Лунный свет (гет)

Серое небо над головой прояснятся не спешило, хотя зарядивший явно на несколько дней мелкий дождь на время прекратился. От сырости стены Бастилии казались особенно тёмными и унылыми.

— Господин д'Эрбле! — Безмо был удивлён и не на шутку взволнован появлением ваннского епископа, — Я очень рад вас видеть, — сказал он, встревоженно оглядывая гостя.

Арамис редко наведывался к нему последнее время. Зная, кем является прелат, Безмо всякий раз внутренне подбирался при его появлении. Мимолетно-приятельские отношения, связывавшие их по-началу, сложно было сохранить искренними, так как расслабиться в присутствии генерала иезуитского ордена у него с некоторых пор не получалось.

Арамис в свою очередь окинул коменданта изучающим взглядом. Безмо поправился и его физиономия казалось ещё более румяной и лоснящейся, чем прежде. Этот достойный человек совсем недурно обделывал в Бастилии свои дела с тех пор, как был в ней комендантом. Так как аппетит приходит обычно во время еды, Безмо уже помаленьку накапливал неплохое состояние и начинал грезить о титулах.

Комендант с неизменным гостеприимством проводил епископа Ваннского в свою квартиру. Проходя через двор Бастилии, Арамис не мог не заметить королевских мушкетёров, которые бдительно следили за всем, что происходило в тюрьме и под её стенами. Все эти меры предпринимались единственно ради сохранности одного узника, вынесение жесткого приговора которому было так важно для короля.

Впрочем, господину Фуке было не до мыслей о побеге, ибо разум его был всецело поглощен парированием ударов, которые регулярно обрушивали на него обвинили. Подсудимый неутомимо вёл оборонительную и наступательную войну, пользуясь своим юридическим мастерством и богатым опытом, которым обзавелся в свою бытность генеральным прокурором.

— Какому случаю я обязан честью принимать вас? — спросил Безмо, открывая перед Арамисом дверь в гостиную.

— Я просто решил вас проведать, любезный комендант, — произнёс епископ, зябко кутаясь в плащ, — Я давно не навещал вас. Всё ли идёт благополучно? Не нужна ли моя помощь?

— Благодарю вас за внимание к моей скромной персоне. Дела идут помаленьку, — сказал Безмо, и от внимания прелата не укрылся вздох, вырвавшийся украдкой из груди коменданта. Арамис отметил это про себя.

— Не возражаете, если я останусь в плаще? Я ужасно замёрз в дороге.

— Конечно, конечно. Отвратительная погода! Я велю пожарче растопить камин. Вы отужинаете у меня?

— Благодарю, друг мой, но не в этот раз.

— В таком случае, быть может, вы желаете согреться вином?

— Не откажусь.

Безмо кликнул слугу и отдал ему необходимые распоряжения.

— А как ваши доходы? Вы на них больше не жалуетесь? — Арамис, поправив плащ, опустился в кресло, — Ваши дела, как мне кажется, идут очень недурно.

— Недурно, — подтвердил Безмо со вздохом, — И даже доходы несколько увеличились.

— Поздравляю вас! Уж не за счёт ли появления среди ваших узников министра финансов? — слегка улыбнулся епископ.

— На господина Фуке выделяется кругленькая сумма, — ответил с новым вздохом Безмо, — Но всё же, монсеньор судьба не избавила меня от огорчений.

— Огорчений? Вы так тяжело вздыхаете, дорогой комендант! Какие же огорчения могут быть у вас, при вашей то должности?

— Понимаете, монсеньор, дело тут хитрое. Хоть на содержание господина Фуке выделяется добрая сотня ливров, распоряжаюсь ей не я, комендант Бастилии.

— А кто же тогда?

Круглая и сытая физиономия Безмо совсем погрустнела.

— Вы не можете не знать, ваше преосвященство, что охрану узника король поручил своим мушкетёрам. Он панически боится его побега.

— И что же?

— А командует королевскими мушкетёрами ваш давний друг капитан д'Артаньян. Он то и заведует здесь всем, что касается бывшего суперинтенданта. Я не могу сердится на господина д'Артаньяна, упаси меня бог, тем более, что это не его вина, но такое положение дел наносит мне чувствительный урон.

— Выходит, что д'Артаньян невольно отнимает у вас хлеб?

— Хорошо ещё, что мне оставили заботу о кухне. Но если бы на этом заканчивались мои беды, монсеньор! С тех пор, как господина Фуке перевели в Бастилию из Венсенского замка, я просто не знаю покоя, — на лице Безмо проступило выражение неподдельного негодования и обиды. — Ведь вместе с ним сюда прибыли мушкетёры, молодое пополнение роты. Этих бравых молодчиков словно специально подбирали, чтобы они приставали к моей жене. Мои солдаты себе такого никогда не позволяли!

— Сочувствую вам, уважаемый комендант! Но с другой стороны это лишний раз подтверждает, что ваша жена отнюдь не дурна собой и обладает притягательностью.

— Лучше бы вместо этого она обладала безупречной строгостью нравов, — хмуро отозвался Безмо.

В эту минуту вернулся слуга. Он принёс вино и закуски, больше походившие на лёгкий ужин, и поставил их на стол. Безмо отпустил его и запер дверь, не желая, что бы кто-то мешал его беседе с гостем, сам откупорил бутылку и разлил её содержимое по бокалам.

— Вероятно, процесс над Фуке — большое несчастье для вас. Вы, кажется, были дружны с суперинтендантом в прежние времена, — осторожно проговорил Безмо.

— Да, мы были знакомы, — ответил Арамис, довольный, что комендант сам завёл речь о Фуке. — Как он себя чувствует, что делает?

— Он или занят подготовкой к своей защите или молится. Вас как прелата может немного порадовать эта новость.

— У бедного господина Фуке есть все шансы спасти душу, а вот бренное тело... Хотя бы духовнику разрешено его посещать?

— Да, господину Фуке разрешено исповедоваться замковому канонику.

Безмо вернулся на своё место и приглашающе указал на стол.

— А Фуке не может через него иметь сношения с внешним миром? — спросил Арамис.

— Исключено, монсеньор! С Фуке не спускают глаз ни днём, ни ночью. От бдительных глаз капитана д'Артаньяна не ускользнет ничто.

— Д'Артаньян удивительный человек! Такие люди редки.

— Это верно.

— Без д'Артаньяна вам, несомненно, стало бы трудно сторожить узника.

— Вовсе нет! Совершенно не вижу поводов считать, что у меня заключенные под менее надёжной охраной, чем у капитана мушкетёров.

Арамис почувствовал ревность в словах коменданта и решил её подогреть.

— Допустим. Но именно д'Артаньян, а не кто-либо другой, удостоился такого доверия его величества, и хлопот у капитана здесь хватит до конца судебного процесса.

— Когда господин д'Артаньян получил недельный отпуск, я не заметил, чтобы меня отяготили его заботы.

— Д'Артаньян получил отпуск? — с лёгким удивлением переспросил епископ.

— Ну, да. Со вчерашнего дня.

— И теперь следит за узником...

— Я! Кто же ещё?

— Значит вы стали здесь полновластным хозяином?

— Это так, — самодовольно подтвердил Безмо.

— И вас ничто не ограничивает?

— Ничто.

— Даже лейтенанты мушкетёров?

— Разве они могут мне приказывать? Они получили много полномочий, не отрицаю, но комендант крепости всё же я.

— В таком случае, милый Безмо, никто не помешал бы вам передать господину Фуке от меня весточку? — с тонкой улыбкой спросил прелат, чокаясь с комендантом.

Безмо насторожился.

— Я нарушу предписания, — произнёс он.

— Я же спрашиваю чисто теоретически, — Арамис отпил из бокала, — У вас как всегда прекрасное вино!

— Ну, если теоретически... — неуверенно проговорил комендант, — В моей власти отдавать распоряжения солдатам. Особенно в отсутствие д'Артаньяна.

— Я ничуть не сомневался в ваших возможностях, дорогой Безмо, — промолвил прелат, — В конце концов вы тоже сражались под Ла Рошелью и заслуживаете некоторых привилегий.

В комнату постучали.

— Что ещё такое? — озабоченно пробормотал Безмо, — Нам дадут спокойно посидеть?

Он с неохотой встал, чтобы открыть дверь.

— Духовник Бастилии велел передать вам, что он болен и не сможет выполнить сегодня своих обязанностей, — сообщил явившийся солдат.

— Что за чёрт! Он передал это на словах?

— Нет, вот письмо.

Комендант взял конверт.

— Хорошо, вы свободны.

Солдат поклонился и скрылся за дверью.

— Сегодня каноник как раз должен был совершить обход узников, которым разрешено исповедоваться, — обратился Безмо скорее к самому себе, пробегая глазами записку, — Ничего, пусть потерпят до другого раза.

Арамис с упреком покачал головой.

— Дорогой комендант, а как же милосердие и снисходительность к заблудшим душам?

Безмо немного смутился.

— Будто у меня есть альтернатива, — развел он руками.

— Господин Безмо, пожалуй, я не против вывести вас из этого затруднительного положения. Вы, надеюсь, не забыли, что я священник?

— И вы предлагаете?..

— Заметить на сегодняшний день вашего каноника, — простодушно сказал Арамис, — Много ли у вас исповедающихся узников?

— Постойте-ка. Но сегодня канонник должен был посещать господина Фуке!

Арамис любовался игрой света в бокале.

— Так что же с этого?

— Монсеньор, куда вы меня увлекаете?! — вскричал несчастный Безмо.

— Полно! Куда я могу вас увлечь? — ласково проговорил Арамис.

— Вы меня пугаете!

Епископ со стуком поставил бокал на стол. Комендант вздрогнул.

— Если бы я захотел вас пугать, я бы действовал совсем иначе, — вымолвил Арамис, голос которого внезапно похолодел и потерял прежнюю мягкость, — Не стоит об этом. Однако вы, похоже, пребывая в довольстве и достатке, начинаете забывать наши взаимные обязательства.

— Обязательства? — испуганно переспросил комендант, — Разве мы не решили с вашим преосвященством все финансовые вопросы?

— Такие обязательства, о которых говорю я, не исчерпываются столь быстро и не рвутся так просто.

— Ч-что вы им-меете ввиду? — заикаясь спросил Безмо, прекрасно понимая, на что намекает прелат. Но комендант понимал также и то, что господину д'Эрбле снова что-то понадобилось в Бастилии, и он явился требовать содействия, а подвергать опасности своё благосостояние и так хорошо складывающуюся карьеру казалось безумием.

— Вы не понимаете? — холодно сказал епископ. — Не указывает ли это на то, что вы не помните сделанного для вас? Не говорит ли это о том, что орден, к которому мы принадлежим, имеет право усомниться в вашей преданности?

Глаза Арамиса сузились, и это не сулило ничего хорошего. Безмо содрогнулся снова и низко поклонился прелату:

— Я всегда к услугам стоящих надо мной.

— Я не сомневался в вас, господин де Безмо.

— Так значит монсеньор желает исповедовать господина Фуке?

— Всего лишь бедный священник заменит на одну исповедь бастильского духовника.

— Всего лишь бедный священник?

— Да. Как это обычно проходит в вашей тюрьме?

— Как всегда, монсеньор, тут нет ничего нового. Но офицер, который дежурит сейчас возле камеры Фуке может, не узнав каноника, воспротивиться вашей встрече. Я даже ни разу не видел этого скромного священника в светском платье.

— Ах, знайте, милейший Безмо, ваше неизменное гостеприимство согрело и мое тело, и мою душу!

Арамис скинул плащ и небрежно бросил его на спинку кресла, — Так что же вы мне предложите в таком случае?

Безмо с неприкрытым удивлением взглянул на епископа. Под плащом у церковного сановника скрывалась просторная монашеская ряса, весьма кстати визуально размывавшая четкость фигуры. В сумерках, пожалуй, силуэт вовсе должен был потеряться.

— Я смогу отослать офицера с какой-нибудь просьбой или пустяковым поручением, — произнёс Безмо, — У вас будет немного времени.

— Приятно иметь дело со смышленым человеком, — тонко улыбнулся Арамис, но только губами, ибо глаза его остались холодными.

— А если вас разоблачат, господин д'Эрбле? Это вполне реальная опасность. Что же тогда делать мне?

— Вы признаете замкового каноника, но отречетесь от епископа Ваннского, — бесстрастно ответил Арамис.

— Но как ваш сообщник я лишусь состояния и карьеры!

— Любой урон будет компенсирован, не сомневайтесь в этом.

Безмо окончательно сдался.

— Монсеньор, скройте лицо капюшоном. Это не будет лишним.

Д'Эрбле последовал совету.

— Отдайте нужные распоряжения, уважаемый комендант, и проводите меня к господину Фуке.

— Сию минуту!

Арамис уже не первый раз проходил по мрачным коридорам Бастилии, но старинная тюрьма неизменно производила тяжелое, угнетающее впечатление на всех, кто появлялся под её сводами. Нутро всякий раз холодело от скрипа дверей, лязга засовов и замков.

Безмо, не обмолвившись с Арамис ни словом, привёл его к двери камеры, в которой был заключен бывший министр. Опередив немного прелата, комендант, как и обещал, отослал лейтенанта. Только двое мушкетёров оставались на страже в отдалении.

— Всё сделано, монсеньор, — шепнул Арамису комендант, не поворачивая головы, чтобы не привлечь внимания.

— Оставьте нас вдвоём, господин Безмо, — так же тихо ответил епископ, скашивая глаза на присматривающихся к нему мушкетёров. Солдаты стояли возле узкого окна, пропускавшего свет затухающего дня, и Арамис мог свободно их рассматривать. При этом он сам оставался в тени, которая спасала его от внимательных взглядов.

— У вас мало времени, — добавил прежним тихим шепотом Безмо, — Я вернусь и постучу, когда оно истечет.

Д'Эрбле склонил голову и кротким жестом указал на дверь.

Комендант вставил ключ в замочную скважину. Дверь отворилась, и посетитель под личиной скромного замкового каноника вошёл внутрь.

Тот кто предстал взору Арамиса был уже совсем другим человеком, не похожим на всемогущего, заоблачно богатого суперинтененданта финансов. Одетый в простое чёрное платье, изнуренный, измученный, Фуке заметно осунулся, на его лице пролегли глубокие морщины, на голове появились седые пряди. Он выглядел едва ли не старше Арамиса, хотя в действительности был моложе д'Эрбле на десяток лет.

Епископ Ваннский откинул капюшон и предстал глазам бывшего министра.

— Боже мой, неужели это вы! — пробормотал изумленный Фуке, подняв голову, и из его рук выпала стопка листов, которую он тщательно изучал.

Арамис приложил палец к губам.

— К вам должен был прийти священник, он явился.

Суперинтендант встал и нетвердой походкой страшно взволнованного человека подошёл вплотную к посетителю.

— Глаза меня обманывают, я окончательно спятил в этой проклятой тюрьме! — Фуке дрожащими руками схватил д'Эрбле за плечи.

Арамису стало больно смотреть на давнего знакомого, с которым он сотрудничал немало лет.

— Это я, друг мой, я! — ответил прелат, накрывая его руку своей, — Но умоляю, не привлекайте внимания тюремщиков. Это нас погубит. Мне стоило немалого труда проникнуть к вам. Будем говорить тихо.

— Я так рад вас видеть! Я боялся, что с вами тоже случится какое-нибудь несчастье. Присаживайтесь, прошу вас.

Фуке предложил Арамису стул и спросил:

— Как там моя бедная жена Мари Мадлен, как дети, что с маркизой де Бельер и с моими эпикурейцами?

— Я расскажу о них, если у нас будет время. Но сейчас позвольте мне задать вам пару жизненно важных вопросов.

— Дорогой прелат, меня уже утомили разнообразными вопросами, на которые я вынужден отвечать, и все они жизненно важные.

— Мои стоят всех предыдущих! Слушайте.

Лицо Фуке приняло самое внимательное выражение.

— Помните ли, несколько лет тому назад у вас служил один человек, невысокий, коренастый, темноволосый, в возрасте около сорока лет. Его звали Жоффруа Планель.

— В былые времена, кто только не состоял у меня на службе.

— Припомните хорошенько. Лицо незначительное, мелкий помощник одного из секретарей, но он был ловким человеком, исполнял порой деликатные поручения и мог заполучить доступ к вашим бумагам. Планель служил у вас достаточно долго и считался человеком проверенным. Когда почва начала уходить из-под ваших ног, он покинул службу — это произошло в июне 1661 года, то есть всего за три месяца до вашего ареста — и сменил место жительства, так как работа в вашем доме и ваша щедрость позволили ему скопить некоторую сумму денег.

— Но в чём же суть вашего рассказа?

— Мы к ней уже подошли. Покидая службу, почтенный слуга прихватил с собой кое-какие важные бумаги.

— Вы намекаете на очередное предательство? — с горечью спросил Фуке.

— Я не знаю, из каких побуждений слуга сделал это, я не знаю, какие он преследовал цели, но бумаги эти нужно раздобыть во что бы то ни стало. Вы не помните, не пропадали ли у вас за пару месяцев до вашего ареста ещё какие-нибудь документы наподобие тех злополучных писем Мазарини?

Фуке задумался на минуту, а потом в его потухших глазах блеснул огонёк.

— Я понял, о каких бумагах вы говорите! — произнёс он, — Я не досчитался кое-чего из моих архивов во время подготовки к собственной защите. Да, эти бумаги именно такого свойства. Они касаются моих финансовых и не только отношений с покойный кардиналом.

Арамис вскочил со своего места.

— Значит всё верно, я не ошибался в своих предположениях!

— А я был уверен, что их уничтожили мои прокуроры! Боже мой! — бывший министр воздел глаза и руки к небу.

Епископ медленно обошёл вокруг стола и встал рядом с суперинтендантом:

— Господин Фуке, я ищу эти бумаги.

— Боже мой! Дорогой д'Эрбле, я тысячу раз пожалел, что не послушал тогда ваших мудрых советов и не уехал раньше. Проклятая самоуверенность, мирская гордыня! Д'Эрбле, вы когда-то обещали спасти меня. Я ни на что теперь не надеюсь, ни на кого не полагаюсь, но вы последняя надежда утопающего. Найдите эти бумаги, если ещё возможно! Будет великим счастьем если они остались целы! Эти документальные свидетельства не должны попасть в руки к моим врагам. Кольбер испугается и захочет их уничтожить, как прочие. Тогда всё пропало!

— Монсеньор, я говорил когда-то, что вас спасу, — уверенно произнёс Арамис, — Моё обещание в силе. Только припомните, прошу вас, адрес того человека, а также какие-нибудь особые приметы. Вы ваших слуг знаете куда лучше, чем я. Ведь Жоффруа сообщил вам свой новый адрес, не правда ли?

Фуке нахмурил лоб, роясь в воспоминаниях. Арамис нетерпеливо кусал губы.

— Мне кажется, что это всё было так давно, — тихо проговорил Фуке после продолжительного молчания, — Как в ярком цветном сне. Слуга...

Суперинтендант закрыл глаза.

— Да, я, кажется, вспоминаю его...

Фуке прерывисто вздохнул. Арамис наклонился к нему ближе.

— Да, вспомнил, — Фуке поднял голову, — Всё верно, его звали Жоффруа Планель. Невысокий, темноволосый, всё как вы говорите. И он действительно оставил мою службу в июне 1661 года.

— Замечательно!

— Вот, оказывается, почему он сказал мне, куда переезжает! Ловкий прохвост! Он говорил, что если мне когда-нибудь понадобиться его услуга, я могу смело к нему обращаться. Значит он припрятал мою переписку. Но зачем? Неужели он собирался продать её моим врагам? Невозможно! Он мог бы с выгодой для себя предать меня и раньше. Чёрт возьми!

— Куда же он переехал, монсеньор?

— То ли на окраину Парижа, то ли в его предместье... Кажется, местечко недалеко от обители Сен-Лазар... Да, верно! Вам нужно выехать за ворота Сен-Мартен и миновать мост через речку. Первый дом с правой стороны будет домом Планеля.

— Прекрасно!

— Вы ещё спрашивали о приметах. Так вот, мне обычно бросались в глаза его крупный нос с горбинкой и густые брови. Лицом он чем-то напоминал филина.

— Дорогой Фуке, я рад, что вы не потеряли в этом ужасном месте образное мышление, и просто восхищаюсь вашей памятью.

— Здесь я вынужден помнить всё до мельчайших деталей, иначе бы меня уже не было в живых, — печально улыбнулся бывший министр.

В дверь постучали, предупреждая, что нужно заканчивать разговор.

— Мне пора, монсеньор, — сказал епископ, — Я не могу дольше у вас оставаться.

— Дайте хотя бы обнять вас на прощание, друг мой.

С этими словами Фуке обвил шею Арамиса.

— Благодарю вас, что навестили. Вы, как всегда, вселяете в мою душу надежду.

— Рано впадать в отчаяние, монсеньор, рано, помните об этом. Прощайте!

И Арамис, не оглядываясь, вышел из камеры, не забыв снова набросить на голову капюшон.