Legend of Oxford (гет)

У гриффиндорцев был последний урок: травология с пуффендуйцами. Изучали свойства растений, донельзя похожих на обычные кактусы. Вот только иглы их были намного острее и имели крайне неприятную способность резко изменять свою длину.

Профессор Стебль дала задание выдрать хотя бы одну иголку, чтобы из образовавшейся лунки выдавить сок растения. Выяснилось, что именно он является основным ингредиентом небезызвестного Костероста — зелья для сращивания костей. От этой информации Гарри аж передёрнуло — уж больно свежи в его памяти были воспоминания о вкусе этой мерзкой жидкости, коей его неоднократно поили.

— Ай! — воскликнул Эрни, наверное, уже в десятый раз. На этот раз игла кактуса умудрилась проткнуть перчатки из драконьей кожи, которые он решил таки надеть. Обиженный мальчик достал палочку из мантии и громко заявил растению: — Ещё раз меня тронешь — от тебя пепел останется. Поняло?!

Тем временем кактус скромненько втянул свои иглы. Гарри задумчиво наблюдал за боем, пока сам не напоролся на растение, что вернуло его к работе.

Конечно, Гермиона успела всё сделать раньше всех. Второй была Ханна Эббот, удивившая немало народу.

— Как ты умудрилась? — вопрошал разочарованный Невилл, любимым предметом которого (как все знали) была травология. На ней он всегда старался преуспевать, причём делать задание быстрее всех, однако сейчас ситуация этого не позволяла ему повершить — уж больно задание непривычное.

— Что за бред мы проходим? — злился Рон, стоявший в дальнем конце теплицы с Симусом и Дином. Учительница, возившаяся ранее с растением Парвати, строго взглянула на него.

— Это школьная программа, которую мы обязаны пройти, — произнесла профессор. Рон моментально закрыл рот и продолжил недовольно подбираться к игле кактуса. Гермиона остановила взор своих карих глаз на юноше. Гарри прекрасно видел, что они излучали какую-то жалость, непонятную ему…

Время урока подходило к концу и Гарри, измученный отсутствием своих успехов, жадно глядел на наручные часы, ожидая звонка. Наконец, за пару минут до конца урока профессор Стебль остановила деятельность учеников своей речью:

— Я хотела бы пожелать победы и сборной Гриффиндора по квиддичу и, конечно же, своему Пуффендую в матчах чемпионата школы, — улыбаясь, сказала женщина, взирая на лица учеников. — Хотя… Пусть победит сильнейший. Вы можете быть свободны.

Ребята быстро подняли свои ранцы с усеянного землёй пола и поспешили в гостиные факультетов.

— Что ж, желаю удачи в матче со змеями, — сказал Гарри Эрни, идущему рядом. Парень изумлённо поднял брови и взглянул на собеседника.

— Нам бы хоть забросить квоффлов пять, чтобы не опозориться. Мне пришлось взять в состав самых неопытных пуффендуйцев, которые слово квиддич услышали от меня во второй раз в жизни, — горько усмехнулся он.

— Надежда умирает последней, — подбодрила Ханна парня.

— В любом случае: первый матч между Гриффиндором и Когтевраном, — пожал плечами Эрн. — А ты играешь? — спросил он Гарри.

— Уверен, что нет, ведь по её словам я ещё болен, да и должен в койке валяться, — ответил гриффиндорец. — Самое главное: Джинни ещё не выздоровела, а у меня совсем из головы квиддич вылетел…без тренировок, без игроков, думаю, нам не выжить… Я и предположить не могу, кто выйдет на поле в основном составе.

— Парвати, — произнесла Гермиона, открывая дверь в холл.

— Что «Парвати»? — не понял Гарри. Гермиона старалась показать своё равнодушное отношение, поэтому невозмутимо ответила:

— Она будет ловцом Гриффиндора.

— Что?!?! — воскликнул Гарри, у которого челюсть отвалилась.

— Не удивляйся, больше кандидатур не было, — изрекла гриффиндорка, начав подниматься по лестнице. Она как-то умудрялась сохранять маску безразличия.

Гарри перекосило от полученных новостей. Он представлял, что Парвати не знает, кто такой ловец, а игру видела лишь на чемпионатах школы, да по телевизору.

— Зачем она согласилась? — выдавил из себя парень, требовательно буравя Гермиону взором.

— Неужели, если она девушка, то ей нельзя играть в квиддич? — возмутилась Гермиона, потемнев. В это время Эрни и Ханна вышли на пятом этаже, где, очевидно, находилась гостиная Когтеврана.

— Но она ведь не умеет играть! — воскликнул Гарри, не сдержав свои эмоции, которые захлёстывали его.

— А разве ты видел её полёт, великий ловец всех времён и народов, Гарри Поттер? — раздражённо спросила девушка, остановившись посреди лестницы.

Юноша удивлённо смотрел на подругу, злившуюся на него впервые за долгое время.

— Не видел, но утверждаю, что из неё ловец, всё равно, что из меня зубрила! — повысил голос Гарри неожиданно для самого себя. Парень сам ощущал в нём не злость, а отчаянье. Он не мог вразумить Гермиону, однако сейчас явно переступил черту. Внутри родилось неприятное чувство, будто девушка хочет поссориться с ним, ища хоть какую-то зацепку для перебранки.

Гермиона тяжело дышала, будто после длительного кросса. В её глазах блестнули слёзы.

— Зубрила, говоришь, — прошептала она. Гарри в ту же секунду пожалел о сказанном, но ничего изменить уже не мог, ведь гриффиндорка бросилась бежать по лестнице вниз.

— Гермиона… — лишь и смог вымолвить парень вдогонку девушке, но эти слова не могли вернуть её.

Гарри заметил поднимающегося по лестнице Малфоя, который поражённо обвёл взглядом Гермиону, быстро пробежавшую мимо.

— По-моему, у тебя проблемы с девушкой, Поттер, — произнёс Драко, подходя к Гарри.

— Угадал, — изрёк в ответ гриффиндорец, продолжая печально следить за Гермионой, пока та не скрылась на первом этаже.

— Ты её любишь? — спросил Малфой. Гарри перевёл уже суровый взгляд на Драко. На лице того не было улыбки, которую только и можно было ожидать — слизеринец смотрел на Гарри самым обычным взором, которого никогда не видел Поттер.

— Это ещё тебе зачем? — насторожился юноша, сощурив глаза, будто пытаясь разглядеть в Малфое зловещий план.

— Неважно, — несколько замялся Драко на своё же удивление. Установилась неприятная тишина, во время которой Гарри ещё глубже ушёл в свои печальные мысли.

— Надеюсь, пуффендуйцы станут чемпионами, — брякнул гриффиндорец первое, что пришло в голову.

— Хм… — протянул Малфой, продолжив подниматься по лестнице. Гарри двинулся следом. — Лично мне параллелен чемпионат по квиддичу. Пусть Забини творит что угодно, выпускает хоть ту же Паркисон на место ловца.

— Ты не будешь играть в финале? — удивился Гарри.

— А зачем? Это принесёт мне денег, или так я смогу делать в школе всё, что мне в голову взбредёт? Нет, — философствовал Драко. — Победив, я стану лишь памятником на какое-то время, меня будут ещё больше уважать слизеринцы, остальные факультеты возненавидят. Однако в этой школе нет людей, которых я бы ценил.

— Это объяснимо, ведь ты подонок, который водится с остолопами, — безразлично изрёк Гарри, тут же ожидавший заклятия или простого удара, но Малфой лишь слегка улыбнулся, будто самому себе.

— Пожалуй, придётся согласиться, однако уж не все, с кем я общаюсь или хотел бы общаться такие кретины, как ты думаешь, — сказал он, вспомнив Святочный бал два года назад, затем вечер по окончанию пятого курса, когда он просто сох по Падме Патил, с которой тогда рядом неуклюже топтался лопоухий рыжий Рон Уизли. Драко тогда приходилось терпеть Паркисон, ведь не мог же он пойти на бал один, в то время как самые красивые девушки Слизерина уже имели парней со старших курсов.

— С кем же ты хочешь общаться? — спросил Гарри с усмешкой. — Со Снейпом?

— Боюсь, такой информацией я тебя наделить не могу, — изобразил Драко профессора Макгонагалл. Он будто не слышал последних слов гриффиндорца.

— Ладно, мне пора. Всё-таки на матч сходить впервые, как зритель мне очень хочется, — сказал Гарри, выходя на седьмом этаже.

— Ты тоже не играешь? — поразился Малфой, подняв левую бровь.

— Лучше будет сказать, что я живой труп, сбежавший из морга, — пожал плечами гриффиндорец. Малфой усмехнулся и, покачав головой, продолжил подниматься по лестнице.

Гарри не обнаружил в башне Гриффиндора ни Рона, ни, тем более, Гермионы, поэтому парню ничего не оставалось, как безразлично листать подаренную девушкой книгу о психологии человека, читая её сквозь страницы. На самом же деле разумом он находился не в гостиной Гриффиндора, где шумели ученики, радующиеся наступлению выходных. Он был на пятом курсе, когда погиб Хагрид. Та зелёная вспышка, которая замедлила время на секунды… пока не убила Хагрида.

Гарри побывал мыслями и на Тисовой улице, в который раз стал свидетелем убийств Дадли и Петуньи Дурслей. Грусть охватила его, сжала грудь, сковала горло. Он еле ответил Шнайдеру, спросившему его, пойдёт ли Гарри на матч. Идти ему никуда не хотелось, однако ответил он утвердительно, ведь не мог же подвести весь Гриффиндор. Хотя без лучших друзей всё было бессмысленно. Но может, виновны в разногласиях не они? Может, нужно искать в себе причину ссор между ними?

Давно бы стоило заметить, что Гарри слишком много терпел боли и страданий. Ни родителей, ни других близких людей.

«А как же Сириус?» — спросил подросток сам у себя. Что Сириус? Он не навещает, не пишет… хоть бы слово послал крестнику, хоть бы передал что-нибудь через Дамблдора. Но нет, и Дамблдор отвернулся от парня, игнорирует его уже который месяц. Неужели это связано с Легендой Оксфорда? Наш знаменитый директор повелевает и запрещает всем разговаривать с великим Поттером?.. А что, может и вправду запрещает? Если миссия Гарри — прикончить Вольдеморта, то ему нельзя общаться с нормальными людьми? Ну уж нет…

Народа в гостиной становилось всё меньше, так как все торопились увидеть матч по квиддичу. Парень остался один сидеть в кресле, словно в ступоре, остановив заледеневший взгляд на книге психологии.

«И зачем только Гермиона подарила мне это? Бред!» — раздражённо думал он, после чего вскочил и швырнул «Психологию: реакции и действия людей в определённых ситуациях» в огонь камина. Никто не мог заметить злобу Гарри, от которой он пытался освободиться, да и никто не мог заметить, ведь матч вот-вот начнётся.

Гриффиндорец наблюдал за огнём, который медленно охватывал книжные листы, затем вышел из гостиной и едва нос к носу не столкнулся с Роном.

— Аккуратней ходи, косолапый, — грубо заявил Гарри, взглянув исподлобья на Рона. Тот ничего не ответил и молча зашёл в гостиную. Гарри явно раздражало такое стечение обстоятельств, отчего он от души пнул портрет Полной Дамы ногой.

— Вы что, совсем с ума сошли, Поттер? — возмутилась женщина с портрета. Гарри не стал отвечать и побежал к лестнице, чтобы покинуть замок. — Ах да, вы же были в коме… ненормальный… — прокудахтала Полная Дама, но гриффиндорец её уже не слышал.

Выйдя во двор, он заметил большую группу когтевранцев у гриффиндорской раздевалки. Впрочем, это Гарри не волновало, ведь он не собирался заходить к своим игрокам и говорить им, как обычно, какие-либо приятные речи. Подросток устремился к лестнице на гриффиндорский сектор трибун, откуда раздавались радостные вопли. Нельзя было не заметить: небо было затянуто тёмно-фиолетовыми тучами, очевидно, не предвещавшими ничего хорошего.

Поднявшись на трибуну, Гарри растолкал толпы учеников с младших курсов, среди которых были и первокурсники со счастливыми лицами. Сейчас парень не совсем понимал их детской радости, ведь даже квиддич был ему ровным счётом безразличен. Теперь-то он мог понять Малфоя, отказавшегося выступать в финале за свою сборную своего Слизерина.

Гарри устроился-таки на последнем ряду трибун, которые, к удивлению многих учеников, теперь были скрыты прозрачным стеклянным куполом, поэтому здесь было намного уютней, чем на поле, где дул прохладный осенний ветер и, судя по всему, готовился дождь. Ещё бы не подготовиться: квиддич, такое важное событие, надо подпортить жизнь народу.

Какое-то время Гарри наблюдал за учениками, шныряющими из стороны в сторону, неуклюже пытаясь не только сесть, но и занять места для своих друзей. Заметив троицу пятикурсниц, подростку стало совсем неприятно, ведь эти девушки так весело обменивались шутками, заливались смехом, так живо разговаривали.

Пробуя отвлечься от печали, Гарри устремил взор на комментаторскую кабину, которая, в отличие от трибун, была полностью застеклена. На месте комментатора сидела Лаванда Браун собственной персоной, задумчиво наносившая тушь на ресницы... Гарри даже передёрнуло от ужаса: он представить не мог, как Лаванда будет комментировать.

Трибуны постепенно заполнялись учениками разных курсов, с нетерпением ожидающими открытия квиддичного сезона, но только не сектора Слизерина и Пуффендуя, которые были практически пусты. Впрочем, даже это обстоятельство не удивило Гарри — ему было сейчас всё равно.

Через пару минут, когда движение болельщиков поутихло, послышались первые слова нового спортивного комментатора Хогвартса:

— Здравствуйте, дорогие дамы и господа… Время поздравить всех вас с открытием нового квиддичного сезона Хогвартса, — начала Лаванда, чей голос громко раздавался по всему стадиону. — Как вам известно, наш превосходный Ли окончил школу в прошлом году. Его место пришлось занять скромной… мне, — даже через голос можно было понять, что девушка улыбается. — Сегодня я представлю вашему вниманию два выдающихся матча нашего Кубка Школы: перенесённые встречи чемпиона Европы, сборную Гриффиндора, с бронзовым призёром сезона 2003/2004, Когтевраном, а также финал прошлогоднего чемпионата: Слизерин — Пуффендуй, — восторженно вещала Лаванда. — Не забуду заметить, что Пуффендуй не боролся за чемпионство уже 13 лет подряд… — после этой фразы какое-то время Лаванда молчала, будто размышляя, что ещё можно сказать. — А пока будем наблюдать за матчем Гриффиндора и Когтеврана…

У Гарри уши вяли от слов гриффиндорки. Ему казалось, что даже он бы лучше мог уведомить зрителей о предысторию чемпионата.

— …Серьёзнейшей потерей для Гриффиндора является, конечно же, отсутствие капитана команды и главного ловца — Гарри Поттера. Помимо этого не сможет принять участие в матче и Джинни Уизли… травмированная. А вот и сам состав львов: Охотники Джулия Андерсен, Джордана Уэлинг, Дэнис Криви. Загонщики: Пол Спид, Дин Томас. Голкипер и ловец красно-золотых, соответственно Том Шнайдер и Парвати Патил…

Многие гриффиндорцы обернулись на Гарри, поражённо хлопая глазами, другие громко перешёптывались между собой. Это жутко раздражало парня, ведь он отсутствовал долгое время, а по удивлённым лицам можно было ощутить многочисленные упрёки: как Гарри мог допустить в команду неопытную Парвати Патил?

— Пожалуй, самой удивительной деталью этого матча является не только крупные изменения в составах сборных, но противостояние двух близняшек: ловец Когтеврана — Падма Патил!! — завопила Лаванда восхищённо, будто не веря своим себе самой. Внезапно Гарри заметил мелкие группы людей, стоящих в разных концах изумрудного поля. Гриффиндорцы были облачены в красно-жёлтые мантии с золотыми мерцающими гербами факультета, другие — в ярко-синие с бронзовым нашивками.

— Состав Когтеврана: работу охотников выполняют Мэнди Броклхарст, Мораг Макдугал и Луис Даунинг. Загонщики: капитан команды — Салли-Энн Перкс, а также Лайза Терпин. Кольца охраняет Август Бербатов, когтевранский пятикурсник. Ловец, как я уже замечала — Падма Патил… Ну, а теперь приступим к комментарию, — подытожила Лаванда, также заметив игроков. — Сборные сегодня выступают в своих привычных формах: синие орлы и красно-жёлтые львы…

По несколько неуверенной походке Гарри распознал Парвати, которая вскоре стала взбираться на метлу (Гарри просто не мог знать, на чём собиралась летать девушка, ну а с трибуны попробуй разглядеть модель). Падма же наоборот двигалась короткими, но решительными шагами, выпрямившись и крепко удерживая метлу в правой руке.

Через какое-то мгновение мадам Трюк объяснила игрокам, что от них требуется, включая соблюдения правил, после чего все четырнадцать человек по её свистку поднялись в воздух. Игра началась, как и комментарий Лаванды, явно чувствовавшей себя не в своей тарелке.

— …Криви подхватывает квоффл, проходит Макду… ох, нет… его останавливает бладжер Салли-Энн Перкс, выбивший квоффл из рук. Кстати оба загонщика сборной Когтеврана: девушки. Редкий случай, я бы сказала… Андерсен рвётся к кольцам, обходит того же Макдугала… — быстро тараторила Лаванда, не поспевавшей за ходом игры. В это время Гарри поймал себя на мысли, что девушка, очевидно, рассчитывала на более лёгкую работу. — Даёт пас вылетающей рядом Уэлинг, которая целится в… правое кольцо Августа Бербатова и… ГОЛ!! Счёт открыт Гриффиндором: 10 — 0!

Трибуна Гриффиндора взорвалась овациями, отчего у Гарри уши заложило. Ко всему прочему какая-то неизвестная девушка, сидевшая рядом, внезапно обняла его обеими руками, а затем чмокнула в щёку. Парень, всё ещё сердившийся на весь мир, невольно покраснел и взглянул на незнакомку, которая вовсю махала своим красно-жёлтым гриффиндорским шарфом.

— Гриффиндор, Гриффиндор!.. — кричала она, стараясь выделится, но проблема заключалась в том, что подобных ей людей было десятки.

Спустя пару минут болельщики Гриффиндора поуспокоились, девушка села на своё место, уже лишь изредка взирая на Гарри. Тот в свою очередь опять погрузился в удручённое состояние, с ненавистью следя за игрой. Даже когда Дэнис Криви забил ещё два мяча Гарри оставался сидеть с лицом голодного шакала.

Лаванда в это время комментировала:

— 30 — 0 в пользу Гриффиндора!!. Ой… Макдугал с квоффлом обводит Джулию Андерсен… уворачивается от бладжера Дина Томаса… идёт прямо к кольцам Шнайдера и бросает… Боже, Криви…

Гарри мог сказать не только это, да и ругнуться не возражал: Дэнис, пытавшийся закрыть бросок, столкнулся с Томом, из-за чего квоффл попал в правое кольцо, не встретив преград на своём пути. Гарри просто не выдержал и вскочил с собственного места.

— Идиот!! — завопил юноша Дэнису, но тот не мог слышать, так как радостные крики когтевранцев заглушили ругательство Гарри. Та самая незнакомка, сидевшая рядом, с беспокойством схватила рукав мантии парня и потянула назад, пытаясь усадить Гарри на место. — Отстань! — огрызнулся он, грозно взглянув на девушку.

— Зачем ты так? — вопросила гриффиндорка, глядя на парня.

— Так они вообще играть не умеют, как их ещё называть?! — злился Гарри, но незнакомка не собиралась сдаваться:

— Ведь это ты их учил в квиддич играть! — воскликнула она в ответ на реакцию Гарри.

— Я ЛЕЖАЛ В БОЛЬНИЧНОЙ КОЙКЕ! — изо всех сил заорал Гарри, после чего почувствовал на себе взгляды едва ли не всей трибуны. Девушка с минуту как зачарованная глядела ему в глаза потухшими взором, после чего вскочила с места и устремилась к лестнице, ведущей к выходу с трибуны.

Сказать, что парню после этого полегчало было все равно, что наврать. После происшествия он стал чувствовать себя ещё паршивей: с Роном ссора, Гермиона даже ищет повод для раздора, гриффиндорцы постоянно мерят его злыми взглядами.

Проводив девушку ненавистным взглядом, Гарри недовольно сел обратно на место, хмуро продолжив наблюдать за матчем. Окружающие его пару минут смотрели на парня, словно на сумасшедшего, однако затем переключились на матч, который успел развить интригу. По словам Лаванды, счёт был 60 — 40 всё ещё в гриффиндорскую пользу, но совершенно точно преимуществом начинали овладевать игроки сборной Когтеврана, так как Гарри только и замечал неуверенный полёт Джулии, Джорданы, да Колина, которые не поспевали перехватить квоффл — слишком уж хорошо взаимодействовали между собой охотники Когтеврана: Блоклхарст, Макдугал и Даунинг.

— Мораг в очередной раз проходит мимо Криви…У меня создаётся впечатление, что метла Дэниса просится в ремонт… Бладжер, посланный Лайзой Терпин, меняет направление метлы Джулии Андерсен, а Джордана-то далеко, — вяло комментировала Лаванда, которую, как и всех гриффиндорцев, счёт не устраивал. — Выход один на один и… гол. Когтевран сокращает разрыв в счёте до минимума: 60 — 50…

Гарри не мог просто так смотреть на творящееся на поле, поэтому пришлось пожертвовать своей шевелюрой — он запустил пальцы в волосы и стал нещадно трепать их.

Аудитория трибун, где сидел парень, также была разочарована в действиях любимой команды: когтевранцы стали забивать всё чаще. Когда мяч попадал к охотникам Гриффиндора, те будто каменели под взглядами сотен людей и легко теряли квоффл. Об атаке красно-жёлтые вообще забыли, но даже оборона была никудышной, да и все посланные бладжеры Дином Томасом и Полом Спидом были неточными…

Спустя десять минут счёт пугал даже самых оптимистичных болельщиков львов: 110 — 60, ну а уж снитч Парвати поймать врядли бы смогла. К тому же ей скоро представилась такая возможность — кульминация и финал за несколько минут. Снитч был замечен именно ей неподалёку от основания колец Когтеврана, и вот девушка несётся на своей метле за золотым шариком… Все трибуны затаили дыхание, особенно гриффиндорский сектор, в котором сердца болельщиков ещё не убили надежду в победу своей сборной. Даже Гарри перестал трепать волосы и остановил взор на стремящейся к зелёному газону девушке.

Вскоре к погоне подключилась и Падма, находившаяся ближе к снитчу, который резко рванул вверх к трибунам. Тогда-то Гарри и заметил модель метлы Парвати — «Молния» Джинни, что он подарил сестре Рона, в то время, как Падма летала на неизвестном «Шотландце-109».

Парвати резко пронеслась мимо гриффиндорцев, вытягивая руку за добычей, её мантия красиво развевалась на ветру, волосы, собранные в хвост метались из стороны в сторону.

Девушка очень хотела победить, да не для Гриффиндора, а опередить свою сестру — Падму. Эта мысль затмила всё остальное, едва не затмив глаза. Гриффиндорка пронеслась и мимо комментаторской кабины, откуда за подругой следила комментатор, потерявшая дар речи от представившегося зрелища.

Вдруг яркая молния вдалеке осветила тёмный небосклон, ослепив девушек, летевших как раз в ту сторону. Парвати качнуло, она потеряла изрядно в скорости, однако всё же продолжила гнаться за снитчем дальше, который вновь поменял направление, свернув направо и обогнув кольца Шнайдера. Падма оказалась хитрее и срезала путь. Теперь когтевранка была в более выгодном положении, но снитч был ещё довольно далеко — нужно было ускоряться и не позволить сопернице подобраться к золотому сокровищу.

Грянул далёкий гром и с неба, словно из ведра упали миллиарды тяжёлых прозрачных капель, создававших крупный ливень. Дождь громко барабанил по стеклу, скрывавшему трибуны от непогоды, но вот предохранить игроков, метавшихся над полем, оно не могло. Нужно прямо сказать — им приходилось несладко.

Гарри совсем скис, глубоко впиваясь ногтями в собственные ладони. Боли он будто не замечал — его больше волновала погоня за снитчем, впрочем, как и всех болельщиков матча, внимательно следивших за ловцами.

Всё произошло будто в долю секунды, Гарри даже глазом бы не успел моргнуть, если бы не заставлял себя держать его широко открытым. Небо осветила новая вспышка, тут же отозвавшаяся оглушающим громом. Парвати потеряла координацию движений, и её руки резко соскользнули с древка «Молнии» — на одних ногах удержаться ей было нереально, поэтому с воплем она упала на землю, благо в этот момент до грунта было всего метра два…

Падма же, лишённая конкурентки, навалилась всем весом на метлу, потянув её полностью вперёд. До снитча оставались сантиметры, которые вскоре испарились — когтевранка поймала снитч…

— Когтевран побеждает Гриффиндор 260 — 60 и становится бронзовым призёром чемпионата школы сезона 2004/2005, — наконец пришла в себя Лаванда, разочарованно подводя итоги матча. Тем временем Падма соскользнула с метлы, приземлившись на мокрую землю, и торжественно вскинула руки. Её мокрое лицо сияло под дождём, волосы промокли, а в глубине души она была счастлива победе… над своей сестрой.

Возвращался Гарри снова в одиночестве. Ни Гермиону, ни Рона на стадионе он не заметил, да и не хотел их видеть: какое ему до них дело? Находят дурацкие причины для ссор, хотя знают, что времена итак у Гарри настают ужасные, и всё эта поганая легенда. Парень проклинал и её, и себя за то, что ввязался в очередную едкую историю. Ну почему он не может спокойно жить, спокойно играя в квиддич? Да хотя бы наблюдать за бесконечными поражениями сборной? Ну, разумеется, гриффиндорцы думают, что способны и без Гарри выиграть, только он так не думает — лишь благодаря его усилиям сборная победила в евротурнире…

На долю секунды Гарри слегка кольнула совесть, однако эта доля прошла незаметно, и юноша вновь продолжил вспоминать свои заслуги, обманчиво грея сердце. А что ему мешает? Пусть гордится дальше, тем временем, как его бросают близкие люди, включая одного из последних родственников. А где собственно Сириус? Сквозь землю провалился, напевая «Астоловисто, детка»?..

Тяжёлые капли стучали об голову Гарри, шрам стал ныть, хотя предположить, почему было трудно: может Вольдеморт смеётся, прикончив кого-нибудь… типа Дурслей. Ну а, скорее всего, дело не в том. Слишком уж много мыслей посетило голову Гарри за последние дни — не помешало бы и обзавестись омутом памяти, подобно дамблдоровскому…

Рон сидел в тишине пустой библиотеки — мадам Пинс куда-то временно удалилась. В этой большой комнате сейчас стояли одновременно рассеивающийся запах ветхих страниц древних книг и бодрой свежести сырой земли, которой тянуло из раскрытого окна. Дождь громко барабанил по стенам замка, сбивая с мыслей опустошённого Рона. Он пришёл сюда за ней, Гермионой, которая так часто раньше проводила здесь дни, вечера и длинные ночи. Мадам Пинс тогда нередко пыталась выгонять девушку во время тёмного времени суток, но её старания были бесполезными. Однако не только ведь стоило читать в библиотеке толстенные тома по зельеварениям Снейпа: можно и просто помечтать — другие пусть думают, что она учит уроки.

Кто бы мог подумать, что через несколько лет всезнайка обернётся нормальной девушкой с самыми обыкновенными желаниями. Кто бы мог подумать, что ей так не хватает внимания поистине близких людей, ну а Рону и Гарри доверяться на сто процентов нельзя. Мальчишки здесь не помогут: нужна настоящая подруга, незаменимая, словно сестра, с которой всегда вместе, всегда поделишься тайнами и секретами, касающимися всего на свете. Она всегда найдёт время, чтобы выслушать все твои мысли и точки зрения, разделить боль и утрату, радость и счастье. Она никогда не предаст и не обманет, она вечно будет помогать.

Только вот такой подруги у Гермионы как раз не было, а так бы ей хотелось найти этого человека…

Для Рона секунды становились часами, часы — месяцами. Делать ему было вовсе нечего, поэтому он стал задумчиво водить указательным пальцем по столу, покрытому лёгким слоем пыли. Невольно парень вывел слово: «Гермиона». Больше объяснять не было смысла — он желал скорее увидеть её карие глаза, алые губы, каштановые волосы. В его мечтах он с Гермионой были вместе, как солнце и голубое небо, он нуждался в ней, словно в воздухе. Порой его голову посещали дурные мысли, которые он постоянно пытался отогнать от себя и, к счастью, это у него получалось. Это было безумием, и Рон чувствовал, что долго не продержится…

— Здравствуйте, дорогие зрители: вновь прибывшие и свидетели предыдущего матча. Здесь и сейчас финал Кубка Хогвартса по квиддичу среди сборных факультетов Слизерина и Пуффендуя, — бубнила в микрофон Лаванда, которой работа комментатором уже здорово приелась за этот день, однако она всё-таки старалась держать свой голос бодрым. — Слизерин сегодня играет в необычном составе, так как и эту сборную не обошли изменения: вместо Драко Малфоя на позиции ловца будет находиться третьекурсница — Элен Рейган. Охотники змей: Джейк Нотт, Блейз Забини, Эммер Мун. Загонщики: Винсент Крэбб и Грегори Гойл, а также голкипер, представлявший Слизерин и в прошлом сезоне — Гарольд Рейн. Пуффендуй: охотники Паоло Зотти, Криштиан Дарквел, Лоурен Ферреро. Загонщики — Брюс Голберг и Джим Грин, а также ещё один ловец-девушка: Авзония Шнайдер…

Драко Малфой сидел на первом ряду слизеринской трибуны и взирал безразличным взором на поле и выходивших из раздевалок игроков. Вокруг парня сидели возбуждённые фанаты, громко скандировавших название любимого факультета и распевавших сочинённый ими гимн Слизерина:

Пускай проходят сотни лет,

Но в квиддич мы играть умеем,

И не разучимся вовек,

Мы в этом всех уверим.

Ведь наши змеи — лучшая команда,

На пути которой нет преград.

Мы — чистокровнейшая банда,

Чем любой из нас поклясться рад.

На Драко подобные выкрики никак не действовали, более того ему хотелось уже заткнуть рот кричавшим и добавить какое-нибудь грубое слово.

Дождь почти закончился, но на самом поле образовались довольно глубокие лужи. Это обстоятельство слегка смутило игроков, ждавших мадам Трюк, которая, не спеша, несла ящик с мячами для квиддича. Тем временем Драко обратил внимание на Элен Рейган, робко шепчущуюся с Забини. Тому эта девушка явно нравилась, хоть и была его младше. Он не сводил взора с её выразительных глаз, чего не мог не приметить Драко. У Забини-то девушки нет, вот и ищет самых красивых слизеринок, которых пока вроде бы ещё не расхватали семикурсники. Сам Малфой холодно относился к этой Элен, как и к любому другому человеку — в данное время его мало, что могло привлечь и уж никак не девушки, да и ни что-либо иное. Непонятно, что именно, но он желал ощутить какое-то неизведанное им ранее чувство.

Мадам Трюк дала свисток, и игра моментально началась. Конечно же, первым делом, что сделал Крэбб, это был сильный удар битой по лицу одного из игроков противоположной команды — Криштиана Дарквела. Раздался моментальный свисток, остановивший игру, однако даже после этого пуффендуец не хотел успокаиваться — он крайне негативно воспринял приём загонщика Слизерина, что и следовало ожидать: у Дарквела были разбиты нос и губа.

— Ты что творишь, ублюдок?! — заорал Криштиан, летя к громиле-загонщику, который готов был стукнуть противника ещё раз. Однако тут же налетели игроки Пуффендуя, которые стали сдерживать своего партнёра от мести. Крэбб же довольно усмехнулся и, показав большой палец напарникам по сборной, подлетел к Блейзу и, очевидно, решил посоветоваться о чём-то с ним. Мадам Трюк назначила два пенальти в кольца Слизерина, которые прилетел исполнять Зотти. С безразличным видом он послал квоффл в левое кольцо, в то время, как Рейн направился к правому, после чего слизеринец с силой стукнул себя рукой об лоб.

Драко и бровью не повёл, когда пуффендуйская трибуна завизжала от восторга, а за спиной парня послышался громкий мат. Второй пенальти Зотти отправил мимо центрального кольца и, если бы попал, то заработал бы для своего факультета ещё десять очков.

— 10 — 0 в пользу Пуффендуя, который обыгрывает Слизерин в последнем матче первенства прошлого сезона по квиддичу. Однако, я считаю, этот счёт обязан измениться до момента, когда один из ловцов сумеет поймать снитч, — комментировала Лаванда. Драко в это время мутным взором наблюдал за продолжением игры. Может, он подсознательно был уверен, что счёт изменится, но ему было на это плевать, как и на всё прочее.

Но обычному зрителю, интересующемуся квиддичем, игра казалась сверх напряженной, тем более и Пуффендуй, и Слизерин борются за чемпионство.

На протяжении матча Слизерин постоянно был в атаке, но удавалось далеко не всё, и в редких контр выпадах пуффендуйцы наращивали своё преимущество, а загонщики Слизерина, соответственно, нарушали правила всё больше. Очень часто доставалось бедному скряге Дарквелу, которому никак не давали хоть пару раз впечатать свой кулак в челюсть обоих громил. Ко всему прочему Криштиан постоянно надрывал голос громкими ругательствами в адрес слизеринцев, и как-то даже мадам Трюк ясно дала знать, что «кое-кому» нужно «остыть», и, желательно, это сделать в раздевалке. Впрочем, Крэбба наконец-таки удалили, а Гойл без своего душевного друга совсем оробел и перестал испытывать терпение пуффендуйцев во главе с Дарквелом. Как раз в этот момент игра перестала быть настолько грязной, а бесконечно слышимый ранее вой болельщиков барсуков сменился овациями в моменты взятия колец Слизерина. Фаны серебряно-зелёных были уже настолько злы, что на трибунах начались настоящие битвы. Драко чувствовал уже минут двадцать как трясётся сиденье под ним. Он чётко знал, что самые ярые поклонники Слизерина стали перемещаться на трибуны пуффендуйцев и там уже выясняли отношения не только с помощью палочек, но и, разумеется, с помощью верных кулаков.

В конце концов, Дамблдору пришлось вызвать мракоборцев для урегулирования конфликтов. Директор строго пригрозил всем нарушителям порядка жестокими наказаниями, а затем и исключением из школы. Тогда игра и продолжилась после длительной паузы, а Драко всё с таким же безразличным видом сидел на первом ряду и наблюдал за матчем.

— 130 — 40 в пользу Пуффендуя, — произнесла Лаванда, с опаской косясь в сторону трибун, видимо ожидая новый всплесков эмоций учеников. Однако их не последовало, вместо чего стадион заполнился громким улюлюканьем. Игроки старались не обращать на это внимания, вот только слизеринцы никак не могли взять инициативу в свои руки, да и никак не мог угомониться возмущённый Дарквел.

— Да исключите же их! — восклицал он, показывая на трибуну Слизерина, над которой в воздухе витал большой кусок пергамента. На нём было написано слова: «Криштиан Дарквел», каждая буква которых была охвачена ярким пламенем. Но арбитр не придала этому особого значения, особенно после того обстоятельства, что, когда она обернулась, надпись исчезла.

— Что за чушь вы несёте, Дарквел? Какая ещё надпись? Может, у вас со зрением проблемы? — сурово спросила мадам Трюк, явно уставшая следить за подобными действиями игроков и их болельщиков…

Шли минуты, счёт увеличивался, а снитча всё не было. Элен грациозно летала, пикировала, делала различные трюки, удивляя и радуя публику, но особого прогресса в её действиях не было заметно. Авзония резво рассекала воздух над стадионом, также пытаясь уловить золотую вспышку, однако и ей не счастливилось, пока, наконец, снитч не появился. Первой заметив мячик, к нему устремилась Элен, загадочно улыбавшаяся во время полёта и только потом к погоне присоединилась и Авзония. Драко мог сказать об этих девушках одно: ему было плевать и на снитч, и на победу, и на них самих. А вот окружавшие его ученики были совсем иного мнения: очень многих Элен привлекла своей элегантностью и не только слизеринских парней, но и, как казалось равнодушному взгляду Драко, многих пуффендуйских.

Элен была блондинкой, небольшого роста с выразительными каре-зелёными глазами, взгляд которых очаровывал многих парней. Помимо всего этого эта девушка была маленькой и хрупкой, чем очень подходила на позицию ловца.

Авзония была иным человеком — далеко не красивая: потухшие серые очи, высокий лоб, короткие волосы — в общем, для модельного бизнеса в мире маглов она не подходила, да и друзей у неё было немного. Лишь Джим Грин с четвёртого курса, с которым она познакомилась на балу на втором курсе своего пребывания в Хогвартсе. Но он не был её парнем, лишь был хорошим знакомым, а тайны свои она доверяла лишь старшему брату — Тому. Что же ей было ещё делать, если внешность всё-таки играет незаменимо важную роль в современном обществе? Том старался чаще видеться с сестрой, говорить с ней о её интересах, взглядах, о переживаниях сестры и мечтах, в общем, он ей был настоящим родным человеком, как никто другой. Родителей их с братом лишили, когда девочке было два года — их убили Пожиратели Смерти уже после падения Тёмного Лорда. Тогда дядя и тётя взяли их к себе, содержа и воспитывая уже одиннадцать лет. Однако, несмотря на такой солидный срок, Авзония не смогла проникнуться доверием к этим людям, поэтому могла полагаться только на брата.

Но вернёмся к игре, чтобы не растерять цепочку событий. Драко продолжал лицезреть за матчем в своей прежней манере, в то время как остальные слизеринцы уже вопили в полный голос ободряющие речи, обращённые к Элен. Пуффендуйцы же в своём большинстве, затаив дыхание, следили за ловцами и лишь некоторые выкрикивали слова поддержки. За несколько секунд Малфой даже успел разглядеть среди пуффендуйцев голкипера Гриффиндора — Тома Шнайдера, размахивавшего шарфом барсуков, очевидно, одолженного у кого-то из соответствующего факультета.

Элен стремительно летела за снитчем, стараясь как можно быстрее поймать шарик. Постепенно расстояние между ними становилось всё меньше, так как она очень грамотно меняла направление, что нельзя было сказать о Авзонии, совсем растерявшейся. Пуффендуйка неуклюже преследовала соперницу, очень сильно отставая, а победа была всё ближе к Слизерину, тем более что охотники, наконец, стали чаще забрасывать квоффлы в чужие кольца.

— Счёт 180 — 120 до сих пор в пользу Пуффендуя, но снитч может всё изменить… снитч, за которым сейчас гонятся ловцы сборных обоих факультетов, — напряжённо говорила Лаванда, внимательно следя за Элен и Авзонией.

«Ну же, ну же» — тихо шептала себе под нос Элен, ожидавшая большой славы после победы. Да и счастье было очень близко — до него всего один шаг, который нужно сделать: вытянуть руку, схватить и всё. Лицо Элен исказилось — она ощутила всю ответственность, которую положил на неё Блейз, да и в случае победы он обещал назначить ей свидание. Ну, а отношения с капитаном факультета по квиддичу здорово улучшит репутацию девушки среди слизеринцев.

Эти мысли сопровождали разум Элен в тот момент, когда она вытянула руку за добычей, словно тигрица, ловившая зайца для собственных детей.

— Замах Рейган иии… снитч уходит из-под руки ловца Слизерина, меняя направление на противоположное, — комментировала Лаванда, после чего вдруг сухо закашляла.

Авзония не могла потерять такой шанс и схватила снитч сразу же, удивив саму себя быстрой реакцией (всё-таки недаром прошли тренировки с Макмилланом).

— ПУФФЕНДУЙ СЕНСАЦИОННО ВЫИГРЫВАЕТ У СЛИЗЕРИНА!!! — не сдержала своих эмоций позабывшая о кашле Лаванда, подскочив с места и схватив одновременно микрофон. — 330 — 130 В ПОЛЬЗУ БАРСУКОВ, И ОНИ СТАНОВЯТСЯ НОВЫМИ ЧЕМПИОНАМИ ХОГВАРТСА, ВПЕРВЫЕ ЗА 14 ЛЕТ!!! — вопила комментатор, отчего сидевшую рядом профессора Макгонагалл сильно передёрнуло.

Что творилось на стадионе! Радостные пуффендуйцы рукоплескали, обнимая друг друга, и вместе выбегали на сырое поле, выкрикивая название любимого и родного факультета с пояснением — «чемпион». Болельщики барсуков сразу подняли на руки приземлившуюся Авзонию, до сих пор ещё не пришедшую в себя, а вместе с ней и остальных членов сборной. Эта поразительная толпа направилась к выходу со стадиона, продолжая издавать пронзительные крики, заполнявшие все территории Хогвартса. Казалось, что даже в самом глубоком, самом далёком уголке Запретного леса весь этот рев прекрасно слышно. На стадионе же всё слилось в один хор, повторявший громогласно: «Пуффендуй — чемпион!». Наверное, в этот момент ученики факультета больше ничего не желали. Всё о чём они мечтали, осуществилось в миг. Как долго ждали победы Пуффендуя в чемпионате школы, как долго терпели неудачи и унижения остальных факультетов. Теперь всему этому должен был придти конец.

Слизеринские болельщики продолжали сидеть на своих местах с кислыми минами на лицах. Кто-кто, а они были уверены в победе своей сборной. Но вышло-то всё иначе, победителем стал другой факультет. И, конечно же, позже пойдут разговоры о такой бездарной оплошности Элен Рейган, которая «запятнала честь и достоинство великого Слизерина». Всё из-за неё, во всех бедах лишь она виновна. Позже слизеринцы задумаются, как мог Забини допустить такого игрока в сборную? Любовь-мокровь и т.д. и т.п. со всеми вытекающими отсюда последствиями. Следовательно, после всего этого девушка попадает в сборную, все вопросы сняты, пока не ударит гром, который просто обязан когда-нибудь ударить. Вот он и ударил, родилось субъективное вышеизложенное общественно-слизеринское мнение.

Что до самой виновницы чужого торжества, то она приземлилась на землю в самом отвратительном настроении, из-за чего и была жестоко наказана, поскользнувшись и упав в лужу. Забини, шедший мимо, решил не разговаривать с ней, так как это ещё сильней могло понизить его итак теперь шаткий авторитет.

Элен еле поднялась и, заметив на себе сотню рассерженных взглядов, густо покраснев, быстро засеменила к выходу с поля за толпами пуффендуйцев. Там её ожидали радостные вопли и комплименты за пропущенный снитч.

Потихоньку разочарованные болельщики Слизерина стали покидать свои места, тяжело вздыхая и кряхтя, словно пожилые люди. Драко Малфой будто преобразился, поражённо взирая на толпу уходивших пуффендуйцев, среди которых его заинтересовала одна ранее незаметная личность, а теперь — героиня для сотен учеников Хогвартса. Его словно окатило ледяным душем, висок пульсировал, дыхание участилось.

Тем временем Авзония не могла поверить своему счастью. Она сделала то, чего от неё так ждали сотни людей. Как с ней могло такое произойти? Ей это было очень трудно представить…

Время финального матча. В библиотеке секунды продолжают течь, словно часы, недели, месяца. И всё-таки, всё же надежда на появление той единственной девушки остаётся. Эта мысль не может покинуть голову Рона, ведь Гермиона не может не придти, не может поломать все мечты парня. И она появляется…

Девушка задумчиво забрела в библиотеку, сама не зная зачем. Может, здесь она чувствует себя лучше, переживания покидают разум, и он освобождается от постоянной зависимости. Ей было не понятно зачем, но она знала, где это место, в котором она закончит мучить себя вопросами и догадками, встающими перед ней непроходимым препятствием.

Рон очарованным, немигающим взглядом наблюдал за Гермионой, медленно шедшей в его сторону. Но она не замечала его, будто комната была пуста. Не спеша, девушка подошла к раскрытому окну, откуда веяло свежестью. Она посмотрела на озеро, покрытое лёгкой рябью, затем на яркое солнце, на Запретный лес, покрытый чёрный тенью, будто иной мир — мир тьмы. Невольно на глаза попались и могилы Хагрида, Чжоу Чанг, Грегори Кортеса, Кэтрин Фэт, Аластора Грюма. Воспоминания не встали перед глазами, словно явь, ими была проникнута вся Гермиона. Воспоминаниями были пропитаны её слёзы, беззвучно капающие на пол, внутри всё содрогалось.

— Гермиона? — неуверенно прошептал Рон, поднявшись с места. Та испуганно обернулась: её глаза были красны, как и всё лицо, покрывшееся румянцем. Её дыхание было тяжёлым.

— Это… это ты, — вымолвила она неуверенно, смахивая с глаз слёзы.

— Зачем ты скрываешь? — спросил её Рон.

— Скрываю что? — Гермиона попыталась изобразить удивление, но это у неё не получилось, да и говорила она не своим голосом из-за учащенного дыхания.

Рон медленно подошёл к девушке и осторожно провёл по её щеке тыльной стороной ладони. Гермиона испуганно взглянула на Рона и отступила от него на шаг.

— Слёзы, — произнёс парень, не сводя глаз с гриффиндорки, хоть это и было крайне трудно.

— Думаю, это не должно волновать тебя, — холодно ответила она, отступив ещё на полшага.

— Ты не права… как раз совсем наоборот, — с трудом выговорил Рон, напряжение в котором всё росло. В горле стоял ком, не дававший высказаться полностью.

— Это ещё почему? — попытка Гермионы показать удивление и на этот раз не увенчалась успехом, поэтому она сделала ещё одно движение — навстречу выходу из библиотеки.

— Я… нет, тебе не понять, Гермиона… У тебя есть Гарри, — отчаянно изрёк Рон.

— Гарри? — не поняла девушка, слегка нахмурившись — испуга как не бывало. — Он у меня? Нет, скорее все девчонки Хогвартса у него… Да их столько, что он начинает считать себя пупом Земли, — горько усмехнулась Гермиона, перестав отступать и мимолётным взглядом посмотрев в окно, где болельщики издавали громкие крики радости и негодованья.

— Но любовь-то осталась, — сказал Рон, удивлённый словами Гермионы.

— Теперь трудно сказать, любовь ли это. Может, дружеская симпатия, привязанность, но любовь… — будто задумалась Гермиона и добавила: — пожалуй: он… — внезапно девушка перевела уже тревожный взор на Рона: — зачем я всё это тебе рассказываю?

Рон молчал. Ему хотелось сказать заветные слова, пускай, глупые, которые часто бывают бессмысленными, но он хотел произнести.

— Гермиона… — юноша тяжело сглотнул.

— Что? — глаза Гермионы заблестели: то ли свет так падал… то ли слёзы выступили — ожидание, которое для неё длилось бесконечность, вот только зачем она хотела это услышать? Может, она такая же, как Поттер, гордая и крайне эгоистичная? Хочет услышать слова от человека, к которому питает не любовь, а симпатию. Но она больше, чем дружеская.

— Я… ты… — глазами Рон уткнулся в пол и стал изучать мелкие трещинки на нём, но внутренний голос уверенно твердил ему: «Подними голову, подними её!! Дурак, подними же!» Но он не мог этого сделать, слишком долго он томился в тени Гарри Поттера, а Гермиона — как она похорошела! Большие карие глаза, взгляд которых проникает так глубоко в тебя и затрагивает сердце, волосы, красиво падающие на плечи, губы, брови…

— Прости, — вымолвил Рон в отчаянье, а мозг продолжал долбить: «Ты что делаешь, идиот! Да скажи же ей!! Посмотри, как блестят её глаза, какая она ослепительная красавица, а ты…», но Рон сам уверял себя в другом: «Она слишком хороша для меня».

«Олух, не вздумай уходить! Она ждёт от тебя этого! СКАЖИ ЕЙ, ЧТО ТЫ ЕЁ ЛЮБИШЬ!!!» Но Рон не мог это сделать физически: язык завязался узлом, в горле застряла пробка, глаза не могли отлипнуть от пола.

Он так и ничего и не сказал Гермионе, которая так ждала этого. Рон развернулся на каблуках и, быстро обернувшись на девушку, также быстро отвернулся, покинув библиотеку.

Гермиона смотрела ему вслед, тая надежду, что он вернётся и скажет, но вскоре послышались его глухие шаги на лестнице — мечта не обернулась явью. Гриффиндорка стояла одна и вновь взглянула на поле для квиддича: там стоял жуткий визг, болельщики с жёлтыми шарфами покидали поле, голося на всю школу: «Пуффендуй — чемпион!». Гермиона подошла к столу и мимолётно взглянула на него. Здесь было выведено её имя, а это могло означать только одно…

Внезапно далёкие крики болельщиков становились всё громче и оглушительней. Тогда девушка короткими шагами покинула библиотеку, направившись в Большой зал.

На ужин Гарри решил не идти, ведь там соберётся столько народу и, разумеется, все разговоры будут касаться квиддича.

«Гарри, как ты мог так опозорить Гриффиндор», «Впервые за долгие годы мы не получили медалей вообще! Ты ЭТО понимаешь, Гарри?» и прочие реплики представлял себе юноша. Однако в зале был настоящий пир и не потому, что Гриффиндор проиграл, а выиграл тот факультет, которому была жизненно нужна эта победа.

Гарри сидел в кресле гостиной Гриффиндора в самом, что ни на есть отвратительном расположении духа. Он не знал, кто выиграл в финале, да и это его нисколько не волновало. Парень был озабочен даже не отсутствием друзей, а своим одиночеством, хоть это были взаимосвязанные вещи — сейчас он себя чувствовал, как на Тисовой улице в доме номер четыре. Этот дом, Хогвартс, разрушался для него, переставал существовать.

В гостиную ворвались несколько возбуждённых гриффиндорцев в шарфах Пуффендуя, что не могло не удивить Гарри: Парвати, Лаванда, Невилл и Дин.

— Поздравляю, — холодно произнёс Гарри, вцепившись глазами в Парвати, улыбка, на лице которой несколько исказилась.

— С поражением Гриффиндора? Хороший повод отпраздновать это достижение одинокому пессимисту, — сурово ответила девушка. Гарри разозлился ещё сильней, отчего его всего передёрнуло. Он уставился на гриффиндорку — Парвати долго не могла выдержать этого и отвела глаза, чем Гарри и воспользовался, быстро покинув гостиную. Дин покачал головой, Невилл грустно смотрел вслед Гарри и тяжело вздохнул.

— Ему не хватает близких людей, — серьёзно заметила Лаванда, теребя кисточки на конце пуффендуйского шарфа.

— И из-за этого нужно кидаться на каждого встречного?! — удивлённо воскликнула Парвати, подходя к лестнице, ведущей к комнатам для девушек.

— Пожалуй, нам этого не понять, — печально изрёк Невилл. — Пока сами не испытаем всё, что испытывает он…

Гарри брёл вдоль озера, стараясь очистить свой мозг от негативных мыслей. Дул лёгкий прохладный ветер, шелестели листья с травой, по небу стали разлетаться тёмные тучи, а небо воссоединялось с горизонтом, оставляя от себя кровавый закат, слышались плески воды где-то не очень далеко…

Гриффиндорец взглянул на гладь озера и увидел, что его воды беспокойны — кто-то явно плыл и, причём, в сторону Гарри, так как плески становились громче. Сердце парня в страхе сжалось — он заметил что-то чёрное в метрах двадцати от себя. Однако, когда это существо приблизилось (Гарри отошёл на добрых пять шагов) душа вернулась из пяток в своё привычное место — чёрным объектом был пёс.

— Сириус? — удивился Гарри, когда собака вылезла из воды и хорошенько отряхнулась, облив при этом гриффиндорца. — Что ты здесь делаешь?

Внезапно пёс обернулся человеком, лицо которого было не на шутку встревожено.

— Обойдёмся без вопросов, просто следуй за мной. Я итак еле-еле преодолел мракоборцев у входа в школу, — хриплым простуженным голосом говорил Сириус, с тревогой осматривая Гарри.

— Но ты ведь уже оправдан…

— Ты думаешь, к вам пускают всех желающих? — рассердился мужчина, подходя к Гарри. Гриффиндорец пожал плечами и стал удивлённо наблюдать за крёстным.

— Дело вот в чём, Гарри — Министерству срочно нужно узнать всё то, что ты разузнал о Легенде Оксфорда, — изрёк Сириус и внимательно посмотрел на крестника, как бы в ожидании.

— Так они должны сами всё знать и получше меня… — протянул Гарри, ничего не понимая.

— Неужели ты мне не доверяешь? Я ведь твой крёстный отец, был лучшим другом отца и что? Ты общаешься со мной, как с прохожим! — утверждал Сириус, разочарованно всматриваясь в глаза Гарри. — И глаза от мамы ты унаследовал…

Гарри молча взирал на крёстного, пока не понял, что не может сказать это ему.

— Я… я ничего не узнал… — Гарри постарался изобразить сожаление на лице, но, очевидно, это у него вышло неважно.

— Ты от меня скрываешь, Гарри… Почему? — вопросил Сириус, кладя на плечо гриффиндорца свою тяжёлую грубую руку.

— Я не знаю, — повторил тот, отойдя на шаг от крёстного, который вселял в него ужас.

— ВРЁШЬ! — рявкнул Сириус, резко схватив юношу за мантию. Гарри изумлённо вылупил глаза и постарался отцепить пальцы крёстного от себя, но всё оказалось тщетно.

— Не трогай меня! — крикнул Гарри в отчаянье и хорошенько двинул Сириусу по ноге. Хватка того ослабла, и юноша смог освободиться.

— Ах ты, маленький гадёныш, — прошептал крёстный не своим голосом и быстро достал палочку. Гарри сделал то же самое, вот только из-за заклятия Сириуса «Экспеллиармус» палочка была утеряна — парень остался без оружия.

Вдруг кожа крёстного стала белеть, коричневая мантия, которая была на нём всё это время, разорвалась и наружу вылезло толстое пузо. Рост уменьшился, голова стала шире, лицо изменилось, конечности стали короче и вот уже перед Гарри стоит Питер Петтигрю — Хвост.

— Это ты?!?! Мразь, — злобно произнёс Гарри с отвращением. Не успели эти слова слететь с его губ, как Хвост пустил заклятие. Гриффиндорец, к счастью, успел броситься в озеро, но, как оказалось, Взрывательное заклятие задело его ноги, в которых Гарри почувствовал адскую боль.

— Вот и всё, Поттер, а ведь ты мог послужить Тёмному Лорду. Но ты отказался, чем приблизил время твоей смерти. На самом-то деле ты не бессмертен, тебе просто везло. А я это поправлю, — вымолвил Хвост с хитрой улыбкой и, наведя волшебную палочку на Гарри, промолвил скрипучим голосом:

— Авада Кедавра! — вспышка зелёного света вырвалась из палочки, она летела навстречу, а Гарри бессилен — с помощью одних рук далеко не заплывёшь, да и ко всему прочему погрузиться глубже не успеешь... Последняя мысль — умереть без мучений, пускай он обретёт покой, хоть вечный… Но всё-таки — он любит Гермиону, без неё никуда, а она должна жить… Гермиона…

Луч зелёного света, казалось, также медленно летел навстречу Гарри, как каких-то несколько месяцев назад… тогда погиб Хагрид, а теперь и его очередь пришла…

Шёл мелкий дождик. Ветер совсем утих, солнце давно скрылось за горизонтом. Была довольно холодная ночь, но в гостиной Пуффендуя об этом совсем забыли. Они не нагружают себя мыслями об учёбе, погоде и прочем — они лишь ощущают прелесть победы. В тёплой гостиной, окрашенной в жёлтые цвета царит радость и веселье, играет мелодичная музыка, люди обмениваются улыбками, делятся счастьем с другими обитателями школы. Поэтому в эту ночь гостиная барсуков принимала к себе даже учеников с других факультетов, которые также болели за их сборную. Здесь было полшколы, в то время, как остальная часть отчаянно пыталась уснуть, накрыв голову подушкой, перед этим напихав ваты в уши. Но это им не могло помочь: пуффендуйцы хотели, чтобы весь замок, каждый в частности ощущал вкус победы, а преподаватели решили оставить это без вмешательства, ведь всё-таки 14 лет Пуффендуй не становился чемпионом Хогвартса.

— Я хочу, чтобы в дальнейшем сборная Пуффендуя добивалась и не таких успехов. Хочу победы в Кубке ОЕКА!! — восторженно произнёс Эрни Макмиллан, когда ученики поутихли, после чего новым раскатом грома разразились слова поддержки с их стороны. Одна из групп этих учеников пошла делиться счастьем со спящими, решив прогуляться по школе, распевая различные весёлые песни. Ханна Эббот кричала во весь голос: «Пуффендуй — чемпион! Обыграл всех только он!!», а остальные болельщики лишь подпевали, повторяя подобные строки.

Панси Паркисон медленно шагала по коридору верхнего этажа Хогвартса, стараясь не слышать воплей пуффендуйских болельщиков, но не потому, что она переживала за Слизерин, потерпевший поражение. Её терзали мысли, пронзавшие голову словно кинжалы: «Зачем жить, если любимый человек отворачивается от тебя?» Но нельзя исчезать, ведь столько людей её знает и будет за неё переживать… А кто, собственно? Эти паршивые подруги и бровью не поведут, случись что с ней. Родители заняты тёмными делишками Лорда, а может, и вообще умерли. Всё же ни писем, ни весточек от них… Впрочем, они и раньше не баловали девушку напоминанием о «любви» к ней, да и ей до них дела не было.

Близких людей нет совсем, так зачем жить? Чтобы зацепиться за рабство Тёмного Лорда, стать рабом? Нет-нет, это не жизнь.

Невольно взгляд девушки начал скользить по этажу и внезапно на её глаза попалась лестница, ведущая наверх Астрономической башни, к которой она и направилась. Ступени, каменные ступени и, наконец, вот оно — глубокое тёмное небо, за которым бесконечность и безграничная свобода. Глаза девушки беспокойно засверкали, на лицо падали холодные капли дождя. Она хотела одуматься, глубже вздохнуть, но всё тщетно — выхода уже нет.

Сделав несколько шагов, она остановилась перед заборчиком на краю площадки. Там далеко внизу трава и жизнь, радость и счастье, пускай, глупые, но они есть. Она же не может радоваться ничему, выхода нет, может в ином мире её ждут прелести… но теперь только не жизни, а беззаботности. Ничего и никто её не сможет подчинить своей воле, но… есть ли у неё там близкие люди? Этот мир неизведан, там, возможно, не будет чувств. Нет чувств — нет счастья и любви…

Панси ещё раз взглянула вниз и почувствовала, как по телу побежали мурашки, сами дрожащие от страха перед неизведанным.

Вдруг из-за тучи выглянуло чистое небо, где на фоне чёрного бархата стали появляться яркие весёлые звёзды. Они мило подмигивали друг другу, после чего появился и изумительный месяц, заигравший своим серебряным оживляющим светом. Многие лучи попали и на Панси, которая не могла не улыбнуться. Внутри потеплело, и даже нашедший ветер показался тёплой волной. Он спровоцировал шумно зашелестеть листья дуба внизу. Голубыми глазами девушка взглянула на дерево, будто говорившее ей: «Всё уладится, получится. Ты лишь стремись к этому, и ты будешь счастлива».

Панси кинула последний взор на месяц и, развернувшись, устремилась к лестнице. Однако просто так она не могла уйти — её глазам предстал бесчувственный Гарри Поттер, лежавший у стены. Слизеринка подбежала к нему и слегка встряхнула: никакого эффекта — всё тело болталось, словно было без костей. Девушка достала зеркальце из внутреннего кармана мантии и поднесла ко рту парня — оно запотело. Значит, дыхание есть.

— Оживи! — вымолвила Панси, направив палочку на Гарри, но и это не помогло привести его в чувства. Слизеринка не знала что делать и в отчаянье уселась на холодный пол. А может быть, он просто спит? Но тогда что он делал на самом верху Астрономической башни? Шли минуты, а Гарри всё лежал и лежал, пока, наконец, не произнёс бледными сухими губами:

— Гермиона…

Наколдовав подушку, Панси положила её под голову парня, который вскоре медленно раскрыл изумрудные глаза.

— Паркисон?! — удивлённо сказал он слабым голосом, слегка нахмурившись.

— Здравствуй, Гарри, — искренне улыбнулась девушка.