Яд скверны (джен)

Тяжёлая дверь поддалась неохотно. Толчка рукой не хватило — пришлось налечь плечом. Хорошо хоть, в коридоре было пусто, и никто не увидел момента его слабости.

Створка дрогнула, и принц Кель’тас перевёл дыхание, поудобней устроив висящую на перевязи руку. Рана никак не желала нормально заживать, и если на ребрах давно осталась лишь отметина, то здесь были бессильны лучшие лекари его народа. Проклятый клинок не забрал его душу, не поработил, разбитый лордом Иллиданом, — но всё равно досадил напоследок.

Не такая уж великая плата за свершившуюся месть.

— Доброго вечера, леди Вайш, — поприветствовал он, входя в покои лорда. Чуть удивлённо взглянул на замерших за её спиной массивных нагов, кивнул на приветствие стоящего подле Вайш Роммата. Странно, магистр-то что тут делает? Скрытое высоким воротником лицо было привычно непроницаемым.

— Кель, — голос Вайш, привычно вкрадчивый и чуть шипящий, сейчас был полон странных ноток. — Как не вовремя... Но возможно, это к лучш-шему.

— О чём ты, Вайш?

— Когда-то я предложила тебе искать новый путь для твоего народа, — она качнула головой, и змеи её причёски пришли в движение, перетекая с места на место. — Приш-шла пора идти дальш-ше.

Она внимательно следила за реакцией Кель'таса, но тот молчал, ожидая продолжения.

— Лорд Иллидан... Моя королева ош-шиблась, поверив в его силу. Но всё ещ-щё можно исправить. Ты с нами, Кель?

— Нами? Роммат? — Кель'тас бросил взгляд на своего соратника и замер, когда хвост Вайш, лениво скользнув по полу, обвился вокруг ног эльфа. Тот не дрогнул, но принц, давно научившийся угадывать настроение одного из ближайших соратников, понял, что под тканью ворота — улыбка. И что почти неразличимые за зелёным свечением глаза щурятся, взирая на нагу с теплотой, большей, чем положено было проявлять просто к союзнице.

— Я надеюсь, что это не больше, чем приворот, — тихо сказал Кель’тас.

Они рассмеялись одновременно, Вайш — низким гортанным смешком, поднимая лук, Роммат тихо, горько — почти извиняясь, но не отступаясь от своего.

— Мне жаль, Кель, — искренне заметила нага, натягивая тетиву.

Движения Вайш были быстры, но не быстрее, чем резко вскинутая рука принца. Да, он был ранен, да, его терзала боль — но магия ещё была при нем, и стрела безвредно канула в огонь, не успев на считанные мгновения.

Он не жалел маны. Не сейчас, когда на кону стояло нечто большее, чем его жизнь. Огонь пылал так ярко, что на него было больно глядеть. Раскалённый воздух заставлял глаза слезиться, а волосы сворачиваться колечками. Кожу стягивало, ладонь с каждым мгновением болела всё больше — и всё плотнее сжималось огненное кольцо, не оставляя попавшим в него ни малейшего шанса.

Когда огонь стих, Кель'тас обессиленно уронил руку. Внутри разворачивалась в полную силу знакомая сосущая пустота: слишком много он потратил на это заклятие. Но он должен был быть уверен. Камень оплавился, но Кель'тас не чувствовал идущего от него жара. Подойдя ближе, он присел около обугленного тела, отличавшегося от трёх других лишь тем, что раньше было ногами. Протянул саднящую руку, прикоснулся самыми кончиками пальцев к почерневшему черепу, местами проглядывающему через спёкшиеся останки плоти.

Интересно, если бы огонь своим рёвом не заглушал криков — было бы больнее или нет?

— Что здесь произошло? — голос Иллидана заставил Кель'таса встрепенуться.

— Уже ничего, мой лорд, — с трудом поднявшись на ноги, он пошатнулся и налетел на крепкую руку лорда. Тот внимательно взглянул на своего вассала и, не задавая вопросов, положил вторую ладонь ему на грудь, делясь магией. Острые кончики когтей прокололи лёгкую мантию эльфа, когда тот подался вперёд, жадно глотая воздух, не замечая его сухости и запаха палёного.

Принц сумел взять себя в руки сам, прежде чем Иллидан убрал ладонь. Облизнул растрескавшиеся губы.

— Леди Вайш предала вас. Я должен был понять раньше... Она фрейлина Азшары и не могла присягнуть вам без её ведома, мой лорд.

— Не вини себя, — покачал головой Иллидан. — Ты поступил правильно.

— Да... мой лорд, — Кель'тас не стал оборачиваться. — Мне нужно идти. Наги, оставшись без леди Вайш, могут доставить неприятности.

— Иди, — кивнул Иллидан. Кель’тас медленно двинулся к выходу. Из коридора тянуло свежим прохладным воздухом, и он задержался на мгновение, услышав обращённые в пустоту слова лорда:

— Азшара теряет хватку... Я ожидал, что Вайш будет умнее.

* * *

Наги, вопреки опасениям Кель'таса, почти не доставили хлопот. Окопавшись в Зангартопи, они и носа оттуда не высовывали — принц подозревал, что они просто были слишком шокированы смертью своего лидера. Так что на время их можно было списать со счетов, да и не они волновали Кель’таса.

В груди было странно пусто. Не так, как когда терзала жажда магии, но похоже.

Сначала Роммат. Теперь Ворен’таль. Почему они оба предали его?

Роммат влюбился... Это Кель'тас мог понять, хотя и с трудом. Верность своему народу была лично для него превыше чувств — и кто знает, чем всё закончилось бы, останься Джайна жива. Он предпочитал не задумываться об этом, точно так же, как гнал прочь мысль, так ли случайна была смерть его любимой. Вайш ведь не могла поспособствовать этому. Или могла? Он уже ни в чем не был уверен.

Когда ему доложили о подозрительных собраниях, которые устраивал Ворен'таль, неся что-то про наару, Кель’тас до последнего надеялся, что всё не так страшно, как кажется. Но, поймав предателя с поличным, утратил эту надежду.

— Зачем? — спросил он, глядя на того, кто долгие годы входил в его личную свиту. Взгляд у Ворен’таля был привычно сонный от действия какого-то зелья и странно пронзительный.

— Чтобы спасти хоть кого-то, — ничего не прояснивший ответ.

Ворен’таль недаром звался Провидцем — и, похоже, он увидел что-то не то. Потому что на короткое мгновение взгляд его прояснился.

— Хотя бы вас, принц.

Что произошло дальше, Кель'тас, к своему стыду, не отследил. Наверное, слишком устал и вымотался за последние дни.

Кто-то из стражи сшиб его с ног, принимая на себя брошенное Ворен’талем заклятие, кто-то кинулся к Провидцу, оглушая и скручивая его. Кто-то звал лекаря: принцу, упавшему на раненую руку и оглушённому болью, и стражнику, который еще дышал, несмотря на развороченный бок.

Через эту боль Кель'тас с трудом воспринимал происходящее. Сумел только отдать приказ запереть всех последователей Ворен’таля, отложив решение вопроса с ними на потом, — когда вырвется из рук лекарей. Рукав мантии медленно пропитывался чем-то тёплым, пока его вели к покоям, и Кель'тас смутно понял, что рана опять раскрылась, заставляя сжимать зубы, чтобы не застонать от боли.

Настой, влитый в него лекарями, он проглотил безропотно, принимая принесённое им забытье как благо.