For Want Of A Relic (джен)

Примечания:

Название главы и строчки из начала это соответственно название и отрывок из песни "Send Me an Angel" группы Blutengel.

Веришь ли ты в небеса над нами?

Веришь ли ты в любовь?

Не лги, не будь фальшив или неверен,

Ведь всё это вернется к тебе вновь.

На бумаге, по логике Кейнет Арчибальд Эль-Меллой был одним из крупнейших игроков в Четвертой Войне за Святой Грааль. Но в царстве подобных гипотез, где миром управляют такие бессмысленные понятия, как логика и разум, а не случай и обстоятельства, многое было бы иначе. В мире, где происходит только то, что должно произойти, а не то, что уже произошло, Вэйвер Вельвет, возможно, смог бы закрепиться в Часовой Башне благодаря своему острому уму и революционными, граничащими с безумием идеями. Кейнет Арчибальд и его невеста могли бы сочетаться браком и укрепить власть своих семей, или, возможно, Сола-Уи Нуада-Ре София-Ри унаследовала бы фамильный герб вместо своего брата. Если бы во вселенной правила справедливость, у Токиоми Тосаки было бы два наследника, а у дома Мато — ни одного: старший сын был бы неудачным магом, а младший избежал бы подобной ужасной участи. А сереброволосое дитя, рожденное в преддверии мрачного будущего, не ждало бы сейчас возвращения своего отца в далеком зимнем замке.

Но мир мало заботился о «должно». Всё происходило так, как происходило, и несправедливость, и жестокость укладывались в непрекращающийся ритм времени. Молодой маг и его рыцарь обсуждали стратегию на карте города, последний указывал выгодные места, а первый прочерчивал лей-линии в преддверии последних дней войны.

Далеко, в восточной части города, в часовне священник рассматривал варианты, которые когда-то казались ему немыслимыми. В тускло освещенной комнате Король Рыцарей метался, как загнанный в клетку лев, расстроенный до предела.

Я буду тем, кто заберет Святой Грааль, — думал последний.

Есть ли у меня вообще право претендовать на Святой Грааль, — думал первый.

Тенью, падающей на эти мысли в голове священника и рыцаря был вопрос: чего желает Кирей Котомине? Если бы он действовал по простому импульсу, как это часто делают люди каждый день своей жизни, каков был бы результат?

Хотя рыцарь не могла видеть, что лежит на этом пути, в глубине души священник уже понимал, к чему это приведет. За запертой дверью внутри себя, какая-то часть его самого, вытесненная и намертво забытая, знала, что произойдет.

«Ты меня любишь».

Женщина с немощным телом лишила себя жизни, чтобы доказать любимому мужчине, что он способен на чувства, и умерла довольная тем, что он проливает по ней слезы. А Артурия Пендрагон требовала пойти на поводу желаний Кирея (о, он знал, что она не ведала об их природе, ведь никто из столь рыцарственных особ не стал бы убеждать, чтобы он преследовал их, если бы она понимала всё до конца), и также как Клавдия Гортензия она совершила ужасную ошибку. Ибо слезы, пролитые в тот день, если они действительно имели место, были вызваны не скорбью о потерянной жизни или об уходе любимого человека.

Нет, — говорил голос за дверью в его сердце — истинное «я», которое думало о своих желаниях поверх трупа жены, — это было от разочарования.

Лишь на мгновение тогда он осознал свое желание. Он знал, что если её жизнь оборвется в этот момент, то он предпочел бы держать нож, вонзившийся в её хрупкое сердце. Он не сомневался, что «Кирей Котомине» — человек, которого не спасет даже Бог, а его желания и счастье — немыслимая вещь.

Может ли это быть правдой? Ведь если само его создание было «неправильным», то это противоречило абсолютной истине непогрешимого Бога. Если же он должен был существовать таким, каким был создан, то какой Бог мог бы создать такое жалкое существо по Своему образу и подобию?

«Скажи, черт тебя побери, скажи о своих желаниях, чтобы эта мантия пустоты, которую ты носишь, не уничтожила тебя!»

Святой Грааль. Абсолютное желание, чудо, воплощенное в жизнь, единственная цель всех, кто носит Командные Заклинания. Если бы он только мог протянуть руку, пусть даже окровавленную, и взять его… тогда всё стало бы ясно. Он понял бы, почему он был таким существом, почему даже сейчас перспектива кровопролития заставляла его сердце сбиваться с ритма. Предать своего учителя, убить всех других Мастеров на своем пути…

— Кирей?

Рядом с ним раздался голос отца. Он что-то говорил, упоминал о Токиоми и Райдере, но Кирей уже не слушал. Дверь, запертая от понимания того, какие действия нужно предпринять, чтобы достичь столь необходимого ему понимания, теперь расшаталась под напором внезапной и вновь обретенной убежденности. Багровые рукояти оказались между его пальцами менее чем за полсекунды, отработанное движение Экзекутора оказалось таким же стремительным, как и всегда. Три клинка возникли из небытия, сверкая в огненно-оранжевом свете заходящего солнца сквозь высокие окна.

И они заключили с ним договор за тридцать сребреников-

* * *

Темная ткань монашеского одеяния засияла искрами магической энергии, быстро сменившись серебристо-голубыми доспехами, когда Сэйбер пронеслась по церкви со скоростью, недоступной человеку. Это был лишь краткий миг, подобный вспышке молнии, но на один-единственный миг её связь с Мастером впервые стала по-настоящему ясной.

Убийственное намерение, такое же прозрачное, как вихрь ветра вокруг клинка, зажатого в её руках. Неважно, насколько невозможен был конфликт Мастеров на этой якобы нейтральной территории, то, что она чувствовала, было неоспоримо. И чтобы её стойкий и невозмутимый Мастер почувствовал подобное, ситуация должна была быть ужасной. Нападение затемненного Берсеркера, который так жаждал её крови? Невозможно, ведь всё было спокойно. Её разум мчался в тысячу раз быстрее ног, и всё же ни одна мысль не заставила бы её предугадать зрелище, представшее перед ней, когда она добралась до часовни.

Невозможно. Невозможно. Наверняка здесь действовало какое-то иллюзорное волшебство, потому что зрелище, раскрывшееся перед расширившимися зелеными глазами, было необъяснимым. Человек в одеянии священника лежал в луже крови, которая только начала растекаться. Он кашлянул один раз — ужасный звук, от которого капли красного цвета разлетелись по полу… к правой руке, которая лежала отрубленной в нескольких футах от него. Он — Рисей Котомине — резко вздрогнул, а затем больше не двигался.

Над ним, не обращая внимания на появление Сэйбер с тремя окровавленными Черными Ключами в руках, стоял его единственный сын. Казалось, он наблюдал за последними секундами жизни отца с таким же интересом, как человек наблюдает за падением осенних листьев с деревьев — обычное зрелище, но в нем есть своя тихая красота. Он был спокоен, и в их духовной связи не было ни капли отчаяния.

— Ки… рей…?

Когда клинки рассеялись в воздухе, Экзекутор повернулся лицом к Королю Рыцарей — было ли это обманом промозглого вечера, или в этих темных и пустых глазах появилась искра жизни?

Кирей Котомине улыбнулся, и неровная линия на его правой руке начала светиться малиновым светом.