Орнейские хроники (джен)

Месяц Осенних Зорь, Джинера

Лара медленно шла по аллее парка. Чуть ли не единственный вечер за последние седмицы, когда ее ненадолго предоставили самой себе, к тому же — ее последний вечер под крышей отчего дома. В гавани ждет галера «Аррано», отплытие назначено на утро. Отец плывет с ней, а мачеха отказалась под предлогом недомогания младшего из сыновей. На вид малыш был вполне здоров, но никто, и тем более Лара, не стремился переубедить дону Эринию.

В предшествующие дни та развернула кипучую деятельность, готовя приданое, будто опасаясь, что жених падчерицы передумает. Ларе, вынужденной бесконечно выбирать фасон и отделку наряда, казалось, что она тонет в ворохе ярких тканей, от которых рябило в глазах. Затем последовали утомительные часы примерок. Из обители Сестер Странника пригласили жрицу Фелисию, со свитком «Наставления достойной жене», где кроме советов по ведению дома и рассуждений о том, «как разумно распоряжаться средствами и прислугой», говорилось и об телесных аспектах супружеской жизни. У Лары от беззастенчивой откровенности поучений кровь приливала к щекам, и ей было бесконечно сложно представить, что высохшая, с запавшими глазами жрица была когда-то юной девушкой, коей тоже могли понадобиться «Наставления». Вчерашний же урок отставил особенно неприятный осадок, в очередной раз заставив Лару задуматься о причинах побудивших отца искать ей мужа в чужой стране...

— Жена на ложе да покорится желаниям мужа своего, — указательный палец Фелисии грозно вздымается вверх, бесцветные глаза пристально смотрят на Лару.

Копящееся на протяжении многих дней напряжение и протест выливаются в заданном самым невинным тоном вопросе:

— А муж на ложе тоже должен покоряться желаниям жены?

— Беда придет в дом, коль жена невоздержана в речах, — поджав губы, шипит Фелисия. — Вам, дитя мое, в особенности следует смирять порывы... вашей натуры.

Лару словно охватывает холодным ветром, и она дерзко поднимает глаза, глядя на жрицу в упор. Та отшатывается, и Лара скорее угадывает, чем слышит:

— Порченная...

— Вы сомневаетесь в решении магистра Аврелиана, светлая Фелисия?

На аскетичном лице жрицы проступает бледный румянец и Лара чувствует себя отомщенной хоть немного. Фелисия не отвечает на вопрос и заканчивает урок, но в ее взгляде застыли неприязнь и отвращение...

Лара дошла до конца аллеи и остановилась. Через седмицу жрец наденет ей на руку обручальный браслет, соединяя «для доли лучше и худшей» ее с человеком, о котором она ничего не знает, даже как он выглядит. Начала было расспрашивать, но отец ответил, что ей должно быть достаточно слова благородного Эрнана Справедливого, и Лара поняла, что тот никогда не встречался с сьером Оденаром. Да, в Этрурри девушка не всегда может повлиять на решение родителей, но строгие правила не возбраняли нареченным встречаться и вести беседы под присмотром матрон, уже не говоря о балах. Самые отчаянные решались на тайные свидания, и даже на побег с возлюбленным, правда редко, поскольку позор тяжким бременем ложился на семью. А она увидит супруга только перед Священным Огнем. Лара сморгнула сердитые слезы.

« Вода нежна и ласкает усталые ступни. Вода ярится и разбивает скалы, — говорила мать. — Будь как вода...»

Ее мысли вернулись к будущему мужу. Ноорнец, изгнанник — что привело его на альбийскую службу? Как ни старалась дона Эриния ограждать ее от всего, что не входило в круг подобающего для благовоспитанной девиц, чуткий слух Лары ловил обрывки разговоров. Привыкшая жить среди недомолвок и намеков, она рано научилась выделять суть. Отца тревожили аппетиты галейских королей: Гаспар нарушил тысячелетний договор, захватив Ноорн, но молодой король Лодо внушал ему даже большую тревогу своими устремлениями. Союз с Альби был важен и для Джинеры, но отец не был бы этррурским дуком, если не попытался извлечь дополнительную выгоду, устроив ее брак... Разменная фигура партии в шотраджу.

Лара тяжко вздохнула и прижала руки к груди. Раскидистые старые кедры в наступавших сумерках выглядели многоголовыми великанами из сказок. Багровое на закате небо обещало ветренный день. Ей на миг захотелось, чтобы ветер был встречным или чтобы разразился шторм и отплытие перенесли. Но затем она подумала, что наоборот — пусть скорее свершится то, чему суждено.

Она с беспокойством огляделась. Дона Эриния добилась, чтобы отец купил для охраны парка собак породы добьер, разводимых на востоке Ибера, в предгорьях Пиррея. Якобы ей случалось видеть подозрительные тени. Несколько дней назад привезли трех — поджарых, узкомордых, угольно-черных с рыжими подпалинами. Свирепые твари, выпускаемые на ночь, подчинялись только нелюдимому псарю Джеронимо, приехавшему с ними, и наводили ужас на остальных слуг.

И сегодня Лара, улучив момент, когда ее оставили в покое, спустилась в парк в поисках Месьера Кота, будто бы могла внушить животному не появляться больше в окрестностях Палаццо д'Аурора. Она всматривалась в темноту: не вспыхнут ли где топазовые глаза. Обычно кот быстро находил ее, где бы она не была... Неужели собаки успели добраться до него?

Утробное тихое рычание заставило ее вздрогнуть. Она медленно повернула голову. В пяти шагах от нее сгустком мрака застыл добьер. Верхняя губа приподнялась, обнажая клыки. У Лары перехватило дыхание от ощущения глухой угрозы. До сих пор ни норовистый конь, ни самые злые гончие не проявляли по отношению к ней враждебности. Пес переступил лапами, придвигаясь ближе. И вдруг с ветки дерева ему на голову свалился воющий и шипящий ком. Рычание переросло в скулеж, однако псу удалось стряхнуть обидчика, страшные клыки, щелкнув, выхватили клок густой шерсти.

— Месьер Кот!

Страх сменился яростью, не раздумывая, даже не совсем понимая, почему делает это,

Лара выбросила вперед руку с раскрытой ладонью, мысленно направляя алый поток в сторону добьера. Она ни на что не надеялась, но тварь попятилась, поджимая хвост. Кот изогнул спину, готовясь к новой атаке, и, взвыв, пес бросился наутек.

Силы разом оставили Лару, на висках выступил холодный пот. Тяжело дыша, она упала на колени. Месьер Кот закрутился вокруг нее, требовательно мяукая.

— Дона Лара! — со стороны дома донесся громкий голос Мануэлы. — Где вы?!

— Лара! — это уже встревоженный отец. — Отзовись! Кто-то выпустил собак!

— Я здесь! — крикнула Лара.

Гравий заскрипел под ногами бегущих людей. Дрожащей рукой она погладила кота по спинке.

— Прощайте, Месьер Кот... Мы больше не увидимся. И не попадайтесь псам...

* * *

Лара никогда не путешествовала по морю, однако в те разы, когда ей вместе мачехой доводилось провожать или встречать отцовскую галеру, она не отказывала себе в удовольствии задержаться в гавани и полюбоваться на корабли. Вот и сейчас грусть даже отступила перед восхищением. «Аррано» была красива: изящные обводы длинного, выкрашенного в черный цвет корпуса, резные столбики ограждения; над кормой натянут расшитый гербом Конти бордовой тент с длинными золотыми кистями, свисающими чуть ли не до воды. Орудия шести больших пушек на носу грозно нацелились вперед, на солнце вспыхивала начищенная бронза мощного тарана. Матросы заканчивали последние приготовления к отплытию.

Однако когда Лара в сопровождении Мануэлы оказалась на борту, восхищения у нее поубавилось. К расположенным на корме каютам вела куршея — проход шириной в полтуаза, приподнятый над гребными скамьями. Зловоние ударило в ноздри. Внизу сидели обнаженные, если не считать набедренной повязки гребцы, четверо на весло. Один из них поднял голову, угрюмо глядя на Лару, и немедленно кнут обвился вокруг его плеч, добавляя красную отметину к прежним, уже побелевшим. Она вздрогнула, будто сама получила обжигающий удар.

— Сиятельная дона, — перед ней низко склонился жилистый невысокий комит, надсмотрщик над гребцами. — Презренный оскорбил вас.

— Что произошло? — спросил отец, поднявшийся на палубу вслед за ней. — О каком оскорблении идет речь?

— Ничего, папа, — твердо ответила Лара и добавила, бросил надменный взгляд на комита, — Этот человек не сделал ничего оскорбительного. Даже аспиды взирают на солнце, коему не смеет уподобиться ни один из живущих.

Отец недовольно сдвинул брови, но с кормы спешил капитан Реньяго, статный мужчина с внимательными черными глазами и проседью в курчавых волосах:

— Дон Винченцо, дона Лара, приветствую на борту! Позвольте проводить вас до кают.

Каюта, хотя и небольшая, была обставлена даже роскошнее, чем Лара себе представляла: кровать под балдахином, резной столик и два обитых бархатом кресла. Вся мебель была привинчена к полу, на вбитом в потолок крюке покачивалась маслянная лампа. Находиться внутри Ларе не хотелось, и она решила подняться на палубу, несмотря на робкие возражения Мануэлы, испуганной как предстоящим путешествием, так и наличием большого числа опасных даже на вид мужчин, в чьем обществе им предстояло провести два дня.

Отец и капитан Реньяго были на юте. Они расположились на широких, заваленных подушками скамьях возле столика из сахрейнского красного дерева. На столике стояли блюда с фруктами и сладостями и узкогорлый кувшин с вином.

Скирон, северо-западный ветер, налетая резкими порывами, трепал штандарт дука Джинеры на кормовом флагштоке и вспенивал гребни волн. Облака, легкие на рассвете, после полудня расползлись, смыкаясь краями и заволакивая небо. У самой кормы, стоя на возвышающемся над ютом помосте, здоровяк-рулевой ворочал румпелем. Гулко рокотал тулумбас, ему вторили щелчки кнута комита. Двадцать две пары весел слажено взрезали поверхность моря.

Взгляд Лары невольно устремлялся вниз, где полторы сотни человек выбивалась из сил, борясь с ветром и волнами. Она знала, что в Этррури гребцов набирают из пленных пиратов или осужденных на каторгу, и на галерах срок заключения вдвое меньше, чем на рудниках или в каменоломнях, поэтому многие соглашаются добровольно. Однако ее поразили ужасающих условия, в которых те находились, и неприятное чувство усугублялось укором совести: уж не накликала ли она дурную погоду?

И что же случилось в парке? Так и не смогли выяснить, кто выпустил добьеров раньше срока. Джеронимо клялся, что дело в оторвавшейся дужке засова. Сам он помогал кузнецу подковать пугливую кобылу доны Эринии, а вольера находилась как раз напротив кузни, и никто не мог незамеченным приблизиться к ней. И вдруг добьеры вырвались. Но Лару беспокоили вовсе не сломанные запоры вольеры. Дружба с Месьером Котом и даже сны не шли ни в какое сравнение со всплеском ярости, которым она отогнала добьера. Ночью она прислушивалась к себе, желая вызвать это ощущение, но безуспешно. Возможно, пес испугался не ее, а кота, располосовавшего ему морду острыми когтями? Слабое утешение. Неужели ее и вправду коснулась Тьма? От этой мысли нехорошо защемило в груди. Возможно, ей следует не к нареченному плыть, а затвориться в обители Сестер? Надо рассказать отцу, еще не поздно повернуть галеру.

Она оглянулась. На лице отца было редкое умиротворение. Все складывалось, как он и желал, и, пожалуй, впервые Лара осознала, что время его полдня давно миновало. Глубокие морщины залегли возле губ и на лбу, нездоровая синева обвела усталые глаза. Она устыдилась своей слабости. Нет уж.

«Одолеет дорогу тот, кто сделает шаг, а потом другой. А потом дойдет до конца», — так сказал ей, до смерти перепуганной предстоящим испытанием девчонке, магистр Аврелиан.

И она шагнула. И еще. И Огонь не причинил ей вреда. Она сама справится с демонами, ежели таковые есть.

— Я приказал увеличить темп для гребцов, хочу как можно скорее преодолеть Сарадскую цепь.

— Полагаете, нам может грозить опасность в этих водах, Дамиано?— дон Винченцо отпил из бокала ароматное белое вино, глядя на Реньяго. Тот говорил непринужденным тоном, но чутье подсказывало дуку, что капитан обеспокоен: — Тем более, что я прислушался к вашему совету и усилил команду и вооружение «Аррано».

— В последнее время пиратов поубавилось, хвала нашим доблестным воинам и либеросам сида Танкреда, но Сарады — их излюбленное место для засады, дон Винченцо. Так что еще десяток храбрецов в команде и фальконеты никогда не будут лишним, а особенно — «нарвал»*, — почтительно ответил Реньяго.

Конти перевел взгляд на хрупкую фигурку дочери, застывшей у борта. Признаться, он не ожидал такой скорби по поводу предстоящего брака. Лара всегда была послушной, не доставляющей хлопот. Ничего. Пышность и веселые нравы альбийского двора прогонят печаль. Составив кое-какое мнение о полковнике Оденаре, вечно пропадавшем в приграничных гарнизонах, он написал принчепсу отдельную просьбу — всячески препятствовать отъезду Лары из столицы и получил его согласие.

— Будет шторм?

— Не думаю. Облака высоко и Скирон стихает. В Талассу придем завтра вечером.

Острова северной оконечности Сарадской цепи остались позади, и дон Винченцо заметил, что к капитану вернулось хорошее настроение. На горизонте возникли голубые вершины Восточного Рубежа Альби, и галера, следуя изгибу береговой линии, повернула к западу.

На закате северо-западный ветер улегся, чтобы уступить место восточному собрату — Эвру. Большие треугольные паруса галеры хлопнули, наполняясь его дыханием, и скорость значительно увеличилась. Однако небо оставалось пасмурным, и на ночь Реньяго распорядился встать на стоянку, не желая в темноте напороться на камни или мель, и «Аррано» бросила якорь в полулиге от скалистого берега.

Конти без сна ворочался на узкой кровати. Сквозь переборку он слышал голоса вахтенных и храп гребцов и матросов. С другой стороны была каюта, отведенная для Лары и ее камеристки, и оттуда не доносилось ни звука. Дон Винченцо иронично спросил себя, уж не ожидал ли он рыданий и жалоб? Лара — истинная дочь Ревати, он зря настолько тревожится.

Незаметно он заснул и проснулся, когда на палубе поднялась обычная суета, предваряющая отплытие. Солнце еще не взошло, каюта была погружена в лиловые сумерки.

Конти поднялся с жесткой кровати и, кликнув слугу, спавшего в смежном закуте, велел подать ему одежду. Только Паоло застегнул пряжки на его туфлях, как вдруг раздался истошный вопль:

— Пираты!

Дон Винченцо замер, не веря своим ушам. Взревела сигнальная труба, галера наполнилась топотом и резкими голосами. Дук, выйдя из оцепенения, отстранил Паоло и бросился к выходу из каюты.

В дверях он столкнулся с дочерью — полуодетой, с распущенными волосами.

— Отец, что происходит? — растерянно и испуганно спросила она.

— Нападение. Лара, запрись у себя, — отрывисто сказал Конти. — Нет, постой, — он вернулся в каюту и схватил лежащий на столе кинжал. — Держи.

Бухнула далекая пушка, послышался всплеск.

— К бою! — все звуки перекрыл громкий голос Реньяго. — Рубить канаты!

— Отец!

— Уверен, что мы потопим мерзавца. Иди, Лара.

Конти взбежал по трапу и огляделся. С запада, со стороны открытого моря шла поперечным курсом шебека. На ее грот-мачте развивался черный флаг, служивший сигналом о намерении атаковать и предложением сдаться. На носу галеры канониры со всей возможной быстротой заряжали пушки. Из оружейной выносили сабли и мушкеты. На армбаде** выстроилось три десятка мушкетеров.

— Самоуверенные ублюдки! Шли ночью, с потушенными огнями, — бросил капитан Реньяго. В отличии от встрепанного дука, он будто и не ложился. — Видимо хотели поживится у альбийского побережья, но заметили нас. Вам следует спуститься в каюту, дон Винченцо.

— С вашего позволения, я предпочел бы остаться, Дамиано.

Капитан пожал плечами и ничего не ответил.

Лишившуюся якорей галеру гребцы развернули носом к шебеке. Реньяго поднес к губам рупор и крикнул:

— «Нарвалам» открыть огонь!

Рявкнули «нарвалы», ядра с воем унеслись в сторону пиратов. Однако их капитан показал как опыт, так и мастерство — шебека, более легкая и маневренная по сравнению с тяжелой «Аррано», уклонилась, и оба ядра упали в море, подняв столб брызг и окатив водой левый борт пиратского корабля. Продолжая движение, пираты огрызнулись залпом десяти двенадцатифутовых бортовых пушек. Часть ядер не долетела до «Аррано», однако два или три угодили в весельные отворы. Галера содрогнулась, жутко закричал кто-то из гребцов. Одно из весел замедлило свое движение, препятствуя соседним.

— Вперед! — скомандовал Реньяго. — Разделаемся с ними!

«Аррано» медленно повернулась носом к пиратам, которые были теперь гораздо ближе.

— Огонь!

«Аррано» окуталась пороховым дымом, и Конти всматривался в серую пелену, пытаясь понять, что происходит с пиратским кораблем. На этот раз залп всех шести пушек причинил немалый ущерб, сбив фокмачту и проредив картечью команду. Однако шебека вновь сумела уйти с линии атаки, и ответный залп, на этот раз — книппелями, сломал сразу пять весел. И в этот миг раздался вопль впередсмотрящего:

— Вторая шебека справа по борту!

Из-за находящихся в четверти лиги к северу скал появился второй корабль и пошел на сближение с «Аррано», норовя зайти с правого борта. Ветер благоприятствовал пиратам, к тому же шебека была оснащена не меннее, чем полутора десятками пар весел, что позволило ей совершить стремительный бросок из засады за мысом. У дона Винченцо сжалось сердце. Он посмотрел на Реньяго:

— Что вы предпримете?

— У нас только один выход — таранить первый, а затем развернуться и встретить второй корабль, — угрюмо ответил капитан. — Роже, приготовиться! — крикнул он командиру мушкетеров.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы выровнять ход галеры, но и первая шебека не могла маневрировать, как прежде. Пиратские пушки успели выстрелить еще один раз. Взвизгнула картечь, веером разлетелись щепки. Вой покалеченных ввинтился в уши. Дон Винченцо поморщился. Ему казалось, что он видит дурной сон. Между тем корабли сблизились настолько, что в дело вступили стрелки.

— В атаку!

Крик был подхвачен десятком людей. Но какофонию боя заглушил треск дерева. Сокрушительный удар тарана проломил борт шебеки. Дон Винченцо от столкновения едва устоял на ногах и ухватился за перила.

— Есть! — радостно воскликнул он, видя, как «Аррано» буквально подмяла под себя пиратский корабль. — Дамиано, мы побеждаем!

Никто не ответил, и он недоуменно оглянулся. Капитан Реньяго лежал навзничь, и посреди его лба темнело отверстие с зазубренными краями.

— Капитан уби-и-т! — заорал кто-то на палубе.

Пока разум Конти пытался осознать случившееся, справа прогремел мощный пушечный залп, и будто кто-то задернул черную занавеску.

* тридцатифунтовая тяжелая пушка, ставится на артиллерийскую платформу на носу галеры

** помост на носу, над артиллерийской платформой, для абордажной команды

Бухали орудия, вопли и резкие команды перемежались залпами и треском дерева. Лара сцепив руки, сидела на кровати. Над головой поскрипывал палубный настил — там, на юте был отец. Мануэла, сжавшись в комок на полу возле кровати, причитала и бормотала молитвы. Сейчас решаются судьбы всех, кто на борту «Аррано» и древние боги Рока рвут и путают пряжу человеческих жизней..

«Посланец Звезд, яви милость свою...»

В каюту натянуло едкого запаха пороха, и пахло еще чем-то, похожим на запах мокрого железа, отчего озноб бежал по спине. Если бы она могла помочь! Не желая поддаваться отчаянию, Лара закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, призвать то неведомое, что дремало в ней. Тщетно — как в предыдущую попытку, не ощущалось никаких потоков силы. Лучше бы она на самом деле была ведьмой! Тогда людям на палубе не пришлось бы умирать. К горлу подкатил ком, и она всхлипнула.

— В атаку!

Лара узнала голос капитана, через мгновение сильный толчок бросил ее на переборку. Послышался громкий надсадный скрежет, пол вздыбился, и Лара поняла, что галера столкнулась с пиратским кораблем. Ведь так и должно быть, для этого же нужен таран?

Камеристка зарыдала, уже не сдерживаясь.

— Мануэла, самое страшное позади... — попыталась она ободрить служанку, но ее голос потонул в оглушительном залпе, раздавшемся с противоположной стороны. Сердце оборвалось: у них больше одного противника! «Аррано» содрогнулась, как зверь, получивший смертельную рану, и накренилась. За первым залпом последовал еще один, и еще. На миг наступила относительная тишина, прерываемая только стонами раненых, затем возник и быстро приблизился протяжный многоголосый клич. Догадываясь, что это означает, Лара вскочила на ноги и схватила лежавший рядом с ней кинжал. Ей казалось, что клубящееся темное облако окутало корабль. Все ее чувства обострились до предела. Она слышала яростные хриплые выкрики, лязг и звон металла, и будто видела, как отчаянно сражаются матросы и падают под ударами сабель, как пираты перерезают горло упавшим. Потом в дверь каюты ударили чем-то тяжелым.

Пальцы Лары стиснули рукоять кинжала. Отец не зря дал ей клинок. Ей достанет твердости убить себя. От второго удара засов не выдержал и дверь распахнулась. На пороге стоял высокий чернобородый мужчина, одетый по-сахрейнски — в ярко-красные шаровары и кожаную жилетку на голое тело. В руках он сжимал изогнутую саблю. Лара уставилась на потеки крови на широком лезвии и на багряные капли на обнаженных руках. Мануэла взвыла и, трясясь как в лихорадке, прижалась к ее ногам. Пират радостно осклабился при виде девушек и шагнул к ним.

Внутри все заледенело; Лара взмахнула кинжалом, направляя его себе в грудь. Однако сахрейнец, метнувшись к ней, с силой ударил ее по запястью. Кинжал, чиркнув Лару по ключице, отлетел в сторону.

— Не так сразу, девочка! — с гортанным акцентом сказал сахрейнец, заламывая ей руки. Он отпихнул служанку и притянул Лару к себе: — Пригодишься еще.

Она забилась в попытке вырваться, и пират разразился взрывом хохота:

— Ай, хороша! А сладкая ли — сейчас узнаю.

Он грубо поцеловал ее, вынудив открыть рот. Задрожав от отвращения, Лара впилась зубами в его нижнюю губу. Сахрейнец отшатнулся и занес руку, намереваясь влепить ей пощечину. Лара надменно вскинула голову, в упор глядя на него.

— Отрыжка Аль-Бахра... — пробормотал он, однако руку опустил и отступил на шаг.

В дверном проеме появился второй сахрейнец, одетый в расшитую золотыми нитями черную безрукавку и черные же шаровары.

— Газид, ма хо алимру?⁽¹⁾ — властно спросил он.

— Алфатат эенидад, джалил Зафир⁽²⁾... — смущенно ответил первый и сплюнул кровянистую слюну.

Лара встретилась глазами с одетым в черное пиратом, инстинктивно угадывая в нем капитана.

— Как можно перепутать знатную дону со простой девкой... Однако не сердись на Газида, моя госпожа. Кто устоит перед твоей красотой, — иронично проговорил он на общем, подходя к Ларе.

Та попятилась, тогда капитан, остановившись, приподнял бровь

— Капитан Зафир, — он отвесил преувеличенно учтивый поклон. — Сейд Тахрир даровал сегодня нам победу и богатую добычу, и, клянусь Его палицей, ты составляешь главное сокровище.

Лара не отрывала от капитана взгляда, словно бы могла таким образом удержать его на расстоянии.

— Где... где мой отец?

— Не знаю, — пожал плечами Зафир. — Если его нет здесь, возможно, он погиб в бою.

Он небрежно кивнул Газиду на забившуюся в угол Мануэлу:

— Кхад дха⁽³⁾.

Служанка, поняв, что речь идет о ней, завизжала, однако пират сграбастал ее и выволок из каюты.

Сознание отказывалось вмещать творящийся вокруг кошмар. Лара судорожно вздохнула и провела рукой по лбу.

— И тебя тоже прошу пойти со мной, прекрасная дона, — Зафир указал на выход из каюты.

Лару замутило, когда она поднялась на залитую кровью и заваленную трупами и обломками палубу. Она остановилась, не в силах сделать и шагу и озираясь. Пираты деловито обшаривали погибших, подбирали оружие. Уцелевших рабов расковали и согнали на армбаду. От части весел остались лишь обрубки, остальные торчали в разные стороны. Таран практически разломил одну из пиратских шебек, вторая была сцеплена с галерой абордажными крючьями.

— Туда, — указал на нее Зафир.

Где-то среди этого хаоса был отец. Лара не могла допустить саму мысль, что он погиб. Вместо того, чтобы идти на шебеку, она повернула на ют. Зафир недовольно нахмурился.

— Мой отец — дук Джинеры. Я должна убедиться в его смерти! — твердо сказала она — Если он жив, вы получите богатый выкуп.

Поскольку сахрейнец не возразил, она бросилась на ют, и сразу увидела распростертые тела капитано Реньяго и отца. Прижав руку к губам, она рухнула на колени, не решаясь дотронуться до родного лица.

— Мертвы, — равнодушно сказал Зафир. Он склонился и снял с руки дука перстень с рубином. — Пойдем, мы и так задержались.

Лару передернуло от обыденности действа, она выкрикнула, подавляя рыдание:

— Нет!

Сахрейнец, оставив показную любезность, схватил ее за плечо.

— Подождите! — она заметила, что веки у отца дрогнули. — Видите?! Он жив!

Зафир с сомнением оглядел Конти, и Лара с отчаянно мольбой в голосе продолжила:

— Он просто оглушен! Помогите ему — и выкуп превысит вашу сегодняшнюю добычу.

Сахрейнец, помедлив, кивнул:

— Хорошо.

Он подозвал к себе двоих пиратов, махнул им на ее отца, затем — на штандарт с гербом Конти, колеблемый слабым ветром, и что-то проговорил по-сахрейнски.

Лара успела увидеть, как один из пиратов сорвал флаг и скомкал его.

— Иди же, моя госпожа, — ухмыльнулся Зафир. — Или желаешь, чтобы тебя волокли силой, как твою служанку?

1) что происзодит?

Вернуться к тексту

2) (сах) девка упрямится, почтенный Зафир

Вернуться к тексту

3) (сах) бери ее

Вернуться к тексту