Волки среди овец (джен)

Философы лишь разным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его.

К.Маркс

Время подошло к полуночи, и парк Вест-сквер-Гарден давно закрылся для посетителей. К югу от него, в небольшом переулке Саут-стрит, находилось двухэтажное кирпичное здание. Огороженное забором здание с пустынным двориком было наглухо заперто чугунными воротами.

Недалеко от них остановилась машина. Хоть уже и был конец двадцатых, но переулок все ещё плохо освещался газовыми фонарями. И человек, вышедший из машины, беспрепятственно проник во двор. Он не волновался, что его кто-то увидит.

В окнах почти не горели лампы, только кое-где слабо дребезжал свет от керосинки. Надо надеяться, что все спали…

Этим человеком оказался Гарри Поттер. Все, кто помнил его двадцатидвухлетним худым брюнетом в очках, ростом выше среднего (правда, никто из тех, кто мог бы по-доброму вспомнить о нем ещё не родился), сейчас бы его ни за что не узнали. Теперь это был Фрэнк Сьюэлл, мужчина тридцати — тридцати пяти лет (ведь он сам точно не помнил, какого он года рождения). Наполовину маг, наполовину — обычный человек.

Он прошептал заклинание (видимо, на три четверти всё-таки маг!) и бесшумно пробрался внутрь здания.

Беззвучно пройдя в прихожую, словно вместо ботинок у него были пушистые лапы, он, приоткрыв высокие двери, заглянул в едва освещённый коридор. Тот был пуст: ни персонала в лице нянечек, ни охранника, или кого бы то ни было ещё, о ком Гарри (а считал он себя все равно именно Гарри) понятия не имел.

Был бы здесь хотя бы какой-то план здания… Проверять каждую комнату было слишком затратно по времени. Обездвижить весь приют целиком, полный детей, вдобавок и женщин, у него вряд ли получится. Наверное, такое под силу только Дамблдору.

Гарри, худо-бедно наложив на себя чары невидимости, прошёл длинный коридор и решился сначала проверить второй этаж.

Где могли держать малышей?

«Наверное, с сиделкой?» — подсказал ему разум. Отныне память и знания Фрэнка Сьюэлла помогали ему в нелёгком деле. И хотел того Гарри-на-три-четверти-маг или нет, но этот человек обладал сильным характером и теперь требовал своего места у него в сознании. Словно лев, запертый в клетке, он не был готов сидеть спокойно.

Поднявшись по каменной лестнице, Гарри чудом не столкнулся в коридоре с идущей ему навстречу девушкой в белом фартуке. Он удачно припал к стене в самый последний момент, поэтому она, неся в руке керосиновую лампу, ничего не заметила и прошла мимо, глядя себе под ноги.

Гарри, не теряя времени, последовал за ней, ступая след в след. Он, как хамелеон, сливался со скучными зеленоватыми обоями в английском стиле.

Они проходили мимо комнат, откуда постоянно то выходили, то заходили другие нянечки. Иногда из-за дверей доносились крики. Видимо, кого-то из детей пороли, потому что они отказывались укладываться. Но за большинством дверей уже установилась тишина.

Неожиданно нянечка, за которой следовал Гарри, свернула за угол и зашла в комнату, из которой доносился плач ребёнка. Гарри пришлось снова вжаться в стену и замереть. Он быстро осмотрел коридор и уцепился взглядом за другое чёрное платье и грязный фартук. Эта нянечка держала в руках стопку пелёнок, больше похожих на старую ветошь. Возможно, в этот раз ему повезёт больше!

И действительно, нянечка направлялась в западное крыло, где были самые маленькие — крыло подкидышей. Даже среди других детей «сиротского гнезда» они считались самыми презренными. У многих из сирот остались хоть какие-то родственники, но эти были идеальными «чистейшими» сиротами. Сейчас там находился только один новорождённый, и ему нужна была сиделка. Остальные уже немного подросли и им больше не требовалось соски.

Пройдя несколько шагов, нянечка на мгновение снова обернулась, нахмурившись, и вытянула руку с лампой. В коридоре, оставшемся позади, установилась тишина, других нянечек уже не видно. Дети наконец утихомирились, и персонал сам расходился по кроватям. В отличие от этой мисс, которой не повезло. Из всех женщин сегодня она обходила коридоры. Но этой ночью у неё было странное ощущение, будто за мисс кто-то следил. Ей постоянно казалось, что привидение идёт за ней и словно бы дышит в спину. Но другие женщины, встреченные по пути, никого так и не увидели. Но это почему-то не могло успокоить эту мисс. Наконец она добралась до заветной комнаты и негромко постучала в дверь и, сразу же открыв, быстро вошла.

В комнате с крупной печкой практически не было другой мебели, кроме железной кровати, на которой сидела молоденькая кудрявая женщина с короткой стрижкой. Эта девушка накрылась тёплой шалью буквально с головы до ног и держала на руках малыша, крепко укутанного в одеяло.

— Никак не засыпает? — спросила нянечка, складывая пелёнки.

По комнате гуляли сквозняки, поэтому никто и не заметил, как дверь, словно сама по себе, на мгновение приоткрылась шире, а затем снова качнулась назад и замерла.

— Только успокоился. Все время плакаль, просил есть, — сказала девушка. — Голодный мальчик.

— Может, дадим ему жиденькой каши? Заодно капнем туда каплю джина из запасов мистресс Коул!

— Нельзя! П`гостите, он же только родилься. — В речи был слышен совсем лёгкий французский акцент, от которого она, видимо, уже почти избавилась.

— Слушай, ма шери! Ты тут недавно, и запомни одно — нельзя, чтобы мистресс Коул проснулась из-за детского плача! Ты хочешь, чтобы тебя высек розгами смотритель?

На самом деле нянечка только тянула время болтовнёй. Она совсем не горела желанием возвращаться в коридор к призракам. Но вскоре ей пришлось уйти, и она закрыла за собой дверь.

Гарри еле дождался, когда дежурная нянечка наконец удалится из комнаты за кашей. После придётся снова стирать память, как тем бандитам, но здесь хотя бы одной девушке. Гарри и так не был уверен, что выполнил заклинание правильно.

Он сбросил с себя дезиллюминационные чары и сразу же нацелил палочку на сиделку, давая ей знак молчать.

— Когда родился ребёнок? — тихо спросил Гарри. Он заговорил впервые с момента, как сбежал из паба. Его прежний голос тоже изменился на глубокий бас Фрэнка.

Девушка испуганно вздрогнула и уставилась на него, как на привидение. Но, к счастью, не закричала.

— Кто вы? — ответила она испуганным голосом.

— Отвечайте на вопрос.

— Вче`га вечером. Его мать умерла…

— Его назвали Том Реддл?

— В`и хотите убить его? — вдруг сказала девушка, её губы дрожали.

— Что? — запнулся Гарри.

— Я не позволю делать это! — Девушка вскочила, точно дикарка, и оставила малыша на постели. Он, грубо потревоженный, тут же громко заплакал.

Гарри испуганно обернулся на дверь. Этот ор способен поставить на уши весь чёртов Лондон. Гарри запечатал дверь и наложил «Оглохни», затем снова нацелился на сиделку. Она странно застыла возле него, и Гарри показалось, будто её лицо теряет человеческие черты. Видимо, в плохом освещении и от дикого крика младенца его уже подводило самообладание…

— Не глупите! — решительно сказал Гарри, мужаясь. — Отойдите по-хорошему, и я исчезну, обещаю. Без него я не уйду.

В дверь постучались и задёргали ручку. Всё-таки крик кто-то успел услышать.

— Мне п`гиказано заботиться о нем, и вам п`гидётся убить меня, — бесстрашно ответила сиделка.

Тут до Гарри дошло. Она здесь была не случайно.

— Кто-то подослал вас?

Сиделка молчала, внимательно следя за каждым движением Гарри, малыш продолжал истерически рыдать.

В комнату уже ломились и дёргали дверь изо всех сил. На неё сыпались удары, но та пока ещё не поддавалась. В такой обстановке можно было лишиться рассудка.

— Тихо! — не выдержал Гарри, страстно желая наложить на малыша немоту. — Кто послал вас?

— Опустите палочку.

— Отвечайте, ну же!

От того, чтобы запустить в неё чем-нибудь, Гарри удерживал только священный трепет перед образом матери, защищающей своего ребёнка.

— Его зовут Думбильдо`г

— Дамблдор?! — не поверил Гарри ушам. Неужели Дамблдор мог не сказать об этом? — Хорошо, — проговорил он со вздохом, успокаиваясь. — Что же мне с вами делать?..

Из коридора донёсся мужской голос. Видимо, это пришел упомянутый смотритель. В замке заскрежетал ключ. Несколько женщин, не переставая, барабанили в дверь с требованием открыть.

На улице загорелся фонарь. Наверняка они переполошили весь дом.

Гарри крепко сжал локоть девушки, она схватила ребёнка.

Миг, и маленькая комната зарябила и сузилась в песчинку. Они оказались за чугунным забором в темноте. Гарри оперся на решётку, его мучило головокружение. Большая удача, что он вообще смог перенести всех без потерь. Малыш Реддл в руках девушки больше не кричал. Она похлопала его по щёчкам и вздохнула в ротик, малыш срыгнул и закашлялся.

— Он в порядке? — спросил Гарри.

— Дышит, — ответила девушка смертельно перепуганным голосом.

Гарри снова схватил её за локоть, наблюдая через прутья, как в приюте один за другим загораются огни в окошках. Они тихо побежали вдоль забора к машине Фрэнка.

— Вы собираетесь доложить о случившемся Дамблдору? — спросил Гарри, усаживаясь за руль.

— Я не шпи`ен, — ответила девушка. — Но буду рядом с ребенком, нравится вам это или нет.

— Ладно, где ваша квартира? Вам, наверное, нужны вещи. В приют у вас теперь вряд ли получится вернуться… думаю, обратно на работу вас не примут.

— Мой дом в ‘Огвартсе. Но, я так понимаю, мне и туда нельзя.

— Надо же, приехали… — удивился Гарри. У девушки теперь и дома толком нет.

До квартиры Фрэнка было недалеко, в пределах получаса езды на машине. Гарри пока не освоился с вождением и постоянно потирал висок. Его голова уже гудела и, казалось, вибрировала от переполненности чужими воспоминаниями, которые он с трудом уже отделял от собственных. Дело осложняло то, что из зеркала заднего вида на него снова смотрело «чужое» лицо, а руки и ноги действовали сами по себе. Гарри заложил крутой вираж на повороте, как по наитию. Сам при этом до конца не понимая, как так смог.

Чтобы как-то напомнить себе о том, кто он теперь есть, Гарри взглянул на девушку. Она с ледяным лицом сидела с малышом сзади и смотрела в окно и больше не проронила ни слова.

— Как вас зовут? — решился заговорить Гарри первым.

— Аннет. А вас?

— Га… — он запнулся и поправился: — Фрэнк.

— Пусть так, — пожав плечами, проговорила Аннет. — И откуда ты взялся?

Видимо, она решила, что знания имён достаточно, чтобы перейти на ты.

— Что, — криво усмехнулся Гарри, — Дамблдор не предупреждал обо мне?

— Думбильдо`г не говорил мне о планах. Он не конт`голирует меня постоянно.

У неё был низкий, будто простывший, голос, но Гарри он показался приятным.

— И давно вы живете в Лондоне?

Малыш в её руках уснул, измученный и укачанный быстрой ездой.

— Уже двенадцать лет, как мы с маман покинули Франсию. Мне было десять, когда туда вторглись солдаты.

— А ваш дом, он…

— Я понимаю, ты не хочешь говорить о себе? — спросила Аннет, нахмурив одну бровь.

— Пока не знаю, что вам стоит рассказать.

— Мой отец был убить, семейное имение утрачено. Год мы жили рядом с по`гтом.

Аннет прервалась, когда Гарри снова свернул, и, вздохнув, продолжила: — У нее был заработок… Обслуживала в по`гту клиентов за крону.

— Все ясно.

— Вы плохо думаете о людях из доков? — Аннет верно уловила тон сожаления в его голосе. — Аф`гиканцы прекрасно учили меня английскому.

— И как ваша мать сейчас?

— Я не знаю, где она. Наве`гное, все там же. В шестнадцатом я уехала в ‘Огвартс и больше не виделась с ней.

— Мы на месте, — сказал Гарри, свернув на Пенроуз-стрит.

Он остановился и заглушил машину, припарковавшись во дворике перед квадратным двухэтажным домом из тёмного закопчённого кирпича и с плоской крышей. Гарри не спешил выходить и осмотрелся. Он раньше бывал в этом районе только мельком, но эта современная застройка не была похожа на то, что он видел сейчас. В центре дома, симметрично, находились две красные парадные двери, а сбоку от них — по эркеру. Из четырёх окон на верхнем этаже — также симметричных, два слева были забиты досками. Другие два, а именно в спальне и передней (у всех одинаковых), принадлежали маленькой квартирке Фрэнка.

По другую же сторону улицы дома были выше, в четыре этажа. Они сливались друг с другом в одну большую гусеницу, в народе «террасу». Она тянулась вдоль дороги, уходя на северо-восток, и прерывалась на перекрёстке с Пэйтон-плейс. Но гусеница возрождалась снова, уходя в темноту мрачного зимнего неба. Она брала начало ещё от «Слона и Замка» и пролегала по всей Уолворт-роуд, вдоль которой ехали на машине Гарри с Аннет.

С юго-запада в темноте виднелся путепровод, отчего даже ночью в воздухе пахло гарью и мелкий снег пропитался копотью.

Гарри почувствовал лёгкую тошноту от осознания, насколько он теперь далеко от своего двухтысячного года. Он вышел из машины и сразу почувствовал запах от перевёрнутых мусорных баков, виднеющихся на другой стороне улицы. Даже морозная свежесть не могла до конца скрыть все нечистоты.

Но в то же время, на контрасте, Гарри ощущал спокойствие Фрэнка. Он ведь снова вернулся домой, только на этот раз с того света… И как бы невзначай «напомнил» Гарри, что задерживаться на улице в такой час не очень хорошая идея. Уж он точно знал, как «безопасно» бывает в таких районах ночью. От ментального внушительного тычка Гарри очнулся и, открыв заднюю дверь, помог выйти Аннет.

Ключ нашёлся в кармане куртки. Гарри открыл входную дверь и, больше не теряя времени на разглядывание — не дай Мерлин ещё разбудить соседей снизу — поднялся по лестнице, которая начиналась почти у порога, и открыл дверь на узкой лестничной клетке.

Квартира была донельзя просто устроена. Одна спальня с железной койкой, передняя комната, где спал Фрэнк на раскладушке, и кухня. Если бы кто-то в своём уме вообще посчитал нужным их делить… Гарри бы спокойно составил из этого одну, но хорошего размера комнату. Как, например, его спальня на Гриммо, 12.

Все удовольствие за арендную плату. «Восемь шиллингов за две комнаты, кухню и посудомойку, плюс шесть пенсов в неделю за уборку лестницы и газ», — слова филантропа Чарльза Бута из газеты.

Первой Гарри открыл переднюю, где когда-то давно спали вместе Фрэнк с женой. Вместе с раскладушкой, здесь занимали почти всю комнату массивный шкаф и кресло.

Следующая комната — спальня, была чуть больше, чем первая, и здесь был камин. Ещё осталась койка сына и шкафчик. Гарри почувствовал давящее чувство внутри и догадался, что оно не его. Это была застарелая душевная боль, отголоски прошлого. Боль отца, потерявшего дитя. Холод, голод и война сделали своё дело.

Фрэнк почти не заходил в квартиру и жил в мастерской. Пора было это менять.

— Здесь и будем спать, — прошептал Гарри.

— Туалет есть! — радостно проговорила Аннет у него за спиной. — Просто блеск!

— Повезло, как ни скажи, — пробормотал Гарри. Годы мучений, и наконец-то — у бедняков в соседнем квартале и того не было.

Что уж говорить — прощай ванная и котёл отопления! Совсем не особняк Блэков, проникнуть в который, к слову, Гарри теперь вряд ли сможет. Но это ему и не понадобится. Если так рассудить, с местом ему повезло. Его будет трудно здесь найти. И Фрэнк, как ни странно, любил свой район — он смог стать здесь кем-то, и скучать ему не приходилось. На Пенроуз-стрит всегда что-то происходило.

Гарри перенёс раскладушку в спальню, а Аннет положила маленький свёрток на койку и обложила со всех сторон подушками. Малыш продолжал крепко спать, совсем не обращая внимания на то, где находился.

Пока Аннет вышла, Гарри впервые аккуратно взял Реддла на руки и заглянул внутрь закутанного свёртка. Розовое маленькое личико чуть сморщилось, но ребенок не проснулся. Гарри ещё в жизни не видел новорождённых, и это личико показалось ему очень странным, почти непохожим на человеческое. Но с другой стороны — абсолютно светлым и чистым.

— Это невероятно! — прошептал Гарри зачарованно. — Ты просто прелесть.

Это маленький ангел.

Только через минуту он понял, что Аннет зовёт его по имени. То есть Фрэнка. Гарри, чертыхнувшись, (пора бы привыкнуть!) обернулся, когда она подошла сзади.

— Что же дальше? — спросила она шёпотом.

— Все завтра. Сейчас — отдохнём. Я валюсь с ног.

* * *

Утром второго января, несмотря на холод, парк Вест-сквер-Гарден населял разнообразный люд: бездомные мёрзли на лавках, курьеры спешили по адресам. Элегантные миссис с аккуратными причёсками, в аккуратных шубках и в беретах на макушке, гуляли парами.

От общей шумной массы отделился статный мужчина в котелке и длинном утеплённом пальто с шерстяным начёсом. Пропустив машину на перекрестке, он перешёл Вест-сквер.

В переулке Саут-стрит джентльмен подошёл к чугунным воротам. На решётке висела покрытая тонким слоем льда табличка: «Детский приют Вула». Небольшой двор перед обшарпанным зданием приюта, огороженного высоким забором, был вычищен от снега практически до брусчатки. Вероятно, воспитанники не тратили здесь время на безделье.

Человек прошёл во двор и, поднявшись по ступенькам на крыльцо, постучал в дверь костяшкой пальца. Через несколько минут дверь открыла девушка в неряшливом шерстяном платье и грязном фартуке.

— Здравствуйте, — произнёс человек, сдвинув с глаз котелок и показывая лицо.

— О! — только и выдала она испуганно. — Входите, милорд, жуткий мороз! — засуетилась нянечка, раскрывая дверь и мигом захлопнув её за мужчиной. — Мистресс Коул! — завопила она через плечо и вновь повернулась к мужчине. — Она прекрасно помнит о вас, сэр.

Джентльмен не посчитал нужным отвечать на вопрос глупой нянечки и коротко осмотрел прихожую, снимая пальто и шляпу. Пол, выложенный черно-белой плиткой, как всегда, был буквально вылизан до блеска. И через двойные двери открывался вестибюль, хоть и скромно обставленный, но такой же идеально вычищенный от малейшей пылинки и прибранный. Вот что значит — правильно и вовремя вложенный капитал.

Смотритель (уже в годах, но все ещё крупный и сильный мужчина) тут же начал ворчать на нянечку и грозить ей палкой. Затем, любезно поздоровавшись, проводил джентльмена в белом жилете из вестибюля в небольшую комнату.

По широкому коридору к ним торопливым шагом уже спешила сама миссис Коул. Джентльмену в белом жилете хватило одного взгляда на неё, чтобы оценить, что миссис Коул выглядела вполне обычно для себя — измотанная, усталая и, возможно, уже подвыпившая.

Войдя, она сразу же гаркнула на нянечку, что невежливо держать любимых гостей у двери, и, немедленно прогнав всех, посмотрела на джентльмена. Её тонкое, заострённое лицо, до этого выражавшее вселенскую озабоченность, вдруг мигом озарилось улыбкой, и миссис Коул вежливо проговорила:

— Умоляю, простите нас, милорд… Пройдёмте же в мой кабинет.

Джентльмен в белом жилете сразу уловил некоторую тревогу в голосе миссис Коул. И на то были причины. Естественно, он уже был в курсе всего.

— Не стоит извинений. Я считаю, что вам должно быть известно, как я уважаю и глубоко доверяю вам, мистресс Коул.

А ведь эта ловкая женщина происходила из рабочего класса, но милорд согласился вести с ней дела, несмотря на её происхождение. И ещё ни разу не пожалел. Мало того, что она была весьма хитра — удачно выскочила замуж, поднялась в обществе — но и понимала цену каждому пенни, вложенному в её дом беспризорников. Потому что сама умела заработать на всём, что «под руку попадётся». И не скупясь, делилась.

— И мы каждый раз с нетерпением ждём вашего прихода, сэр… — ответила с улыбкой миссис Коул. — Доверие Совета для нас очень ценно.

Она сразу же предложила джентльмену в белом жилете самое удобное кресло, и пока он устраивался с видом благородного превосходства, миссис Коул почувствовала, как её лицо непроизвольно сводит судорога от этого. Не важно, кем был этот «денежный мешок» — глава Попечительского совета — хоть трижды лордом и бизнесменом. Все в глубине души понимали, кто в этом месте полноправная хозяйка.

Да, пусть ей и приходилось держать лицо и заискивать перед этими проклятыми тори, главной всё равно останется она. Она управляла приютом… и у неё в руках находилось порядка тысячи беспризорников со всего южного Лондона. Как правильно это использовать? Ведь очень часто у бедняжек не было защитников… Выходит, ближе неё никого у них нет! И кто ещё позаботится об их будущем, кроме неё? Кем бы они стали без её опеки? Бандитами, нищими, пьяницами.

Она обучала этих мелких мерзавцев, создавала из них личность. Уже в девятилетнем возрасте дети становились отличными подмастерьями. Кому-то везло больше, и они попадали в состоятельную семью слугами… Ей было все равно.

Главное, чтобы забота о будущем для неё повыгоднее вышла. Пять пенсов на ребёнка — это отличная сделка! Ведь детишки едят очень много, особенно мальчики. Но следить за их порциями никто не будет. И знать о том, что происходит в стенах её приюта, никому не выгодно. Ведь в итоге за обученного беспризорника платили весьма хорошие деньги.

— Не откажитесь от джина? — любезно проговорила она, вытаскивая бутылку из своего тайника в деревянном буфете.

— Я очень спешу. Как идут дела в приюте, мистресс Коул? Как чувствуют себя дети? — отхлебнув из рюмки, проговорил лорд.

Руки миссис Коул едва дрогнули, когда она наливала джин себе в рюмку. Осторожно подняв глаза на гостя, она заметила, что он не обратил на это внимания.

— Все в порядке, милорд. Дети в порядке…

— И никаких неприятностей? — спросил он.

Миссис Коул быстро выпила и, улыбнувшись, опустилась на стул.

— До меня дошли сведения, что нынче в ваш приют, мистресс Коул, проникли бандиты…

— Ох-хо-хо, — вздохнула она, усмехнувшись. — Бандиты — слишком громко сказано, сэр… И мы абсолютно точно уверены, кто это был, — подытожила миссис Коул.

— Вы вызывали полицию?

На лице джентльмена в белом жилете мелькнула тень сомнения, и миссис Коул нервно поправила высокую причёску.

— Прошу прощения, но это лишнее. Обычно таких не разыскивают, сами находятся… Другое дело, если бы похитили что-то ценное. А так…

— Что-то всё-таки пропало?

— О, это ни в коем случае не ударит по нашему бюджету, сэр, не беспокойтесь. Даже наоборот, — одним ртом меньше…

— Можно точнее, что похитили? — высокомерно спросил лорд.

— Выкрали всего-навсего младенца, сэр. Сутки от роду. Мальчик слабый, и так не выжил бы, — заюлила миссис Коул.

Она прекрасно умела улыбаться, чтобы скрыть правду. Малыш был не только абсолютно здоров, он был прекрасен, как ангел.

— …Это сделала сиделка, — сказала она и не смогла скрыть злобы, отчего её зубы едва скрипнули. — По-видимому, она была в сговоре с кем-то. Возможно, с отцом ребёнка. Этим Реддлом или Марволо, как его там… И забрав младенца, покинула приют ночью через окно.

— Если будут беспрепятственно похищать детей, — джентльмен в белом жилете многозначительно прищурил один глаз, — это ударит по выручке…

— Уверяю вас, милорд, это единичный случай. Больше мы этого не допустим. Будем тщательно следить за теми, кого только что взяли на работу. Не волнуйтесь.

— Надеюсь, ребёнок всё-таки найдётся, — сказал он без особой уверенности.

— Несомненно, милорд. Он родился в стенах этого дома, стал частью нашей семьи. Они сами не понимают ошибку, которую совершили.

Они оба знали, что это не так, но чокнулись рюмками.

— Я думаю, следует известить полицию. У вас же остались документы сиделки? Её имя?

Миссис Коул чуть кашлянула и снова улыбнулась.

— Здесь тоже вышла небольшая заминка, сэр. При приёме на работу у неё не было документов, мы только знали, что она сестра милосердия. Понимаете, персонала не хватает, а к нам очередь не стоит…

Джентльмен притопнул каблуком ботинка, но она продолжала задушевным голосом:

— Но имя её мне известно. Аннет де Бюэй, ваша милость. Так и быть, мы объявим её в розыск.