Кубик Рубика (гет)

1

Конечно, кубик я собирал не раз. В детстве я только и мог, что похвастаться одной какой-нибудь его стороной — дальше дело не шло. Теперь же вооружился алгоритмами. Чуда я уже не ждал. Но кубик помогал мне на время уйти от мрачных мыслей.

Было шестое мая. Я наконец-то сел в очередной раз переделывать программы своих дисциплин. Сдавать их нужно было тринадцатого, я затянул процесс. Реформа образования для преподавателей выражается в том, что постоянно уменьшается количество предметов, сокращаются часы на оставшиеся, и вводится новая терминология. Начиная с две тысячи четвёртого года, мы то и дело пишем и переписываем эти чёртовы программы! Раньше были «знания, умения, навыки» — теперь появились «компетенции», а с ними «индикатор компетенций». Была работа «аудиторная» — стала «контактная». Был «объём дисциплины в часах» — родились «объёмы в кредитных единицах» и «крЕдиты», а затем они поменялись на «зачётные единицы». Появились формулировки типа «владеет умением». Была одна таблица с тремя колонками — потом потребовалось две по пять колонок, затем одна, но на четыре, и вновь две таблицы с тремя колонками, и так далее, и так далее. Этот процесс оказался бесконечным. Постоянное переформатирование меня жутко раздражало: менялись формуляры, приходилось пересчитывать часы, переставлять местами пункты и переименовывать их. Я злился, потому что работа эта была бессмысленной, требовала времени и внимания и не шла ни в какие отчёты. Я не мог удержаться от комментариев вслух. А ты всегда умела несколькими замечаниями вернуть меня в благостное расположение духа…

И вот я снова занимаюсь этой фигнёй! Нам раздали очередные образцы. «Заполните пункт “цель (миссия) программы”». «Цель, миссия, мля! Миссия невыполнима!» — пробормотал я, хотя никто меня слышать не мог. Но эта тягомотина хотя бы отвлекает от мыслей о твоей смерти... Я закончил проверять таблицу и решил прерваться на кофе и кубик Рубика. Без подсказки я мог собрать два слоя, а вот алгоритм третьего почему-то запоминался плохо. Начал я с красной стороны, довольно быстро добрался до оранжевой и вот тут застопорился. Правильный «крест» на последнем слое не получался.

И вдруг я ослеп! Словно ударился лбом, но вместо искр из глаз получил черноту! Я страшно перепугался: ко всем бедам ещё и без глаз останусь! Я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть от ужаса! Инвалидность! Ведь я знаю, как падает зрение: на первом курсе у меня было минус три, а на пятом уже минус семь.

Внезапно я снова увидел экран своего ноута! В руке был собранный полностью кубик, но я не сразу это осознал. Вдохнул, выдохнул: всё по-прежнему, мои глаза со мной. «Не хватало ещё ослепнуть! — подумал я. — А может, это психосоматика? Не хочу видеть реальность?» Кубик я положил на стол оранжевой стороной вверх.

С нашей семьёй творилось что-то неладное. Хотя я вру себе: не «что-то». Я отлично знаю, что происходит: жена меня разлюбила. Раньше мы спали обнажёнными и обнимали друг друга. Теперь она в изящной ночной сорочке, и мы друг друга не касаемся. Она отодвигается. Она спит в одежде! Этот шёлк — барьер между нашими телами. Я люблю чувствовать жену всей кожей, но теперь это роскошь. Разлюбила! Это не произошло вдруг: я то и дело отмечал важные «мелочи». Я перестал ощущать её желание, она больше не хочет меня. Перестала звать Антошкой. Мы больше не смотрим фильмы вместе. И на велике она со мной больше не ездит. И стихи не зачитывает. «Мы больше не…» — этот список стал гигантским! Я всё понял несколько месяцев назад. Очень больно жить рядом!

Куда же девалась моя смелость? Лет в восемнадцать-двадцать я бы уже вытряс из неё честное признание и начал действовать. А сейчас всё заканчивается моими робкими разговорами на тему «что случилось?», хотя я уже и так знаю ответ. Откуда такая трусость, такая неуверенность? Не узнаю сам себя! Мы прожили восемь лет — вот в чём причина. Ты — моя семья, мой родной человек, я слился с тобой. Я пророс тобой. И без тебя жить я не хочу. Потому и пустил всё на самотёк.

Нет, не в трусости дело! Я помню, как мне было неуютно, когда я на первом курсе не смог ответить на чувства Арины! Моё увлечение ею прошло, а вот её чувства нет. Я мучился, потому что Арина всегда была на глазах: невозможно сбежать от человека в небольшой археологической экспедиции. Всё время эти ждущие глаза! И я, который бортанул замечательную девушку! И если б я не обнимал и не целовал её! А теперь вот жена оказалась на моём месте! Очень трудно сказать любящему: прости, всё кончилось. Бросать тяжело, как резать по живому. Тебе хуже, чем мне. Если б я орал на тебя, скандалил или пил — было бы проще. А так вроде бы и повода нет для таких ужасных признаний. Я стал любить сильнее, если это возможно. Словно опять медовые наши первые два года! Но это у меня бешеная любовь к тебе. А вот у тебя нет.

Разлюбила. Разлюбила! Я пытаюсь прочесть с экрана абзац и не понимаю его. Разлюбила! Зачем я проговариваю это слово? Ощущение, что сердце похолодело и выпало из тела. Надо всё выяснить вслух! Я так больше не могу! Я сто раз обещал себе, что вот сегодня вечером поговорю с тобой! Но так и не решился.

Слышу, как ключ поворачивается в замке. Ты пришла! Я пошёл встречать, обнял и с замиранием сердца начал анализировать, что происходит. Нет, не так, не так ты меня обнимала раньше, когда приходила с работы! И не целуешь при встрече.

Я занимался программами до одиннадцати, ты лёжа читала. Я пришёл к тебе, меня охватило сильное желание. Я обнял тебя, начал целовать — но того ответа, того жара, что был, не дождался. Сухие поцелуи без желания — это невыносимо! Я отодвинулся и лёг рядом.

— Ты меня больше не любишь, — прорвало меня неожиданно. Я не спрашивал: я утверждал. — Так? — но ответ я услышать не хотел!

Жена молчала долго, я уже думал, что она ничего не скажет.

— Да, ты прав, — каким-то мёртвым голосом проговорила она и снова замолчала. — И я не знаю, что с этим делать.

А я будто в прорубь угодил. Меня затрясло.

— Ты влюбилась в кого-то? — мысль о сопернике меня будто током ударила!

— Нет, Антон. Просто ушли чувства. Прости! — и она заплакала.

Я растерялся сразу ото всего, и какое-то время тупо лежал под звуки рыданий жены, глядя в потолок. Потом я обнял её и стал утешать. Когда она успокоилась, я спросил:

— Ты хочешь уйти от меня? — голос подвёл, дрогнул.

— Н-не знаю, — с тоской протянула жена. — Я не знаю, что мне делать! Я не хочу тебе причинять боль, но тебе и так плохо! Из-за меня! И я чувствую огромную вину за это! Я такой тварью себя чувствую!

— У тебя точно никого нет? — неужели вот так просто она разлюбила? — Никого?

— Н-нет, — как-то тускло сказала она.

Кто-то есть! Какой-то мужчина — вот что я понял вдруг! Какой-то чужой мужик влез в нашу жизнь! У меня перехватило дыхание. Мысли и чувства взметнулись снова, рванулись, и перед глазами встала алая пелена спазма боли.

— Я тебе мешать не стану, — чётко проговорил я. Встал и пошёл на кухню варить кофе. Взял турку, кофе просыпал: руки задрожали. Сварил и механически выпил. Мне хотелось прямо сейчас что-то сделать! Может, швырнуть что-нибудь. Может, зарыдать. Может, подраться. Или заорать! Вместо этого я вытащил с балкона велик и вышел на улицу. Всегда любил проехаться по ночному городу, а сейчас катил на автомате. Ещё позавчера я с удовольствием слушал в парке сверчков и лягушек, а сегодня их не замечал. Телефон я с собой не стал брать. Крутил педали и думал, что же мне делать? Добрался до парка и сел там на скамейку. Надо просто уйти и дать тебе спокойно жить! Завтра же! Потому что тебе-то хуже, чем мне. Я-то на всё готов, лишь бы ты была рядом! На всё! Но мучить тебя я не хочу! Я отлично знаю, каково тебе!.. Нет, нельзя уходить! Вдруг это просто блажь? Даже если есть этот «некто», надо просто стать лучше него! Обойти по всем статьям! Быть рядом, внимательно наблюдать! И действовать! Нет, нельзя уходить! Я то вёл в уме длинный диалог с тобой, то думал о том, что сделаю.

Домой я вернулся часа через два. Жена ждала меня, и едва я вошёл, кинулась на шею!

— Я так за тебя испугалась! Я так переживала! — говорила она со слезами. — Бери с собой телефон всегда!

В ванной я долго тёр себя мочалкой. Когда вышел, жена ещё не спала. Я лёг рядом и обнял её, она крепко обхватила меня руками, и я зарылся лицом в её волосы. Такой родной запах! Такой умиротворяющий!

2

Нет, ничего не стало, как раньше! Той ночью ты и сама разрывалась от боли и мучений! Но ты не любила! Не полюбила! Жить, как соседи — вот где кошмар! Вежливый нейтралитет. Причём для тебя он стал облегчением, а для меня пыткой! Хотя нет: мучение для обоих. Я выдержал две недели. Но это было действенное ожидание. Я еле дождался, когда ты придёшь с работы. Мы поели, и я начал тяжёлый разговор:

— Любимая, тебе трудно меня видеть рядом. Я не хочу тебя мучить, — я взял её руки в свои. — Я съеду. Квартиру я уже нашёл. Ты не переживай, я смогу заплатить за две.

— Антошка, но… — она хотела что-то сказать.

— Нет, дослушай! Не перебивай, а то я собьюсь и не смогу договорить. Тебе останется платить только коммуналку. К маме с папой ты же не поедешь? Вот и живи тут.

У жены задрожали губы.

— Ты не плачь, — ласково сказал я. — Всё образуется.

— И когда же ты хочешь съехать? — она наконец-то взяла себя в руки.

— Я не хочу съезжать. Но это необходимо. Сегодня продолжу перевозить вещи. Часть я уже перевёз утром. Осеннее и зимнее я пока не повезу, там нет шкафов.

Жена обхватила себя руками и ушла в нашу комнату, а я сложил в рюкзак одежду. Спасибо, утром у нас в универе отключили воду и отменили занятия. Поэтому мы с Коляном уже забрали мои книги, бумаги и прочую тяжесть и хрупкость, которую мне одному перетащить было бы проблематично.

Новая квартира была в пяти остановках от этой. Я съездил, отвёз рюкзак и вернулся. Жена всё так же сидела в нашей комнате, обхватив себя руками. Костяшки пальцев побелели, и она плакала. Я сел рядом и обнял. И снова я вдыхал родной и любимый запах!

«Нет, я не сдамся! Я буду бороться за любовь! — вот какое решение принял я в итоге. — Это дело терпения, такта и времени!» Несмотря ни на что, я был настроен оптимистично.

Я переехал в однокомнатную «хрущёвку» на второй этаж. Ремонт тут делали, наверное, ещё при советской власти, а меблировка была очень скудной. На кухне маленький стол, табуретка, два шкафа и посуда. В комнате диван-«книжка», тюль и шторы, стол и гладильная доска. Велик я поставил на балконе. «Первым делом надо купить стиральную машинку, — снова подумал я. — И утюг».

Колян, когда узнал, что я собираюсь поступить дальше, мою идею тотчас забраковал:

— Антон, ты помнишь, что говорил тогда Катьке про её любовь?

Катька была младшая сестра Коляна, она в девятнадцать лет мучительно переживала, когда её «бросил парень». «Парень» был старше Катьки лет на двенадцать, и он ушёл к женщине примерно своего возраста. Катька порывалась спасти его «от этой старухи», предполагая, что той «только его квартира нужна!» Я тогда твердил ей, что раз чувства прошли, их восстановить нельзя никак; что навязываться глупо; что она не только сердце себе изорвёт, но ещё и получит могучий удар по самооценке; что всё это ведёт лишь к новому разочарованию.

— Помню, конечно, Колян, — я понял, куда друг клонит.

— Вот и повторяй эти слова себе.

— Колян, да ведь тут другое дело! — убеждённо ответил я. — Это ведь моя семья, моя жена, а не девушка, с которой я встречался.

— Вот ты собрался за любовь свою бороться. Но с кем? — риторически вопросил Колян. — Ты собрался бороться со своей женой за то, чтобы она в тебя влюбилась. Дохлый номер! Ты не любишь оливки, так хоть в каком виде тебе их дай, всё равно ты их есть не станешь. Так и с любыми чувствами.

— Нет, ты ошибаешься! У меня все шансы! Я её лучше всех знаю. Даже если новый есть, он же не в курсе. А я знаю, что она любит, а что нет — во всех смыслах. Я её приглашу на свидание. Куплю тур в Чехию, она давно туда хотела.

— Ну и дурак, ну ты и дурак! Ты не добьёшься ничего, Антон. Сколько ни бегай за ней, прошлое ты не вернёшь!

— Но я попытаюсь! — я не слышал доводы Коляна.

— И главное, ты собираешься делать то, от чего и меня, и Катьку отговаривал!

— Колян, но у вас-то не семьи были! Вы просто встречались! Просто так вот нельзя разлюбить и семью разрушить!

— Если ты так сильно любишь её, если хочешь ей счастья — просто уйди. Не тревожь ты её, — Колян вернул мне мои же слова.

Мы проспорили ещё некоторое время, но я не изменил решение. Реализовывать его я начал почти сразу. Ты любишь фаленопсисы, их у тебя несколько. Я отыскал по каталогам синий и заказал его для тебя. Курьер доставил его тебе домой. Как жаль, что я не видел твоё лицо в этот момент! Ты, наверное, очень обрадовалась. Синий фаленопсис — это чудо, он волшебен! Понятно, скорого ответа я не ждал. Примерно раз в две недели я так или иначе напоминал о себе. То курьеры приносили жене подарки домой и на работу, то в социальных сетях я давал ссылки на что-то интересное и красивое. Я ежедневно мониторил, когда она была во «Вконтакте», просматривал её страницу. Её фото всегда было у меня с собой. Днём меня спасала от мук работа, но дома я себе места не находил. Я мечтал о моей ненаглядной, я грезил, что вот сегодня — именно сегодня! — ты мне позвонишь или напишешь, и мы встретимся, и я наконец-то поцелую тебя, и вновь мы сплетёмся кожа к коже. Я представлял, как буду ласкать тебя, припоминал все обожаемые детали — даже волоски на твоих руках и пальцы ног. Когда становилось совсем уж невыносимо, садился на велик и ехал к её дому. Понятно, это я проделывал поздно вечером, чтобы жена меня не видела. Приезжал в скверик рядом с соседним домом и смотрел на наши — теперь её! — окна. Я представлял, как и что ты делаешь сейчас. Вот ты завариваешь чай, садишься с ногами на диванчик в кухне и, помешивая в чашке ложечкой, читаешь. Прядь волос падает на глаз, и ты мягким движением заправляешь её за ухо… Бывало, я час сидел и смотрел на окна. Потом ехал домой и садился за учебник. На первой странице написал: «моей любимой жене, моей дорогой и единственной посвящается».

Всё это продолжалось до сентября. Десятого ты мне позвонила и сказала, что подаёшь на развод.

3

Развод! В меня словно молния ударила! Какой ещё развод, если я так тебя люблю? Как? Этого не может быть! Не верю я, что ты действительно хочешь развода!

— Нам нужно всё обсудить, — сказал я по телефону. Встретиться договорились на нейтральной территории: в кафе. Я собирался туда, как на первое в жизни свидание, купил гладиолусы. Пришёл за полчаса до назначенного времени, сделал заказ: её любимые блюда. Жену я не встречал несколько месяцев. Оказалось, она подстриглась!

— Привет! — я поднялся на встречу и поцеловал её в щёку.

— Привет, Антон, — ответила она. Смотрела жена внимательно и напряжённо.

— Тебе понравились мои «посылки»?

— Да, спасибо. Но тебе не надо было всё это дарить. В одну и ту же реку не войдёшь дважды. Я даже думала тебе всё вернуть.

— Я просто хотел тебя порадовать, — я улыбнулся. — Я ничего не принял бы назад. И потом, как бы ты вернула цветы?

— Ты согласен на развод?

— Конечно, нет! Мы же венчались! — я жёстко держал себя в руках. — Я хочу быть с тобой.

— Это невозможно, — протянула она с мукой. — Просто отпусти меня, дай уйти, Антон.

— Мы же и так вместе не живём. Зачем непременно развод? — я говорил спокойно, хотя в душе кричал. — Какая тебе разница?

— Антон, не надо иллюзий. «Мы» закончились, теперь есть только «я» и «ты», — терпеливо и с тоской сказала жена.

— Нет! После всего, что было! После счастья! Я ведь тебя люблю!

— Тогда просто отпусти, — попросила она тихо.

Нам принесли еду, но мы к ней не притронулись.

— Я купил тебе тур в Италию, — наконец сказал я. — На Сицилию.

— Мы разводимся, Антон. Какая Италия?

— Ты всё-таки съезди, — я через силу поднялся и пошёл к выходу.

— Нас разведут по суду, даже если ты против, — сказала жена мне в спину. Я не обернулся.

Пришёл домой и зарыдал!

В Италию она не поехала, вернула этот подарок. Поэтому съездил я сам. Конечно, я продолжал бороться, чтобы вернуть жену. По возможности я не выпускал её из виду. С той нашей квартиры она съехала. Месяца через три я выяснил, что она встречается с каким-то мужиком. Это была ещё одна огромная рана, и тогда во мне проснулась дикая ярость. Как она посмела? Она и новый год с ним встречала! Я накручивал и накручивал себя, изводясь от ревности.

К лету следующего года я уже возненавидел свою жену. Это было чувство глубокое и тёмное, я даже думал, что лучше б жена умерла! Мне тогда было бы легче! А так я знал, что она где-то там радуется жизни с новым болваном, тогда как я мучаюсь всё сильнее и сильнее. Каких только проклятий в её адрес я мысленно не выкрикивал! Что только ни говорил! Я желал её всяческого зла и побольше боли. От моего благородства не осталось и следа. Отношение ко всем женщинам вообще изменилось до неузнаваемости.

Я не успокоился и через три года. Когда узнал, что бывшая осталась одна, стал злорадствовать. Жизнь не складывалась ни у неё, ни у меня. Моя ненависть не утихала…

4

Вспышка ядерного взрыва перед глазами и темнота! Я перепугался до одури: какой-то приступ? Что со мной? Глубоко вдохнул, выдохнул. Вроде всё хорошо. Я вижу экран компа, на столе собранный кубик Рубика оранжевой стороной вверх. Кофе так не сделал. Со мной что-то произошло — я знал это так же, как то, что сейчас одет в шорты. Ещё я был уверен, что не было ничего плохого: моё раздражение глупой работой кончилось, и я даже ощущал некое умиротворение. Я взял в руки кубик. Обычная игрушка, знакомая с детства.