Каникулы в Годриковой Заднице (гет)

Рассвело. Прозвучал истомный вой гиппогрифа с вершины пихты. Старуха магла открыла калитку и почесала за колодезной водой с ведёрком. Не успела она завернуть за угол, как из-за куста акации, стараясь не греметь пустыми бутылками, выскочило пятеро парней, и они бросились к дымящему на веранде самогонному аппарату.

— Переливай!

— Давай!

— Не пролей!

— Хватай! Да не пей!

Обливая свежим самогоном босые ноги, мальчишки мчались во двор, складывали наполненные бутылки в ящик, привязанный к метле и, не задерживаясь, неслись обратно к аппарату.

К вспотевшему Гойлу, который с огромной концентрацией, тщательно, но быстро, переливал самогон через воронку, подбежал Драко и спросил:

— Вы Вуда здесь не видали? Нет? Значит, он проспал. Скорей, торопитесь! Старуха пойдет сейчас обратно.

Очутившись в саду перед домом Вудов, Драко стал под деревом и свистнул. Не дождавшись ответа, он полез на дерево и заглянул в окно ванной комнаты. С дерева ему была видна только половина стоящей у подоконника ванны да расслабляющееся в воде наглые ноги.

Драко кинул в воду кусочек коры и тихонько позвал:

— Оливер! Оливер, хватить играть со своей висюлькой!

Ноги не пошевельнулись. Тогда Драко вынул палочку.

Ноги вздёрнулись и полетели в окно. В комнате раздался захлёбывающийся изумленный вопль. Мотая намыленной головой, уцепившись животом за подоконник, матерился пожилой господин Альберт Вуд.

Очутившись лицом к лицу с почтенным стариком, Драко разом слетел с дерева.

А Альберт Вуд схватил с тумбочки волшебную палочку, поспешно надел очки и, прицелившись в улепётывающего парня, проорал: — Авада Кедавра!

…Только у колодца перепуганный Драко остановился. Вышла ошибка. Он принял старого господина за Оливера, а тот, конечно же, принял его за извращенца.

Тут Драко увидел, что старуха магла с коромыслом и ведрами входить с колодезной водой. Он юркнул за акацию и стал наблюдать.

Старуха подняла ведро, опрокинула его в бочку со змеевиком и тут заверещала дурным голосом, потому что только сейчас увидела разбросанные и опустошённые банки из-под самогона.

Охая, недоумевая и оглядываясь, старуха обошла аппарат. Она подняла банку в которой на донышке ещё что-то плескалось. Потом побежала к крыльцу проверить, цел ли замок у двери. И, наконец, не зная, кого проклинать, она стала стучать в окно соседке.

Драко засмеялся и вышел из своей засады. Надо было спешить. Уже поднималось солнце. Оливер Вуд не явился, и система связи все еще исправлена не была.

…Пробираясь к сортиру, Драко заглянул в распахнутое, выходящее в сад окно.

У стола, на кровати, в трусиках и маечке сидела Джинни и, нетерпеливо откидывая сползавшие на лоб волосы, что-то писала.

Увидав Драко, она не испугалась и даже не удивилась. Она только погрозила ему пальцем, чтобы он не разбудил миссис Уизли, сунула недоконченное письмо в ящик и, забыв одеться, вылезла в сад.

Здесь, узнав от Драко, какая с ним сегодня случилась беда, она долго хохотала и охотно вызвалась помочь ему наладить ею же самой испорченную магию.

Когда работа была закончена и Драко уже стоял по ту сторону изгороди, Джинни ему сказала:

— Не знаю за что, но моя мама тебя люто ненавидит.

— Ну вот, — огорченно ответил Драко, — и мой дедушка тебя тоже!

Он хотел уйти, но она его остановила:

— Постой, дай я тебя причешу. Ты сегодня очень лохматый.

Она вынула палочку, взмахнула над головой Драко, и тотчас же позади, из окна, раздался негодующий окрик миссис Уизли:

— Джинни! Что ты делаешь? Ты почему не одета?

Мать и дочь стояли на террасе.

— Чья бы корова мычала, — с отчаянием защищалась Джинни. — Чья корова? Я имею ввиду длинноволосого аристократишку. «Ах, как ваша мама прекрасно поёт!» Прекрасно! Вы бы лучше послушали, как она прекрасно материться. Вот смотри! Я уже обо всем пишу папе.

— Джиневра! Этот мальчишка — наркоман, нацист и извращенец, а ты глупа, — холодно выговаривала, стараясь казаться спокойной, миссис Уизли. — Хочешь, пиши хоть самому Мерлину, пожалуйста, но если я хоть еще раз увижу тебя с ним рядом, то в тот же день я брошу дачу, и мы уедем в Нору, поверь. Знаешь в кого ты такая упёртая? В меня! Так вот, у меня эта упёртость в оригинальном, концентрированном виде.

— Да… мучительница! — со слезами ответила Джинни. — Это-то я знаю.

— На вот тебе, почитай. — Миссис Уизли положила на стол полученное ночью письмо и вышла.

В письме было написано:

«Мы на древнем драккаре викингов плывем в Исландию, купаться голышом в гейзерах и курить вулканический дым! По пути на пару часов пристанем в Эдинбурге, оттуда заскочим к вам. Целую, папа. Эй, Рагнвальд, забери своё самопишущие перо и зови сюда жриц любви с самыми большими буферами!».

Джинни вытерла слезы и улыбнулась.

* * *

Во двор того дома, откуда улетел гиппогриф и где жила бабка, которая поколотила девочку Бесстыду, привезли три бочки нитрата аммония.

Ругая беспечных возчиков, которые оставили удобрение посреди двора, кряхтя и матерясь, бабка попыталась приподнять одну бочку заклятием левитации. Но эта работа оказалась ей не под силу. Откашливаясь, она села на ступеньку, выкурила косячок, взяла туалетную бумагу и пошла в нужник. Во дворе остался теперь только трёхлетний братишка Бесстыды — человек, как видно, начитанный и самоуверенный, потому что едва бабка скрылась, как он вытащил щепотку нитрата аммония и попытался поджечь это взрывоопасное вещество.

Тогда Захария Смит, только что охотившийся в лесу за дикой гиппогрифихой, которая никак не хотела совокупляться с домашним Цецерей, одного человека из своей команды оставил в осиновой роще, а с четырьмя другими вихрем ворвался во двор.

Он дал малышу по рукам, отобрал палочку, и когда тот заревел, то не придумал ничего лучше, чем накурить его окурком от косячка, оставленного бабкой. У малыша спустя минуту кайфа пошла изо рта пена.

Захария чуть не описался от страха, оставил парней откачивать ребёнка, а сам понесся кругом вдоль забора, чтобы задержать на это время бабку в сортире. Остановившись у забора, возле того места, где к нему вплотную примыкал старый, полуистлевший нужник, Захария заглянул в щелку.

Бабка уже подтёрлась и собиралась идти во двор.

Захария тихонько прошептал томным голосом: — О да-а.

Бабка насторожилась. Тогда парень издал ещё несколько сексуальных стонов.

Бабке тотчас же показалось, что кто-то подсматривает за ней. Она вытащила палочку, подкралась и притаилась у забора.

Захария опять заглянул в щель, но бабки теперь он не увидел. Обеспокоенный, он подпрыгнул, схватился за край забора и осторожно стал подтягиваться. Но в то же время бабка с торжествующим криком выскочила из своей засады.

— Сиккум дигнитас маскулум!

Шипя от нестерпимого жжения в паху, Захария помчался к воротам, откуда уже выбегали остальные.

Во дворе опять остался только один малыш. У него был ошарашенный вид. Он поднял с земли дымящийся окурок, рассмотрел на просвет, потом сделал затяжку.

За этим занятием и застала его вернувшаяся бабка. Вытаращив глаза, она вырвала окурок и выбросила в траву:

— Это кто же тебя недоумка надоумил этакой гадости?

Малыш, почесав подбородок, изрёк:

— Когда в нашу жизнь вторгаются существа высшего порядка, имеем ли мы права судить те семена, которые они в нас посеяли, не ведая своим ограниченным разумом, когда и во что они впоследствии вырастут?

Во двор вошла самогонщица, и обе старухи оживленно начали обсуждать испорченность современной молодёжи. Пробовали они выбить информацию из малыша, однако добились немногого. Он объяснил им, что прискочили из ворот черти, да не простые черти, а боги языческие, сунули ему в рот сладкого дыму, дали по жопе и еще пообещали сосватать ему жену с большими бёдрами и тремя сиськами. В калитку вошла Бесстыда.

— Тварюга, — спросила ее бабка, — ты не видала, кто к нам сейчас во двор заскакивал?

— Я Цецерю искала, — уныло ответила Бесстыда. — Я все утро по лесу сама скакала.

— Издох! — горестно пожаловалась бабка самогонщице. — А какой была гиппогриф! Ну, голубь, а не гиппогриф. Голубь!

— Голубь, — отодвигаясь от бабки, огрызнулась Бесстыда. — Как полоснёт по морде когтями, так на всю жизнь со шрамами останешься. У голубей когтей не бывает.

— Молчи, Бесстыда! Молчи, говно бесстыжое! — закричала бабка. — Оно, конечно, гиппогриф был с характером. И я его, паскудёнка, продать хотела. А теперь вот моего голубушки и нету.

Калитка со скрипом распахнулась. Вбежал дикая гиппогрифиха, оседланная Цецерей и устремилась прямо на самогонщицу.

Самогонщица с визгом вскочила на крыльцо, а пара влюблённых, остановилась посреди двора и продолжила совокупляться.

И тут все увидали, что крылья Цецери скованы цепью, а на цепи деревянная табличка, на которой выжжено:

Я птица страшная,

В гневе опасная,

Кто Бесстыду будет обзывать,

Тому буду в тапки срать.

А на углу за забором ржали ребята, названные малышом языческими богами.

Веселье правда продлилось недолго, поскольку Захария Смит всерьёз опасаясь, что его бубенцы отсохнут от заклятия бабки, надавал всем щелбанов и отправил работать, а сам поспешил в лекарню.

Работы на сегодня было еще немало, но, главное, сейчас надо было составить и отослать Невиллу Долгопупсу ультиматум.

Оскорбительные выражения уже были представлены в огромном многообразии идей, а вот каким словами выразить суть послания, ребята додуматься не могли.

* * *

За серыми воротами с черно-красной свастикой, в тенистом саду того дома, что стоял напротив дачи, где жили миссис Уизли и Джинни, по песчаной аллейке шла маленькая белокурая девчушка. Ее кот, молодой, с красивым лоснящимся мехом, но с лицом уставшего от жизни старца, сидел на окне, рядом с вазой, в которой стоял пышный букет полевых цветов. Перед его носом прыгали наглые воробьи.

Держа куклу кверху ногами, так, что деревянные руки и пеньковые косы ее волочились по песку, белокурая девочка остановилась перед забором. По забору текла кровь и спускалась отрезанная голова козла, выколотые глаза которого сияли багровым светом.

Восхищенная таким необъяснимым чудом, равного которому, конечно, и нет на свете, девочка выронила куклу, подошла к забору и обмакнула ладошки в яркую кровь. Голова козла упала и выглянуло недовольное лицо Джинни.

Девочка посмотрела на Джинни и завороженным шёпотом спросила:

— Ты проводишь ритуал тёмной магии?

— Нет, я тупо прикалываюсь. Тебе что, совсем не страшно?

— Это интересно.

— Ну тогда я к тебе сейчас спрыгну и начну убивать.

— Здесь крапива, — подумав, предупредила девочка. — И здесь я вчера обожгла руку.

— Ничего, — спрыгивая с забора, сказала Джинни, — я даже заклятия Круцио не боюсь. Покажи, какая тебя вчера обожгла крапива? Вот эта? Видишь, я её вырвала и не пикнула даже, а теперь совью из неё верёвку и повешу тебя за шею на этой ветке. Ай — ой. Ай, чёрт, жжётся то как! А-а-а! А-А-А-А-А!

Миссис Уизли видела с крыльца террасы, как Джинни вертелась около чужих заборов, но она не хотела лезть к дочери, потому что та и так сегодня утром расплакалась. Но, когда Джинни полезла на забор с отрезанной головой козла и ведёрком крови, обеспокоенная Молли вышла из дома, пошла к соседнему участку и открыла калитку. Джинни прыгала по саду, шипела и тыкала палочкой в свою правую руку, а мелкая девчурка стояла с котом на плече и смеялась.

— Какая-то она глупенькая у вас, — заявила девчурка Молли. — Я ей говорила, что тут крапива, а она всё равно спрыгнула, чтобы меня убивать.

Миссис Уизли смутилась, а Джинни посмотрела на нее обречённо и укоризненно.

— А я одна живу, с котом, — продолжала девчурка. — Мать у меня в горах, в Шотландиии, злые чары ворожит, про меня забыла, а папке голову оторвали.

Она ухватила за ногу успокоившеюся Джинни и, указывая на окно, спросила:

— Девочка, а это не ты ночью мне в окно собакую выла и скреблася?

— Нет, — быстро ответила Джинни. — Это не я. Но это, наверное, кто-нибудь из наших.

— Кто? — И миссис Уизли непонимающе взглянула на Джинни.

— Я не знаю, — испугавшись, заговорила Джинни, — это не я. Я ничего не знаю. Смотрите, сюда маглы идут.

За воротами послышался хлопок дверей магловского автомобиля, а по дорожке от калитки приближались двое мужчин в форме.

— Это ко мне, — сказала девочка. — Они, конечно, опять будут пытаться забрать меня в сиротский приют…

Оба мужчины подошли, положили руки на пояс, и, очевидно, расслышав ее последние слова, старший сказал:

— Никаких больше сиротских приютов. Мы из ФБР. Если вы откажитесь добровольно отправиться с нами на территорию Соединённых Штатов, мы будем вынуждены применить силу. Специальный самолёт уже ждёт.

— Чего? — растерянно воскликнула миссис Уизли. — Чего вы пристали к маленькой девочке?

— Не встревайте не в своё дело, миссис, — ответил агент, — Согласно нашим данным, это существо является взрослой карликовой мутанткой с паранормальными способностями. Вы только взгляните в её глаза. Глаза не человека — чудовища!

Агент с вызовом взглянул в страшные глазища и вдруг обмяк, развернулся и вместе с напарником пошёл обратно к машине.

— Я не карлик, — обиделась девочка, — мне четыре годика. Я просто самостоятельная очень.

— А Чарли не врал, когда говорил, что здесь интересные соседи! — махая обожжённой ладонью по ветру, воскликнула Джинни.

— Так, дорогая, нам пора подробно обсудить компанию с которой ты водишься.