Самое темное время суток (гет)

Благодарность за помощь в написании этой главы:

Фель, SammyDark, Ник Иванов, Lordout, Фель, Br@tok$, ilve, спасибо за поддержку и за теплый прием на сайте))))

* * *

В своем замке за гранью ночи

Собираются Боги.

Это Повелители Тьмы, — ответил скрежещущий голос. — И они плетут узоры человеческих судеб из бесконечных оттенков космического мрака. Ты видишь их тени — ибо силы зла собрались, чтобы отпраздновать то, что должно случиться.

* * *

Замок Маргелик, Албания.

В своих отчетах синоптики напишут, что большое количество грозовых туч скопилось лишь над одним пригородом. Начальник Колинс не придаст докладу большого значения. Более того, он не прочитает и семи строчек, а забросит бумаги в ящик, где они затеряются между его неоплаченными счетами. Мистер Колинс будет торопиться на свидание со своей любовницей.

В первый раз в своей новой жизни Том Реддл смотрел в зеркало, не испытывая при этом отвращения. Потому, что сейчас он видел не лицо уродливой рептилии, а человека, сумевшего перевернуть этот мир, победителя. Самого Великого Волшебника своего времени.

Момент триумфа настал. Здесь и сейчас. Сегодня. Сегодня он…он! Том Марволо Реддл, полукровка, воспитанник приюта миссис Коул, решит судьбу этого мира! О, да! Только такой невероятно талантливый и решительный человек, как он, может поставить на колени весь мир, заставить его бояться и боготворить одновременно. Как же долго липкие, прозрачные нити паутины сплетались в идеальную ловушку, пока узор не закончился. Ради этого момента он разбил свою душу, чтобы затем возродиться из пепла мрака на погибель этому миру! Где они, защитники добра? Где?! Пусть приходят! Пусть! Пусть приходят и насладятся его победой. Терпкой как хорошо выдержанное вино. Лорд усмехнулся и обернулся на шкатулку с двумя камнями. Два из пяти камней надежды. Надежда…Та, которая умирает последней…Отлично, сегодня она умрет, вся надежда этого мира. Он отберет ее беспощадно и быстро. Взамен даст кое-что получше. Реддл сжал камни в руке, ощущая каждой клеточкой их силу и свою власть. Власть над судьбами всего человечества. Так упоительно и восхитительно. Не выпуская камней из рук он спустился в подземелье замка, в самую дальнюю камеру, в которой его уже ждал Орферус. Орферус — его «бриллиант» — пожалуй, самое лучшее приобретение. В прошлом — самый сильный из пятерки проклятых, сегодня же — самый преданный ему. Такой безразличный и такой управляемый, бесконечно жестокий, холодный и беспощадный убийца.

— Мой Лорд!

Том жестом прервал юношу. Он сам хотел это сделать. Шкатулка Пандоры стояла в центре. Не выжидая больше ни секунды, Лорд вставил камни в переплетения узора. Щелчок, и крышка шкатулки приоткрылась, выпуская в мир лишь сотую долю заключенного в ней зла.

* * *

Темное время суток. Перевалочная граница от одного дня к другому. Темно. Безветренно. Температура 50 градусов по Фаренгейту.

Маленький городок Тедберн Сент-Мэри находился на севере Англии, не самое удобное расположение, но именно географическая отдаленность от центра давала ему возможность жить свой жизнью. Здесь редко менялись лица, поэтому все в какой-то мере были соседями. И, как любые соседи, все знали тайны друг друга, самые мрачные из них передавались, конечно же, ночью, конечно же, по секрету, потому, что в целом мире никто, кроме ночи и жителей Тедберн Сент-Мэри не умел хранить секреты лучше. Сегодняшняя ночь накрыла городок особенно темным покрывалом, не оставив на небе никакого светящегося ориентира, даже особо смелые охотники за чужими секретами предпочли остаться дома.

Блейк прибыл в Тедберн Сент-Мэри незадолго до наступления полночи. Он обещал бабушке передать Ирме Купер рецепт пирога, который она очень ждала. Марграт Аттвуд хотела навестить подругу сама, но неожиданная болезнь Сэма Аттвуда изменила ее планы. Старые раны дедушки давали о себе знать из года в год все сильнее. Смотря на него, Блейк думал что вот и он скоро так же будет страдать ото всех когда-то зацепивших его заклинаний.

На мгновение ему показалось, что он видит смутную тень, скользящую круто вниз по склону. А затем еще одна тень мелькнула между стенами двух соседних домов.

— Speculari, — тихонько прошептал он, предусмотрительно отводя руку назад.

Луч бледно-золотого цвета, вырвавшийся из палочки, разделился на несколько частей и исчез в ночи, чтобы затем вернуться обратно и перелиться ровным золотистым цветом, уверяя, что опасаться нечего.

Блейк встряхнул головой и часто-часто заморгал, пытаясь прийти в себя. Излишняя настороженность с ощущением постоянной опасности после трех лет работы в аврорате никогда его больше не покидали. Но во время начинающейся войны это чувствовалось особенно остро. Просто заработался. Бабушка говорила, что если он не прекратит все время думать о работе, то скоро сойдет с ума. Видимо, скоро уже наступило. Единственный горевший фонарь в конце улицы мерцал слабым светом, освещая только ближайший к склону дом. Плохой ориентир, будто «красный колпак» пытается заманить путника на свой тусклый желтоватый свет. Бесконечно жалея о том, что деревня была только на четверть населена магами, он подавлял в себе желание применить Люмос. А потом — обливиэйт, если понадобится. Молодой человек продолжил неторопливо идти вдоль улицы, стараясь сдержать рвущиеся наружу аврорские привычки. И что такого привлекательно в их профессии находят толпы выпускников школ, осаждающие каждый год аврорскую академию? Отказавшаяся засыпать интуиция заставила его резко остановиться.

Рука по привычке крепко сжала серебряную рукоятку палочки. Измученный после напряженных дежурств мозг с трудом воспринимал поступавшую информацию. Такую, как симметрично горящие окна во всех домах улицы. Свет был в левом крайнем окне первого этажа и в двух окнах на втором этаже, если второй этаж был, причем, теней жильцов видно не было. А из всех звуков, сумевших пробить небывалую тишину, был звук играющего граммофона. Странно, ведь птицы в этой местности должны были петь. Он сразу вспомнил себя на учениях в ноябре тысяча девятьсот девяносто восьмого, когда их забросили в глухую деревушку, населенную всевозможными гадами, в которой было замкнуто время и выйти из нее можно было лишь всем вместе. С первого раза испытание прошел только он, потом — Мишель, и уже вдвоем они помогали остальным. Так вот, там была такая же атмосфера. Накал предвкушения, что сейчас вот -вот все и начнется. Он выдохнул, оглянулся по сторонам.

И началось. Очертания домов и деревьев стали размытыми, будто ночь растушевала их грязной кисточкой. Единственным четким образом была фигура, идущая ему навстречу. Блейк готов был поклясться, что сам видит, как краски с деревьев и домов, переплетаясь тонкими струйками, слетались к его вытянутой руке. И чем больше струек к нему слеталось, тем более четкие контуры приобретала фигура, и тем безжизненнее становился пейзаж. Тьма ночи расступалась, позволяя едва видеть идущего. Навстречу ему двигалось нечто, напоминающее человека, только очень старого и высохшего, обмотанного в черные поблекшие лохмотья. Лицо, будто наспех слепленное из чьих-то остатков, кусочки которых жили своей жизнью и двигались, переползая с места на место, иногда наползая друг на друга. Разноцветные зрачки непрерывно «прыгали» по глазу, пока не решили остановиться на нем. Истерзанные губы, теперь сместившееся гораздо больше к правой щеке, попытались изобразить ухмылку. Путник, не спеша наслаждаясь моментом, сжал цветастый вихрь, и из кулака на землю что-то закапало, быстро-быстро. Отчего-то стало не по себе. Падая на дорогу капли, пенились и кипели. Пузырились и вспучивались, стремительно трансформируясь в невероятно безобразных существ. Человеческая плоть перемешивалась с фрагментами животных, иногда просто сменяясь черной пустотой, которая пульсировала и мерцала. И фиг бы с ними, в конце концов, не всем красавцами быть, но эти создания явно имели к нему гастрономический интерес. Глубокий вдох…выдох…еще один… и выдох. Как там учили? Усилие всегда нужно делать на выдохе? Он выдохнул и взмахнул палочкой.

-Magnus Fragor!

Ослепительно белый свет от заклинания осветил улицу, словно миллион прожекторов, проникая в каждый угол, оттесняя тень. Но, когда эффект засвеченной пленки прекратился, полуночный тип со своими монстрами стоял, не шелохнувшись, на прежнем месте. Усилие на выдохе… Отчаянно взревев, монстры скопом бросились в его сторону с одим-единственным желанием. Блейк громко выкрикивал заклинания, не успевая поворачиваться. Avada Kedavra! Adesko Fair! Lacero! Virtus Violatio! Dolor Vomica! Saveo!

По меньшей мере, пять из них попали в цель, но не возымели никакого эффекта.

Он отклонялся, снова поворачивался, но острые когти, лезвия, постоянно его настигали. Одна из огненных плеток со свистом опустилась ему на плечо, заставив прогнуться от силы удара и взреветь от боли. Мозг, как мог, подавлял сигналы тела о боли. Боли нет. Есть гонка за жизнь, в которой очень важно оказаться первым. Он же не юнец какой-то, а дипломированный аврор. В конце концов, бывало и хуже, лучше, правда, и тоже бывало.

— TreSentrecta!

Тройной удар молнии испепелил ближайших противников.

Одышка, дыхание перехватывает от недостатка воздуха, пот льется градом, а сумасшедший взгляд ищет пути отступления. Не теряя драгоценных секунд, Аттвуд бросился к домам, перепрыгивая через небольшие ограды и наступая на клумбы, затылком ощущая погоню и летящие в него заклинания. Порезы. Его еще не догнали, но чувствуется, как все новые порезы появляются на теле, один из них рассек скулу почти до носа и холодная, вязкая кровь чертит дорожки на лице. Молодой человек подбегает к дому, с силой хватаясь за прохладную бронзовую ручку, потная ладонь чуть не соскальзывает, но, навалившись всем весом на дверь, ему удается попасть внутрь. Мертвая тишина. Мертвая обстановка. Состояние медленной смерти. Аврор не кричит, не желая тратить драгоценные тысячные доли силы. Он быстро вбегает в гостиную и так же быстро скрывается за стеной коридора, больно ударившись при этом об косяк. Грудь часто вздымается, дыхание тяжелое из-за недостатка воздуха. Творящееся в гостиной — слишком, даже для его заработавшейся в аврорате психики. Хозяева, вместе с гостями, сидят кружком в центре гостиной и неторопливо, смакуя каждое движение, помогают вскрыть друг другу вены. Иногда полосуя друг друга острыми предметами по лицам, плечам. И только застывший в глазах ужас выдает нескончаемую боль и понимание. Сидящие все понимают, но не могут остановиться, не могут даже закричать от боли, только показать глазами, в которых уже начинают лопаться капилляры. Блейк закрывает глаза, снова входит в комнату.

-Emorbilas!

Группа замирает, но видно, что это ненадолго. Заклинание срабатывает гораздо слабее, чем должно было. Его грубо вталкивают в комнату, он поскальзывается на луже крови, падает, наткнувшись на вытянутую руку одного из замерших с ножом. Нож вонзается чуть выше плеча. Только лицо аврора выдает боль, он вскакивает, по-прежнему уверенно держа палочку наготове.

— Avada Kedavra! — снова, и ни минуты не раздумывая.

Трупный запах забивается в нос. У одного из существ после попадания заклинания из шрамов начинает сочиться гной. Странная реакция. Ну, уже что-то.

— Ava…

Он чувствует. Чувствует: что-то возникло позади него.

Не выдержав удара, молодой человек упал, еще находясь в сознании, он ощутил, что его больно схватили за лодыжку и потащили вверх. Когтистая рука причиняла невыносимые мучения, только лишь аврорская выдержка удерживала его от крика. Существо тащило его, абсолютно не заботясь о его голове, считавшей чуть ли не каждую ступеньку. Руками пытаясь хоть как-то облегчить свой подъем, Аттвуд пробует вырваться из стальной хватки. Они остановились. Его затащили в комнату. Судя по количеству преодоленных ступенек — чердак. Невыносимая боль обожгла левый бок. Он охнул; рука метнулась к месту ушиба. Но быстрее, чем Блейк смог среагировать, его швырнуло в стену, будто какой-то кусок мяса. Не выдержав еще одного сильного удара, сознание, решая облегчить его муки, пропало.

Спустя некоторое время, когда изломанное тело застыло кровавым сгустком на плоскости пола, острая боль заставила его очнуться. Больше не пытаясь играть в мужественного аврора, Блейк застонал, с невероятными мучениями и стонами перевернулся на спину. Рука неприятно хлюпала по луже собственной крови, и от этого стало мерзко. Невыносимо. Противно до рвотного спазма. Все, что он мог, это быстро обшаривать взглядом комнату. Насколько можно судить, он был здесь один, от небольшого окна заляпанного кровью, предположительно — его, пробивался молочно-белый свет…. Комнатка была, полностью обита досками, уже отсыревшими и выцветшими, мебели в ней не было. Тело изнывало от боли, которую Аттвуд с трудом смог взять под контроль, по ощущениям, все его кости были сломаны, но ведь тогда он должен быть мертв? Значит, это только ощущения, но проверять не стоит. Надо придумать, как позвать на помощь. Сколько же времени прошло? В зависимости от ситуации, его могут хватиться как через день, так и через несколько часов. Он открыл рот, но с губ не сорвалось ни звука, даже моргание давалось с большим трудом. Никогда еще не было настолько плохо и настолько больно. Палочка… Палочка….Волшебная палочка… Выронил на первом этаже. Не выронил. Заставили. Когда напали. Кто напал? Столько заклинаний. Даже Авада. Количество заклинаний… Такое количество точно должны были засечь. Должны отправить кого-нибудь проверить, особенно в условиях военного положения. От этой мысли сердце успокоилось, даже боль чуточку отступила. Его найдут. А когда она придет в себя, то непременно с этим разберется. Если придет в себя. Если сможет разобраться. Многочисленные удары. 51,5% боли, магическое истощение 20,3%, возможные осложнения из-за неоказания своевременное помощи 24,8%.

0,4% что он снова сможет вернуться в строй. Проценты, что он по-прежнему сможет возглавлять Первый отдел вычислить невозможно. С неприятным осадком после быстрых вычислений, сознание отказалось добровольно оставаться в измученном теле и ушло в поисках места получше.

* * *

Блейк открыл глаза, и в месте своего пребывания с радостью признал палату Мунго. Кому, как не ему, помнить эти белые обои в едва заметный цветок и запах антибиотиков, применяемых, когда невозможно помочь магией или нельзя.

— Блейк, ты как?

— Сэр? — удивился он. — Спасибо, хорошо.

Справа от его кровати сидел сам глава аврората Ребрин Картрайт. Сейчас он казался гораздо старше своих пятидесяти лет. Глаза впалые, будто у мертвеца, глубокие частые морщины, шрамы. Ответственность за безопасность всего магического мира оставила своей отпечаток. А ведь он один из лучших авроров! Первый, кто живет так долго, по-прежнему продолжая принимать участие в операциях.

— Ты на редкость удачливый юноша. Переломать столько костей, получить столько травм, ожогов, и при этом выжить. Тебя штопало семь колдомедиков, четыре часа без перерывов, над твоей операционной были сняты все магические барьеры, признаться, даже меня штормило. Они боялись, что тебя парализовало.

При этих словах Аттвуд дернулся. Самое худшее, что может случиться с настоящим аврором— это потеря работы не по причине смерти. Бывших авроров не бывает.

— Целитель сказала, что через три месяца ты сможешь спокойно вернуться в строй. Тебя нашел дежурный отряд авроров в шесть тридцать утра, они прибыли сразу, как засекли значительные колебания магического фона.

Блейк закрыл глаза и откинулся на подушку. Шесть тридцать утра… Он прибыл туда около полуночи и начал применять заклинания минут через сорок, а они засекли это только в половине седьмого утра. Интересно, что блокировало заклинания?

— Твоя палочка…

— Она под подушкой, сэр, спасибо, я чувствую ее, — улыбнулся парень.

— Ну и удачливый же ты тип, Блейк! Ох, черт, клянусь своим засиженным креслом, вряд ли найдется еще такой счастливчик! — Ребрин мгновенно стал серьезным. — Что произошло, Блейк? В деревне убито пятнадцать маглов, семь волшебников, а оставшиеся в живых жители находятся на грани сумасшествия, мы привезли их в Мунго. Блейк, что такого там произошло, что за ночь была уничтожена целая деревня? Это были Пожиратели? Оборотни? Некоторые трупы растерзаны, некоторые полностью обескровлены!!

Мысль сформировалась за несколько секунд и была готова быть озвученной.

— Не думаю, что это были люди. Я применял много заклинаний, включая непростительные. Эти ..существа на них не реагировали.

Ребрин прикрыл глаза и сплел руки вместе, жест больше напоминал молитву, чем раздумья. Хотя, кто знает, может, сейчас самое время молиться.

— Не переживайте, сэр, я совсем разберусь.

— Я знаю, Блейк, отдыхай. Я так рад, что с тобой все в порядке, значит, магический мир может спать спокойно. Поправляйся, я тебе еще навещу. Я оставил Алана дежурить рядом с палатой. И не стал ничего говорить Марграт и Сэму.

Парень кивнул в знак признательности. Хотел сказать еще что-то, но слова разлетались куда-то в другое пространство, глаза закрывались, а последняя мысль была о кружке кофе и сливочном пончике.

В следующий раз Блейк проснулся от сильного чувства страха. Сердце бешено билось, а тело, несмотря на боль, было готово принять стойку, в то время, как мозг уже подкидывал боевые заклинания. Несколько секунд ушло на то, чтобы осознать, что он в палате. Занавески на окне медленно колыхались, пропуская в комнату холодный ветер…

Аврор почти успокоился. Неплохо бы все-таки сходить к служебному к психоаналитику, или, в его случае — сразу к психиатру? Зевнул. Зевок больно отозвался в ребрах. Хорошо, что он их чувствует. Парализован. И придет же такое в голову. Для надежности он пошевелил ногой. Порядок. Рука затекла. Он перевернулся на бок и еще несколько минут всматривался в темноту. Каждый раз, находясь здесь он, пытался найти закономерность, по которой цветочки двух типов чередуются в орнаменте на стене. Безрезультатно, но им уже было отметено тридцать шесть комбинаций. Хоть медсестра и убеждала его, что ремонт был сделан наспех, Аттвуд прибывал в уверенности, что закономерность есть. Если она не видна или не была предусмотрена заранее, это еще не показатель. Один — напоминающий лилию, дальше — две розы, две лилии, роза, лилия…роза! На его глазах из розы вытекла струйка, которая искривляясь, очень быстро принялась что-то чертить на стенке. Завороженный парень не отводил взгляда, пытаясь предугадать буквы. На противоположной, идеально белой стенке больничной палаты, проступила читаемая и однозначная надпись: «Пусть Поттер вернет ее».

Фамилия его недавнего знакомого получилась особенно корявой, возможно, передавая негативное отношение к владельцу.

Блейк медленно вынул из вены иголку от капельницы и подошел к стене, рукой потрогав надпись. На пальце остался след от крови. Он еще долго изучающе смотрел на надпись, пока буквы не стали растворяться в стене.

* * *

— Слушай, я обещал зайти к Рону.

— Поттер, мои дела гораздо важнее твоего еще живого друга, — ответила Сэль голосом «кому какое дело».

— У тебя пять минут, иди за мной.

Гарри повел ее к выходу из Хогвартса, по газону вдоль стены, в обход первой и второй теплиц туда, где по узкой тропинке можно срезать путь к хижине Хагрида. За поворотом стены находилось укромное место, огражденное с противоположной стены Запретным лесом. Он часто приходил сюда покурить, когда еще никто не знал о его пристрастии. Хорошее, тихое место, куда редко суются посторонние, в основном, конечно, из-за близости Запретного леса, но и из-за необходимости пробираться через непроходимые и колючие заросли кустарника.

— Я уже говорила, что у тебя извращенный вкус?

Парень облокотился о стену замка. Если повернуть голову чуть вправо, по направлению к горизонту, можно увидеть Астрономическую башню. Сегодня он уже курил или нет? Так ли это важно? Гарри скинул крышку и чиркнул колесиком зажигалки. Несмотря на довольно сильный осенний ветер, огонь все равно зажегся, в основном — потому, что стихийнику хотелось закурить. В надвигающихся сумерках огонь зажигалки слабо озарил его лицо, не выдававшее заинтересованности.

— Почему не купишь себе более презентабельную?

Гарри потушил зажигалку.

— Зачем? Эта еще работает.

— Дай догадаюсь, точно так же ты рассуждаешь о своих мозгах?

Он не ответил, а затянулся сигаретой, проявляя больший интерес к пейзажу, чем к девушке. Бесчисленные комплименты с ее стороны как-то уже надоели, хотелось чего-нибудь новенького. Новых зрелищ. Хотелось выдохнуть клубы дыма от отвратительных ментоловых сигарет ей в лицо. Ни за что. Просто так. Просто хотелось. В свою очередь, Сэль хотелось, чтобы он уже, наконец, подавился этим едким дымом, не насмерть, разумеется, а так, в воспитательных целях. Словно догадавшись об этом, Поттер перевел на нее хмурый взгляд своих темных глаз, и, хотя Сэль почти не могла различить черты его лица — мешали наступающие сумерки — она остро ощущала силу и притягательность этого человека.

-Что ты хочешь знать обо мне, Поттер?

Попытка. Еще одна попытка постройки их отношений. Но на этот раз инициатива исходила от Сэль, что само по себе было приятно.

-А что ты хочешь рассказать?

— Ничего, по мне — исполнял бы спокойно мои поручения, и все.

— Сэль, нам нужен диалог.

— Нам диалог не нужен, тебе нужен ошейник на коротком поводке, а мне — электрошокер. Поттер, я не горю желание посвящать тебя в мою жизнь. Так что — либо пользуйся моментом и спрашивай, либо больше никогда не возникай по этому вопросу.

Сейчас девушка и правда защищалась своей язвительностью, ведь то, что она собиралась рассказать Поттеру, Манфьолетти предпочла бы унести с собой на тот свет. Меньше всего ей хотелось рассказывать историю своей семьи, пусть и в кратком изложении. Главное — думать, что это касается не ее и говорить на выдохе, быстро-быстро, пока будет хватать дыхания… пока будет хватать смелости продолжать.

— У тебя есть семья?

— Ладно, забудь о своих дурацких вопросах. Сама выдам тебе необходимый минимум. Меня зовут Сэльвэтрис Нанзиэтелла Манфьолетти, я родилась тринадцатого сентября тысяча девятьсот восьмидесятого года. Мой отец — Элиа Теофило д’Эсте — герцог Модены, и он умер до моего рождения. Он был одни из «танцующих со смертью», так называется один из орденов наемных убийц. "Танцующие со смертью" убивали только по решению магистериума, тех, кто мешал равновесию в мире или руководствовался дурными намерениями. Магистериум у нас что-то вроде вашего Министерства Магии. Он состоит из тринадцати бессмертных, непредвзятых и чистых сердцем, их называют "обрывающие судьбы". В свое время один из моих предков удостоился чести быть "обрывающим судьбы", но отказался от нее. Папа никогда не брал в руки оружия после третьей магической войны, и предпочел оставить службу при магистериуме. Он много занимался благотворительностью и был очень хорошим человеком... Так мне говорили...

Мама — Нанзиэтелла Луиджин. Та самая Манфьолетти, что из рода Проклятых. Алессио Манфьолетти был одним из тех, кто открыл шкатулку Пандоры в поисках власти. И это именно его потомки — одни из тех, кто должен всю свою жизнь выплачивать долг Мерлину. Вообще непонятно, что вы тут все им восхищаетесь? Придурок, каких поискать. Еще трех проклятых тебе показал Аттвуд. С последним же у тебя есть все шансы познакомиться лично. Большая честь.

Девушка усмехнулась. Собирается толкать человека на верную смерть, а где же угрызения совести? Или хотя бы легкое недомогание альтруизма?

— Твой папа, — Гарри заметил некоторую нестыковку.

— Мои родители не были женаты, у тебя с этим какие-то проблемы? Свадьба была назначена, но Мерлин вызвал проклятых на задание, мама была беременна, папа пошел за нее. Ах, да, Поттер, на случай, если тебе захотелось пикантных подробностей. С одиннадцати лет меня воспитывал дядя, потому, что к этому времени моя мама уже сошла с ума и попыталась меня убить. После этого случая ее поместили в психиатрическое отделение больницы в Швейцарии.

Парень скинул пепел и посмотрел на нее продолжительным взглядом. Вроде не шутит, но черта между ее чувством юмора и действительностью довольно прозрачна.

— Сэль, ты хотела поговорить серьезно?

— Поттер, ты миллион раз проходился на тему, что я невыносима, что абсолютно все желали бы меня убить с извращенной жестокостью, мнение изменил? Начнем с того, что гоэтия, по меркам твоего мира, это очень-очень жутко темный маг. Свои силы гоэтии черпают из тьмы, рискуя стать одержимыми ею. Все в моей семье потомственные гоэтии. Гоэтии сходят с ума. Моя мама — гоэтия, в тот день она сошла с ума и кинулась с ножиком сначала на дворецкого, потом — на меня. Сиэль, один из трех избранных гоэтий магистериума. Они отстреливают особо опасных индивидов. Контролирует численность таких ошибок природы, как я. Если бы не положение моего дяди, маму бы убили в тот же день. И странно, что тебя заинтересовало именно это, слово «проклятые» не цепляет?

Может, стоит ему объяснить, сколько всего он знает о проклятиях и пророчествах? Так что — нет, не цепляет.

— Сэль, мне жаль.

Вот что его действительно цепляло, так это личная трагедия ее жизни.

Она состроила недовольную гримасу.

-Ой, да брось, мне не нужна твоя жалость. Оставь ее для своей жены, ей-то она точно понадобится. Шкатулка Пандоры — вот что важно. Нужно не дать ей открыться, нельзя, чтобы ее начали использовать. Со смертью проклятых печати спали, хотя, подозреваю, что свои печать Мина и Орфи сняли сами. Печати, охраняющие шкатулку, позволяют ее открыть, но выпустить все, что там находится, можно, только если вставить в узоры шкатулки камни надежды. Два камня у них уже есть, Орфи и Мины. Остались три: камень душ гоэтий, камень вечного света, охраняемый Аманой, камень выбора, находящийся раньше под охраной Альса. И, самое главное, печать Мерлина. Если собрать все это воедино, одному Эребу известно, что будет!

— Тогда зачем их искать? Нет камней надежды — нет шкатулки.

— Н-да, Поттер, когда ты стоял в очередь за слабоумием, я стояла в очередь за мозгами, не удивительно, что мы так и не познакомились. Орферус — бывший проклятый, он сможет найти все это, если уже не нашел.

— Ты знаешь, где находятся остальные части?

Сэль посерьезнела и задумалась. Такие темы они не обсуждали. Одной Ананке было ведомо, что история так закончится.

— Только где камень душ гоэтий. Вряд ли Амана и Альсифер сказали ему про камни надежды, даже перед лицом смерти. А о местонахождении печати Мерлина не знает никто, неизвестно даже, как выглядит эта печать.

Жить становилось все интереснее и интереснее. Какие-то проклятые, какие-то камни, сеющая зло шкатулка! Вот ведь…незадача.

— Ладно, камни, но как ты намерена найти печать Мерлина?

-Пока я вообще не намерена ее искать. Нам нужно спуститься в Нифельхейм и забрать камень душ гоэтий.

Гарри тяжело вздохнул. Невероятно. Почему именно он должен всегда куда-то спускаться, что-то искать и кого-то спасать? Неужели в мире нет наиболее подходящей кандидатуры? Только-только избавился от роли победителя неназываемых волшебников, как роль спасителя всего мира навязывают. Он бросил окурок в траву и наступил на него ногой, чтож, в этот раз мир стоит спасти хотя бы потому, что в нем есть Сэль. Будет обидно упустить возможность убить ее собственноручно.

— Ну и что такое, этот твой Нифельхейм, и как туда попасть?

— Царство мертвых, Поттер. Завеса тьмы. Чтобы туда попасть, тебе придется умереть

_____________

Lacero — Заклинание, создающее рваные относительно глубокие раны.

Dolor Vomical -Проклятье, способное не убить, но сильно покалечить.

Saveo-Противник оказывается в клетке из языков пламени.

TreSentrecta — Молния с тройной присадкой, способная проникать практически через любые щиты, не взирая на их силу.

Adesko Fair— Адское Пламя. Живое Пламя. Основная сложность — сохранить над пламенем управление. Стремится уничтожить все живое.

Геката — богиня мрака, ночных видений и чародейств.

Керы — демоны смерти.

Танатос — бог смерти.

Эреб -повелитель мрака.

Ата — богиня заблуждения, помрачения ума

Апата — богиня обмана

Фобос — божество страха,

Деймос — бог ужаса, родной брат Фобоса

Ананке — божество-воплощение неотвратимости, необходимости

Бэстит— богиня тени