Идеальная пара (гет)

Отодвинув мечты и устав от идей,

Жду зимы, как другие не ждут.

Помнишь, ты обещал, что не будет дождей?

А они всё идут и идут...

Удивлённо смотрю из квартирных окон -

Я во сне или всё ж наяву?

Помнишь, ты говорил, что вся жизнь — это сон?

Я проснулась, и странно, живу...

А назавтра опять мне играть свою роль,

И смеяться опять невпопад.

Помнишь, ты говорил, что любовь — это боль?!

Ты ошибся, любовь — это ад...

Хасая Анжела

В тот день Эванс могла спать спокойно. Я не попёрся на её чертов романти́к, тем самым не повторив совершённой прежде ошибки. Возможно, она и в самом деле предназначалась Гейту, и я зря лез к ней в прошлый раз? Не стану лукавить, у меня ой как чесались руки начистить торец блинолицему недоумку, но ради доброй памяти о наших отношениях с Эванс я не стал этого делать. К тому же мне и так хватало приключений, чтобы прибавлять к ним ещё и уголовное преследование из-за нанесения телесных повреждений, пусть даже не самому умному и важному члена общества. Я мысленно послал эту милую парочку в ад, прямиком к самой Моргане, и вместо того, чтобы расслабиться с товарищами по команде в одном из лондонских баров после победы, я попёрся в штаб-квартиру Ордена, где даже пообщался с Лунатиком, выслушав при этом проповедь о «силе настоящей любви». Эти чтения морали меня даже позабавили, поскольку Ремус не преуспел в своих начинаниях ни на йоту, а в итоге и сам обозлился. Я наотрез отказывался мириться с предательницей — это перечило моим принципам. К тому же, если Эванс так быстро окружила себя мужиками, это говорило лишь о том, что я для неё — пройденный материал. Это больно ударяло по моему израненному самолюбию и достоинству, ведь я привык быть номером один — единственными и неповторимым. В тот день я пообещал себе начать жить с чистого листа. Я просто обязан был стать счастливым.

Лето выдалось жарким, и виной тому была отнюдь не знойная погода. Этот чемпионат стал поистине открытием для многих команд, а также превратился в кладезь слухов. Корреспонденты газет по старой доброй привычке то и дело подозревали команды в каких-то скрытых махинациях и раздували из ерунды целую сенсацию. Однако на этом турнире действительно разворачивались любопытные события, и я за ними в силу личной заинтересованности следил.

Тоёхаси Тэнгу всухую проиграли Турманам Тарапото — перуанцы напихали им квоффлов по самые уши, после чего японцы так разобиделись, что яростно и беспощадно сожгли к чертям собачьим все свои метлы до единой, несмотря на негодование министерства. Во время игры Пушек Педдл с Кенмарскими Коршунами ловец оранжевых рухнул камнем на газон, сбитый бладжером. Мне даже стало немного жаль нерасторопного коллегу, ведь падать с такой высоты очень больно, но ещё больше страданий впоследствии доставляет тот факт, что после такого трагического исхода ловец уже не может поймать снитч. Для Пушек потерять Гэлвина Гаджена было сродни лишиться головы — он единственный был способен принести им победу и вытянуть матч. Но увы. Снитч поймал Эйдан Кили, выиграли ирландцы, хоть Пушки Педдл и старались. Катапульты Кайрфили обыграли Крылья Карасьорка. Лично меня это позабавило, поскольку норвежцы на отборочном этапе продули нам, а теперь выхватили ещё и от уэльсцев. Зато немалым удивлением стала победа откровенно средней руки команды Сенненских Соколов над мощными Гейдельбергскими Гончими, превосходившими британцев в мастерстве на две головы. А всё потому, что вратарь немецкой сборной был дисквалифицирован во время матча за отборные немецкие матюки в адрес главного судьи, что осложнило для Гончих игру и привело в конечном итоге к их поражению.

Что до меня, то в середине июля команда прекратила аренду стадиона в Лондоне и вернулась в родные пенаты — в графство Дорсет. В начале августа Паддлмир Юнайтед сразилась с Финчбургскими Зябликами за право пройти в полуфинал. В федерации, отвечавшей за организацию матчей, явно работали одни бездари и непроходимые маразматики, которые помнили только про нас. Почему я так считал? Да хотя бы потому, что моя команда за то небольшое время, что длился плей-офф, успела сыграть четырежды, в то время как другие команды играли от силы одну — две игры. Таким образом, если бы мы разгромили американских птичек, то прошли бы сразу в полуфинал и покорно ждали, пока сыграют остальные. С одной стороны, такой расклад мне даже нравился — мы преспокойно обеспечили бы себе путёвку за кубком, а после лишь усердно тренировались, пока на стадионах решалась судьба наших будущих соперников. С другой стороны, ждать отставших почти полгода — а именно на такое время растягивался чемпионат из-за бюрократических проволочек — занятие весьма утомительное. Впрочем, для начала нужно было разобраться с американцами.

Я нисколько не пожалел, что взял Нимбус-1700. Он стал мне надёжным другом и помощником. Новая модель превосходила предыдущую не только скоростью и маневренностью, но даже удобством. Едва поднявшись ввысь, я понял, что сделал самый правильный выбор. Тренировки перед матчем были изнурительными, но я занимался самозабвенно, доказывая тренерскому штабу и себе, что не просто так носил тёмно-синюю форму. Как и прежде, Честертон и другие оценивали каждого квиддичиста, подбирая самых сильных и подходящих под команду противника игроков. Моим соперником был никто иной как Максим Бранкович. Каждый фанат квиддича знал этого ловца, он был мастером своего дела. Меня абсолютно не пугала перспектива сразиться с ним на поле, хотя он был гораздо опытнее и маститее. Я, как и прежде, верил в свои силы. Меня ободряла поддержка Честертона и мощь новой метлы, с которой я мог гораздо больше раскрыть свой потенциал. Гейт после победы над командой из Уганды ещё больше уверовал в себя, с глупой физиономией выполняя трюки и недвусмысленно давая понять, что ведёт со мной борьбу за место в стартовом составе. Однако мне казалось, что в его действиях было кое-что ещё. Я видел, как он вился вокруг Эванс, словно плющ на ограде, обхаживал её и задабривал как умел. Меня это злило, но я не подавал вида. Если я решил выбросить прошлое из головы, мне нужно было переступить через лужу, чтобы идти дальше, а не купаться в ней снова и снова. Не стану лукавить, это давалось мне крайне тяжело, но я был непреклонен. Никакого общения с Эванс, никаких разборок с Гейтом. Вроде бы было всё просто, однако в этом витиеватом уравнении я не просчитал одну из переменных.

* * *

— Есть ли в жизни что-то, о чём ты до сих пор жалеешь?

Мы сидели с Айзеком на клетчатом пледе прямо у берега неизвестного озера в одном из глухих лесов Шотландии. Под сенью деревьев мы наслаждались вожделенной прохладой, недоступной в больших городах. От зноя и частых дождей они напоминали скорее полиэтиленовый пакет с влажным горчим воздухом внутри. Дома я то и дело накладывала остужающие заклинания, но при маглах на улице делать этого не могла. В свободные от работы и учёбы минуты я старалась быть дома или гулять в парках. Меланхоличное настроение то и дело овладевало мной, настаивая на том, чтобы держаться от людей подальше. Я бродила по лесам и паркам в гордом одиночестве, размышляя о своей судьбе и восстанавливая душевный покой. А ещё я повадилась звать друзей на пикники. Алиса и Марлин нечасто могли выбраться на природу, зато компанию мне периодически и с большой охотой составлял Айзек. Я заметно сблизилась с ним. Разница в возрасте уже не пугала меня, поскольку я чувствовала себя порой старше биологического возраста, а Беллами был юн душой. Он не выказывал ни намёка на романтические чувства ко мне, а я охотно доверяла ему свои мысли и тайны. Вот и в тот раз, упоённо разглядывая водную гладь, я честно ответила на вопрос:

— Наверное, всё-таки есть кое-что… Очень жалею, что не проводила достаточно времени с родителями. Когда их внезапно не стало, я вдруг поняла, что о многом не успела поговорить и многое не успела сделать. Но я стараюсь об этом не думать…

— И правильно делаешь, — с мягкой улыбкой поддержал меня Беллами, разрезал пополам яблоко и протянул одну из половин мне. — Сожаления — губительная вещь. Минимум пользы, максимум деструкции. По возможности лучше их вовсе не испытывать.

— Ты говоришь об этом так, будто и сам переживал подобное, — оживилась я.

Мой друг заговорщицки усмехнулся и бойко кивнул.

— Угадала, Лили. Ты очень проницательна!

От комплиментов в области понимания человеческой природы я засмущалась. Айзек тем временем продолжал:

— Поскольку я наслаждаюсь жизнью на нашей планете несколько дольше твоего, то и повидал чуточку больше.

Я перестала жевать яблоко и, замерев, принялась ловить каждое слово Беллами. Обыкновенно улыбчивый и солнечный, он сделался мрачнее и в целом теперь казался менее энергичным. Я начала подозревать, что его история будет не менее грустной, чем моя.

— Я учился в Хогвартсе, когда познакомился с Темперанс. Она была из тех людей, которые бросаются в глаза сразу. Добрая, любопытная, красивая. По правде говоря, я начал интересоваться молодыми леди гораздо позже однокурсников, меня куда больше увлекала травология, уход за магическими существами и возможность подольше посидеть в библиотеке.

— Как мне это знакомо, — я не смогла сдержать улыбки, ностальгируя по чудесной школьной поре.

Айзек понимающе развёл руками. Чем больше я узнавала о нём, тем больше понимала, как мы были с ним похожи.

— Однажды после урока травологии я выспрашивал у профессора информацию об одном удивительном растении, как в наш разговор вклинилась Темми. Оказалось, что она, как и я, намеревалась сдавать СОВ по этому предмету, и преподаватель предложил нам заниматься вместе. По мере того, как мы ходили на занятия, мы начали сближаться. Мы стали близкими друзьями — и нечто большим. Я понял, что она именно тот человек, который мне был нужен, тот человек, которого я искренне любил. — Айзек глубоко вздохнул и уставился невидящим взглядом на озеро. — После школы мы поженились. Отучившись, мы стали работать в департаменте по регулированию и контролю магических существ, но в разных отделах. Я, как ты знаешь, работаю с кентаврами, а моя жена занималась драконами и всем, что было с ними связано. Темперанс любила всё необычное, неизведанное. Мы часто помогали друг другу по работе, устраивали наблюдения за магическими существами, изучали их, путешествовали. Но стремления Темми становились всё более отчаянными и безудержными. Желая помочь, я сопровождал жену в её лихих изысканиях. Но в одном из путешествий по венгерским лесам случилось непоправимое — Темперанс слишком близко подошла к одному из драконов, чем разгневала его, и он в отместку за покушение на его территорию просто её испепелил. — Опечаленный Беллами потёр глаза, а я ободряюще сжала его руку.

— Мне так жаль, Айзек… — Слёзы подступили к моим глазам, голос звучал сипло. — Я очень сожалею, что так случилось…

Беллами грустно улыбнулся, обратив свой взор на меня. Я понимала, что мои слова не могли его утешить, но искренне давала ему понять, что сопереживаю его горю.

— Спасибо, Лили. Знаешь, я ведь живу с этим уже десять лет, и каждый раз думаю, что мог бы её остановить, уберечь.

— Ты не можешь этого знать наверняка, — мягко возразила я. — К тому же мы не можем уберечь наших близких от всех бед, даже несмотря на огромное желание.

— Ты права, — тряхнув головой, поддержал меня вновь радушно улыбнувшийся друг. — Вот поэтому я считаю, что ни о чём нельзя сожалеть. Это убивает всё хорошее, что есть в нас, затмевает добрую память о людях и событиях.

— Ты не пытался отпустить прошлое и жить дальше? — чуточку осмелев, полюбопытствовала я. В тот момент мне казалось, что подобный вопрос если и не даст каких-то ощутимых перемен, то хотя бы заставит Айзека призадуматься. Другой такой возможности могло и не быть.

— Конечно. Много раз, — кивнул он, разрезая напополам новое яблоко. — Однако я не могу встретить такого же человека. Я имею в виду, не того, кто будет очень похож на Темми, а того, кто станет мне столь же близок. Я какое-то время даже ходил на свидания, вспоминал, что это такое — общаться с женщинами не только по работе, — мы понимающе усмехнулись и взяли по половинке фрукта. — Но впоследствии забросил эту идею. Поневоле сравниваешь прошлое и настоящее, и последнее явно проигрывает.

— Прекрасно тебя понимаю, — выдохнув, буркнула я.

— Позволь поинтересоваться, откуда столько горестных интонаций? — проницательно глядя на меня, оживился Беллами. — Неужто ты хочешь сказать, что потерпела любовное фиаско?

— Ещё какое.

Раз уж на то пошло, я не стала бродить вокруг да около и выложила свою историю о несостоявшейся любви с Поттером, а также предысторию с Ричардом. Айзек внимательно меня слушал, изредка уточняя кое-какие детали, поскольку из моей сбивчивой речи было понятно далеко не всё.

— Я думала, это настоящая любовь, — чуть ли не плача, подытожила я, — а оказалось, что мной просто воспользовались и предали.

— Лили, ты уверена, что не истолковала события превратно? — настороженно высказался Беллами и протянул мне бутылку с клюквенным морсом. — Люди вообще склонны субъективно смотреть на вещи.

— Уверена, — я настаивала на своём, хотя была склонна согласиться с другом. — Тут не может быть каких-то скрытых смыслов, тем более что он этого и не отрицал.

— Опыт подсказывает мне, что при любых обстоятельствах всегда лучше дать собеседнику высказать свою точку зрения, а уж потом решать, как поступить.

Я предпочла замять разговор о Поттере, однако Айзек и так уже услышал достаточно. Напоследок, собирая плед и всё остальное, он сказал:

— Поскольку мы с тобой добрые друзья, ты всегда можешь поделиться со мной личными переживаниями. Может, я даже буду полезен тебе, дав совет или сделав что-то. Жизнь не кончена, не всё потеряно. Помни об этом.

— Благодарю тебя за поддержку, — улыбнувшись ответила я и обняла Айзека.

— Всё будет хорошо, Лили. Всё только начинается.

Беллами был удивительно мудрым и рассудительным человеком, а его слова и вовсе оказались пророческими. Если бы он догадывался, насколько был прав, непременно стал бы провидцем или предсказателем.

В июле меня поглотил водоворот событий. Закончились мои любимые духи. Поначалу я порывалась потратить свои сэкономленные средства на новые, но позже передумала. Chanel №5 теперь плотно ассоциировались у меня с Поттером, с отношениями, а я не была мазохисткой, любившей бередить и без того кровоточившие раны. А посему покупку оных я решила не предпринимать, заменив их лавандовым эфирным маслом. Оно, по идее, должно было умиротворять и помогать бороться с апатией и стрессом. Однако либо дозы были слишком малы, либо стресс был так велик, что лаванда и вовсе мне не помогала, а наоборот — только раздражала. В середине месяца под мою опеку перевели одного интересного пациента. Его сначала лечил другой целитель, но после того, как он уволился, несчастного волшебника приписали ко мне. В Мунго о нём ходили самые разные слухи. То, мол, он был настолько несговорчивым и скандальным, что вынудил пожилого целителя написать заявление по собственному. То поговаривали о его тёмном происхождении, считая упырём. Как бы то ни было, аура у пациента была весьма недружелюбной, впрочем, тому нашлось самое логическое объяснение. Гелвин Гаджен — а именно так звали моего нового пациента, — к моему огромному удивлению, преспокойно лежал в коме. Таким образом, он не имел ни малейшей возможности как-то повлиять на прошлого целителя или доставить кому-то из персонала какие-либо неудобства, он ведь был нем как рыба, и лежал словно живой труп, бледный и неподвижный. Я выдохнула, поблагодарив Мерлина, что Гаджен оказался совсем не таким, каким его рисовали слухи. Тем не менее с его лечением возникли некоторые проблемы. Предыдущий целитель описал его случай как тяжёлый остеопороз. Поначалу и я бы так решила, но мне не понравился результат сканирования переломов. О самом пациенте в амбулаторной карте было написано непростительно мало, а спросить о нём было некого. Задачка сложилась интересная. В течение двух дней я наблюдала за ним и пыталась понять, с чем была связана чрезвычайно высокая хрупкость костей. Ещё больше загадок появилось, когда я узнала от одного из целителей, что мой пациент был ловцом команды Пушки Педдл. Вот так новость! В связи с новыми событиями меня ещё более удивляло, что человек с таким серьёзным заболеванием профессионально занимался спортом. Что-то не складывалось в этом пазле. Тогда я решила пойти другим путём. Проанализировав всё, что только можно, я сидела в ординаторской с кипой бумаг и заполняла карты всех своих подопечных.

— Лили, ты сегодня ночуешь здесь? — с усмешкой спросил коллега — целитель Портман.

Я с удивлением взглянула на часы, обнаружила на них начало одиннадцатого, а затем бросила взгляд на дверь заведующего отделением, за которой горел свет.

— Видимо, компанию мне составит Брайнсон, — с улыбкой протянула я.

Портман хихикнул, пожелал поскорее закончить дела и был таков. Я устало вздохнула. Несмотря на то, что время было позднее, я не спешила домой. Там меня ждали лишь пустые комнаты, одиночество и множество самых разных удручающих мыслей, от которых хотелось выть примерно так же, как в полнолуния это делал Ремус. Торчать на работе, не давая себе время на думы, мне казалось более заманчивой перспективой, а потому я снова склонилась над стопкой аккуратно сложенных бумаг, на которых красовались анализы ловца Пушек Педдл. Я педантично вписала в бланк осмотра данные и заключение и принялась размышлять над диагнозом. Спустя сорок минут, накидав на пустой лист всё, что приходило на ум, я отправилась к заведующему отделением, чтобы взять из его библиотеки полный справочник известных заболеваний и поискать похожие случаи в нём. Увидев меня, Брайнсон порядком изумился, но талмуд мне всё-таки дал.

— Если уж решила вплотную заняться подобным случаем, рекомендую не упускать возможность параллельно ещё провести научные изыскания, — по-свойски посоветовал целитель. — Ты уже проделала большую работу. Напишешь, что откопала, исходные данные, план лечения. Я могу быть твоим научным руководителем, если хочешь. С рецензентами и прочими формальностями я также помогу. Что думаешь об этом?

Положа руку на сердце, я не горела заниматься всей этой бумажной волокитой, ломать свой и без того многострадальный мозг вдобавок над научной статьёй, что-то там делать, искать. У меня ведь был ещё Орден, а с такой нагрузкой я могла о нём с легкостью забыть. Я начала давать заднюю, но мой начальник приводил всё новые аргументы:

— Не стоит пускаться во все тяжкие сразу. Сначала нужно подготовить почву, разобраться с самим пациентом, а уж потом садиться и писать… К тому же, — он многозначительно взглянул на меня и заговорил гораздо тише: — если работа будет действительно стоящей, больница сможет выбить у министерства солидный грант. Деньги никогда лишними не бывают, а тебе они и подавно пригодятся.

Сначала я хотела возмутиться. Что за намёки? Неужели я настолько бедно выгляжу, раз мистер Брайнсон заговорил о материальной наживе? Впрочем, я была с ним, по сути, согласна — мне очень нужны были деньги. Пообещав, что подумаю над его предложением, я вернулась в ординаторскую, где уселась за толстенную книгу. Я жадно листала страницы, надеясь откопать в них ответы на свои вопросы, но их не было. Я уже собиралась закрыть фолиант и вернуть его законному владельцу, как моё зрение зацепилось за одно слово: иммунитет. Я начала прокручивать его снова и снова, пока меня не осенило. А что, если поражение костей было следствием, а не причиной? Я почувствовала небывалую уверенность в своих силах и аналитических способностях, когда вписала в заключение код диагноза, который до меня даже не предположил ни прошлый лечащий врач, ни кто-либо другой.

— Какова твоя гипотеза? — поинтересовался заинтригованный моими ночными изысканиями мистер Брайнсон, забирая книгу назад.

С гордостью первооткрывателя я ответила:

— Сэр, это очень похоже на аутоиммунное заболевание, при котором возрастает хрупкость костей, начинается онемение конечностей и проблемы с сосудами. Полагаю, он получил травму во время матча или тренировки, и, вероятно, травма активировала вялотекущий процесс.

— Похвально, похвально, — целитель одобряюще качнул головой и откинулся на спинку кресла. — Завтра с утра сделаешь анализы пациента, опишешь результаты в карте. А сейчас иди домой.

Я с благодарностью кивнула и отправилась восвояси. Дома я всё обдумывала необычный и сложный случай, возможность написания настоящей, а не фиктивной научной работы. Я склонялась к тому, что сначала нужно было вылечить пациента, а уж потом научно и материально наживаться на его болячках, как бы цинично это ни звучало. На следующий день мои догадки подтвердились. Системное аутоиммунное заболевание Гэлвина Гаджена стало официальной причиной его состояния. Он по-прежнему лежал в коме, а я, с согласия мистера Брайнсона, начала соответствующую терапию, и в результате его показатели медленно, но верно начали улучшаться.

Со второй половины последнего месяца лета с Поттером начали происходить какие-то едва уловимые изменения. Он стал реже появляться в Ордене, что, впрочем, могло быть связано с его основной профессией и участием в чемпионате. Он стал менее вспыльчивым и более спокойным во время стычек с Пожирателями. Поттер, обыкновенно залихватски рассказывавший Мародёрам и некоторым другим орденцам о своих спортивных подвигах, теперь чаще слушал других, чем говорил сам. Но самая поразительная метаморфоза заключалась в том, что он начал со мной здороваться. Сухо, неэмоционально, холодно, отстранённо, но произносить хоть слово. Этим, впрочем, наше общение и ограничивалось, однако внутри меня начала теплиться мысль, что такое поведение было добрым знамением. Каждый раз слыша «Здравствуй, Эванс», я внутри ликовала. Конечно, жизнь круто изменилась, ведь раньше мы могли говорить без умолку часами, а сейчас не общались вовсе, но в те незапамятные времена я не столь сильно дорожила нашим общением, как теперь ценила пару простых формальных слов из уст Поттера. Он по-прежнему игнорировал меня, не удостаивал взгляда, но вёл себя чуточку иначе. Теперь он будто бы не просто избегал меня, делая вид, что меня не существует, а просто не удостаивал внимания. Что ж, я пыталась смириться с этим, но в душе всё ещё тлел огонь любви к Джеймсу Поттеру, который я была не в силах до конца потушить.

В конце августа я решила, что моя жизнь стала столь скучна и беспросветна, что мне просто необходимо было что-то в ней поменять. И начала я с книг. В последнее время я читала в основном медицинскую литературу, изредка разбавляла сухие статьи о болячках работами по зельям, травологии и редкими газетами. После пятничного рабочего дня я забрела в книжную лавку на Косой аллее. Я рыскала на полках с популярными романами, когда меня кто-то окликнул. Вот уж кого я не ожидала увидеть, так это её. Поначалу я даже не узнала девушку — настолько сильно она изменилась. Передо мной стояла Ингрид. Её обыкновенно облегающая и изысканная одежда сменилась на повседневную и более скромную, поза из самоуверенной превратилась в спокойную и даже понурую. Даже её взгляд был будто иным — он выражал глубокую обеспокоенность и грусть. Припомнив, как она целовалась с Поттером, я разозлилась. Она отбила у меня парня и ещё имеет наглость окликать меня, будто мы были старыми знакомыми? Интересно, это Поттер отучил её одеваться, как девицу из квартала Красных фонарей? В моей голове сплыли фразы Марлин, Алисы, Ремуса и Айзека о том, что мне не стоило рубить сплеча. Я дала себе зарок, что буду вести себя с бывшей соперницей отстранённо вежливо, даже поздоровалась. В конце концов, Мерлин ей судья, а моя репутация стоила гораздо больше нелепых дрязг и обвинений.

— Лили, я понимаю, как всё выглядит… — нервно озираясь по сторонам, затараторила она. — Я очень виновата перед тобой. Но, если ты уделишь мне несколько минут, я обо всем тебе расскажу.

Несмотря на неприятные чувства по отношению к девушке, меня снедало лютое, едва скрываемое любопытство. В чём была виновата Ингрид, если изначально в деле был замешан и сам Поттер? Разве не он был во всём виноват? Впрочем, размышляла я недолго.

— Можем пройти в кафе, — предложила я, словно нехотя.

Ингрид с энтузиазмом повела меня в кафе Флориана Фортескью, где мы взяли по шарику мороженого и уселись за один из столиков. Ингрид была в смятении, чем мало напоминала себя прежнюю. Я чувствовала, как прекращала на неё злиться. Вроде бы она сломала мне жизнь, но в её переменах явно что-то крылось. Глядя на брюнетку, я скорее испытывала жалость, чем ненависть. Отведав мороженого со вкусом сливочного пива, она взяла себя в руки и неуверенно заговорила:

— Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты позволила мне тебе поведать о том, что случилось. Не встречала людей, которые смогли бы так поступить, невзирая на прошлое.

Да, я и в самом деле проявляла изрядные чудеса выдержки. А может быть, дело было в моём безграничном любопытстве. Или же настоящая причина крылась в мудрых друзьях, предостерёгших меня от всё тех же граблей.

— Не стану лукавить, это далось мне нелегко, — призналась я, буравя взглядом собеседницу, отчего та ссутулилась.

— Тогда не стану злоупотреблять твоей добротой. Возможно, ты в курсе того, что мы с Джеймсом некоторое время провели вместе…

Формулировка «мы с Джеймсом» была сродни скрежету по металлу, и я недовольно поморщилась. Ещё свежи были в памяти образы, на которых эта парочка целовалась взасос посреди дороги у стадиона.

— Я знаю, что у вас было два свидания и даже был секс, — раздражённо перебила я. — Если ты хотела рассказать мне о своей личной жизни, то лучше выбери другого собеседника.

— Нет-нет, я хотела извиниться, — испуганно заверила меня Ингрид, схватив за руку, когда я начала подниматься с места. — Я очень виновата.

Я смотрела на несчастную брюнетку и не могла понять, что творилось со мной, с ней, с миром, в конце концов. По-хорошему, мне стоило немедленно уйти, но любопытство снова взяло верх над разумом, и я села на место.

— Я не понимаю, о чём ты… — окончательно запутавшись, прямо сказала я.

— Ты всё прекрасно понимаешь. Это я виновата в том, что вы с Джеймсом расстались.

Я молча пялилась на Ингрид несколько секунд, переваривая её слова, а затем скептично фыркнула. Неужели Поттер её надоумил избавиться от меня? Однако мои предположения были столь далеки от истины, сколь глубока Марианская впадина.

— Прости меня, Лили, — проронив слезу, залепетала девушка. Моё сердце дало слабину, и с меня слетела маска цинизма и недоверия. — Я не знаю, что ты со мной сделаешь, но точно уверена: что бы ты ни сделала, я заслуживаю твоего гнева.

— Успокойся, — дрогнувшим голосом сказала я, — возьми себя в руки и объясни, наконец, о чём ты.

— Дело в том, что это я написала тебе то письмо. Я подстроила всё так, чтобы ты подумала, что Джеймс и вправду променял меня на тебя.

Так вот, значит, как! Получается, что из-за этой черноволосой стервы я осталась одинокой и с разбитым сердцем? Я еле сдержалась, чтобы не запустить в разлучницу чем-нибудь тяжёлым, например, стулом.

— Ты с ума сошла? — воскликнула я, не обращая внимания на любопытные взгляды посетителей кафе. — Ты хоть понимаешь, что натворила?

— Понимаю, Лили, конечно… — взмолилась она. — Умоляю, дай только всё объяснить.

Что мне было делать? Калечить её заклинаниями или исступлённо орать на неё? Нет уж, увольте. Мне и так хватило потрясений. Пока я приходила в себя, Ингрид сбивчиво объясняла:

— После нашей с Джеймсом ночи он сказал, что потерял ко мне интерес. Мне же он очень понравился, я влюбилась и потеряла голову.

Да уж, в духе Поттера: влюбить, попользоваться и отшвырнуть.

— Он стал избегать меня, но я не сдавалась. А когда Сириус пригласил меня на день рождения Джеймса, я подумала, будто могло что-то срастись у нас с ним. Конечно, то, что его тянуло к тебе, было видно даже слепому, но я приревновала его к тебе. Когда же я встретилась с Джеймсом в цветочном магазине и он повёл себя холодно, даже по-хамски, мне стало очень обидно. Я никому не позволяла так со мной обращаться и поклялась себе отомстить ему и его пассии, то есть тебе. Всё было подстроено, и с Джеймсом мы больше после того случая не виделись. — Ингрид вытерла лицо и с сожалением улыбнулась: — Это я сейчас понимаю, что поступила отвратительно. Я презираю себя за содеянное.

Мне казалось, что она была честна со мной. Во всяком случае, я ей поверила. Мне стало несколько легче узнать, что между мной и Джеймсом вклинилась Ингрид, по чьей милости мы расстались, а значит, наши отношения не были столь обречёнными, как мне ещё недавно казалось. С каждым словом брюнетки я всё больше оживала и добрела, а мир по-новому заиграл красками.

— Я прощаю тебя, — искренне произнесла я, чем вызвала шок и слёзы у Ингрид. — Это очень мужественно, прийти и извиниться. Что было, то прошло.

— Спасибо! — с улыбкой вымолвила она, не веря своим ушам. — Я… Спасибо!

Я чувствовала себя живой, будто сбросила тяжеленный камень с души. И правда, зачем копить злость и обиды?

— Мне очень хотелось перед тобой извиниться, но я долго не решалась, — призналась повеселевшая Ингрид. — Думала, ты испепелишь меня прямо на месте.

— Честно говоря, я считала Джеймса виноватым в произошедшем, — в свою очередь созналась я. — Мы ведь расстались с ним после этого.

— Я очень сожалею, правда. Вы просто обязаны помириться. Я видела вас вместе, вы действительно были так влюблены!.. Если нужно, я могу поговорить с ним.

— Думаю, не стоит, — отмахнулась я, хотя слова Ингрид посеяли размышления о возможности примирения с Джеймсом в моей голове. Конечно, теперь я понимала, почему он не общался со мной. Его задело то, что я не поверила его словам. В таком случае мне тем более следовало попросить у него прощения и помириться с ним. — Лучше расскажи, как ты узнала о пари.

Этот вопрос так и вертелся у меня на языке, но всё не к месту было его озвучить. Ингрид с удовольствием рассказала мне, как стала случайной свидетельницей беседы Джеймса и Сириуса в кафе, где они её даже не заметили. Они фривольно рассуждали о том, как провести очередное свидание Поттера и как важно соблюсти условия спора. Я всё ещё не понимала, как можно было спорить на живого человека, но теперь всё же намеревалась встретиться с Джеймсом и обо всём напрямую поговорить. Мы поговорили о жестокосердии мужчин, посмеялись над тем, что когда-то разбило нам обеим сердце и казалось концом света, доели мороженое и даже обменялись адресами. Ингрид предложила познакомиться поближе и погулять, когда я улажу все свои дела, а я подумала, что мы вполне бы могли стать с ней подругами. Во всяком случае, теперь она казалась мне не столь глупой и стервозной, а значит, мы могли поладить. Попрощавшись, я решила разыскать Джеймса, твёрдо вознамерившись покаяться перед ним. Припоминая из разговоров с Ричардом, что Паддлмир Юнайтед перебрались на свой прежний, но уже отреставрированный стадион, я отправилась в Дорсет, где в Паддлтауне находилось их пристанище. Тренировка как раз подходила к концу, и я решила дождаться Джеймса недалеко от выхода, при этом волнуясь так, что не могла унять дрожь. Заметив в стайке квиддичистов знакомый до боли силуэт, который я так страстно и долго хотела обнять, я решительно направилась ему навстречу, однако замерла, не сделав и пяти шагов. Поттер шёл в обнимку с красивой темноволосой девушкой. Они выглядели очень счастливыми, смеялись над чем-то, одаряли друг друга поцелуями и не замечали никого вокруг. Мои надежды на прощение и воссоединение разом померкли и разбились вдребезги. Выходит, никакого разговора у нас состояться не могло. Поттер не стерпел обиды, нанесённой мною, и стал жить дальше. Встретил девушку, завязал отношения. Выглядел он вполне довольным и радостным. Представшая мне картина больно щемила сердце, но я не могла оторвать взгляда от сладкой парочки. Мелькнула мысль, что где-то я это уже видела. Стоически сжимая губы, я сдерживала подступившие слёзы. Мне было обидно, что я по собственной глупости не оставила шанса для Поттера, а теперь, по закону бумеранга, не имела его сама. «Что посеешь, то пожнёшь», — поговаривала мне покойная бабушка. Значит, вот с чем, а точнее, с кем были связаны изменения в его поведении. Влюбился, остепенился, осел, перестал так много рисковать и рисоваться. Я бы многое отдала, чтобы оказаться на месте темноволосой незнакомки, лицо которой мне теперь казалось смутно знакомым. Но, как говорится, на чужом несчастье счастья не построить. А тем временем меня кто-то окликнул, подойдя со стороны. Ну конечно, тренировка команды закончилась, и Ричард, заметив меня, подошёл поздороваться. Я нечленораздельно поприветствовала Гейта, с тоской глядя, как проходят мимо увлечённые друг другом Поттер и его красотка. Когда они скрылись за углом, я развернулась лицом к экс-бойфренду и напустила на себя самый жизнерадостный вид, чтобы он не заметил никаких странностей в моём поведении и не надумал чего-нибудь лишнего. Он внимательно вгляделся в моё лицо, потом предложил выпить кофе.

— Вообще-то, я по делу сюда пришла, — соврала я, подспудно пытаясь найти хоть какую- то причину быть здесь, кроме того, чтобы просто встретиться с Ричардом. Мозг подкинул мне блестящую идею: — Я хотела спросить тебя, как профессионала по поводу квиддича.

— Квиддича? — удивился Гейт и нахмурил брови, недоверчиво глядя на меня. — Помнится, ты не особо им увлекалась…

— Да, с тех пор ничего не изменилось, — парировала я. — Я хочу узнать у тебя побольше о ловце Пушек Педдл, если ты знаешь такого.

Ричард вконец смутился и запутался.

— Гаджен? Зачем он тебе?

Возможно, Гейт решил, что я испытывала какой-то женский интерес к известной фигуре из мира квиддича, и ему это не особенно нравилось. Однако я, пользуясь случаем, решила собрать побольше сведений о своём пациенте, а заодно отвести подозрения от истинной причины моего нахождения рядом со стадионом Паддлмир Юнайтед. Я вложила в свой голос самые спокойные и увещевательные интонации, отвлекая Ричара от его мыслей и себя — от мыслей о Поттере и его подружке.

— Дело в том, что его доставили в Мунго, он уже длительное время находится в коме, а я толком и не знаю о нём ничего. Ни то, почему он у нас, ни каких-то фактов о его биографии.

— Он упал с большой высоты во время матча, если я не ошибаюсь, — задумчиво протянул Гейт. — А что с ним? Разве не переломы?

— Не совсем. Кома наступила по другой причине. У него серьёзное заболевание — это всё, что я могу сказать. Врачебная тайна, сам знаешь.

Гейт понимающе кивнул.

— Вообще, он хороший парень. Талантливый, хоть его команда звёзд с неба и не хватала. Мы даже как-то пересекались несколько раз.

— Странно, что он играл с тяжёлым заболеванием, — призадумалась я. Мне не верилось, что с таким букетом болезней можно было долго играть в квиддич.

— Тут два варианта: либо его некем было заменить в команде, либо он скрывал, — предположил Ричард.

— У него очень хрупкие кости, — возразила я. — При любом ударе он рассыпается, словно тонкое стекло.

— Да, с такими проблемами квиддич ему противопоказан. Хотя, если подумать, он ведь давно в команде, наверняка падал, получал травмы.

— Либо что-то пошло не так. — Я нервно улыбнулась Ричарду, желая закончить разговор и удалиться. Я узнала достаточно от него, а значит, причин находиться здесь у меня больше не было. — Спасибо за помощь. Мне пора.

— Тебя подбросить? — с надеждой предложил Гейт. — Я не занят.

— Спасибо, но я как-нибудь сама, — отмазалась я, намереваясь поговорить с Марлин. — Ещё очень много дел.

Обняв парня на прощание, я спряталась за дерево и трансгрессировала к дому Сириуса и Марлин. Я искренне обрадовалась, что в доме, кроме Маккиннон, никого больше не было, а значит, мы могли спокойно поговорить. Хозяйка коттеджа с улыбкой обняла меня и проводила на кухню, где сделала холодный чай. Мы сидели за столом, и я рассказывала ей о разговоре с Ингрид и о моём порыве помириться с Поттером. Марлин выглядела мрачно. После того, как я закончила свой спич, она высказалась:

— Значит, я была права по поводу Ингрид. Жаль, что не смогла тебя переубедить и заставить помириться, хотя бы поговорить с Джеймсом. На самом деле, я знаю про Клэр.

— Клэр? — тупо переспросила я.

— Да, Клэр. Она была на дне рождения Джеймса, если ты помнишь.

Так вот почему её лицо показалось мне смутно знакомым! Точно, Клэр. Мне стало ещё грустнее, нежели прежде.

— Да, припоминаю, — растерянно сказала я, шмыгнув носом. — Красивая девушка, что тут скажешь.

— Мне правда жаль, Лили, — Марлин села совсем близко ко мне и крепко обняла, отчего я расплакалась. — Я не говорила тебе, потому что думала, что у них все несерьёзно, что скоро они расстанутся, да и тебе без того было нелегко.

— Как видишь, я всё равно узнала.

Меня расстроило, что Маккиннон умолчала о новой пассии Поттера, но, с другой стороны, будь я на её месте, вероятно, тоже бы поступила подобным образом.

— И давно они вместе? — сдавленно спросила я, надеясь, что услышу слова вроде «меньше трёх дней».

Однако ответ подруги меня разочаровал:

— Почти полтора месяца, — с грустью в глазах ответила она. — Поттер недавно сделал Клэр предложение. Они поженятся в начале ноября. Ремус будет шафером…

Моё сердце пропустило удар, а уши заложило так, будто я упала в разверзшуюся морскую бездну. Я погрузилась в себя, не слушая слова Марлин. Отдельные фразы доносились до меня словно из другой реальности, кажется, что-то про утешение, но я не придавала этому никакого значения. Я смотрела невидящим взглядом прямо перед собой и корила себя за то, что была такой недальновидной идиоткой. Если бы я не пошла на поводу своих дурацких принципов, всё могло сложиться иначе. Но теперь ничего нельзя было изменить. Оставалось лишь рыдать на плече у подруги, сожалеть о содеянном и учиться жить дальше с ноющей болью и бесконечной чёрной дырой внутри. Я должна была вычеркнуть Поттера из своих мыслей и строить жизнь заново, не испытывая при этом надежд на наше воссоединение. Стараниями Марлин я успокоилась и перестала лить слёзы, твёрдо решив стать хозяйкой своей судьбы и стать, наконец, счастливой. И кто бы мог подумать, что у жизни на этот счёт были свои планы.

Узнать, как выглядит Клэр: https://at.tumblr.com/lilyocviv/perfect-coupleclaire-avil-mcbride/txwh91lt5u8i

Интересно, угадает ли кто-нибудь, на каких факультетах учились Айзек и Темперанс?🙂