За границами пустоты (гет)

Они рухнули вниз ожидаемо быстро, но Тоф все равно не успела смягчить падение, больно ударилась затылком и раскинула в стороны руки, словно все еще падала и изо всех сил старалась удержаться в воздухе. Гулкая тишина подземных пещер окутала ее, смешалась с дыханием и мелкой пылью проникла в легкие, и Тоф на долгое мгновение поддалась ей, крепко зажмурилась и почти потеряла сознание. Боль пульсировала в затылке, от соприкосновения с гладкой землей по телу расползались зябкие мурашки, и больше, кажется, не было ни единого звука, кроме гулкого биения сердца в ушах и прозрачного, полного насмешки шепота. В этих коридорах было немноголюдно, шаги разносились гулким эхо откуда-то издалека, и Тоф слушала их, прижималась к земле спиной, раскинув в стороны руки, и все никак не могла собрать рассыпавшуюся на осколки картину. Ботинки из жесткой кожи стесняли движения, и Тоф хотела сбросить их, но тело не слушалось, словно обернутое пеленками. В какой-то момент она снова ощутила себя беспомощным младенцем, застывшим от ужаса и неспособным даже кричать, и тогда земля толкнула ее в спину, боль вспыхнула в голове, и Тоф подскочила, рвано хватая ртом воздух.

Первым делом, едва успев подумать о резанувшей в висках боли, Тоф скинула обувь, позволяя пяткам стукнуться о голую землю. Воздух мазнул пальцы, и накатившее облегчение вспенилось, тихим вздохом вылившись через край. В гулком коридоре она была не одна, и Суюки тут же встрепенулась и учуявшей след ищейкой бросилась к ней, а болтающие о чем-то в сторонке Сокка с Катарой замолчали. Объятия обрушились на Тоф удушливым покрывалом, она задохнулась от неожиданности, и в голове снова бешено застучало. Боль разливалась от затылка к вискам и концентрировалась на уровне глаз, так что хотелось разрыдаться от собственной странной беспомощности, но Тоф только уткнулась в подставленное плечо и выдохнула.

— У тебя ведь не случилось потери памяти? — неловко хохотнула Суюки, и Тоф помотала головой, крепче хватаясь за ее одежду.

Ужас накатывал вместе с головной болью, свивался раскаленными прутьями и вбивался в виски слишком красочными для слепышки картинками. Тоф отчетливо помнила все, что так отчаянно старалась забыть, точно вновь обратилась запертым в бессильном теле младенцем или привязанной к батарее девчонкой, разглядывающей небо сквозь закрытое решеткой окно. Кровь скопилась во рту, от ожогов ныли ладони, и Тоф вдруг подумала, что вся ее новая жизнь — всего лишь бредни сошедшей с ума девочки. Помнится, подруга пересказывала ей сюжет любимого мультика, когда они оставались вдвоем, а потом последний крик вырвался из ее горла, и Тоф осталась один на один с собственным страхом.

Вздох застрял у нее в горле, и Тоф кашлянула, по одному разгибая одеревеневшие пальцы. Теплая ладонь Суюки невесомо касалась волос и иногда задевала кожу на висках, но от чужих прикосновений, какими бы приятными они ни были, по телу пробегали липкие мурашки. Холодный ужас бился в висках, пульсировал в затылке и стоял поперек горла, и Тоф осторожно отстранилась, вытирая грязными рукавами щеки. Слезы не текли по ее щекам, но ощущения чужих прикосновений впивались в кожу, оставляя шрамы-ожоги, и оттого, кажется, совсем не хватало воздуха. Тоф прислушивалась к пению вокруг, и оно успокаивало, баюкало, словно колыбельная матери в детстве, так что пустота перед глазами больше не казалась страшным проклятьем.

— Это был бы дурацкий сюжетный поворот, к тому же я ударилась не так уж и сильно, — Тоф фыркнула, выдавливая из горла слова, и всхлипнула, морщась от прокатившейся волной острой боли, — но все равно очень сильно болит.

Теперь уже, словно получив разрешение, влага потекла по щекам крупными горячими каплями. Тоф поджала под себя ноги и отодвинулась, прижимаясь спиной к прохладной стене, и гулкая песня врезалась в уши. Слух уловил несколько быстрых шагов, а затем прохлада коснулась затылка, и боль отступила, затаившись липким страхом под линией роста волос на лбу. Катара присела перед ней на колени, булькнула, перетекая в ее ладонях, вода, и прохлада исчезла за болью, запутавшись в пальцах дуновением ветерка. Где-то в этих коридорах, Тоф была отчего-то абсолютно уверена, находился Аанг, и она должна была, обязана во что бы то ни стало найти его, потому что сама решила учить его, пошла следом, а потом потеряла из-за собственной глупости. Им никогда нельзя было разделяться, потому что в конечном итоге дороги вели их в разные стороны, так что снова они могли никогда уже не найтись.

Журчащая прохлада коснулась виска, мазнула по щеке и окончательно исчезла под волосами, словно впитался в рыхлую землю мелкий весенний дождик. Катара коснулась ладонью скулы, утерла размазавшиеся по лицу слезы и отстранилась, пропуская между ними вздохи и шорохи. Тоф хотела уже потянуться следом за приятным прикосновением, подскочить на ноги и броситься петлять по нескончаемым коридорам, но ноги ее прикипели к земле, вросли в нее по щиколотку и вовсе не желали двигаться с места. Тоф будто бы дала корни, обратилась маленьким деревцем и теперь росла только вверх, вытягивая руки-ветви к скрытому земляным потолком солнышку.

— Нам нужно идти, — Катара шумно отряхнулась, — оставаться на одном месте опасно, а мы уже все равно попали во вражеский улей.

Ноги ее стояли крепко, но голос дрожал незаметно, словно шелестела листва еще одного дерева. Согласившись с сестрой, подскочил с места Сокка, ринулся было к первому повороту, вот только Суюки ухватила его за шиворот и шикнула, заставив прислушаться. Отовсюду доносились голоса и шаги, путали и петляли, так что невозможно было понять, где именно люди, и Тоф, так и оставшаяся сидеть на земле, прижала ладони к почве и тряхнула головой, отгоняя лишние звуки. Затылок уже совсем не болел, разве что навязчиво гудело в ушах, и Тоф старалась прислушаться ко всему разом, растягивала корешки и мысленно составляла карту лабиринта. То и дело ей попадались куски вулканической пыли, спрессованной в стены, возведенные точно нарочно, будто кто-то с самого начала знал, что она будет здесь.

Лабиринты петляли и путались, выходили за пределы ее восприятия, но было в самой их середине нечто такое, что тянуло и пело, и Тоф отчетливо знала, что идти им нужно туда. Она поднялась, отрывая ладони от почвы, встрепала снова отросшие волосы и обернулась к ребятам. Гулкое чувство поселилось в груди, смешалось с растекшейся по рукам болью в затылке и толкало вперед, не позволяя выбрать неправильный путь.

— Аанг где-то в этих лабиринтах, — Тоф пнула выросший под ногами камешек, и он укатился прямо туда, куда она собиралась идти, — в той стороне сейчас никого нет.

— Затмение завтра, — вздохнул Сокка, и из его голоса напрочь исчезла всякая смешливость, — мне интересно, что Зуко собирается делать.

Впрочем, с выбором направления никто спорить не стал, и они двинулись вперед. Стены некоторых коридоров были достаточно широкими, чтобы вместить около десятка людей, стоящих плечом к плечу, а в других им приходилось вставать вереницей и склонять головы. Тоф ловко выбирала безопасные пути, то и дело останавливалась, прислушиваясь, и они шли дальше, тихонько переговариваясь. Затмение должно было состояться завтра, а в лабиринты их забросили сегодня, и было в этом нечто такое странно тревожное, мешающееся с витающей в воздухе каменной пылью. Никто из них теперь не знал, что делать дальше, потому что с самого начала никакого плана не существовало, словно они кучей ввязались в чужую игру, сами повисли на ниточках и плясали под залихватскую дудку.

Иногда дышать в коридорах становилось совсем тяжело, но в большинстве из них тянуло свежим воздухом из замысловатой вентиляции, такой же запутанной, как сам лабиринт. Стражи в коридорах оказалось не так уж и много, но патрули прохаживались туда и обратно, наворачивали круги и появлялись в самых неожиданных местах, так что приходилось бежать назад или прятаться прямо в стене.

— Похоже, изначально это были вулканические туннели, которые превратили в настоящий лабиринт, — Суюки хмыкнула, постучала костяшками по стене, и несколько камешков скрипнули и упали ей прямо под ноги.

Тоф казалось, что они ходили кругами, проходя раз за разом одни и те же развилки, однако ребята утверждали, что это неправда. Сокка оставлял на стенах маленькие зарубки, и по его словам они не вышли ни к одной из них, но от странного ощущения бессмысленности их похода все равно противно сосало под ложечкой. Хоть из вентиляции и тянуло свежим воздухом, голова все равно кружилась, и тупая боль в затылке то появлялась, то отступала, продолжая напоминать о себе. В ушах стучало гулкое сердце, и оттого все остальные звуки казались Тоф приглушенными и будто смазанными. Собственные мысли все больше занимали ее, ударялись о черепушку с каждым тяжелым шагом, и в какой-то момент Тоф просто-напросто остановилась, привалилась спиной к стене и втянула воздух сквозь сжатые зубы. Где-то на границе сознания билась мысль, но осознать ее никак не получалось, и все вокруг заглушал страшный гул, словно прямо ей на голову обрушился водопад.

— Эй, Тоф, ты в порядке? — теплая рука легка на плечо, и от чужого прикосновения горький комок поднялся в горле. — Ребята, подождите секундочку!

Откуда-то пахнуло свежестью и свободой, но коленки дрожали, так что невозможно было сделать и шага, и Тоф только рвано вздохнула пыльный воздух подземного лабиринта. Потолок давил на макушку, земля оглушительно пела, и песня эта была колыбельной только для нее одной. Вот оно что, Тоф должна была просто остаться здесь, закутаться в мертвый вулканический пепел и сделаться статуей, потому что так было правильно. Тоф была маленькой фарфоровой куколкой на книжной полке, и руки и ноги ее вовсе не двигались, оставаясь куском холодного камня.

Противный визг резанул по ушам, и Тоф вздрогнула, сбрасывая с себя каменную крошку. Ладонь Суюки по-прежнему лежала у нее на плече, кружилась голова и тошнота подкатывала к горлу, но теперь Тоф отчетливо ощущала, как стучит, бьется у нее под ногами земля. Покрытое пеплом мертвое сердце колотилось под пятками, резонировало с ее собственным и текло расплавленным камнем по венам, выступая испариной на коже. Под столицей страны Огня прятался огромный вулкан, испещренный трещинами и проходами, и нечто оглушающе страшное заставило его стряхнуть с себя сонную пелену.

Гулкий толчок выбил из-под ног почву, и Тоф осталась стоять только потому, что все еще прижималась к стене. Суюки ухватилась за нее болезненной хваткой, с пронзительным вскриком упала Катара, и жар мазнул по щекам так, что зашевелились на голове волосы. Вспотели ладони, руки соскользнули с шершавого камня, и Тоф, оттолкнувшись, на нетвердых ногах прошла вперед. Топот шагов слышался теперь отовсюду, так что не было никакого смысла прятаться от людей, и она, выдохнув сквозь зубы, смахнула их одним коротким движением. Земля вокруг нее пела и билась конвульсиями, в голове у Тоф звенело и клацало, словно смыкались в воздухе зубы. Спереди тянуло свежим прохладным воздухом, и сама себе Тоф, если бы могла о чем-нибудь думать, напоминала бы наркоманку. Этот воздух нужен был жизненно важно, потому что жар отвратительно булькал в груди, пекло слепые глаза, и, кажется, пахло палеными волосами. Вулкан под городом просыпался, выплескивал скопившееся внутри пламя, и от пепла и жара болело в груди.

— Аватар!

Чужой вскрик заставил Тоф вздрогнуть. Размашистым жестом она смяла туннель и проделала новый, крутанулась на пятках и втянула носом воздух. В той стороне пахло облаками и травами, и Тоф рванулась туда, вовсе не обращая внимания на ожоги на пятках. Пол под ногами разогревался с каждым мгновением, ходить по нему делалось больно, но вот она лицом врезалась в манящее ощущение свободы на кончиках пальцев, зарылась в него носом и обхватила руками, прижимаясь изо всех сил. Звякнул привязанный на воротник колокольчик, прохладные ладони легли ей на спину, и жар отступил, уступая место размеренному спокойствию. Аанг обнял ее в ответ, засмеялся в самое ухо, и теплый воздух его дыхания мазнул по ее виску. Прошла, кажется целая вечность, прежде чем оглушающие звуки вернулись, нагретая текущей под ее толщей лавой земля обожгла голые ноги, и Тоф потерлась носом о теплую шею, с головой погружаясь в ласковое ощущение безмятежности. Наверное, она ощущала бы себя так же, отыскав в Ба Синг Се живого Фана, а не скорбящую и плетущую заговоры маму. Словно лопнула окружающая ее скорлупа, и теперь Тоф захлебывалась в воздухе, болтала ногами над облаками и слушала пение радости, а не скорби.

Суюки, Катара и Сокка нагнали их, сделали объятия неуместными и неловкими, но ни Тоф, ни Аанг не спешили отпускать друг друга. Тоф, признаться, понятия не имела, что творилось в голове маленького Аватара, но его мелодичный смех и теплое дыхание на ухо разом заменили ей целый мир. Опьяняющее чувство значимости и вседозволенности гладило волосы, обида и ревность толкались в животе и свивали новый клубок, и Тоф беззастенчиво потакала им, продолжая прижиматься к Аангу, словно бы между ними раскинулось куда большее, чем слова ученик и наставник. Аанг как ни в чем не бывало обнимал ее за спину, держал крепко и осторожно, и Тоф казалось, что еще немного — и она повиснет на нем, как маленькая цепкая обезьянка.

— Давай, Тоф, отлипай, — Сокка потянул ее за плечи, и Тоф поняла, что пропустила кусок разговора, — нужно выбираться отсюда, пока обе стороны не сожгли нас к чертям.

Отпускать Аанга не хотелось, и Тоф замотала головой, аккуратно, боясь обжечься, вдавила пятку в землю и открыла проход. Топот множества ног разносился гулом по нагретому камню, не так уж и далеко шипела, поедая туннели внизу, раскаленная лава, а еще собственное сердце стучало так оглушительно громко, что Тоф путалась в нем и тонула, словно в кипяченой воде. И, если она не хотела превратиться в каменную статую с горсточкой пепла внутри, стоило и в самом деле куда-то уйти

— Обе стороны чего? — вопрос вырвался из горла вместе с ужасающим пониманием, и Аанг тут же подтвердил догадку:

— Восстание решили устроить за день до солнечного затмения.

Голос его мазнул по щеке утренним ветерком, и Тоф зажмурилась до боли в глазах. Она никогда не собиралась участвовать ни в каких военных переворотах, думала только научить Аанга магии земли и разве что дойти до проклятого Ба Синг Се, а теперь у нее под ногами просыпался вулкан. Тоф даже согласилась бы вернуться домой и стать послушной фарфоровой куклой, если бы только весь ужас вокруг исчез, и дети в этом ужасающем мире стихий сделались просто детьми.

— А ты здесь зачем? — дурацкие вопросы готовы были сыпаться из нее градом.

Прохладная в окружающем жаре ладонь легла на ее макушку и слегка растрепала волосы, обреченный вздох мазнул по уху, и Аанг отпустил ее. Ощущение безграничной свободы исчезло, земля запела совсем другую мелодию, и Тоф размашистым жестом заставила ее замолчать. Просыпающийся вулкан выбрасывал в туннели пары раскаленного воздуха, и для спланированной заранее акции вокруг слышалось слишком много отчаянных криков. Коридоры обваливались, забивалась вентиляция в потолке, и с каждым мгновением становилось труднее дышать.

— Мне больше интересно, кто-то из них решил разжечь целую гору, или это совпадение такое?! — Сокка взвизгнул, когда стена рядом с ним раскололась, и поток горячего пара лизнул его ноги.

— Такими темпами от города ничего не останется, — кивнула Суюки, раскрывая веера и отмахивая жар жаром.

Катара молчала, однако шаг ее сделался тяжелым, и Тоф почти могла услышать, как скрипят ее зубы. Ей самой из-за расползающегося жара камень казался мягким, точно проваливающиеся под ногами зыбучие пески, лип к босым пяткам и оставлял болезненные ожоги. Тоф хваталась за рукав Аанга, переставляла ноги поспешно и слышала все вокруг, сливающееся в голове в какофонию стука и вздохов. Билось огромное подземное сердце, и мертвый камень резонировал с ним, и Тоф слушала их сплетающиеся воедино песни, все больше ощущая себя маленьким расплавленным кристалликом соли на сковородке.

— Предполагалось, что моя поимка ослабит бдительность Хозяина Огня, — Аанг хохотнул, отцепил руку Тоф от своего рукава и тут же перехватил ее ладонью, — а Зуко должен был вытащить меня перед самым началом.

Если Зуко не сдержал обещания, подумала Тоф, значит что-то пошло не так, и сейчас ему самому могла требоваться помощь, а они застряли в этих чертовых коридорах вместе с кучей испуганных стражников. Из-за движения пара в туннелях лабиринты путались, рушились потолки и образовывались новые коридоры, и Тоф вовсе не могла сказать, куда им нужно идти. От жара кружилась голова, болели ступни, и она уже сотню раз пожалела, что скинула обувь. Мысли путались, и только шипящая, совсем не мелодичная песня звала ее за собой, погружая все глубже в насмешливую пустоту перед глазами. Кажется, многочисленные стенающие знали, где выход, потому что в какой-то момент посторонние звуки пропали, оставив Тоф наедине с шорохом плавкого камня и грохотом обезумившего подземного сердца.

Должно быть, некоторые участки вентиляции все еще работали, потому что время от времени откуда-то тянуло воздухом, так что дышать становилось чуточку легче. Тоф пыталась сделать хоть что-нибудь, отследить подземные дыры и цельные коридоры, вырыть новые если потребуется, но от собственного бессилия только злость горьким привкусом поднималась в груди. Они ушли так далеко, что стражников уже не было слышно, приближались, кажется, к самому сердцу подземного города, а земля вокруг раскалялась, пела и выла в агонии, но вместе с тем оставалась безразличной и неприступной. Тоф слушала ее, взмокшими пальцами крепко сжимала ладонь Аанга, и в какой-то момент песня дернула ее в сторону, увела с тропы и ударила о прочную стену. Здесь был металл, железо образовывало обжигающую руки коробку посреди камня и пламени, и внутри нее было нечто, из-за чего сводило в ужасе пальцы. Они и в самом деле специально пробуждали вулкан, поили его пламенем, точно новорожденное дитя молоком, и тот жадно пил, разгораясь все жарче и жарче.

— Стойте! — Тоф резко остановилось, и рука ее выскользнула из пальцев Аанга. — Штука за этой стеной разжигает вулкан!

— Ну так сломай ее! — рявкнула вдруг Катара, разворачиваясь на пятках.

Она шумно втянула воздух, но механизм за стеной загудел, клацнул, и страшный грохот оглушил Тоф на несколько мгновений. Пустота колыхнулась перед глазами, тело сковал ужас, и яростный гнев вспыхнул в груди.

— Ты совсем с ума сошла?! — Тоф взвизгнула, ударила кулаком в стену, но только проделала дыру в камне, оставляя металл невредимым. — Как, по-твоему, я должна это сделать?! Это же огненная железяка!

Из-за металлической коробки и пара Тоф не могла точно понять, что внутри за машина, но обожженными пятками чувствовала, как расползается под ногами жар. Свист и треск пламени появлялись и исчезали где-то на заднем плане, но людей вокруг не было, только какие-то идиоты, кажется, перепутавшие ведущий к выходу коридор, тихонько переговаривались между собой. Как бы то ни было, машину Тоф сломать не могла, раскаленное железо просто жгло пальцы и упрямо молчало, не желая подхватывать песнь горячего камня. Вместо этого, пожалуй, можно было прихватить с собой парочку заложников-неудачников и по пути к выходу послушать о страшно коварных планах Хозяина Огня по порабощению мира.

— Эй, Аанг, — Тоф толкнула его в бок и потерла друг о друга ладони, — ты хорошо научился противостоять огненной магии?

Двое вывернули из-за угла как раз в тот момент, когда Аанг собирался спросить, что она имеет в виду, и Тоф ухмыльнулась, предчувствуя драку. Раздражение копилось у нее в груди уже довольно давно, кипело не хуже вулкана у них под ногами, и Тоф во что бы то ни стало собиралась выплеснуть его, подражая растекающейся глубоко под землей лаве. Голова у нее уже не на шутку кружилась, воздух жег легкие, и оттого, наверное, Тоф хватило разве что на несколько маленьких кочек, заставивших незадачливую парочку оступиться. Впрочем, и этого оказалось достаточно для рванувшейся Суюки, несколькими четкими ударами отправившей противников видеть сладкие сны.

Земля под ногами вдруг покачнулась, и Тоф, не удержав равновесие, рухнула на колени. Что-то горячее и липкое закапало на ладони, противно зазвенело в ушах, и захохотала перед глазами черная пустота. Окружающие звуки смазались в ужасную какофонию, тряхнуло снова, и Тоф покрепче вцепилась пальцами в землю, взрывая в камнях глубокие борозды.

Нечто внизу кричало и билось, рвалось в сковывающих его кандалах, так отчаянно и страшно, будто терзаниями своими могло стереть с лица земли не только оковы, но и тюремщиков, и тюрьму. Жар раскаленным железом тек, подобно воде, горела земля и воздух превращался в дым, а Тоф слышала вой, пробирающий до костей удручающей неизбежностью. Ничего вокруг словно не существовало, были только она, пустота и скрежещущий звук, похожий на смерть. Наверное, это и была ее смерть, та самая, о которой Тоф совсем позабыла, вычеркнув из жизни, как собственное старое имя.

Размашистый звонкий шлепок привел ее в чувства так резко, что голова снова закружилась, и Тоф, обмякнув, уселась на попу. Должно быть, прошло всего несколько бесконечно долгих мгновений, от пара слезились глаза и промокла насквозь одежда, от гулкой боли раскалывался затылок, но в остальном все оставалось по-прежнему. Катара нависла над ней грозным коршуном, и частое дыхание ее шевелило прилипшие ко лбу волосы. Щека горела огнем, в уголках глаз ее выступили слезы, и оттого делалось еще жарче, словно кипит прямо внутри. Сидя на горячих камнях в подземных коридорах, Тоф сравнивала себя с бурлящим вулканом, и сравнение это выходило таким, что самой себе она казалось просто-напросто идиоткой.

— Потом я вылечу твою голову, ноги и что угодно еще, только поднимайся, нам нужно выбираться как можно скорее! — Катара безжалостно дернула Тоф за воротник, и впрямь заставляя встать на неверные ноги. — Никто не собирается тащить тебя на себе!

Голос ее звучал гневно, а рука держала так крепко, что Тоф невольно становилась на цыпочки, опасаясь оказаться задушенной собственной рубахой. В животе у Тоф щекотало странное чувство, похожее на смешинки, и оттого губы ее невольно растягивались в улыбке.

— Я мог бы… — Аанг добросердечно попытался вставить свои пять копеек, но Катара оборвала его, припечатав:

— Цыц!

Она дернула Тоф за воротник и потащила вперед, так что той пришлось поспешно переставлять ноги. Выход теперь вырисовывался черной на черном картой прямо перед глазами, но Катара отчего-то шагала уверенно, словно и сама знала, куда им нужно идти. Гулкая железяка посреди нагревающейся горы оставалась на месте, куда бы они ни направились, преследовала их, подобно лунному диску, и Тоф вдруг стало до нелепости интересно, какого сейчас цвета небо над головой.

Они выбежали из очередного туннеля в тот самый момент, когда потолок за ними с грохотом обвалился, оглушил и осыпал камнями, так что Тоф не сразу заметила притаившуюся возле железа фигуру. Жар волнами проходил по телу, шея была липкой от пота, а ноги ужасно болели, но рука Катары все еще крепко сжимала ее ладонь, и оттого слабая, едва ощутимая прохлада словно дула прямо на мысли. В этой комнате в самой середине вулкана, и Тоф в самый последний момент успела оглянуться назад, отсекая подлый удар за спиной. Огонь мазнул у самой щеки, врезался в нагретый и без того камень, зашипел в воздухе и исчез, мешаясь с хлынувшим во все стороны паром.

Сперва Тоф пришло в голову вытолкнуть остальных прочь и остаться самой, потому что глаза у нее все равно бесполезны, однако даже в такой суматохе Катара пальцев не расцепила. Девчонка развернулась следом за ней, зашипела, испаряясь, вода, и новая волна жара прокатилась по телу. Они оказались в той самой обитой железом коробке, и, наверное, нужно было чего-нибудь делать, но Тоф в самый неподходящий момент снова поглотило оцепенение. Сердце стучало у самого горла, грозило вот-вот вывалиться на язык, и во второй раз Тоф не придумала ничего лучше, чем построить между ними с Катарой и остальными огромную стену. Потому что, Тоф откуда-то знала это наверняка, железяку нужно было во что бы то ни стало сломать. Вулкан горел и бился в агонии, и Тоф слышала его прощальную песню, до самого верху наполненную мечтами о небе. Тоф не была вулканом, и вулкан никогда не был ею, однако песня его впитывалась сквозь обожженные пятки и вырывалась из горла отчаянным ревом.

Времени на разговоры не оставалось, пламя снова взметнулось, застрекотало у самого уха, облизало стены и зашипело, обращаясь ядовитым паром. Рядом с механизмом, разогревающим гору, торчала та самая сумасшедшая сестра Зуко, плевалась огнем и была тяжелой и верткой одновременно. Тоф едва поспевала за ее шагами, увернулась от удара в последний момент, и тогда-то ладонь Катары наконец-то исчезла, погружая ее в трескучее пламенное одиночество. Воды здесь не было, вся она обращалась в шипящий над ухом пар, и жар главенствовал, царствовал в этом вулкане, скапливаясь мощь, чтобы вот-вот взорваться пламенным градом.

— Две маленькие букашки решили потягаться силами в моей стихии? — она подходила к ним медленно, и пламя стрекотало возле нее, словно верная ручная собачка. — Вам стоило убить меня исподтишка, со спины, я бы ни капельки не обиделась, честное слово.

Аанг, Суюки и Сокка все еще торчали по ту сторону стены, но никто из них не мог ее разрушить, потому что стену эту построила Тоф. Камень крошился и обращался в пыль у нее прямо под пальцами, и было в его прощальном пении нечто такое завораживающе печальное, из-за чего сердце заходилось в бешеном танце. Катара прижалась спиной к нагретой стене, коленки ее ощутимо дрожали, а пальцы сжимали неподатливый камень. Если считать пар, воды было предостаточно, но что вода могла сделать против безумного пламени, сжигающего на своем пути даже камень?

— Аанг! Найди Зуко и отлупи его за меня! — рявкнула вдруг Катара, и коленки ее окончательно подкосились. — А я пока выцарапаю глаза этой сучке!

Вперед она ступила тяжело, почти оступилась, неуклюже взмахнула руками, и витающий в воздухе пар рухнул на пол горячими каплями. Тоф взвизгнула, от неожиданности подпрыгнула, и вода последовала за ней, обволакивая обожженные ноги. Воды и камня здесь было предостаточно для победы, вот только из них троих одна лишь Азула умела сражаться всерьез, и оттого пламя засвистело снова, поцеловало макушку, опалило камень и разбилось о железную стену. Они оказались заперты вместе с разжигающим огонь механизмом и сумасшедшей девчонкой, и Тоф отчаянно захотелось сделать хоть что-то, чтобы не стоять третьей лишней.

И тогда Тоф прислушалась. Вросла в мертвую землю так прочно, как только могла, позволила вибрациям, пению и дыханию жизни проходить сквозь себя, наступила в созданную Катарой лужу. Железо переплеталось с камнем, и огонь нагревал их, бурлил раскаленный пар, заливал глаза пот. Тоф видела перед собой черноту, привычную и пустую, как черное-черное городское небо сквозь маленькое окошко, но было вокруг еще слишком много всего, ядом стекающего с кончиков пальцев. Ни Тоф, ни Катара не умели драться всерьез, так, чтобы отстаивать свою жизнь, и обе они знали, что вовсе не вправе ее отнимать. Вода испарялась, превращалась в обжигающий пар, а огонь бушевал, лизал стены и плавил железо, бился глубоко под землей, скованный кандалами, и маленькое железное сердце разжигало его все сильнее.

Конечно, вдвоем им было не победить. Вода испарялась под яростным пламенем, плавились каменные оковы, а Тоф все еще была неуклюжей маленькой девочкой, неспособной бросить в обидчицу камень. Зуко тренировал ее в драке против огня, Тоф училась слышать его, чувствовать горячий воздух клетками кожи, вот только Азула оказалась слишком быстрой и яростной, безумие ее стрекотало искристыми молниями, и не было вокруг ничего, способного ее удержать. Ничего, кроме вулкана и океана, которому оказалась необходима всего-то самая малость, чтобы заполнить собой подземные коридоры. Они с Катарой оказались слишком далеко друг от друга, Азула умело разделяла их, игралась, как кошка играется с мышками вместо того, чтобы съесть, оставляла на теле опалины, словно помечала добычу, и Тоф нужна была еще самая малость, чтобы соединить разрозненный лабиринт. Земля под ногами гудела от жара, шипела обращенная в пар вода, и в следующее мгновение случилось сразу столько всего, что Тоф едва не прикусила язык.

Вулкан встрепенулся, точно скинул с себя последнее оцепенение, ощутимый толчок едва не заставил их всех повалиться на землю, и уже в следующее мгновение что-то грохнуло над головой. Запели, пропуская воду по собственному нутру, камни, и огненная вспышка, сопровождаемая яростным криком, опалила Тоф лоб. Качнулись железяки, гора вздохнула, и прямо оттуда, совсем рядом с ними, полилась тугими струями раскаленная магма. Задрожали стены, железный короб погнулся, но устоял, и Тоф завизжала, затыкая дыру всем, до чего только могла дотянуться. Под ногами железа не было, однако оттуда пер жар, и им оставалось разве что вылететь вверх, как вылетает из бутылки шампанского пробка. Тоф не умела ладить с железом, на раздумья у нее оставалось всего пара мгновений, и, совсем позабыв про Азулу, она метнулась в сторону, едва уворачиваясь от огненного столба, ухватила Катару за руку и дернула ее на себя.

— Если утопишь вулкан в океане, обещаю вытащить нас отсюда! — рявкнула Тоф прямо ей в ухо, перекрикивая грохот падающих камней и собственного обезумевшего сердца.

Пальцы Катары оставались прохладными, несмотря на окружающий жар, и это, пожалуй, было единственной мыслью, мелькнувшей в голове Тоф, прежде чем тонкая струйка, просачивающаяся сквозь щель, превратилась в огромный, сносящий все на своем пути поток. Вода захлестнула, выбила воздух из легких, и земля окончательно исчезла, оставив Тоф подвешенной в невесомости. От ударившей в грудь мощи пальцы сами собой разжались, голова закружилась, и один лишь скрежет металла врезался прямо в уши. Металлическая коробка скрипела и лопалась, но целостности не теряла, и вскоре Тоф уперлась в нее грудью. Вода уходила дальше сквозь щели и трещины, стремительно нагревалась, а они оставались внутри. Воздуха не хватало, горели от напряжения легкие, и так хотелось сделать всего лишь вдох, что Тоф почти открыла рот, когда что-то зацепилось за ее пояс и потянуло назад.

От металла отражалось биение сердца, оно проходило сквозь пальцы и возвращалось назад, и больше не было ничего. Тоф цеплялась за трещины, тянула изо всех сил, но вода давила на грудь, и что-то держало ее, держалось, тоже цеплялось изо всех сил, словно бы именно она еще могла кого-то спасти. Металл оставался безжизненным и горячим, не пел, а вторил за кем-то, и Тоф никак не могла разобрать слов его песни. Прошло всего несколько мгновений, а ей казалось, будто она висит в пустоте целую вечность, и оттого чернота у нее перед глазами делалась еще более несуществующей. Если бы только у Тоф был маленький камешек, совсем крошечный, чтобы проделать дырку побольше…

Тоф было хорошо, тепло и спокойно, и, наверное, можно было оставить все так. Можно было, и она прижалась к металлу лбом и ладонями и выдохнула, чтобы повторить его песню. Тоф едва не запела, но вместо этого закричала, рванула железо, словно это была старая сгнившая тряпка, и вода выплюнула ее прочь, понеслась дальше по коридорам, пока не нашла выход. Вода заполнила собой коридоры, словно это было замысловатое подземное озеро, выплеснулась наружу и утихла, как стихло разгоревшееся под землей пламя. Без подпитки вулкан выплюнул пар, пару раз дрогнул и оцепенел, вновь превращаясь в остров мертвой земли.

* * *

Тоф пришла в себя от странного пронзившего лоб ощущения, как будто на нее в упор пристально смотрят. Она лежала, распластавшись спиной на мокром камне и раскинув в стороны руки, а над ней в самом деле нависала, обдавая горячим дыханием, сумасшедшая девчонка. Наверное, думала Тоф, горячим было дыхание, потому что не могла же в самом деле эта чокнутая принцесса сжечь ее, маленькую и беззащитную, совсем не способную дать отпор. Наверное, думала Тоф, это Азула, а не Катара, хваталась за ее пояс и тянула назад, потому что сама она ни за что не смогла бы выбраться из железной ловушки. Вокруг плескалась вода, а небольшая площадка суши, на которой они оказались вдвоем, была совершенно голой и уходила под воду, соединяясь там с горным хребтом. Часть города теперь была покрыта океаном, похожим на огромное соленое озеро посреди клочка суши, а остальная громада возвышалась над ним, небольшими бумажными домиками вплотную прижимаясь к вулкану. Тоф спиной ощущала тяжесть толщи воды, будто она сама, а вовсе не город, лежала под ней не в силах пошевелиться.

— Хватит на меня пялиться, — фыркнула Тоф, когда жар от дыхания Азулы окончательно высушил прилипшие к ее лбу волосы.

Наверное, убеждала себя Тоф, это всего лишь дыхание, но на всякий случай добавила как можно сердитее:

— Убьешь меня, и застрянешь наедине с моим трупом.

Жар со лба исчез, Азула поднялась на ноги и зло фыркнула, отворачиваясь. Тоф осталась лежать, раскинув в стороны руки, потому что пошевелиться, оказывается, совсем не могла. Все тело ее было покрыто ожогами, не слишком серьезными, однако страшно болезненными, а ступни и вовсе отзывались на каждое дуновение ветерка. Катара, помнится, обещала вылечить все что угодно, но Катары здесь не было, так что Тоф оставалось только лежать и думать, что Азула все-таки не решит ее убивать. Потому что Азула, думала Тоф, тоже была просто-напросто маленькой девочкой, запертой в красивом дворце, в котором нельзя шевелиться, чтобы не испортить картинку. Не то чтобы Тоф в самом деле жалела Азулу, однако иного выбора, кроме как считать ее хоть немного нормальной, у нее сейчас не было. Можно было, конечно, изловчиться и запереть девчонку в каменной клетке, но тогда пришлось бы пошевелиться, а двигаться Тоф не желала сильнее, чем думать.

Впрочем, спокойствие все равно продлилось недолго. То ли устав стоять, то ли накрутив себя мыслями, Азула вскрикнула, подняла с земли первый попавшийся камень и замахнулась им с таким свистом, что даже слепая Тоф угадала движение. Воздух вышел сквозь зубы со звуком закипевшего чайника, Азула рявкнула что-то про идиотов и собственное превосходство, но Тоф вовсе не слушала. Она сосредоточилась на камне внизу, прижалась ладонями к мокрой породе и сжала губы в тонкую линию, вот только отбиваться ей совсем не пришлось. В последнее мгновение Азула остановилась, застыла в нелепой позе с протянутой рукой, и Тоф, вздохнув и крякнув от пронзившей запястье боли, вытащила камень из ее пальцев. Со стуком и плеском тот шлепнулся рядом, а Азула, словно бы это Тоф дала ей пощечину, дернулась и распрямилась.

— Да почему ты лежишь?! — Азула отпрыгнула в сторону, приняла боевую стойку, нелепо взмахнула руками. — Вставай и сражайся со мной!

Голос ее сорвался на пронзительный визг, ноги подкосились, и она едва устояла, поскользнувшись на мокрой земле. Шелестели вокруг волны, и больше не было звуков, так что Тоф отчетливо слышала, как колотится сердце принцессы. Казалось, стоит Азуле сделать единственный шаг, и тело ее сломается, упадет и затихнет, однако она все переступала и переступала с ноги на ногу, пинала мелкие камни и размахивала руками, разнося в стороны брызги.

— У меня ноги болят, не хочу я вставать, — Тоф протяжно вздохнула, кашлянула и повернула голову, выплевывая застрявший между зубами песок, — и, раз уж убивать ты меня все равно не никак не решишься, сделай милость, заткнись.

Должно быть, с Азулой никто никогда в таком тоне не разговаривал, потому что она неожиданно послушалась, отступила на пару шагов и уселась прямо на землю.

Плеск волн убаюкивал, пригревало солнце, и Тоф, кажется, задремала, вслушиваясь в крик чаек вдалеке. Где-то в другом мире, далеко-далеко отсюда суетились люди, спасали из затопленных домов вещи, собирали раненых, помогали друг другу идти, и этот мерный человеческий гул убаюкивал тоже, завораживал и мешался с природными звуками, словно был чем-то неотъемлемо важным. Земля не горела, никто не сражался, и можно было, наверное, и в самом деле поспать, потому что потом, думала Тоф, непременно предстоит сделать целую кучу всего. Чего именно, она придумать пока не могла, лишь представляла себе кровать с балдахином, купальню, усыпанную лепестками роз, и полный стол всяческих яств.

— Это моя страна, я принцесса! — на Азулу, похоже, окружающая обстановка не действовала так умиротворяюще, потому что она снова вскочила, обдав Тоф мелкими брызгами. — Я буду править народом Огня, когда отец!..

— У тебя же есть глаза, — оборвала ее Тоф, и Азула шумно втянула воздух, словно ее снова ударили по щеке, — кем ты собиралась править, разрушив свой собственный город? Неужто решила уничтожить всех несогласных, чтобы потом построить мир на костях?

Половина столицы страны Огня ушла под воду из-за нее и Катары, но это как-нибудь еще можно было исправить. Пепел оживить невозможно, на мертвой земле не растут цветы, и, Тоф была в этом совершенно уверена, однажды такой же участи удостоились бы и все остальные народы. Впрочем, играть в моралистку ей не хотелось, так что Тоф просто слушала волны, напитываясь их тихой успокаивающей песней.

— Это вы виноваты! — по лбу снова мазнуло жаром, и Тоф даже зажмурилась, и уже в следующее мгновение Азула нависла над ней, хватая за воротник. — Это все вы! Если бы вы не пришли, я бы уже!.. Я бы правила!.. Сидела на троне… я, а не никчемный Зуко…

Кулак ее врезался в камень рядом со щекой Тоф, ударил над головой и около уха, Азула навалилась на ней всем своим весом, молотила по земле рядом, и брызги от ее ударов смешивались с горячими каплями, падающими на щеки. Тоф лежала под ней, раскинув в стороны руки, и не считала нужным ничего говорить. Ее путешествие завершилось, и теперь она хотела помыться, поесть и забраться в кроватку, а вот приключение Азулы едва начиналось, и пройти ей предстояло еще слишком много всего.

Когда вдалеке послышался рев огромного зверя, солнце совсем перестало греть. Тоф так и лежала, раскинув в стороны руки, а Азула сидела теперь на другом конце острова, швыряла в воду мелкие камешки и то и дело грязно ругалась. Плеск мелких волн, облизывающих поросшие жестким мхом камни, отчасти заглушал звук ее голоса, стрекотал усиливающийся ветер, и, наверное, вскоре должен был пойти дождь. Прошло не больше пары часов, и Тоф могла бы простить, что про нее на это время забыли, однако ей страшно хотелось есть, и оттого злость звучала в висках ударяющимися друг о друга камнями, а Азула раздражала так сильно, что она готова была упрятать ее куда-нибудь вниз, чтобы хотя бы не слышать.

Вслед за звериным ревом налетел пронзительный ветер, взметнулись, забрызгав лицо, соленые волны, и Тоф едва не задохнулась, потому что несколько из них попали ей прямиком в нос. Сил удивляться, откуда в столице страны Огня взялся Аппа, совсем не осталось, тем более что было это наверняка делом рук оставшегося в царстве Земли Ли, и Тоф просто-напросто взмахнула рукой, показывая, что пока еще жива и может быть даже здорова. Она понятия не имела, кто был всадником зверя, и оттого нетерпеливая радость сменилась разочарованием всего на мгновение. Катара с Суюки сошли на землю одновременно, и вместе с ними дернулась, подобравшись Азула. Вскочив, она тут же рухнула вниз, запнувшись о камешек, и Тоф злорадно хихикнула. На большее сил у нее вовсе не оставалось, однако выращивать подобные камешки она могла снова и снова, сосредотачивая все внимание на единственном оставшемся противнике. Впрочем, у Азулы сил драться тоже не оставалось, потому что Суюки легко повалила ее на землю, скрутила руки и заткнула рот, не позволяя новому потоку брани нарушить умиротворяющую вечернюю тишину.

— Тоф, ты в порядке? — Катара тем временем приблизилась к ней вплотную, и зажурчала, окутывая горящие ступни, вода.

— Я думала, ты не из тех, кто задает пустые вопросы, — вместо ответа фыркнула Тоф.

Говорить совсем не хотелось, в горле неприятно першило, и она кашлянула пару раз, прогоняя назойливое ощущение. Суюки захихикала, но что-то сказать не успела, велела задергавшейся Азуле угомониться, но отчего-то удержать ее не смогла. Пахнуло жаром, зашипел пар, и тяжелые шаги смешались с плеском волн, отдаляясь все сильнее. Азула зашагала как раз туда, где прятался под водой дворец, спотыкалась, погружалась в волны с головой, а затем снова выныривала и снова шагала, пока земля окончательно не ушла у нее из-под ног. Сиплое дыхание и рваные движения ее смешались с шелестом ветра и вскоре исчезли, и теперь Тоф представляла черную точку ее торчащей над водной гладью макушки, стремительно теряющуюся у самого горизонта. Останавливать и снова ловить принцессу никто не спешил, все втроем они молчали, провожая ее капитуляцию минутой молчания, и странная колючая жалость бухнула в груди Тоф вместе с пробравшими тело мурашками. Несколько крупных капель сорвались с неба на землю, но на этом дождь и закончился, отражаясь грозой далеко-далеко.

— Эй, Катара, — позвала Тоф, воплощая мазнувшее по лбу желание, — какого цвета небо сейчас?

Горячие лучи заходящего солнца расцеловали Тоф в щеки, и отчего-то ей показалось, что сейчас небо должно быть романтично-красивым. Суюки продолжала молчать, и сердце ее билось медленно размеренно, и Тоф отчего-то подумала, что она все еще смотрит на залитый водой горизонт.

— Оно, — Катара начала отвечать слишком поспешно, выдохнула и запнулась, и голос ее зазвенел на ветру, — оранжево-красное. Как огонь.

— А солнце уже зашло, — кивнула Суюки, не спеша поднимаясь, — пойдемте уже отсюда. Ночью будет гроза.

Аппа согласно всхрапнул, переступил всеми ногами по очереди, и раскатистая дрожь прошила Тоф вдоль позвоночника. Катара успела немного подлечить ее ноги, так что стоять было уже не так оглушительно больно. Подсохшие камни все еще оставались нагретыми солнцем, медленно отдавали тепло, и Тоф вдруг подумала, что эта земля не такая и мертвая. Подпрыгнув, Тоф уцепилась пальцами за седло и, стоило Аппе взлететь, погрузилась в крошечный кокон, в котором существовали разве только тепло, свист ветра и красно-оранжевое, как тлеющие угли, небо, на котором далеко-далеко все еще зарождалась гроза.