлечь Альфреда от этих событий, семнадцатую — на поиски предмета, который точно побывал у мальчика в руках и ни одной минуты на то, чтобы стереть с платья второпях посаженное пятно (на верхней полке кладовой нашлась незакрытая банка с вареньем и ни одного ребенка). Ей сейчас не было дела до того, как она выглядит.

Раннеутренняя ничего не подозревающая Гайд-Парк Кресент встретила ее мирным шелестом зелени и переливов теней с золотыми лучами на мостовой. Тиффани замерла, болезненно прислушиваясь. Перехватила метлу покрепче, оперлась на нее — ноги не держали. Хорошо было бы сейчас сплести путанку, но у нее руки дрожат, не выйдет дела. Куда бежать? В полицию? Она вдруг с холодной ясностью осознала, что они с Альфредом и Томом одни не только в Лондоне, но и на всем белом свете. Кто бы ни жил в Литл-Хэнглтоне, от них никакой помощи ждать не стоит. Даже Том сразу это понял, и отправился, видимо, куда угодно, но не в деревню. Но куда? Назад в приют? Немыслимо, он всем существом старался оттуда убраться, да и отправься он назад, искать его там не стоит, его быстро вернут. Думай, Тиффани, думай.

Вспышка, будто рисунок, подсвеченный фонариком с другой стороны: стол в его комнате. Важно не только то, что на нем лежит, но и то, чего нет. Лежит: карандаш. Не лежит?

— «Фантастические твари», — прошептала Тиффани и сорвалась с места.

…На ее счастье, в тот день Азирафаэль решил открыть магазинчик и даже не забыл перевернуть табличку “ЗАКРЫТО”. Утро началось с чашечки крепчайшего кофе и свежего каталога Сотбис, но мыслями он был далеко: по своим каналам Азирафаэль выведал, что скоро кое-кто попробует сбыть Черный часослов работы самого Антония Бургундского⁽¹⁾, и эту сделку позарез надо было перекусить посередине, да так, чтобы часослов, угольно-черный и сияющий одновременно, оказался в его коллекции.

— А, Элиза! — воскликнул он, только лишь звякнул колокольчик у двери. — Сегодня вы одна, без Тома? И что это у вас на платье?..

Затем он разглядел ее лицо.

— Сэр, вы должны мне помочь, — выпалила девочка, прислонившись к двери взмокшей спиной. Бежала ли она, ехала ли на трамвае или всю дорогу летела на метле — это я оставлю за кадром.

Обычно в этом месте героиня говорит сбивчиво и сморкается в припасенный платок, но Тиффани изложила суть дела коротко и точно, насколько ей позволяло сбитое дыхание. Когда ищешь пропавшего ребенка, на счету каждая минута. Азирафаэль жестом попросил ее отодвинуться от двери, и вновь табличка повернулась к миру стороной “ЗАКРЫТО”.

— Дорогая моя, но почему же не полиция? — спросил он.

Что ей было ответить? Что в ее мире на поиски снаряжается вся деревня с факелами и идет по лесу, взявшись за руки, прочесывая его, точно гребень? Нет на ее улице людей, которых она могла бы одним свистом построить в такой гребень, да и по Лондону им не пройдешься. Кроме того, ведьма сама должна исправлять то, что натворила.

— Мы и так потеряли кучу времени, — вместо этого сказала она. — Его надо искать его с магией, а не с фонарем, да поскорее. Сэр, могу я рассчитывать на вашу помощь?

Азирафаэль тяжело вздохнул. Я не буду подробно углубляться в устройство ангельской иерархии, чтобы объяснить, какую должность он занимал в своей конторе, но, выражаясь попросту, поиски исчезнувших детей не входили в его обязанности, а излишнее вмешательство в дела людские и вовсе не приветствовалось. Однако Тиффани смотрела на него так, словно дырку хотела просверлить, она даже дышать почти перестала, она словно она увидела незаметный для смертных нимб над его макушкой и поняла, что он-то ей поможет, должен помочь, не может не помочь.

— Я проведу это по документам как еженедельную благодать, — сдался он, и Тиффани выдохнула с таким облегчением, что так и не спросила, что такое благодать.

Она тут же по-хозяйски спустила с ближайшего кресла стопку фолиантов и с благодарной усталостью упала туда, где они только что лежали, сунула руку в нагрудный карман, и на ее ладони оказался карандашик.

— У меня есть вот это, — сказала она так, будто это все объясняло. — Вчера вечером он наверняка держал его в руках и, наверное, даже немного погрыз.

— Предлагаете пустить по следу ищейку? — догадался Азирафаэль.

— Не время шутить, сэр, — нетерпеливо дернула плечом Тиффани, — нам нужна карта Лондона, самая подробная, какая есть, и, наверное, кошка, а еще лучше — канарейка в клетке, будет что-то вроде путанки, только я раньше таких больших не делала, придется вам подсобить…

— Элиза, — осторожно прервал ее ангел, — сколько вам лет?

Тиффани быстро взглянула на него. Леди на такой вопрос обычно фыркают, но ведьма может и ответить, еще и накинет пару десятков сверху для пущей солидности.

— Тринадцать, — с достоинством сказала она.

— То есть я правильно понимаю, что вы сейчас должны быть курсе на третьем, самое большее — на четвертом?

— Каком еще курсе? — сердито переспросила Тиффани. Ее можно было понять — разговор как-то не ладился, время шло, а А. З. Фелл будто не понимал всей серьезности происходящего. — Путанкам не учат на курсах, мне про них рассказала мисс Тик. Или вы про Незримый Университет?

— Нет, Элиза, я про Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс, что в Шотландии, — терпеливо сказал Азирафаэль.

— Где?

* * *

Если раньше их разговор не клеился, то теперь, напротив, пошел гораздо бойчее, но со многочисленными взаимными разоблачениями. Вообразите себе разведчика, который прибывает на место, осматривается, начинает налаживать связи и вдруг по особому портсигару опознает коллегу из своей же службы. Вместе они проводят несколько блестящих операций, а потом в непринужденной беседе выясняется, что один из них — инопланетянин, а второй — древний лесной дух. И единственная причина, по которой они об этом молчали — абсолютная уверенность в том, что это и так должно быть ясно. Как-то так и ощутили себя ангел и ведьма, нечаянно сведенные судьбой в книжном магазине и только теперь по-настоящему взглянувшие друг на друга.

— … Я почему задал такой вопрос, — оправдывался Азирафаэль, — я был уверен, что вы студентка Хогвартса, а это означало бы, что вам нельзя колдовать в Лондоне, решил напомнить о Надзоре, а тут открылись такие глубины!..

Тиффани молчала. Она сидела, подперев лоб кулачком, и напряженно размышляла. Горечь ее по магии, такой необязательной, но обыденной в Плоском мире, была напрасна. Все это время она, оказывается, не была единственной ведьмой на свете, больше того, магии в этом мире было хоть отбавляй, Квизиции нет и в помине, и все-таки волшебники жили в глубоком подполье. Она не то, чтобы скучала по их с Томом исключительности, просто было очень дико осознавать, что мир, пусть незнакомый, но живущий по каким-то правилам, вроде бы ею изученным, имеет и второй, секретный слой правил.

Может быть, есть и третий? Четвертый? Мир во второй раз становится на голову — не многовато ли?

— Какой еще, к фиглям, Надзор, — шепотом сказала девочка, и прозвучало это скорее как мольба, чем вопрос. Впрочем, она быстро взяла себя в руки, и сразу же — словно в кипяток прыгнула — застыдилась этой минутной потерянности. Что это она теряется на пустом месте, в самом деле? Или не ее прежде того забросило в чужой мир? Или не ищет она пропавшего ребенка, в свете какового факта все на земле теряет значение?!

— Что это меняет в том, как мы будем его искать? — спросила она, подняв, наконец, глаза на Азирафаэля.

Тот устало потер переносицу. Он был одновременно в более и менее затруднительном положении, чем его гостья. С одной стороны, пришелица из другой вселенной в книжном магазинчике — штука неординарная, и в его (довольно детальную, служба обязывала) картину мира Тиффани пока некуда было поставить. С другой — многовековой опыт и легкий нрав подарили ему счастливый талант дорисовывать эту картину, а не корежить мир под нее. Некуда пристроить Тиффани на картине? Ничего, она сама себе место нарисует. Уже начала.

— Да по сути, наверное, ничего, — задумчиво сказал Азирафаэль. — Даже и хорошо, что Надзора за вами нет. Знаете, Элиза, мне кажется, я понял, что вы хотите провернуть. Здесь такая магия не в ходу, у нее несколько другие… принципы, но попытка не пытка. Значит, кошка либо канарейка? А аквариумные рыбки подойдут?

— Вполне, — сказала девочка, легко поднимаясь с места. Растерянности на ее лице как не бывало. В конце концов, если мир дважды становится с ног на голову, это значит, что он снова на ногах.

Привычным жестом юная ведьма с Меловых холмов отряхнула ладони и окинула магазинчик взглядом хозяйки.

— Я не Элиза, сэр, — сказала она второй раз в жизни. — Меня Тиффани зовут.

— Вот и славно, — обрадовался ангел. — Ничего, что мы будем на “ты”?

Наиподробнейшая карта Лондона, которую Азирафаэль смог для нее найти, датировалась ни много ни мало 1865-м годом⁽²⁾. Тиффани скептически поскребла ногтем надписанную дату — она уже знала, что в этом мире, в отличие от ее родного, здания сменяют друг друга куда чаще — но Азирафаэль ее успокоил:

— Уж я-то помню, где да что. Главное, чтобы Томми нашелся на суше, а не, скажем, в реке… — но девочка так прижгла его взглядом, что ангел смущенно закашлялся.

— Он и в реке не пропадет, будьте уверены, — мрачно сказала Тиффани.

Неподъемный дубовый стол они вдвоем перетащили под окно в потолке — не для пущей важности, а чтобы хоть что-то видеть. Пока девочка подсовывала уголки карты под стопки книг и выбирала, куда водрузить огрызок карандаша, Азирафаэль с неожиданной проворностью пробежался вдоль окон, задергивая занавески — сделалось тихо и чуть прохладно, исчез в подсобке на мгновение и вернулся с круглым аквариумом в одной руке и связкой черных витых свечей — в другой. Свечи заняли свои места по углам карты и тут же вспыхнули одна за другой, Азирафаэль даже не стал делать вид, будто щелкает пальцами. "А с вами приятно работать", — чуть было не сказала Тиффани, но вовремя прикусила язык. Она все еще не очень хорошо представляла себе статус ангела относительно волшебника, но догадывалась, что ей сейчас безвозмездно помогает кто-то очень сильный. Что ж, и такую помощь ведьма должна уметь принять.

Одну свечу, тяжелую даже на вид, он поставил на подоконник.

— А для чего это? — подозрительно прищурилась Тиффани.

— Это мы вызываем демона, — буднично ответил Азирафаэль. — Нам, видишь ли, может понадобиться машина, — и с громким стуком поставил аквариум по центру карты. Повинуясь минутному вдохновению, которое всегда сопутствует созданию хорошей путанки, Тиффани бросила карандаш в воду. Бульк!

…Демон прибыл ровно через две минуты четырнадцать секунд (хотя это не так важно для истории, он следил за подобными вещами из спортивного интереса) и обнаружил, что его появление — пронзительный визг тормозов, размеренный “ковбойский” шаг, грохот распахнутой двери — не произвели на присутствующих никакого эффекта.

— А-а, так бы и сказал, что не один, — протянул Кроули (потому что это был он). Впрочем, вглядевшись во тьму магазинчика, а вернее, слегка рассеяв ее взглядом поверх темных очков, он заинтересованно спросил: — Что это за пигалица у тебя?

Поглощенная ритуалом, пигалица забралась на стол с ногами и склонилась над аквариумом так, что вымок кончик косы. Все получалось лучше некуда и в то же время шло совсем не по плану: чувство было такое, будто она внезапно бегло и с отличным произношением заговорила на языке, который никогда не учила. Чувство буквально поднимающее над землей: ей не казалось, что она парит над Темзой образца 1865-го года, так оно и было на самом деле; опусти руки вниз — дотронешься до дна реки, где застыли колючие остовы кораблей, и аквариумные рыбки золотыми лучиками скользят по воде — к морю, к морю… “Что-то чудно”, — подумала она невнятно. Того не знала Тиффани, что впервые столкнулась с магией, сильнее ее самой во много раз.

Кроули присвистнул.

— А у тебя не будет проблем — ну, знаешь, магия, “ворожеи не оставляй” и все такое? Ритуал-то не из рядовых, — вполголоса спросил он у Азирафаэля. Тот чуть качнул головой. Он тоже не мог оторвать взгляда от стола.

— Технически, обряд проводит вот эта девочка, — шепотом объяснил он. — Я сам не при делах и ее отмажу, если понадобится. Собственно, я почему тебя выдернул: тут такая история…

— А девчонка хороша, — одобрительно заметил Кроули, глядя на Тиффани, которая, кажется, уже не касалась коленками карты. — Ты в курсе, что она сюда всю дорогу летела на метле?

— Да хоть на дирижабле, — поморщился Азирафаэль. — Кто она, по-твоему? Волшебница?

— Выглядит второкурсницей, только больно уж тощая.

— Вот и я сначала так подумал. Слушай, даже не знаю, с чего начать… Слышал про миф о черепахе?..

…Их торопливого перешептывания девочка, конечно, не заметила. Ее руки были по локоть в нарисованной Темзе.

— Есть! Вижу! — выкрикнула она, не поднимая головы от карты. — Нашла, нашла, нашла!

Восторга в ее голосе хватило бы на двух де Триана⁽³⁾.

Словно в подтверждение ее слов, с улицы донеслась пара легких хлопков, будто в честь успешного ритуала кто-то открыл две бутылки шампанского. Азирафаэль и Кроули переглянулись. Ангел метнулся к окну и отдернул занавеску.

— Вот ведь сахар! — изумленно воскликнул он. — Тиффани, ты же сказала, что на тебе нет чар Надзора!..

…Не успела она обернуться и осознать, что шутка про демона была вовсе не шуткой, как Кроули проворно подхватил ее под руки и потащил к задней двери. Азирафаэль, отступая, предусмотрительно гасил свечи, и в магазинчике наступила первозданная тьма.

* * *

— Ой, — сказала Тиффани, когда они уже были в машине. После этой тьмы солнечный майский день ее чуть не ослепил, и только в сумраке салона зрение к ней вернулось. Демон на переднем сидении обернулся и подмигнул ей.

— Доброго дня, Тиффани. Колдуем вне Хогвартса, а? Ангел на тебя уже настучал, — и, уже обращаясь к Азирафаэлю: — Что они там найдут?

— Книги, — ответил тот, озабоченно выглядывая в окно. Они как раз проезжали по противоположной стороне улицы. Тиффани увидела лавочку, где они с Томом еще в четверг пили шоколад, и быстро отвернулась. — Много-много старых книг. Пару крестов, наверное. Бутылку святой воды. Все остальное будет трудновато увидеть.

— Зависит от того, как тщательно будут искать.

— Кроули, их же не барахло интересует…

— Вы меня не представите? — раздраженно спросила Тиффани. Голова ее слегка гудела после сеанса ясновидения, а разговор был неприятно непонятен, как пьеса, начатая с середины. Азирафаэль смутился:

— Прошу меня простить… Строго говоря, Тиффани, своему компаньону я уже кое-что о тебе рассказал. Мистер Кроули, — на этом моменте означенный мистер Кроули вежливо коснулся дужки очков, — очень известный в узких кругах демон… Это вроде как “ангел” наоборот, — попытался он объяснить и тут же спохватился: — Без какой-либо отрицательной коннотации, разумеется.

— Мне бы сперва разобраться, что означает “ангел”, — призналась Тиффани. — Это что, какая-то должность?

— А вы хотите сказать, что прожили в Лондоне больше года и ни разу не столкнулись с этим понятием? — с любопытством спросил Кроули. — Не отмечали Рождество? Никогда не были на кладбище? Не ходили на “Ангелов ада”?⁽⁴⁾

Тиффани задумалась. На все три вопроса она ответила бы отрицательно, но само слово было ей скорее знакомо.

— Альфред так назвал меня однажды, когда я принесла ему грелку, — наконец вспомнила она. Кроули хмыкнул.

— Может быть, он не был так уж неправ. Так сколько лет вашей пропаже?

— Шесть лет, — ответила Тиффани. — И его зовут Том.

— Ого! — развеселился Кроули. — Да он ровесник моей коняшки! ⁽⁵⁾

— Это добрый знак, — задумчиво кивнул Азирафаэль. — Давай-ка, Тиффани, что ты успела углядеть на карте?

— Он в каком-то доме в самом центре! — встрепенулась девочка и даже подалась вперед, чуть не сунув голову под локоть Кроули. — Такое длинное здание с часами на Йорк-роуд, я не успела разобрать, что это за площадь…

— Кинг-Кросс, — тихо сказал Азирафаэль. — Полчаса пути.

— Я тебя умоляю, — фыркнул Кроули, и Тиффани почувствовала, как ее мягко вдавило в спинку кресла.

— Пока мы едем, — строго сказала она, — я требую, чтобы мне разъяснили, от кого мы улепетываем.

* * *

-... Видишь ли, Тиффани, — осторожно началл Азирафаэль, когда они выруливали на набережную. Скорость ощущалась, как что-то постороннее. По мельканию фонарей девочка догадывалась, что они едут очень быстро, даже, пожалуй, летят, но в салоне этого не чувствовалось, и оттого ее слегка затошнило. Она села прямее. — Тома угораздило потеряться в самый неподходящий момент.

— А для этого мог быть подходящий момент?

— В относительном смысле — да. Прямо сейчас… То есть и в широком смысле “сейчас”, и буквально “сегодня”... Словом, идет война, Тиффани. В магическом мире две стороны — правительство волшебников и некий персонаж, который хочет это правительство свергнуть, и, надо сказать, у него неплохие шансы. И есть еще третья сторона — это наше с Кроули начальство…

— Как ловко ты объединил наши конторы в одну сторону, — заметил демон.

— Я вынужденно упрощаю, не спорь, — отмахнулся Азирафаэль. — Штука в том, что волшебное правительство прячется от неволшебников, этот персонаж — от волшебного правительства, а мы — от всех сразу.

— Это как шахматы на троих, — пояснил Кроули.

— На четверых. Но хаос, который сейчас происходит, больше похож на жмурки, а не на шахматы, причем все ловят всех и иногда им это удается. Например, десять минут назад о твоем, Тиффани, существовании, стало известно Министерству магии, и я пока не могу сказать, что это для тебя означает.

— Такие хлопки на улице были, слыхала? — Кроули неопределенно пощелкал пальцами. — Прибыли посмотреть на шоу, которое ты устроила. Уверен, им бы понравилось.

— Зато мы теперь знаем, что на тебе Надзор, а это означает, что ты потенциальная студентка Хогвартса, — утешил ее ангел. — Девушке твоего возраста нехорошо быть без образования.

— Я уже образована как следует, — машинально ответила Тиффани. — А сегодня-то что такое происходит в Лондоне?

— Облава, — равнодушно ответил Кроули.

— Облава начнется к вечеру, — поправил его Азирафаэль, — но подготовительные мероприятия идут полным ходом и нам это все очень не на руку. Плохо еще и то, что ловят кое-кого, очень похожего на нашего Тома…

— Ты, кстати, уверен, что не его самого? — спросил Кроули. — Ориентировка-то очень расплывчатая.

— Уверен, — прервал его ангел, и Тиффани поняла, что ее сердце пропустило удар. — Ловят обскура, очень сильного, лет ему должно быть чуть побольше и настрой воинственный — собственно, вот все, что нам с Кроули известно. У начальства, может быть, информация полнее, но в общих чертах как-то так все и обстоит.

— Обскура у нас — это такая машинка, — с сомнением сказала Тиффани. — А у вас это кто-то живой?

— До поры до времени, — вздохнул Азирафаэль. — Когда ребенок давит в себе магию, она оборачивается против него. Совсем не уходит, но начинает вести себя — именно вести, как отдельное существо — очень непредсказуемо. Такие дети… — он замялся.

— Долго не живут, — закончил за него Кроули. — Тиффани, не бери в голову. Это явно не про твоего братца.

— Совершенно точно нет, — отрезала она и почувствовала, как ногти впиваются в ладонь. — Том свою магию контролирует и даже вроде управляет ею.

— Вот и славно, — поспешил закрыть тему ангел, но от Тиффани так просто было не отвязаться:

— А я ничего славного не вижу. Не один, так другой ребенок все равно страдает... Зачем они его ловят?

— Тут затейливо, — ответил Кроули. — У нас проскочила информация, что его завербовала сторона оппозиции, чему я, сказать по чести, не верю. Как боец или даже оружие он должен быть слишком непредсказуем, так что тут что-то кроется. Строго говоря, весь магический Лондон сейчас на ушах, поэтому на твой ритуал и сорвались министерские… А вот и Йорк-роуд, кстати. Кто-нибудь засек время?

— Пока не выкатывайся из переулка, — предупредил его Азирафаэль. Он повернулся к Тиффани, и девочка увидела морщинку на его переносице. В нескольких футах от машины у выезда на улицу стоял слепящий день, а здесь было почти темно, и выражение его глаз было не разобрать. — Тиффани, а сейчас серьезно. Говорю с тобой не как ангел, а как сотрудник секретной службы со стажем в… очень много лет. Прямо сейчас минимум в семи точках города готовятся вот такие ловушки, сперва ставят иллюзионный купол, чтобы освободить пространство от неволшебников, потом… Первое — ты абсолютно уверена в том, что видела?

— Абсолютно, — быстро сказала Тиффани. — Большое длинное здание с часами на Йорк-роуд.

— Я всего лишь уточняю, не волнуйся. Второе — найти и увести Тома тебе нужно будет самой.

— Эй, так не пойдет, — запротестовал Кроули. — Как ты себе это представляешь? Ее повяжут еще на входе, а там выяснится много интересного — и привет.

— А я и не говорил, что мы сойдем со сцены, — хмуро ответил Азирафаэль, — хотя по протоколу, конечно, должны. Тиффани, — он вновь повернулся к девочке, — пойми, нам никоим образом нельзя провалить явку и выдать себя не то, что Министерству, а даже какому-нибудь первокурснику Хогвартса, и в этом смысле мы бережемся волшебников больше, чем неволшебников — будет время, объясню. Сейчас времени нет. Мы с Кроули устроим небольшую шумиху неподалеку, а тебе надо будет аккуратно зайти и аккуратно выйти — уже с Томом.

— Аз, мне это не по вкусу, — Кроули не повернулся к ним, но два ярко-желтых глаза отражались в зеркале заднего вида, и глаза эти были недобры. — Ну пройдемся по их команде, постираем память, если нужно. Ты из нее какого-то Оливера Твиста делаешь⁽⁶⁾.

— Ты точно знаешь, сколько там людей и где они? — устало спросил ангел. — Гарантируешь, что никто из них не аппарирует и не пошлет Патронуса?

— Если ты так ставишь вопрос, то я ничего не гарантирую, кончено, но…

— Мне бы не хотелось напоминать о цене за ошибку, — сухо и очень тихо сказал Азирафаэль.

Несколько мгновений они внимательно смотрели друг на друга, потом Кроули вздохнул и прикрыл глаза рукой.

— Твоя правда. Мы и так порядком наследили в магазине, тебе, наверное, надо будет переезжать… Черт, сколько геморроя от этих колдунов!

— Ты поэтому изобрел испанскую инквизицию? — невинно спросил Азирафаэль.

— Квизицию? — подозрительно спросила Тиффани. Кое-что она о ней слышала. Кроули замахал руками:

— Тифф, на мое имя просто оформили патент, я вообще в загуле был в тот день! — но та прервала его, подняв воздух ладошку.

Двум джентльменам стало ясно, что все это время в машине находилась очень серьезная маленькая ведьма.

— Не будем тратить время, — сказала она. — Что конкретно я должна сделать?

— Воспользоваться нашей шумихой и выйти с Томом, как ни в чем не бывало, — хором ответили джентльмены.

— Последнее — критически важно, — добавил Кроули. — Карманничала когда-нибудь? Чем невиннее и увереннее твоя мордашка, тем больше у вас шансов уйти.

— Вообще-то, не думай о шансах, — поспешно сказал Азирафаэль. — У вас их ровно сто из ста, если не замешкаетесь. Позитивные аффирмации творят чудеса, знаешь ли.

— Как я пойму, что шумиха началась и можно идти?

Они переглянулись еще раз, но теперь Тиффани показалось, что у обоих глаза сверкнули задорным желтым.

— Ты как к Генделю относишься? — спросил Кроули.

* * *

“А”, — подумала Тиффани. “Аллилуйя”. Конец второй части “Мессии”.

У нее не было музыкального слуха, но зато была отменная память. Альфред, когда чувствовал себя получше, порой просил ее поставить пластинку-другую — исключительно классику, которую снабжал щедрыми комментариями — в нем, видимо, погибал учитель; оттого-то неискушенная джазом Тиффани неплохо разбиралась в классической музыке.

Стал понятен вопрос Кроули. У всех, кто находился в пределах ближайших трех кварталов и не испытывал теплых чувств к Генделю, возникла серьезная проблема, решить которую нельзя было, даже заткнув уши руками. Да, это определенно был не слабенький патефон Альфреда, а что-то помощнее, и, видно, без колдовства или чуда тут не обошлось.

Что за представление разворачивается сейчас на площади у главного входа, Тиффани проверять не стала. Ее роль была в другом: сохранять невинную и уверенную мордашку. Когда ударил хор, с этой мордашкой она чинно пересекла сияющую и пустынную Йорк-роуд, оглянулась по сторонам и невозмутимо вскарабкалась на кирпичную стенку чуть повыше нее самой. Миг — и она уже на путях. Еще миг — и она на платформе. В этом никакого колдовства уже не было, только сноровка.

Ее сразу охватило щемящее, пружинящее чувство, знакомое по тому моменту, когда метла взмывает вверх и огромная ночная река становится маленькой, черной где-то там, далеко внизу. Все, ошибок больше быть не может, надо крепче держать черенок, потому что падать — высоко. Насмерть. Тиффани быстро взглянула направо, где в солнечном мареве скрещивались рельсы. “А поезда?”, — успела она спросить у Кроули, прежде чем началась операция. Бывшая на вокзале всего два раза в жизни, Тиффани, тем не менее, знала, как они устроены. “И куда делись все пассажиры, их тут должна быть тьма-тьмущая?”. “Официальная версия — авария на путях к северу отсюда”, — Кроули зачем-то указал пальцем в сторону севера. “Такие вещи заранее планируются. Готов поспорить, что нужных людей из GNR⁽⁷⁾ обрабатывают уже месяц, а как все утихнет, у них и бумаги найдутся насчет сегодняшнего дня. Ну, это если мы с Ази не слишком увлечемся”. Тиффани зашагала в противоположную сторону — к черной пасти вокзала, быстро, но не торопясь, не прячась, но и не выдавая себя. И только когда девочка оказалась под крышей Кинг-Кросса и по глазам ей ударила тень, она поняла, что снаружи нещадно палит солнце. Был первый по-настоящему жаркий весенний день.

Музыка сделалась гулкой, далекой. Тиффани немного постояла, привыкая к тени, и пошла дальше почти на цыпочках. Через одну платформу было видно поезд: застывший, как спящая змея, он успел высунуть нос из-под крыши, а хвост его чернел в глубине вокзала. Ни души. “Ну, одна-то душа здесь точно есть”, — сказала себе Тиффани, и тихонько позвала:

— Том!

Нет ответа.

— Том!

Нет ответа.

— Где же ты, раскудрыть мои глазья… Том! — уже чуточку нервно прошептала Тиффани и сделала еще несколько шагов вглубь. Нет ответа⁽⁸⁾.

Тиффани сделала глубокий вдох, потом выдох, еще вдох. Ее колотила дрожь. Заставила себя встать прямее и еще раз прокрутить весь путь сюда, чтобы убедиться, что ошибки не могло быть. “Вы ведь с ним не ссорились?”, — обеспокоенным шепотом спросил ее Азирафаэль. “Ничего подобного”, — зло ответила Тиффани и хлопнула дверью машины. А теперь она стоит здесь и понимает, что они накрепко поссорились и план сейчас провалится там, где не ждали.

— Том, я на метле сюда прилетела, — вдруг сказала она. — Ну, не всю дорогу, но большую часть. Сама не заметила, как.

Ряды кирпичных колонн равнодушно молчали. Тиффани представила себе его сердитую физиономию. Когда Том злится, то очень смешно морщит нос… Она с мучительной ясностью увидела себя со стороны, четко, как на картинке: "пигалица", как обозвал ее Кроули, вдали от дома и от Меловых холмов, на которых держалась вся ее сила, потерявшая единственное ей доверенное, стоит и не может подобрать нужные слова. Да и слышит ли он ее? Или залез под платформу и сидит, заткнув уши? Или уже попался в руки этим?..

— Ты зря испугался, Том, — тихо сказала Тиффани. — Я ведь никогда в жизни тебя не брошу.

Нет ответа.

— Пойдем домой, а?

Он выдал себя всего одним шорохом, но через мгновение Тиффани уже была там, на коленках, на грязной платформе, возле лавки, из-под которой на нее глядела самая дорогая и любимая на свете сердитая физиономия. Она и сама потом не могла вспомнить, что сказала ему в этот момент, но что-то, видимо, сказала, потому что Том ответил осипшим шепотом:

— Нет, — и вдруг стало ясно, что злость и страх на его лице выглядят одинаково. — Они меня ищут. Я слышал.

— Никто тебя не ищет, — прошипела Тиффани, вытягивая его из-под лавки — небеса, грязный, пыльный, чумазый, как будем дома, срочно в ванную, но живой, живой, найденный! — Тебя уже нашли. Я нашла. Идем. Идем сейчас же.

И они пошли — чинно, как на прогулке, держась за руки, из тени к солнцу. Его ладошка в руке Тиффани была мокрой и цеплялась чуть сильнее, чем нужно, почти до боли. Так они шагали, изо всех сил пытаясь не торопиться, пока гул музыки позади не стих. Часы на вокзальной башне ударили полдень. “Бежим”, — хладнокровно скомандовала Тиффани, и они побежали. Кажется, через пути они несла его на руках.

Как они перемахнули через забор, она не вспомнила бы даже под страхом смерти, но через немыслимо долгое (или короткое?) время они уже стояли в условленном переулке, и Тиффани еще и еще и еще раз оглядывала Тома: целый? нет ли царапин? пока он, белый как бумага, таращился на нее круглыми ничего не выражающими глазами. Потом она порывисто прижала ребенка к себе:

— Негодяй, ненавижу, я чуть с ума не сошла, — и позволила себе разрыдаться.

Позади раздался шелест колес.

* * *

Назад они ехали, как настоящая итальянская семья.

— Нет, это я чуть с ума не сошел! Это ты все виновата! — старался перекричать ее Том. Он уже понял, что опасность миновала, и теперь всех на свете (себя в первую очередь) убеждал, что ничего и не боялся. — Ты меня обманула, ты вообще непонятно кто! Сперва ты не Элиза, потом ты тут не живешь, а потом меня сдают обратно в приют!

— Никто тебя никуда не сдаст, дурак проклятый, угомонись! — Тиффани, уже внутренне почти спокойная, все не могла перестать всхлипывать и из-за этого сердилась еще больше.

— Куда ты вообще собрался драпать, в Шотландию?!

На протяжении всего диалога они не выпускали друг друга из объятий.

— Рано или поздно вы оба окажетесь в Шотландии, как я уже объяснял, — миролюбиво сказал Азирафаэль.

Том очень емко и выразительно потребовал, чтобы в его разговор с Тиффани не вмешивались, но от волнения сделал это на парселтанге. Тут уже встрепенулся Кроули:

— Срань господня, этому наречию теперь в приютах учат?!

— Никто меня не учил, — с ненавистью сказал Том и только потом догадался, что его хвалят. Даже в темноте салона было видно, как он вспыхнул горделивым румянцем.

— Не смейте ругаться при ребенке! — перекинулась на Кроули Тиффани.

— Ази, видал?! — возмутился тот. — И это вместо благодарности за отвлекающий маневр!

— Благодарствую, — уже сдержанно ответила Тиффани. Помолчав, она добавила: — Как все прошло?

Кроули хмыкнул.

— Неплохо, как видишь, — сказал Азирафаэль голосом человека, который отчаянно что-то скрывает. — Обошлось почти без чудес, по легенде мы были просто поклонниками великого классика, которые решили поделиться с миром прекрасным… Ну, признаю, поклонниками со сверхсильным граммофоном. Нами немедленно заинтересовались, сперва попросили уйти, потом попросили документы, потом подошла еще часть команды. Затем вмешалась еще и счастливая звезда, под которой, видимо, родился кто-то из вас...

— Мы его видели, — сказал Кроули.

— Обскура? — сразу поняла Тиффани. Том навострил уши.

— Да, — тихо сказал ангел. — Знаешь, они ведь и в самом деле могли перепутать его с Томом.

— Парнишка постарше его, конечно, и ростом чуть повыше, но ошибиться можно, — пояснил Кроули. — Видимо, на вокзале была какая-то приманка, только я в толк не возьму, какая, но он явно знал, что его ждут, и не собирался никуда попадаться. Наоборот, только он показался на площади, стало жарковато, и мы поняли, что шумиху можно сворачивать.

Фонари мелькали в обратном порядке. Они летели к дому. Перед глазами у Тиффани стояли дрожащие в солнечном тумане желознодорожные пути: рельсы, рельсы, шпалы, шпалы, ехал поезд запоздалый... Ряд немых колонн. Лавочка. Воздух дрожит. Часы бьют полдень.

Словно сквозь сон, она услышала голос Кроули:

— ...Ума не приложу, что это должно было быть, для такого дела нужна экспертиза, но что-то мощное и аккурат в противоположном конце вокзала, — вслух рассуждал он. — Главное, Ази, ты заметил? По всему видно, что ждали-то его с той стороны, даже людей расставили так, чтобы казалось, что там никого нет... Ч-черт, — он шумно втянул воздух носом, потом нервно рассмеялся. — Черт меня дери — не для протокола, конечно — Тиффани, если бы мы знали, что расстановка такая, то ни за что бы не пустили тебя одну. Вы ушли чудом. Прости.

Том крепко-крепко сжал ее руку. Лавочка. Вот она, Тиффани, опускается на колени и вытаскивает его оттуда, как вытаскивают из горящего дома, из-под завала, из омута. Воздух идет волнами от жары, оглушительная тишина. Там каждый атом был пронизан колдовством, а они беспечно шли по платформе, будто так и надо.

— Что теперь с ним будет? — спросила Тиффани. — С обскуром?

— Честно? Пока не знаю. Можем вернуться на Кинг-Кросс и посмотреть, чем закончилась заварушка, — неохотно сказал Кроули, — но я бы не советовал так делать. Если хочешь знать мое мнение, для обскура он выглядел неплохо, да и вел себя себя довольно нагло. Словом, есть над чем подумать.

Девочка не ответила и вместо этого тихонько погладила Тома по тыльной стороне ладони — мол, не надо так крепко меня держать, задушишь. Тот чуть обиженно отстранился, и Тиффани поняла, что у него под курткой все это время было что-то плоское и твердое.

— Том, ты взял в дорогу книгу! — обрадовался Азирафаэль возможности сменить тему. — Похвально, похвально.

— Он ее из рук не выпускал все эти дни, — с тихим смешком сказала Тиффани. Она уже снова могла смеяться.

— Это не для чтения, — насупился Том и раскрыл “Фантастических тварей” на форзаце. — Вот. И вот, — он извлек из кармана какой-то блестящий кусочек бумаги. — Это в книге нашлось… Я решил… Подумал, что… — он закусил губу и продолжать не стал.

Тиффани читала понемногу, но только лучшее; Альфред, зная о том, как мало у внучки свободного времени, сам выбирал ей книги. Библиотека у него была небольшая, но тщательно подобранная, что ни издание — то с историей, поэтому с такой вещью, как экслибрис, девочка была знакома. Она коснулась пальчиком наклеенной этикетки.

— “Библиотека Школы чародейства и волшебства Хогвартс, шкаф четыре, полка шестнадцать”... — прочла она вслух.

Кусочек бумаги оказался картонным билетом с аккуратными зубчатыми краями и будто бы фольгой, которая чуть светилась даже в темноте. Так Тиффани впервые увидела герб знаменитой школы — на билете в Хогвартс-экспресс, который кто-то беспечно забыл в старой библиотечной книге и тем самым спровоцировал сегодняшнюю драму.

— Только я не нашел эту платформу, ну, девять и три четверти, — сказал Том с тоской. — Девятая была, десятая была, а посередине просто стена. Я там и стоял, пока не услышал, как идут, ну… Эти.

— Мракоборцы, — подсказал Кроули. — Как ты уже понял, они не тебя искали, хотя, безусловно, кого-то очень похожего на тебя.

Тиффани захлопнула книгу.

— Том, — холодно сказала она и наклонилась к мальчику так, чтобы смотреть в его непроницаемые глаза. — Никогда так больше не делай. Надо будет — мы вместе туда поедем. Вопросы?

* * *

Когда Кроули лихо подрулил к знакомой кофейне напротив магазинчика, Тиффани показалось, что она вернулась из далекого путешествия домой и ничего не узнает. Тома, нечасто бывавшего в автомобиле, слегка мутило, и, заметив это, девочка поспешила вывести его на улицу — и почти тут же услышала два возмущенных голоса: это Азирафаэль ругался на греческом, а Кроули вторил ему на латыни.

В магазине явно кто-то побывал в их отсутствие. Тиффани назвала бы этот натюрморт “аккуратный погром” или же “неаккуратный обыск”, но те, кто его оставили, явно не торопились и не пытались скрыть следов. Пара передвинутых стульев, стопки книг, перекочевавшие со стола на подоконник, приоткрытая дверь в подсобку. Девочка провела пальцем по столу и подумала, что кое-где таинственные посетители даже успели уменьшить количество пыли.

— Аз, что-нибудь пропало? — спросил Кроули, по пояс нырнувший в какой-то шкаф. Заглянув ему через плечо, Тиффани увидела, как он придирчиво пересчитывает три винные бутылки.

— Да нет, вроде, — растерянно ответил ангел. — Думаю, они только начали, когда тот парень заявился на Кинг-Кросс. Тут им и вызов пришел…

— Это те, которые были там, на вокзале? — вперился в него глазами Том.

— Сотрудники волшебного правительства, заинтересовавшиеся тобой и твоей сестрой, — кивнул Азирафаэль. — Правда, сегодня вы оба привлекли их внимание нечаянно. Надеюсь, в дальнейшем ты будешь сталкиваться с ними пореже и только в спокойной обстановке.

— Для того, чтобы так было, детям бы убраться поскорее, — подал голос Кроули. Одну бутылочку он так и не убрал обратно.

— …Доберетесь отсюда? — с тревогой спросил Азирафаэль, протягивая позабытую в спешке метлу. — Я бы с радостью пригласил вас на чашечку кофе, но нам с Кроули сейчас надо будет подвязать кое-какие хвосты после сегодняшнего, пока есть время…

— Как нам вас отблагодарить? — серьезно спросила Тиффани.

Азирафаэль потер подбородок.

— Знаешь, Тиффани, вообще-то это можно. Приходи завтра утречком, и Тома можешь с собой взять. Магазину пора переезжать на новое место, мы с Кроули будем паковать книги, и четыре лишних руки не помешают.

— Переезд из-за нас?! — встревожилась девочка.

— Отчасти да, — замялся Азирафаэль, — но не принимай это близко к сердцу. Время от времени мне все равно приходится менять декорации, если лавочка примелькается. Пару недель назад я прочел о ней статью в одном специальном журнале для букинистов и понял, что пора сниматься с места. Вы только помогли мне одолеть прокрастинацию, — застенчиво улыбнулся он.

— Обязательно придем, — пообещала Тиффани и чуть сжала ладошку Тома в своей. — Правда, Том?

Он чуть заметно кивнул, и Тиффани особым чутьем поняла, что мальчик уже сравнил библиотеку Альфреда и Азирафаэля, и решил, где хочет проводить время. “Как бы он теперь не отдалился от дедушки”, — мелькнула у нее неприятная мысль.

— Будем ждать, — облегченно выдохнул Азирафаэль и добавил вполголоса: — Тиффани, Том, это важнее, чем вы думаете. Может быть, и к лучшему, что вы не понимаете, но сегодняшняя вылазка чуть было не провалилась из-за нашей с Кроули позорной беспечности, и завтра, надеюсь, в спокойной обстановке я объясню вам, что да как устроено в магическом сообществе, в котором вам предстоит жить...

— Уже отбывают? Аз, у нас еще винная дезинфекция по плану, не забывай, — высунулся из подсобки Кроули. — Тиффани, рад знакомству. Ты истинное украшение ведьминского профсоюза, уж поверь мне. Том, — и тут он издал какой-то протяжный шипящий звук, а затем, видимо, подмигнул мальчику — всегда непросто сказать, подмигивает человек или нет, если на нем черные очки.

Том растерянно моргнул, но тут же ответил в тон ему какой-то шипучей фразой покороче.

— Неплохо, неплохо, — заметил Кроули. — Следи за окончаниями.

* * *

— Горячий шоколад, — напомнил Том, когда они пересекали улицу. К нему в полной мере вернулась его обычная самоуверенность.

Тиффани вздохнула. Присела на лавочку рядом с кофейней и похлопала ладонью рядом с собой, мол, садись. Том тут же почувствовал загустевшую атмосферу и поджал губы, глядя в сторону:

— Ругаться будешь? — тихо спросил он.

“Он решил, что я сохраняла лицо перед Кроули и Азирафаэлем, а сейчас перестану притворяться и вовсе его выпорю”, — подумала Тиффани. И сделала единственно верную вещь — протянула к нему руки и прижала его к себе.

Том вцепился в нее, как утопающий. Прежде он никогда не обнимал ее в ответ, а сейчас будто решил задушить. Будто в подтверждение, он сказал ей на ухо яростным шепотом:

— Я хотел, чтобы ты умерла. Когда понял, что ты мне наврала и что у тебя в другом мире есть дом, я хотел, чтобы ты умерла.

— А сейчас не хочешь? — спокойно спросила Тиффани. Руки ее дрожали.

— Только попробуй! — зашипел Том, снова переходя на свое змеиное наречие. Уголки ее губ чуть дрогнули, и она несмелым жестом погладила его по голове. Так они сидели еще минуту либо целую вечность.

— … Есть еще кое-что, — сказала наконец Тиффани.

— Горячий шоколад? — с надеждой спросил он.

— И это тоже, но после. Помнишь, я обещала показать тебе кое-какой прием?

Вот оно! Глаза его загорелись — куда там Кроули. Том с жаром закивал головой.

— Я сперва подумала, что ты просто потерялся, и все жалела, что сразу тебя этому не научила… Когда умеешь эту штуку, то не потеряешься ни за что, ноги сами выведут на нужную дорогу. Главное помнить две вещи: вместо карты у тебя будет та рука, которой ты держишь ложку, — она перехватила его ладошку, — вот так, смотри, а в голове нужно держать образ дома, не просто того, где у тебя кровать стоит, но где ты себя чувствуешь в безопасности. Крепко-крепко о нем думать. Готов?

Примечания:

Получился какой-то странного замеса экшон, который я не просила и все пыталась прекратить, но одно тянуло за собой другое. Том — таким, как я его представляю — ни за что не спустил бы на тормозах такую новость, и мне вот это и хотелось подчеркнуть :т

Ушла в какой-то сюр, но честное-пречестное, всему происходящему найдется объяснение х) В следующей главе, наоборот, хоцу уйти в занавесочное, а также посадить всех четверых нормально за стол с вкусняхами, посмотреть динамику их взаимодействия, образно выражаясь, завязать кое-какие развязанные шнурки...

1) Такой (или похожий) Часослов действительно существует. Антоний Бургундский, фламандский мастер, где-то во второй половине XV века создал Черный Часослов Карла Смелого. Эта техника подразумевала окраску страниц сажей или чем другим, а поверх шло письмо серебром и золотом.

Вернуться к тексту

2) Пора и вам обложиться старыми картами Лондона! Вот такой, например: https://davidrumsey.oldmapsonline.org/maps/80247f65-d562-5b3a-b419-f0353726ff73/view

Вернуться к тексту

3) Первый европеец, увидевший Новый Свет из вороньего гнезда “Пинты”.

Вернуться к тексту

4) Американский военный фильм 1930-го года, Кубрик назвал его в десятке любимых. Вполне возможно, что Тиффани и в самом деле на него не ходила, потому что к моменту ее появления он мог выйти из проката.

Вернуться к тексту

5) Кроули разъезжает на черном “Бентли” 1926-го года выпуска. Я хэдканоню, что это четырехдверный “Bentley Speed Six” с закрытым кузовом — не уверена, что такой был в реальности.

Вернуться к тексту

6) Бандиты, приютившие сироту Оливера, обучили его криминалу.

Вернуться к тексту

7) Great Northen Railway.

Вернуться к тексту

8) SEE WHAT I DID THERE?! Блин, я такая смешная.

Вернуться к тексту