Apprentice (джен)

Будь у него окно, за окном тоже было бы темно, но окна не было — только терявшийся во мраке потолок, щель под дверью, осторожный светильник. Все.

Руки были испачканы, но волшебную палочку он не трогал. Он был не один. На чисто убранном столе копошилось существо — то ли неоперившийся птенец, то ли только вылупившаяся черепаха, беспомощный, сгорбленный уродец.

На мгновение Нэт закрыл глаза, пытаясь представить себе, что спит.

Все было бесполезно. Он был бесполезен. Глупец, который не может владеть собственными чувствами. Птица уже почти получилась — и вот, в решающий момент волшебник струсил, рука дрогнула, дверь была уже открыта, но он испугался, что не удержит. А потом бессильный что-то изменить, наблюдал, как то, что успело просочиться оттуда — жалкое, немощное подобие души, с жадной поспешностью влезло и искорежило почти идеальную, но мертвую форму. Широкие крылья укоротились и съежились, перья исчезли, клюв был перемазан какой-то дрянью.

«Твоей кровью», — услужливо подсказывала память.

У птенца был слипшийся пух на голове и ороговевшие, как у старого ворона, лапы. Один глаз красный, второй — вообще закрыт.

«Что теперь?»

Он не хотел думать об этом. Уродец, конечно, не был он виноват в том, что какой-то некромант-недоучка не умел как следует призывать духов.

Клюв требовательно раскрылся.

Одного взгляда на это существо было достаточно, чтобы знать — оно не полетит никогда. Выход, конечно, был. Маленькая задыхающаяся рыбка, а в следующий миг просто мокрый комок глины. Быстро и даже милосердно.

«Или держать его здесь, пока... я слишком мало о них знаю. Они вряд ли умирают от старости. Нет, и кто из нас после этого дурак?» — Нэт вздохнул. — «Прости. Прости, слышишь? Я помешал тебе стать настоящим, стать таким, каким ты мог бы».

Птенец ничего не слышал — он клевал ладонь в не заживший еще порез. Медлить было глупо. За страх, как и за любую слабость, нужно было платить.

Поворачивая запястье, Нэт слышал под пальцами хруст, и это был не хруст песка.

* * *

Голоса, блеск посуды, лица, лица, лица, сливающиеся в одно, душный запах еды. Только что рассортированные первокурсники с восторгом разглядывали потолок и цветные знамена, шепотом рассказывали друг другу все, что раньше слышали от родных о школе и профессорах.

Серебряные звезды перемигивались где-то там, в глубине, но в зале было слишком тепло, чтобы хоть на секунду поверить, будто ты ночью под открытым небом.

— Нож держат в правой, — холодно цедил не кто иной, как Сэм Тайер какому-то чумазому малышу, севшему подальше от остальных.

Редер улыбался уголками губ, как змей. Натертый до блеска значок сиял поверх мантии, будто был там всегда, а не появился этой осенью. Нэт смотрел в свою тарелку и пытался справиться с тошнотой. Не помогал даже зеленый салат.

Второй по счету задохнулся, только попробовав крови. Пришлось вскрыть ему грудь, чтобы увидеть чудовищно сросшиеся ребра.

— Интересная диета, Баркер. Ноги протянуть не боишься?

— И тебе не болеть, староста, — отозвался Нэт.

Его лицо не выражало чувств — никаких, а на стол Рэйвенкло не смотрел специально. Всякий раз, как его взгляд тянуло в ту сторону, все внутри него накалялось.

— Ты слышал, что наш новый преподаватель защиты — бывший аврор? Из оперативников?

— Он здесь уже неделю. Руку лечит, — с болезненным интересом Нэт перевел взгляд на блюдо, наполненное куриными крылышками.

— Руку?

Тонкие косточки, обтянутые кожей. Сухожилия, хрящи, сплетенные накрепко мышцы...

— Вроде как он попал под проклятие, при исполнении.

Третий по счету. Третий по счету прожил без крови целый час, но все равно был слишком слаб, чтобы взлететь.

— Тебе он не очень-то нравится?

— Кто?

— Новый профессор.

За учительским столом было тихо и торжественно. Даже директор не вел ни с кем беседы.

— Детская привычка.

Хотелось ощутить теплое и сухое перо под пальцами, глухой шелковистый блеск поймать и удержать... Совы. Он мог навестить сов в совятне еще вчера. Может быть, так бы он понял, чего ему не хватало, чтобы сделать птицу.

— Надеюсь, у факультета не будет проблем из-за твоих детских привычек?

— Видишь ли, — ответил Нэт тихо и как будто дружелюбно, — наш новый профессор учился в Колрейне. О Слизерине он знает только по рассказам сослуживцев. Так что ты бы лучше переживал, как бы у факультета из-за него проблем не было.

* * *

Но проблем ничего не предвещало, по крайней мере, на первых порах.

Новый профессор снял занавески с окон и выставил прочь из кабинета всю старую мебель. Не пахло больше ни пылью, ни склепом, только, зайдя в класс, Нэт все равно стал искать место подальше от доски. Выглянул в окно: дождь паутинкой ложился на стекло, и рассеянный свет давал глазам отдых. Хотелось выбраться туда, за стены, на свет, и ловить ртом холодный воздух. Осень начиналась раньше, чем обычно.

Класс постепенно наполнялся людьми. Они разговаривали, двигали стулья, шуршали бумагой и перьями, и их лица отражали в точности то, о чем они думали. Нэт снова отвернулся к окну.

— Прорицания и уход? С ума сошел, Билл, а спать когда?

— А он не будет, — поддел МакЛагген.

— Зря я что ли два года на них потратил? — Уизли колдовал над расписанием, не вмещавшемся на столе.

— Нет уж, давай посчитаем, — гудел рыжему на ухо Уотер, — у тебя еще руны и арифмантика, и маггловедение, и к брату ты ходишь на тренировки...

— Добрый день, пятый курс, — поздоровался профессор Кроули, выходя к доске. Из-под короткой, военного покроя мантии видны были заправленные в сапоги штанины все того же, незаметно-серого цвета. Больная рука пряталась в карман.

— В этом году я буду преподавать вам защиту от темных искусств, — с какой-то иронией произнес профессор. — Прежде, чем вы начнете спрашивать, меня действительно зовут Мерлин, и я действительно аврор. Я слышал, защите от темных искусств вас учат каждый год по-разному...

Темным искусствам тоже учили по-разному, подумал Нэт.

Был поздний вечер, котлы убраны под исключение, а пробирки вымыты начисто, но Снейп не спешил его отпускать. Сначала долго поднимал защиту, затем, наконец, выложил на стол дубовую зеленую ветвь.

— Хочу, чтобы ты кое-что попробовал. Исключительно в рамках эксперимента, чтобы проверить твой контроль. Смотри внимательно, — кончик палочки выписал над веткой знак, смутно напомнивший руну тюр. — Tabharfaidh, — заклятие прозвучало как шелест, но запах, тяжелый, резкий, появился тут же — и один из листьев сморщился и почернел.

Лицо профессора на мгновение словно ушло в тень — но взгляд оставался по-прежнему ясным.

— Теперь сам.

— Что это?

— Простейшее заклятие… механизм, схожий с магией жертвы. Восстанавливает силы — быстро, во время боя. Крайне… примитивная, древняя магия, и, как видишь, она отнимает гораздо больше, — профессор кивнул на черный, сгнивший лист, — чем дает.

— Его применяли к людям?

— В основном, к добровольным помощникам. Убить им практически невозможно, так что оно считалось безопасным. Атаковать им бессмысленно, от него защищает самый простой щит. Попробуй.

«Tabharfaidh…»

Не произошло ничего.

— Вслух. Еще раз.

Он и сам знал, нужно было намерение, фокус, нужно было желание извлечь остаток жизни из медленно умирающей ветки, но ничего не мог поделать с этим — даже кончик палочки дрожал.

— Еще раз.

Выдох, вдох, еще раз, сознание становится пустым, ничего, кроме воли,ъкроме контроля, сердце бьется, подчиняясь приказу. В конце концов, это не сложнее, чем убивать глиняных птиц...

— Tabharfaidh, — палочка больше не дрожала. Запах вернулся — удушающий, мерзкий, только Нэт не позволял ему взять верх, ни ему, ни проснувшейся где-то в глубине боли.

Лист понемногу чернел и съеживался. Воздуха больше не хватало, но он все еще мог…

— Достаточно.

Палочка вернулась на стол — словно чужая рука ее держала, поток подземного холода вошел в легкие медленно, как снотворный газ.

— Это тяжелее, чем я думал, — заметил Нэт, когда, наконец, смог говорить.

Прилив сил выражался странно — сердце билось слишком быстро и не слушалось, в пальцах покалывало.

— Вы сделали это так, будто это ничего не стоит, — упрекнул он профессора. Тот мягко усмехнулся:

— Во-первых, это вопрос опыта. Во-вторых, — Снейп посмотрел на левое предплечье, — есть причина, по которой мне подобная магия дается легче, чем большинству волшебников. — Но интересно другое. Контроль ты как раз не потерял. Тебе пришлось заставлять себя. Обычно, при первом применении, результат... противоположный.

Огонек светильника между ними дрожал, как на ветру.

— …ваш противник не ограничен одной тактикой. Не ограничен в силе, потому что зачастую черпает ее у вас же, из вашей нерешительности, из вашей боли и слабости. Он не ограничен моралью или законом, — ясный голос перекрыл все шорохи в классе — казалось, даже воздух звенит, прислушиваясь. — Существует множество определений темных искусств...

«И среди них ни одного стоящего. Очень надеюсь, профессор, вы не станете обращаться к Кодексу, потому что это было бы попросту...смешно?»

— ...наиболее известное дано в двести первой статье Магического Кодекса...

Почти физическое чувство зубной боли, усталость — бесполезные эмоции, мусор, шлак. Если он не мог контролировать собственную реакцию на чужую глупость, разве он мог хоть на что-то надеяться?

Рассеянный полусвет, не достигая пола, пятном сползал вниз по стене.

Дыхание становилось ровнее, неслышно выравнивалось за ним и сердце — он чувствовал себя камнем, падающим на дно.

-...темное и наимерзейшее суть приносящее погибель живому, терзающее плоть и порабощающее его волю, из коего же признаются непростительными следующие три — заклятие мгновенной смерти, заклятие пытки и заклятие подчинения.

Итак, ужасная темная магия. Ползущие по Лютному слухи, безнадежность в глазах у деда, черный порог Боргина и Беркса, Запретная секция за семью замками. Продуваемый всеми ветрами, почти пустой кабинет в белой крепости, бой до последнего заклятия, настоящее, могущественное волшебство. А потом кромешная тьма на дне зрачков и до последней пуговицы застегнутые манжеты, голос, холодным шепотом напоминающий — тот, у кого нет контроля — погиб, тот, кто поддался чувствам — уже проиграл.

Что из всего этого было правдой? Считал ли он, Нэтан, до сих пор правдой то, что сам сказал Стурлсону?

Ведь, по сути, никакой разницы между темной и любой другой магией нет?

Когда он думал об этом, голова становилась тяжелой, будто в нее затолкали булыжников. Возможно, он чересчур упрощал. И даже если его собственный опыт этот вывод только подтверждал — разве он мог полагаться на этот опыт? На свои ощущения? Он ведь находился под проклятием — откуда было ему знать, каково его полное действие? Может, именно оно-то и красило для него всю магию в один цвет?

Но если граница была, проходила ли она в природе волшебства — или в душе человека? Разве не прав был профессор Сингх, говоривший, что тьма есть в каждой душе, а магия тут вовсе не при чем?

В классе, тем временем, разгоралась дискуссия.

— ...и еще это чары, использующие посторонние источники силы... — лепетала Черри Браун, отчаянно краснея.

Мистер Кроули ей улыбнулся, а Узли, тянувшему вверх руку — коротко кивнул.

— Желаете дополнить?

Гриффиндорец сорвался с места.

— Виридиан, — выдал он, — в «Толкованиях к чарам» определяет темное волшебство как искусства, требующие обращения к бессознательныму, к потусторонним силам, чары, при создании которых применяются методы эмоциональной или интеллектуальной манипуляции, и в целом, волшебство, способное разрушить личность применяющего его мага.

— Это, конечно, определение не полное, но полезное, — согласился Кроули. — Пять баллов Гриффиндору, за активное участие. Кто-нибудь еще?

Он смотрел на занятую слизеринцами половину класса и открыто усмехался.

— Итак, любой наш кодекс создавался как собрание законов, призванных защитить магическое сообщество от опасной магии и людей, ее практикующих. Сперва это были правила охотников, добровольцев, которые бросали вызов темной магии, людей, по примеру которых был позднее создан институт аврората в Министерстве.

Кто-то на первой парте весьма отчетливо фыркнул.

— Мистер Рёдер?

— Я не хотел ничего сказать, сэр.

— Разумеется, они, сталкиваясь с темными искусствами изо дня в день, лучше других знали, с чем имеют дело. Но и маги других профессий, по-своему, определяли темные искусства.

«Ибо она многогранна и неисчерпаема, и безумен тот, кто пытается подчинить ее правилам и заставить ее служить человеческому тщеславию...» Нэт вздохнул, припоминая туманные пассажи из пересказа «Освобождения духов».

«И человек не может править ею без ее согласия. Тому же, кто признает ее первенство над мыслью своей, она дарует силу творить настоящие чудеса».

«...способная не только подчинить себе волю... исказить ход мысли, наполнить сердце человека чувствами, которые он не испытал бы сам никогда...»

— ...может быть, вы, мистер Баркер, — прервал его размышления Кроули, подходя поближе. — Уверен, вы могли бы рассказать нам, как определяют темные искусства еще более древние уставы, нежели всем известные Магический Кодекс и Конвенция, — он с намеком посмотрел на инсигнию. — Ну же, не разочаровывайте нас.

Холодный ком возник где-то в груди. Гриффиндорцы переглядывались с любопытством. Краем глаза Нэт видел, как сочувственно покачал головой Лестрейндж.

Голова закружилась еще сильнее, стоило встать.

— В открытом доступе в нашей библиотеке ничего старше Кодекса нет, сэр. Хроники Лох-Гилла только, но это скорее собрание рассказов, а не свод законов и не теоретический труд. В них занятия темной магией ставятся в один ряд со... смешением крови. Определения авторы не дают из принципа: попытки определить так или иначе есть уже начало изучения, а они, как вы понимаете, были категорически против. В этом вся суть табу — не дать даже имени.

— Как же Виридиан? — с места, не утерпев, возразил Уизли. — Он ведь пытался…

— «Толкования к Чарам» стоят в Запретной Секции, о чем некоторые тут, наверное, забыли, — Нэт смотрел на руки. — А Виридиан имел несколько очень неприятных разбирательств в Министерстве, как раз по поводу «Толкований», — он поднял взгляд на профессора. — Сэр, строго говоря, статьи закона к теории магии отношения не имеют. Почему мы вообще обсуждаем их в качестве определений?

— Наши законы — это опыт поколений, сложенный вместе, а вовсе не произвол. Из опыта поколений можно многое почерпнуть.

— И тем не менее, это законы общества, а не науки. А мы сейчас в учебном классе, а не на заседании Визенгамота.

— Что ж, ваша позиция мне ясна, — как показалось, с сожалением кивнул профессор Кроули. — Рамки школьной программы, к сожалению, не позволят нам углубляться в теорию, а вот определения Кодекса вы все должны знать, и знать хорошо. Садитесь, мистер Баркер.

Нэт смотрел в окно и считал. Два часа после практики перед сном и один утром. По вторникам и четвергам было время в середине дня. Очень мало, чтобы сделать птицу, и отправить ее на далекий север. Непозволительно мало, если нужно успеть до октября. Вывод — вывод был прост.

Не рискуя доставать из сумки пергамент, он рисовал схемы в уме.

Профессор, тем временем, подведя итоги, перешел к краткой истории аврората и борьбе с темной магией как профессии. А потом, наконец, объявил, с улыбкой:

— Всех присутствующих попрошу подняться.

Как только класс оказался на ногах, стулья и парты предсказуемо поехали в конец кабинета.

— Наши занятия всегда будут практическими. Когда вы столкнетесь с темной магией лицом к лицу, эссе и пересказы статей не помогут, если вы не владеете практическими приемами. Разобьемся на пары…

На пары он делил класс сам — так Рёдер оказался напротив МакЛаггена, а Нэт не удержался и фыркнул, когда увидел перед собой ухмыляющегося Уизли.

— Как лето прошло? — вполголоса спросил гриффиндорец. — Не стух тут от скуки, в замке?

— Приятно, что ты интересуешься, — Нэт поправил рукава.

Уизли перехватил палочку поудобнее.

— Ну держись, — пригрозил он шутливо.

— Сначала пробейся через защиту.

— Начнем с чего-нибудь простого, — объявил профессор. — Скажем, разоружающее заклинание и чары щита. На счет три.

Уизли колдовал невербально — и на счет три вокруг него засиял слабым холодным светом прекрасно выполненный щит. Вокруг Нэта — тоже. Переглянувшись, они оба опустили палочки.

— Давай, ты первый с разоружающим.

— Потом меняемся, — Нэт кивнул.

Гриффиндорец с чарами был явно в ладах — Нэт чувствовал как дрожит щит, когда держит заклятие.

— Как ты умудряешься раньше меня? — негодовал Уизли. — Я даже не вижу, как из твоей палочки… — он прищурился, — …или тебе она уже совсем не нужна?

— Если бы, — выдавил сквозь зубы Нэт. Он не ожидал, что держать защиту окажется так тяжело. То ли дело было в Уизли, то ли это он сам расслабился. Рука потихоньку начинала ныть, а ведь он еще толком…

— Что ж, теперь, когда все немного размялись, вас всех ждет небольшой сюрприз.

Палочка дрогнула, но пальцы по привычке удержали — хоть он и отвлекся на голос.

— Это ведь не то, что я думаю, — Уизли нахмурился, но профессор уже колдовал.

Волна густого тумана вмиг заполнила класс и в лицо пахнуло холодом. Паркет под ногами превратился в мокрый песок. Надвигающуюся опасность Уизли почувствовал шестым каким-то чувством и подготовился — синий луч заклятия отразился от щита и растаял. Вокруг был пустынный берег, и из тумана, похоже, стреляли. От второго заклятия он увернулся.

— Даже если это иллюзия, нужно искать укры… — оглянулся на Нэтана, и только тогда увидел — слизеринец, задыхаясь, царапал горло.

Не говоря больше ни слова, Билл подхватил его за мантию и поволок по песку в сторону, где обнаружились остатки какого-то забора.

— В тебя попало? Скажи что-нибудь!

Сбросив партнера под защиту хлипкой ограды, он принялся поднимать Protego вокруг них обоих.

— Называется, урок защиты, — все новые и новые заклятия летели в их сторону. Он чувствовал себя неожиданно беспомощным, с одним только щитом в арсенале. — Нам нужна помощь! — закричал он неведомо для кого.

Атака не прекращалась.

— Что это за место?

Ответ пришел не оттуда, откуда он надеялся его получить.

— Обычное наваждение, — прошипели справа. — И кричи еще громче, Уизли.

— Тебя не спросил, что мне делать, Рёдер, — рявкнул Билл, сам падая за забор, чтобы укрыться.

— Пока вы не пришли, было тихо.

— А Клаус где? — соображать, что делать, когда леденящий туман подкрадывается все ближе, скрывая неведомую опасность, оказалось совсем не просто.

— МакЛагген вне игры, можешь на него не рассчитывать.

— В него попали и ты его бросил?!

— Если хочешь знать, как только в него попали, он исчез. Сидит, наверное, вместе с остальными счастливчиками в классе.

— Тогда что с Баркером?

— Что с ним?

— Не видишь? Он дышать не может.

— От иллюзий такого не бывает, — с любопытством сказал Редер, и Биллу захотелось разбить ему очки. — Обычно.

Каждый вдох обжигал, как будто головой засунули в доменную печь. Дело было в тумане, в этой странной магии.

«Всего лишь глупый мираж, и ты это знаешь. Так какого же черта?» Защищаться от миража было уже поздно — он не мог, все его мысли, как бы он ни старался вернуть контроль, обращались вокруг одного-единственного, отчаянного желания вдохнуть полной грудью.

Где-то там, исправно обновляя защиту над их хлипким убежищем, спорили двое старост — рыжая голова, похоже, проигрывал.

— Вытащим его за забор, в него попадет заклятием и его найдут, — предлагал слизеринец.

— А если ему от заклятия еще хуже будет?

— Здесь-то ему точно не будет лучше.

— Хорошо. Я его вытащу, — буркнул Уизли, — попадут в меня, и я заберу его с собой.

— Так хочешь проиграть? — с какой-то злостью спросил Редер.

Стиснув зубы и не дыша, Нэт пытался убедить себя, что не чувствует ни боли, ни удушья.

— Это не игра, — возразил Билл.

Ждать от них помощи, похоже, было глупо. Нужно было выбираться самому. Нужно было вспомнить, как это — стоять в огне и не гореть.

Чья-то рука потянула за плечо. С удивлением, Нэт понял что это Рёдер, а не Уизли.

— Ты?

— Как будто я могу позволить гриффиндорцу вытаскивать на себе одного из нас, — прошипел блондин, хватая его покрепче.

— Я почти... в порядке...

— Вижу.

— В порядке, — Нэт поднялся, пошатываясь и рукой хватаясь за забор.

Почти деревянный. И все-таки, немного холоднее, самую малость.

— Палочку можешь не поднимать, — синие лучи скрестились на их головами.

— Подожди, — Нэт все еще стоял на месте, пальцы скользили по мокрому.

«...умеешь соткать мрамор из паутины, вдохнуть жизнь в мертвую плоть... Почему ты поддался какой-то дешевой поделке?»

Он знал ответ, на самом деле. Фальшивый звук оглушает быстрее, чем настоящий. Весь этот маскарад был переполнен магией, так и не нашедшей себе места. Вот почему у него подкашивались ноги, вот почему ему так трудно было дышать.

— Что ты собираешься...

Дерево под пальцами таяло.

Редер вцепился в плечо так, что было бы больно, если бы он позволил себе снова чувствовать боль.

— Это иллюзия, а ты не знаешь ключа. Ты не можешь, — твердил Август, не сводя с руки взгляда.

— Баркер? Пришел в себя? — Уизли мощным Protego отбил летевшие в них заклятия.

— Пора выбираться, — выдохнул Нэт.

В песке, который не был песком, вязли ботинки, но он прищурился — и идти стало легче.

Словно воодушевившись от их решения, невидимый противник принялся атаковать их с удвоенной силой. Из густого тумана в них летели уже не лучи — сети заклятий.

— Придется вместе, — прошептал Билл.

— На счет три.

Когда туман вокруг них рассеялся, и проступили очертания класса, общий щит все еще держался, окружая их ослепительным сиянием. Казалось, это он и разгоняет туман, и заставляет песок под ногами превратиться в камень.

— Если бы это в самом деле была атака, в нас не лупили бы одними оглушителями, не целясь, — проворчал Уизли.

— Не думал, что скажу это, но даже полоса препятствий, которую устраивала в прошлом году вампирша, и то была интересней.

— Ты тоже знал, что она...?

— Трудно было не догадаться, — ухмыльнулся Редер.

— Отлично, — поприветствовал их профессор. — Единственные, кто не растерялся, оказавшись в опасной ситуации.

Нэт смотрел на него без выражения.

Ноги стояли на твердом, а воздух беспрепятственно проходил в легкие. Мистер Кроули улыбался им, раздавал баллы Слизерину и Гриффиндору, потом еще раз, уже в мирной обстановке, отрабатывал с отстающими Protego и учил «объединять усилия», намекая, что для успеха нужно колдовать невербально. Хуже всего было то, что он все делал правильно.

Когда, наконец, прозвенел звонок, Нэт выбрался из класса первым.

Он шел по коридорам школы, не замечая никого и ничего, и только добравшись до умывальника на третьем этаже, остановился.

Из зеркала на него смотрел человек с тяжелым, замерзшим взглядом. Вцепившись в мрамор, Нэт закрыл глаза. Запахи превращались в звуки, а звуки в запахи.

Боль вернулась, когда Нэт позволил ей — вместе со слабостью, от которой подгибались ноги.

«Ведь предупреждали тебя, колдовать под окклюменцией, не контролируя мощность...» Сокрушаться, впрочем, было поздно.

Оставив в туалете завтрак, он побрел вниз — у всех остальных были сдвоенные зелья, а ему нужно было увидеть мастера.

* * *

— ...перед всеми спрашивал меня о Своде! Если аврорам об этом рассказывают, почему им не рассказывают, что такие вещи не обсуждают с кем попало? А потом запустил иллюзию, без предупреждения! Если бы я знал, я бы подготовился.

— Я тебя не об этом спрашивал, а о том, как ты истощение получил на первом же уроке. Потрудись объяснить.

— Щитовые чары, — ответил, не глядя на профессора, Нэт. — В сцепке, но...

— Кажется, я тебя предупреждал, — Снейп протянул ему склянку с укрепляющим.

— Спасибо, — зелье обжигало холодом. — Я знаю, сэр, что сам виноват. Пропустил импульс, а потом было уже поздно.

Мастер смотрел на него, будто ждал продолжения.

— Больше я такой ошибки не допущу, — очень тихо сказал Нэт. — А теперь я пойду в нижнюю лабораторию и займусь превращениями, — добавил он, отставляя пустой флакон. — Иначе до полной луны мне не успеть.

— Какие превращения? Ты на ногах не стоишь. Урок через пять минут, я не могу с тобой возиться. Возьмешь еще две дозы укрепляющего и останешься здесь, — не признающим возражений тоном сказал Снейп.

— Но я могу не успеть, — повторил Нэт, обреченно глядя на дверь.

— Если так хочешь поработать, займись вот этим, — мастер кивнул на стопку домашних заданий. — Ошибки и комментарии, оценки выставлю сам. Чернила в столе.

Замок щелкнул и Снейп исчез. Белый змей укоризненно смотрел на Нэта из-за стекла, но молчал — и не осталось ничего другого, как устроиться в профессорском кресле, поближе пододвинув неровную стопку пергаментов.

* * *

В слизеринской гостиной было неожиданно тихо, и даже как-то торжественно. Посреди гостиной стоял один из семикурсников и хорошо поставленным голосом читал со свитка. Третий курс и все, кто помладше, сгрудились вокруг и, замерев, слушали.

— «Живых же они заставили принести страшную клятву, чтобы тот, кто нарушит ее, был изгнан, и не только он, но и домашние его, и потомки его до третьего колена, ибо охота не прекратится, пока темная магия не уйдет из этого мира и всех связанных с ним...»

— А что потом?

— В смысле, потом?

— Они и вправду, продолжали охотиться?

— Потом были Вальпургиевы рыцари, которых, конечно, никто не трогал.

— Тех, кого они защищали, тоже.

— Потом был Визенгамот.

— И Кодекс, я знаю.

— Еще бы ты не знал, когда твой пра-пра его писал, — недовольный, что его перебили, заметил семикурсник.

— Ну а потом все знают, что было.

Нэт, которому надоело стоять в дверях, прошел к камину.

— Семинар по истории? — спросил он у Редера. — Мне передали, ты хотел меня видеть.

— Да, — согласился Август. — Хотел. Понимаешь, — он кивнул на семикурсника, сворачивавшего свиток, — у нас с Винсентом кое-какие планы.

Расчетливый взгляд из-под очков, как будто он впервые разглядел в своем сокурснике что-то ценное.

— А я вам нужен, потому что...?

— Ты — голова, все знают. Иначе декан бы тебя не взял. Мы организуем группы дополнительных занятий,— Редер выложил карты.

— Хотите кубок? — фыркнул Нэт. — Забудьте. Слизерин его никогда не получит.

— Здоровый пессимизм держи при себе. Все, кто может помочь, помогают, и, по-моему, ты тоже можешь. Прежде чем ты станешь изобретать причины, я знаю, что зелья тебе нельзя. Речь не о зельях. Ты, кажется, в чарах первый на курсе? — очки блеснули ярче.

— Для чар тоже найдите кого-то другого.

— ...в первом составе Визенгамота, кроме охотников, оказались представители пяти старейших фамилий, и мастера от каждой гильдии. И разумеется, они были менее пристрастны.

— Менее пристрастны? А гоблинское восстание? А Хоганы и Гидельдарки?

— Трансфигурация? — с надеждой спросил Редер.

— Забудь. От МакГонагалл баллов все равно не дождешься.

— Ты их как-то получал.

— В тот короткий период, пока ей казалось, что я превзошел самого себя. Как насчет арифмантики? Арифмантику я могу, а Хейгхарт всегда дает одинаковые баллы за дополнительные задания.

— Арифмантика — предмет по выбору. Его не все берут.

— А ты обсуди это всерьез с третьим курсом. Это же верный расчет.

— Хоганы — политическое дело, — поморщился семикурсник. — Преследования темных магов тут не при чем. После того, как они сроднились с гоблинами, им вообще на объективность можно было не рассчитывать.

— А Гидельдарки? Они, по-твоему, с кем сроднились?

— Может нам еще и на руны весь факультет загнать? Или на уход за существами?

— Руны, конечно, полезнее, — вздохнул Нэт, — но с точки зрения баллов...

— ...приносить жертвоприношения! — распалялся семикурсник. — Их бы и сейчас приговорили к Поцелую!

— Всю семью?

Вопрос повис в неожиданной тишине.

— Я слышал, им удалось сбежать.

— Неправда.

— Правда, только они не все сбежали, — ответили откуда-то из угла, и Нэт с удивлением узнал голос Флавия Плимпа. — Пятнадцатого марта лета тысяча четыреста восьмого, слушание велось заочно, Гидельдарков там не было, и приговорили только их старшего. П-против него имелись свидетельства, — Плимп замолчал, смутившись.

— Если уж начал, так продолжай.

— Трое его детей ушли, — почти прошептал он, — успели уйти, когда замок брали, а потом покинули страну и сменили имя. А потом, через много лет, они вернулись.

— Откуда ты знаешь столько про них?

— Во главе отряда, штурмовавшего замок, стоял барон Иткел, — вспомнил Винсент.

Все взгляды обратились к Флавию.

— Когда, говоришь, они вернулись?

— Большой пожар в Порт-Мэдоке? — вспомнил Нэт. — Это тогда и было?

Не имея больше сил говорить, Плимп просто кивнул.

— Так это же сколько лет прошло?

— Пятьсот семьдесят лет и два месяца ровно, — произнес спокойный голос. — От дня их поражения до дня их так называемой мести.

Профессор стоял на пороге гостиной — он тоже смотрел на Флавия.

— Это просто случайность, — сказал Плимп, глядя Снейпу в глаза, — что нас с мамой в тот день там не было.

* * *

Нэт чувствовал защитные чары спиной и затылком — они накрыли каморку, как теплое одеяло. Длинные тени сползались к столу, тянули лапы к крохотному шару света на конце палочки. Он подумал: «Nox» и остался в темноте.

Защита мешала. Под этим куполом можно было вызвать и удержать разве что душу червя — теперь он знал это.

Он также знал, что заниматься такой трансфигурацией в стенах замка — означало почти наверняка привлечь внимание директора или еще чье-нибудь.

Один из боковых коридоров приводил почти к лодочной пристани из подземелий. Он мог бы выйти там, добраться до леса.

Еще он мог бы сказать Снейпу и предоставить ему решать — когда, и где.

Пароль, к счастью, не меняли с июня, и он его помнил. Свежий ветер ударил в лицо, стоило только толкнуть дверь. С тропы, поднимавшейся вдоль озера, был виден огонек в хижине Хагрида и далекие, холодные искры в темной глубине леса.

Сезон охоты, вспомнил Нэт. Что ж. Он тоже мог поохотиться, по-своему.

Магия просыпалась, как просыпается море с приливом. Лес отвечал замку, а замок лесу — и звезды, безмятежно глядевшие сверху, вступали тихим хором. Глаза закрылись сами, а глина в руках уже казалось живой, несмотря на то, что пока была всего лишь глиной.

Крылья в ладонях, хрупкая шея, твердый, как драконий зуб, клюв. Когда там, внутри, в маленькой груди, дрогнуло и забилось сердце, словно теплая волна подкатило к горлу — он не смог дышать.

Открыл глаза: звезды сияли ярче. Птица в его ладонях нетерпеливо дернулась — он так спешил, что полоснул ножом глубже, чем нужно.

Маленькие черные бусинки глядели на него с расчетом и любопытством, перья потемнели, а крылья взмахнули с силой, которой Нэт не ожидал. Вырвавшись, вороненок взлетел, крича, и исчез во мраке чащи, словно слившись с темнотой. Потом была тишина: он слышал только свое дыхание.

Нужно было идти, опасно было медлить здесь, на краю Запретного леса, так далеко от замка и в такой поздний час — но еще несколько минут он продолжал стоять, с какой-то надеждой вглядываясь во тьму между деревьями.

Дорога обратно показалась длиннее, чем была. Он шел медленно, словно раненый, и даже останавливался несколько раз, когда ему казалось, будто он чувствует чей-то пристальный взгляд. Ничего не стоило в один момент из охотника превратиться в жертву.

Уже почти у самых дверей он обернулся. Черная тень спустилась к нему с неба, и клюв нетерпеливо ударил в щеку.

Нэт протянул ладонь, и внезапно понял, что слишком устал даже для того, чтобы улыбнуться. Вороненок раскинул крылья, пытаясь удержаться на плече.

— Здравствуй, Эльчи, — прошептал Нэт, и маленькие глазки блеснули красным.