День за днем-3 (гет)

Начало недели в «МЖ» проходит в рабочей суете. А вот параллельная разведка в «Кальяри» дает совсем мало новой информации. Хозяину ресторана на глаза я показаться не рискнула, а вот с администраторшей по имени Рита, сестрой Павла по совместительству, пообщалась.

По началу встреча была не очень любезной — девица раскричалась, призывая в помощники милицию, так что пришлось даже ретироваться на улицу, но в конце концов, уже на следующий день, Рита смилостивилась, поверив в мою амнезию на нервной почве, показала фото парочки, видео и даже приглашение на свадьбу Маши Васильевой и Павла Шульгина, назначенную еще на 23 июля 2009 года.

Эти мои изыскания затмили новость дня — Егоров решил купить «Селену» и освободить свою разлюбимую Сомову от всех происков радионачальства. Вечером приезжаю уставшая домой и, не обнаружив ключей в сумке, долго звоню в дверь квартиры, пытаясь разбудить прикорнувшую Анюту. Может, ушла Фиону выгуливать? Но трубка откликается только длинными гудками…

Когда Анька, наконец, открывает, она почему-то и слова не дает мне сказать себе в упрек, сразу утаскивает на кухню, предлагая попить пива. У меня совсем другие планы на вечер — прежде всего, принять душ и переодеться, а уже потом пожрать. Но в спальне меня ждет «сюрприз» — расхристанный Егоров и измятая постель. Ну белье-то я Сомову заставляю поменять на чистое, а вот ее героя любовника изгнать не получается — остается устраивать торжественный ужин, а потом и на ночевку.

* * *

Вчерашний инцидент вносит дополнительные неудобства — конец вольнице и утром уже не выберешься из спальни в ночнушке, не станешь бродить по комнатам неумытая и нечесаная, перед привыкшей ко всему Сомовой… Так что к завтраку отправляюсь в полной амуниции — юбка, обтягивающая красная кофточка с короткими рукавчиками, из украшений цепочка с большим кулоном в виде дутого кольца… В гостиной Анюта с Наумычем за чаепитием и уже уплетают бутерброды с сыром. Направляюсь к этой безмятежно-довольной парочке, на ходу заправляя кофточку под пояс юбки:

— Доброе утро.

В ответ слышу дружное:

— Доброе.

Анюта виновато улыбается, хитро поглядывая — пытается оценить мое утреннее настроение. Сомова, конечно, пройдоха та еще — сначала Марата таскала сюда в квартиру кувыркаться, теперь Наумыча… Но ей, думаю, хватит и вчерашнего втыка, чтобы угомониться. Да и что я могу сделать? Обхожу вокруг стола, и присаживаюсь в боковое кресло, кладя ногу на ногу:

— Как спалось?

Егоров, как всегда, эгоистичен:

— Ты знаешь, отлично. Я вот как лег, и сразу так, фью-ю-ю.

Наполняя бокал апельсиновым соком, беру быка за рога:

— Слушайте, братцы, а может вам квартиру снять, а?

Сомова недоуменно таращиться, выпучив глаза:

— Зачем?

Ну да, куда уж лучше на чужой жилплощади и на чужой кровати. В моем голосе невольно проскакивает язвительность и усмешка:

— А незачем, да?

Лицо Егорова серьезно и многозначительно:

— Марго, мы как раз обсуждали с Аней эту тему.

Делаю пару глотков из бокала:

— И что?

Шеф решительно кивает, поглядывая на подругу:

— Решили не торопиться.

Отлично. И какое альтернативное предложение? Выселить меня на лестничную площадку?

— Надо разобраться сначала со всеми делами. Перезапустить радио, вот… А там потом посмотрим.

Он засовывает бутерброд в рот, не глядя в мою сторону. Точно, я как-то совсем забыла, что в таких вопросах хозяйка этой квартиры для них пустое место. Похоже, бойфренд что-то Сомовой предложил, а та дала отлуп… Или наоборот… И всех, кроме меня, все устраивает!

— Ну, ну, давайте, перезапускайте… Хэ.

Положив сыр между двумя кружками копченой колбасы, отправляю мини-бутерброд в рот… Наумыч торопится соскочить с опасной темы:

— Ну ладно, я пойду, а то меня там уже люди ждут.

Допив, он отставляет чашку в сторону и вопросительно кидает в мою сторону:

— Ты идешь, нет?

Что-то не хочется ехать в начальственной компании… К тому же мне надо посоветоваться с Анькой, поделиться последней информацией. Лениво привалившись локтем на поручень кресла, отмахиваюсь бутербродом:

— А я буквально следом.

— Так давай, я тебя подброшу!

Вот пристал. Брякаю первое пришедшее на язык:

— Нет, у меня в девять тридцать летучка, я сама доберусь.

Какая связь с летучкой мое нежелание ехать с шефом непонятно, но что сказано, то сказано. Егоров не спорит:

— Вольному воля.

А потом хлопает себя по коленкам:

— Ну что, как говорится: спасибо этому дому…

И вдруг начинает заливаться, вскидывая руки вверх:

— Ха-ха-ха.

Сомова укоризненно пресекает веселье:

— Боря!

Она виновато смотрит в мою сторону и тоже встает вслед за своим бойфрендом:

— Ну, пойдем, я тебя провожу.

С усмешкой смотрю на парочку — сам пошутил, сам посмеялся. Неугомонное веселье продолжается:

— Ха-ха-ха.

Сомова подталкивает Егорова:

— Пойдем я тебя провожу!

Прихватив пиджак с дивана, Наумыч отправляется в прихожую:

— Ха-ха… Пошел. Пока, да.

В дверях они чмокаются:

— Я полетел.

Наконец, Егоров исчезает за дверью и бряцает замок. Продолжаю хомячить, наблюдая, как Анюта возвращается в гостиную и вид у нее виновато-загадочный:

— Марго.

Она мнется, потом присаживается на диван:

— Ну, ты меня извини, просто…

— Да ладно, проехали. Вот ты меня с Калугиным все время подталкиваешь, а я тебе тоже в свою очередь хочу сказать — такой мужик ну, чего ты думаешь?!

Сомова елозит по дивану:

— Да я вот то же думаю… Думать мне или не думать.

Она пожимает плечами и со вздохом отпивает из чашки.

* * *

После завтрака, когда все убрано со стола, уходить не тороплюсь — никуда не денется эта летучка, часом раньше, часом позже... А вот порассуждать, выложить Аньке новости и все что надумала, для меня сейчас гораздо важнее.

Сначала о встрече с Ритой, о фотографиях, о видео Маши с Пашей, о том, что даже была назначена их свадьба на июль… Сложив руки на груди, продолжаю вышагивать туда-сюда позади дивана — когда хожу, мне легче думается. Наконец, надув щеки воздухом, шумно выдыхаю, начиная подводить итоги:

— Фу-у-ух… Ну, в том, что Марго в прошлом Маша Васильева, нет никаких сомнений.

Сомова молча следит за моими переходами, пьет сок и тискает Фиону, устроившуюся рядом с ней, на диване. Прикладывая руку к груди, показываю на себя:

— В этом я убедилась лично, собственными глазами.

Анюте надоедает крутиться, и она поворачивается спиной:

— Ну, понятно, что дальше?

Это действительно вопрос и я вздыхаю:

— Дальше-е-е…. Дальше, в принципе, Рита уже отработанный материал. Все, что она знала, она уже сказала.

Постояв, пускаюсь в путь в обратную сторону:

— Остались одни эмоции, а мне они не нужны.

Сомова перебивает, оглядываясь:

— Слушай, ты говорила, что Пашин отец знает, где его сын!

Это были лишь догадки.

— Ну, у меня сложилось такое впечатление.

Перегнувшись через спинку дивана, наклоняюсь к Аньке:

— Только с ним общаться, знаешь, это как пальцы в розетку сунуть — в любой момент может шарахнуть! Он даже родной дочери ничего не говорит.

Вот, так… Отправляюсь ходить по новому кругу, а Сомова выдает:

— Ну, короче, понятно.

Грустно хмыкаю:

— Что тебе понятно?

— Ну, надо искать этого Пашу, мы без него как без рук.

Очень свежая мысль. Останавливаюсь, уперев руки в бока:

— Понятно, что понятно, что надо искать Пашу. Только, где?

— Да, ну давай думать.

Дойдя до конца дивана, запускаю пальцы в волосы:

— В общем, что мы имеем?

Тычу пальцем в себя:

— Откуда взялось это тело, я уже знаю. Более того, я даже знаю, какие у этого тела были имя и фамилия.

— Да это понятно. Еще?

— Дальше, что происходит… А-а-а, эта Маша Васильева бросает через бедро Пашу Шульгина, тот в свою очередь заявляет, что Маша Васильева будет страдать точно так же, как страдал он. Потом, что происходит…

Развожу руками:

— Он, каким-то чудесным образом, делает так, что исчезает Маша Васильева и буквально сразу после этого, исчезает и он сам.

И что получаем в результате? Иду дальше вдоль дивана, и Сомова, сосредоточенно нахмурившись, разворачивается теперь в другую сторону:

— Ну, это точно так же, как исчез Игорь Ребров и Карина.

Именно! И что из этого следует? Держась за спинку дивана, снова наклоняюсь к подруге:

— Правильно! И какие напрашиваются выводы?

Ответа нет и я, обойдя придиванный модуль, усаживаюсь на него, закинув ногу на ногу и упираясь ладонями в сидение. Есть у меня одно предположение!

— А они не могли быть знакомы?

— Кто?

— Кто... Паша и Карина, кто.

Сомова отворачивается:

— Пхэ... Паша и Карина?

Потом возмущенно протестует:

— Да, ну не может быть, ну в пятнадцатимиллионном городе!

Это если они к разным бабкам колдовать ходили, а вот если к одной, то очень даже могли скорешиться. Узнали то они про гадалку не из газет и радио, наверняка от общих знакомых. Так что логика есть. Поднимаю вверх палец:

— Анечка у меня знакомая одноклассника в Кот-де-Вуаре встретила, а ты говоришь!

— Ну, ты что, хочешь сказать, что Паша Шульгин и Карина знакомы, что ли?

Она недоуменно водит в воздухе растопыренной ладошкой… Ну, не утверждаю, но вполне допускаю. И именно это я уже пять минут Сомовой толдычу и никак не пробью.

— Я ничего не хочу сказать, я просто делаю предположение. Схема-то, одинаковая.

На это Анюта соглашается:

— Ну да.

И какие шаги из этого следуют? Задумчиво смахиваю волосы с лица… Нет, ничего на ум не приходит. Сомова тоже вздыхает:

— Получается задачка с двумя неизвестными.

— Нда… Гоша, Гоша… Гоша, где ж ты ходишь?!

Еще неизвестно что эта дура с ним вытворяет… Капец.

— Надеюсь, она там, нормально за моим телом ухаживает.

Опустив взгляд вниз, шлепаю ладонями по плоскому животу:

— Я вон, холю и лелею… Вон, муха не сидела. А могла бы между прочим отожрать и репу, и…

Шлепком по ягодице, демонстрирую остальные возможные излишества:

— Только в путь!

Сомова кивает, соглашаясь с моей самоотверженностью:

— Это могла бы, да… Слушай, а тебе на работу не надо, а?

Черт, оперативка!

— Бли-и-ин... Капец, еще на работу…. Меня, наверно, скоро попрут оттуда к чертовой матери!

Схватив пиджак с поручня дивана, натягиваю его на себя, а потом, подхватив снизу волосы, высвобождаю их из-под воротника, распуская по спине.

— Чего это тебя попрут?

— Да потому что я не делаю ни хрена!

Торопливо устремляюсь в прихожую:

— Ладно, все я побежала, а то у меня номер горит синим пламенем.

Схватив ключи, выскакиваю наружу.

* * *

Увы, едва выехав с Ломоносовского проспекта на Мичуринский, все мои благие помыслы с работой улетучиваются — в голову приходит мысль опять съездить к Рите и расспросить про других знакомых девушек Павла: не было ли среди них некой Карины. Так что мой путь меняется — надо ехать на Красноказарменную к «Кальяри». По ходу звоню Люсе — прошу сдвинуть летучку на обеденное время. А потом, как дура, целую вечность топчусь у ресторана — хожу, брожу, читаю надписи про итальянскую кухню, но Рита не выходит и не выходит. А внутрь заходить я боюсь.

Время от времени смотрю на часы, и мой оптимизм постепенно скатывается в уныние — похоже, визит напрасный и девчонку отослали в другое место. Уже и в носу мокро от долгого стояния на ветру — хлюпая соплями, иду к появившемуся поблизости дворнику, узнать о дочке хозяина заведения, но тот лишь пожимает плечами. Все крепче сжимая губы в узкую щель, упорно продолжаю то ходить вокруг, поглядывая на часы, то сидеть, положив сумку на каменный уступок лестницы. Че-е-о-орт! Терпение на исходе, и я вздыхаю:

— Капец... Куда ж ты подевалась, Рита, Рита.

Уезжаю даже раньше намеченного времени — теперь уже Люся звонит мне на трубу и призывает поторопиться — новую оперативку собирает сам Егоров.

* * *

Спустя полчаса я уже сижу за столом в зале заседаний. Рядом Зимовский, напротив Людмила, а вот председательское место пока пустует. Позади кресла начальника, поставив локти на спинку, подперев голову, стоит Наташа, а рядом с ней по правую руку, наш финансовый директор Настя. И если ее присутствие еще можно объяснить, то наличие секретарши, заставляет предположить, что повестка совещания будет далека от производственных вопросов. Наконец, в дверях появляется Егоров и радостно проходит во главу стола и мимо нас сидящих, и мимо выстроившихся вдоль окна Кривошеина, Любимовой и Калугина.

— Ну что, марксисты-ленинисты, мы собрались, так сказать, чтобы покумекать….

Сцепив ладошки в замок, Наумыч игриво всплескивает ими, то в одну, то в другую сторону:

— … В каком направлении развивать новую связку: журнал и радио.

Для Андрея, видимо, это новость и он подает голос:

— Оп-па, радио?! Борис Наумыч простите, а причем здесь радио?

Наташа язвительно перебивает:

— Ну, надо же как-то свою любовницу кормить.

Голос шефа становится напряженным:

— Наташа, ты что-то сейчас сказала?

Та вопит не тише своей мамаши:

— Я просто объясняю людям, многие не в курсе!

Егоров оглядывается на Калугина:

— А если не в курсе, я тогда расскажу. Издательство «Хай файф» постепенно перерастает в медиахолдинг, вот…. И мы, кхм… Э-э-э, немного расширяемся.

Я уже в курсе всех пертурбаций и потому больше занята размышлениями о пропавшей Рите. Уткнувшись в свой блокнотик, задумчиво чиркаю в нем ручкой каракули, краем уха прислушиваясь к разговору. Дочка опять перебивает папашу:

— Мы-ы-ы?!

Что вызывает ответный вопль:

— Наташа, прекрати, я сказал!... Да, на днях издательство приобрело радиостанцию. И я предлагаю всем подумать, как скоординировать работу нашего издательства и радиостанции, так сказать. Чтобы эти два источника информации друг с другом коррелировали.

За моей спиной, над ухом, неуверенный голос Кривошеина:

— То есть?

И Егоров резко разворачивается от своей ненаглядной к нему, еще сильнее повышая тон:

— То есть, не конкурировали, а наоборот, пиарили друг друга и продвигали.

Галка поддакивает:

— А что, интересный ход.

— Очень интересный, я вот про это и говорю. Такого нигде больше нет, мы первые.

Но у Калугина другие тревоги:

— Борис Наумыч простите, пожалуйста, я очень разделяю вашу радость, но у меня вопрос. Вы уверены, что сотрудники нашего издательства сейчас должны размениваться на два фронта?

Егорову не нравится сопротивление масс, и он усиливает давление:

— А если партия скажет надо?… Шучу. Но я не предлагаю сейчас всем бросаться на амбразуру. Но если кто-то чувствует в себе потенциал или хочет какую-нибудь прибавку к пенсии… Я готов выслушать любые идеи! Выделить под них конкретные суммы.

Как только речь о суммах, вопросы появляются у Насти:

— То есть у нас теперь будет общая бухгалтерия?

Шеф возмущенно отбивается:

— Да ни в коем случае! Ну кто тебе такое сказал? Наше издательство как работало, так и будет работать.

Слева скрипит ворчливый голос Зимовского:

— Угу, если оно будет так работать, оно скоро загнется.

Тут же поднимаю голову — камешек в мою сторону, и надо быть начеку. Мы молча смотрим друг на друга, пока немой диалог не прерывает шеф:

— Антон, если ты что-то говоришь, то говори при всех, громко и внятно!

Продолжаю сверлить Зимовского тяжелым взглядом и конечно получаю ответ:

— А я Борис Наумыч не всем, я персонально.

— Персональные беседы будешь проводить после совещания!

Зимовский отворачивается и шеф, так и не услышав ничего положительного, начинает обиженно сетовать:

— Я не понимаю… Ну что, ну неужели никого эта идея не вдохновляет?

Кривошеин пытается поддержать начальника:

— Борис Наумыч, надо просто как-то информацию переварить.

Галя ему солирует:

-Ну да, тем более, что сейчас еще непонятно с выпуском.

Капец, подсуропила… Нет бы промолчать в тряпочку! Шеф конечно взвивается:

— Что непонятно? Что тебе непонятно? Ну, какие проблемы, Марго?

Он у меня за спиной и приходится оглядываться, поднимая глаза вверх. Сказать нечего и я блею:

— А... Да, нет там никаких проблем, все под контролем.

Сама чувствую, как неуверенно звучит голос, и начинаю судорожно поправлять и приглаживать волосы, откидывая их за спину. Встав сбоку, шеф наклоняется, приближая лицо:

— Ну… Может, в этом номере закинуть какие-нибудь мазки на радиостанцию?

Есть возможность выправить ситуацию, и я тороплюсь набрать очки, переведя разговор в прежнее русло:

— Я уже думала об этом. В принципе, там есть варианты, попробуем.

Пряча глаза, чешу переносицу, а Антон, зараза, откровенно ржет. Блин, стыдно-то как.

А шеф еще и хвалит:

— Вот так вот! Пока мы все стоим, болтаем, у человека уже есть варианты!

Совсем низко опускаю голову, буквально утыкаясь в блокнот и чиркая в нем.

— Вот молодец, снимаю шляпу.

Зимовский рядом радостно хмыкает:

— Угу, а я штаны.

* * *

После оперативки вся толпень креативщиков, прихватив папки, тащится следом за мной прямо в кабинет — и Калугин, и Валик, и Галка. Зимоский тоже к ним присоединяется, видимо жаждет поиздеваться — но стоит в сторонке, отдельно, и даже повернувшись ко всем спиной. Привалившись к этажерке, якобы листает прошлый номер «МЖ». Ну и что им всем тут надо? Специально не сажусь, показывая, что мне некогда — если что срочное, быстро разрулим, а так адью. Калугин кладет свою папку на стол:

— Э-э-э… Я не могу закончить обложку.

— Почему?

— Потому что, как ты себе представляешь обложку без анонсов?

Логично… Задумчиво уперев глаза в пол, делаю шаг мимо Андрея к выпускающему редактору — ну, а почему их нет? В анонсы требуется не столько центральная статья, сколько общие направления рубрик. Кривошеин торопится оправдаться:

— Марго, я все написал, остается только твою статью.

То есть и у этого снусмумрика на меня все стрелки?

— Моя будет вечером.

У Любимовой тоже проблемы:

— А у меня открыт вопрос по разворотам! Сколько там будет снимков, сколько текста?

Капец, это ж зависит от рекламщиков? Могла бы и Антошу пнуть, и без главного редактора. Цежу сквозь зубы:

— Этот вопрос я сейчас решаю!

Зимовский не оборачиваясь, подает голос:

— Да? А когда ты решишь вопрос по тиражу?

Вот, упырь! Если нет макета, причем тут тираж? Поднять трубку и зарезервировать время? На то и зам, чтобы хоть что-то делать в редакции!

Дергаюсь навстречу надоедливому дятлу:

— Слушай, у меня же не десять рук!

— Ну и все-таки, в типографии ждут.

Прикрыв глаза, сжимаю зубы — столько еще проблем до этой самой типографии, а заниматься ими совершенно не до них!

— Сегодня решу! Доволен?

Антон хмыкает:

— Хэ-хэ… А я тут причем? В типографии очень обрадуются.

Со вздохом отворачиваюсь и иду обратно к креслу — нужно, все-таки, собраться. Собраться и сегодня все закрыть!

Валик торопится следом:

— Марго, тут еще один вопрос.

Нет! Хватит! Раздраженно его обрываю:

— Все! Свалили все.

— Но Марго, а как же…

Знаю я твои занудные проблемы, на три часа развезешь.

— Валите, я сказала! Стоят тут над душой.

Добавляю в голос резкости:

— Сама вызову, когда понадобитесь!

Народ, хмыкая, ползет к выходу, и я поднимаю глаза к небу, не зная, за что хвататься:

— Черт, черт, черт!

Грызя ноготь, начинаю метаться вдоль окна, раздираемая противоположными желаниями — и Аньке нужно выплеснуться, и за статью сесть. Выбираю первое, набирая ее номер на мобильнике:

— Алле Ань, привет. Ты еще не в эфире?

— Нет, у нас пока нон-стоп. А у тебя что? Есть какие-то новости?

— Ты знаешь, я утром битых три часа у этого кабака протопталась.

— И что?

Продолжаю мотаться вдоль окна, выплескивая избыток эмоций:

— Да эта Рита, она как в воду канула. То ли папаше ее куда-то сплавил, то ли сама куда свалила…

— Хэ…, а может он ее убил и съел?

Блин, Петросян в юбке. Недовольно останавливаюсь:

— Сомова, когда тебе плохо, я же не издеваюсь?!

— Извини, но у меня есть шикарная мысль. Странно, что мы раньше до нее не додумались.

Мысли у нее… Тоже мне, Роденовский мыслитель. Опять отправляюсь в путь вдоль окна, а Сомова добавляет интригу:

— Просто на поверхности.

— Какая мысль?

— Слушай, так не хочется по телефону.

Опять свалить с работы все бросив?

— Ань!

— Ну что, Ань? До вечера все равно ничего не изменится. Давай дома все обсудим, а?

— А во сколько ты будешь дома? В шесть?

— Да.

— Тогда до встречи.

— Хорошо, мне работать надо. Ну давай, пока.

— Пока.

Уронив бессильно руку с телефоном вниз, захлопываю пальцами крышку мобиьника — и что теперь? Сидеть за столом и слушать гундеж Кривошеина? В полном раздрае продолжаю топтаться вдоль торца стола:

— До вечера… Мысль у нее!

Всплеснув руками, засовываю телефон в сумку:

— Ну, какая теперь работа?

Подхватив вещи, быстрым шагом, переходя к перебежкам, несусь из кабинета к лифту.

* * *

Заехав на радио, терпеливо жду, пока Сомова наболтается со своими эфирными поклонниками, а потом мы вместе едем домой на ее машине. Суть Анькиной идеи компактна, но достаточно эффектна — если не получается двигаться к Павлу, через его родню, то может попробовать, что-то разузнать о близких Маши Васильевой? Поработать через них?

После ужина, когда Сомова собирается прогуляться с Фионой, быстро переодеваюсь в красную спартаковскую курточку от спортивного костюма, джинсы и кроссовки — хочу присоединиться к подруге и продолжить обсуждение интересной темы, теперь уже на свежем воздухе: вдруг ночной кислород повлияет благотворно?

Спустя десть минут уже расхаживаю перед подъездом, и, пока собака прыгает по газону, а Анька за ней наблюдает, еще раз повторяю вслух, понравившуюся идею…

— У этой Васильевой наверняка есть мать, отец и они должны быть в курсе каких-то подробностей ее жизни. Может быть, она и теперь им письма пишет или еще как связывается, мы же не знаем.

А этот Сергей наверняка может подсказать — адрес, их отношения с дочерью и все прочее...

Прилив эмоций заставляет воодушевленно всплеснуть руками:

— Ань, ну какая же ты молодец! Идея она же не просто лежала, она вообще в воздухе парила! Как же я раньше сама недопетрила, а?

Остановившись у лестницы, задумчиво грызу ноготь — выйти на родню девушки через Аксюту, это здорово! Если Маргарит Ребровых в Москве 81 штука, по крайней мере так сказал милиционер, когда нас с Зимовским забрали в отделение, то уж Маш Васильевых, наверняка как собак нерезаных!

Сомовой прозвучавших похвал мало, и она снова подает голос:

— То есть, одобряешь?

— Да не то слово, я тебе еще премию выпишу!

— Да, подожди ты премию, пусть сначала сработает, а там и вместе отпразднуем.

Подхватив с плеча ладонью мешающиеся волосы, закидываю их за спину:

— Да я уверена, что прокатит. Я же видела, как он на меня смотрит. Он ее любит — сто процентов!

Мне уже невтерпеж:

— Давай, сейчас возьмем, и прямо сейчас позвоним!

Не откладывая дело в долгий ящик, уже выуживаю мобильник из кармана джинсов. Сомова растерянно переспрашивает:

— Подожди, прямо сейчас?

— А когда!

Время детское.

— Подожди, Марго.

Держа двумя руками мобилу, быстро нажимаю кнопки:

— Да что?

— Ну, подожди, давай лучше с моего набери.

И протягивает свою трубку.

— А зачем?

— У меня же номер не определяется!

Разумно. Хотя я уже звонила один раз Аксюте со своего номера и тогда он его тоже не засек. Ладно, будем путать следы и я с довольной физиономией смотрю на подругу:

— Анька... Вот молоток, а не баба!

Тыкнув своим мобильником в сторону Сомовой, забираю у нее ее трубу, перенабирая уже там номер Сергея. Анюта ворчливо отворачивается в сторону газона:

— Сама ты, баба… Фиона, писай!

C горящими глазами уже прикладываю телефон к уху, цыкая на подругу:

— Тихо!

Наконец в трубке откликаются:

— Алло, кто это?

— Алло, Сергей!

— Маша?

— А-а-а, привет, узнал?

— Машуль, как я рад, что ты позвонила.

— Да, это я… Э-э-э, как твои дела?

— Хорошо.

— Ну хорошо, что хорошо… Слушай, а как ты насчет того, чтобы встретиться?

— Встретиться? Только «за»!

С горящими глазами показываю Аньке пальцем на трубу — клюнул.

— А, ну я почему-то тоже подумала, что ты будешь рад.

— Я сейчас у себя на фирме, если через пару часиков тебе удобно?

— Ну, хорошо, давай. А, где?

— Можно опять в «Ла Манче», если тебе понравилось.

Ресторан? Опять жрать? Тут напоить задача, чтобы язык развязался, а не жрать. От нетерпения даже подрыгиваю ногой:

— Ну, давай… Давай, я подумаю и тебе перезвоню?

— Хорошо, Машуль, жду звонка.

— Ну, давай.

Оторвав трубку от уха, жму отбой. Чуть не подпрыгивая, сбегаю вниз со ступенек к Сомовой, подхватывая ее под руку:

— Пойдем!

Прогулка закончена! Тащу Аньку за собой, призывая возвращаться в квартиру. Подруга командует:

— Пошли Фиона.

Собака на поводке и ей приходится, перепрыгнув через ограду, бежать за нами. Пока поднимаемся по лестнице и я открываю входную дверь, рассказываю новости:

— В общем, он сказал…

— Что?

— У нас на все про все пара часов. И у меня есть идея, куда его повести.

* * *

Не обращая внимания на недовольный бубнеж Сомовой, отправляю ее переодевается, а сама, усевшись к столу в гостиной, лезу в интернет на поиски отеля, априори задав в поисковике «номер с двумя ваннами». Мимо… Тогда «с двумя санузлами». Капец, исключительно пятизвездочные, да еще с люксовыми номерами. Может «Петр первый» или «Президент — отель»? О, «Арбат» — 22 тысячи и гостевой туалет в распоряжении. Сразу расплачиваюсь карточкой за сутки, добавляя три бутылки шампанского в качестве комплимента. Не знаю, насколько позволительно официантке Маше заказывать такие апартаменты, но другого выхода нет. Перезвонив Сергею, рассказываю очередную сказку, как знакомые сняли номер в отеле, но приедут в Москву только завтра, так что шик и комфорт в моем полном распоряжении на весь вечер.

Фу-у-ух, полдела сделано, теперь можно заняться и собственным марафетом. Крикнув подруге через дверь, что заказала номер в отеле, отправляюсь к себе… Когда спустя полчаса выхожу из спальни, причесанная, с заколкой бабочкой в волосах, в черном платье, украшенном большим бантом на груди, Сомова уже сидит в гостиной на диване с журналом в руках. Сразу видно — человек не на гулянку собрался, майку и розовую курточку сменили белая рубашка и штаны с широкими подтяжками… Хэ… Меня встречает ворчание:

— Слушай, Марго, а нельзя обойтись без гостиницы, а? Ну… Почему бы, как обычно, не договориться в ресторане, сели бы где-нибудь, в углу там, поговорили…

— Сомова, я не хочу в углу. Для того чтобы мне его разговорить, мне его как минимум, надо раскрепостить.

В ресторане мы уже были, причем дважды, так вопросов от Сергея было не отбиться. Нужен резкий поворот, смена обстановки, новый угол зрения! Анюта вздыхает:

— Ну а вдруг он к тебе полезет?

— А ты на что?

Отправляюсь в прихожую переобуваться. Анюта делает новый заход:

— Слушай, вот эта история со мной мне вообще не нравится!

Сунув ноги в туфли, бросаю взгляд сквозь полки:

— А что тебе не нравится? Я номер в гостинице сняла, где два санузла. В одном засядешь ты, если что, я тебе крикну.

— Прямо как в том анекдоте: «будут душить — свисти».

Глядя в зеркальце, стоящее на полке, обвожу контуры губ карандашом. Не прерывая занятия, успокаиваю подругу:

— Ну, причем здесь душить, Сомова?! Я тебе объясняю, что Сергей это мой последний шанс.

Закончив наводить красоту, возвращаюсь в гостиную:

— Если я его не раскручу на информацию о Паше, то все — ищи его как ветра в поле.

Все, я готова! Анюта встает с дивана:

— Ну, ладно, черт с тобой! Гостиница, так гостиница. Только ты уж постарайся как-нибудь из него побольше информации, что ли, выудить. Там адреса, фамилии, явки.

Естественно! Скептически качаю головой:

— Я прекрасно понимаю, что не на футбол иду.

Пробежав руками сверху вниз, разглаживаю платье:

— Кстати как я, нормально?

Сомова бурчит:

— Более, чем.

А потом морщится и ее всю перекашивает:

— Ой, Марго, смотри там, а?

— Что, смотреть?

— Ну, вдруг он на тебя бросится прямо в коридоре!

Угу, или вообще на ресепшене. Укоризненно гляжу на подругу:

— Так, Сомова!

Та отводит взгляд и сдается:

— Ну, ладно…

* * *

В Плотников переулок едем на Анькиной машине. Прибыв в «Арбат» и получив ключ-карточку, предупреждаю администратора, что жду гостя, который будет спрашивать Машу Васильеву. Того ничего не удивляет и вот мы, вместе с Анькой, быстро поднимаемся на третий этаж, в забронированный номер. Беглый осмотр оставляет положительное впечатление, и я с довольным видом вздыхаю:

— Ну, что скажешь?

Сзади слышится щелчок замка и язвительный голос Сомовой:

— Неплохо, неплохо… Особенно сексодром.

Что за грязные намеки? Хотя резная двуспальная кровать при свете бра действительно выглядит шикарно. С деланным возмущением разворачиваюсь к подруге, придавая голосу строгость:

— Так, Сомова!

Анька тут же показывает мне спину, поворачиваясь к столику с шампанским, приютившимся под полкой с телевизором:

— Да все, все, все… Слушай, а это вам немного, а?

Она трогает одну из трех бутылок, и я подхожу ближе, поджимая нижнюю губу — откуда мне знать?! Много, не мало.

— Нормально. В любом случае лучше, чем потом бегать и искать.

— Кхм, ну ладно.

Какая-то Сомова слишком скептическая, мне поддержка нужна, а не оппонентка. Тем временем, Анютка идет мимо меня:

— Ну а я, где буду прятаться?

Схему я уже изучила и потому предупреждающе поднимаю вверх палец — сейчас! Цыкнув языком, быстро направляюсь к ближайшей приоткрытой двери в стене и, щелкнув выключателем, разворачиваюсь лицом к подруге:

— Вот здесь! Закроешься. Если что, я скажу, что не работает.

Тычу пальцем в сторону прихожей:

— Еще один там есть.

Если кому приспичит.

— Ну, а если он все же вломится, что я буду делать?

Бросится, вломиться… Не мужик, а супермонстр! С какого перепугу, он будет ломать дверь в туалет, в номере любимой девушки? От возмущения даже дрыгаю коленкой:

— Ну, с чего он вломится-то?

Протянув руку, кидаю на постель сумочку — специально взяла маленькую, чтобы случайно не прихватить из дома ничего лишнего. Никаких бумажек по работе или записных книжек. Только один неизбежный компромат — паспорт на Маргариту Реброву, чтобы получить ключ от номера.

Сомова все никак не успокаивается, пожимая плечами:

— Ну, а вдруг?

Блин, стоило человеку один раз понравиться маньяку и все, заклинило, кидаются на нее все кому не лень. Неадекватные предположения порождают и соответствующий ответ:

— Ну, господи, скажешь, что ты горничная, что убирала тут!

Анька возмущенно упирает руки в бока, не хочет быть горничной.

— Ань, я тебе еще раз повторяю — тут два санузла, ну чего он будет ломиться?

Сомик ворчливо сдается:

— Ну, ладно.

Звонок местной линии нарушает тишину, и подруга нервно тычет рукой в сторону телефона на тумбочке у кровати:

— Это он!

— Ну, а кто еще.

Сомова суетливо дергается:

— Ну чего стоишь, давай, закрывай меня.

И быстро прячется в ванной. Вообще-то логичней, чтобы она сама закрылась изнутри. Но защелка вроде двусторонняя, так что открыться, в случае чего, сможет. Телефон снова звонит, и я прикладываю трубку к уху, придавая голосу веселость:

— Алло. С-с-сергей?

Но это служащий с ресепшена:

— К вам гость, пропустить?

Смешок получается нервным:

— Э-э-э… Да, я уже на месте.

Через три минуты в дверь стучат, и я иду открыть входную дверь. Аксюта заходит внутрь и сразу протягивает букет:

— Привет. Это тебе.

— Привет… Хэ…

Какой большой… Обхватываю цветы сразу двумя руками:

— У-у-у…, спасибо.

Быстро прохожу вглубь номера, по пути принюхиваясь к герберам. Мой гость идет следом:

— Твои любимые.

Да? Буду знать.

— Смотри-ка, помнишь.

— А как же! Я всегда говорил, что они пахнут так же, как и ты.

Крутя в руках букет, смеюсь все больше нервничая — слишком уж романтичная обстановка получается. Еще этот полумрак… Вдруг чувствую, как талию обвивают чужие руки, тянут назад, прижимают к мужскому телу и чужие губы, с колючей щетиной щек, касаются нежной шеи, вызывая паническое желание резко дернуться и освободиться. Началось! Где, Анька?! Но приходится сдерживать себя и все делать аккуратно, хоть и настойчиво:

— А-а-а, тихо, тихо, тихо, не форсируй.

— Что, даже поцеловать нельзя?

— Пока, нет.

— Да? Почему?

Никто ничего не обещал, даже если пригласили в номер... Но если эта Маша скакала между Пашей и Сергеем, вполне возможно, что парень настроился по- серьезному. Пытаюсь свести ответ к шутке, проскальзывая мимо кавалера к столику:

— Ну, а ты что, куда-то торопишься?

В спину слышится разочарованный вздох:

— Да Васильева, ты не меняешься.

Похоже, Маша его динамила? Отлично, значит выбранная линия поведения не вызовет подозрений и эксцессов. С улыбкой поворачиваюсь лицом к Сергею:

— Да? А это хорошо или плохо?

Аксюта вновь подступает близко:

— Не знаю… Наверно… Наверно, хорошо!

Он крутит головой, осматриваясь:

— А у тебя здесь симпатичненько.

— Ну, я старалась.

— Это чувствуется.

— Хэ…

Он снова обнимает меня за талию, прижимая к себе:

— Ну что будем делать?

Упс! Похоже, его симпатичненько относилось к широкому сексодрому. Пытаюсь высвободиться, и это удается:

— Сергей, ну-у-у… Подожди.

Мне удается переместиться под левую его руку, в надежде, что ее-то распускать ему будет не так удобно как правую. В голосе гостя нетерпение:

— Я соскучился уже.

Мда… Может и динамила его Маша, но видимо мало. Кажется, пора переключить фантазии парнишки с эротики на романтику. Задумчиво чешу глаз:

— Ну-у-у… Нам надо поговорить.

Сергей упирает руки в бока, изучающе разглядывая:

— А-а-а… Ну давай, поговорим.

Показываю рукой на кресла у столика:

— Давай, присядем?

Он оглядывается посмотреть:

— Давай.

Придерживая сзади подол платья, присаживаюсь напротив гостя, положив букет рядом с собой. Продолжая излучать резиновую улыбку, поерзав, начинаю:

— Э-э-э… Сергей, понимаешь, просто после того, что случилось, я не могу так просто, сразу.

— Я понимаю.

Вот, молодец. Но совсем отнимать надежду тоже не стоит:

— Но это не помешает, так сказать, попытаться возобновить…

Сергей тут же вскакивает, перебираясь вплотную — присев на поручень кресла он приобнимает меня за плечи:

— Понимаешь, я…

Блин загнала сама себя в ловушку! Ни вскочить, ни дернуться. Закусив губу, вся напрягаюсь, пытаясь отстраниться хотя бы чуть-чуть.

— Я тоже переживал из-за того что произошло!

Вдруг и правда набросится? Но пока, слава богу, только поглаживает руку.

— И ты абсолютно права — да, ничего больше не мешает!

Капец, о чем хоть он? Растерянно вздыхаю:

— Хэ.

Сергей снова тянется губами, на этот раз к виску и я, все с той же идиотской улыбкой, отклоняю голову в сторону, вскакивая из кресла:

— Сергей!

В голосе гостя уже слышится недовольство, и он поднимается следом:

— Что опять? Что?

Блин, надо было сначала сходить на курсы «Как динамить мужиков», а уж потом звать, а не надеяться на авось.

— Я-я-я…

Судорожно хватаю двумя руками бутылку со стола, разворачиваясь с ней к гостю:

— Хочу шампанского!

Аксюта со вздохом забирает емкость:

— Замечательно. Я открою, а ты принеси фужеры.

— Угу.

И я отправляюсь на поиски — раз принесли шампанское, наверняка где-то есть и посуда, логично? И точно, в шкафчике над холодильником обнаруживаются и рюмки, и чашки, и два фужера под шипучку.

* * *

Не знаю как так выходит, но в ближайший час мы уговариваем с Сергеем целых два пузыря и все без закуски. Главное, стараюсь подливать все время ему, но он же гад отказывается пить без поддержки, и это уже сказывается на моих мозгах… Блин, когда же он окосеет? Сосет, сосет, а все не в коня корм. То, что пьем быстро — понятно, мне не до рассусоливаний — есть задача мужика напоить и ее надо выполнить в кратчайшие сроки. Главное, чтобы у него не было аналогичных побуждений к моей персоне. Допиваю бокал и Сергей, спустив пустые бутылки на пол, берет со столика последнюю:

— Ну, ты даешь… Ты что, не знаешь, что может быть?

— А что, ты считаешь?

Подставляю свой бокал, осоловело наблюдая, как емкость наполняется.

— Да нет, конечно. Просто на тебя это не похоже.

Пытаюсь сконцентрироваться:

— Что, не похоже?

— Раньше улетала с одного бокала, а теперь… Пьешь как не в себя.

Да я и сейчас почти улетела, держусь из последних сил. Если бы не встрепанные нервы, растеклась бы уже в кресле как сопля… Вяло отмахиваюсь бокалом, чуть не пролив остатки шампанского на колени:

— Эмоции, Сереженька, эмоции… Ис-с-с… Плюс тренировка, конечно.

Допив, Аксюта интересуется:

— Какая тренировка?

А-а-а…, м-м-м… Заболталась. Пора прикусить язык.

— Ну-у-у, я… После того случая, попутешествовала по зеленой долине.

Сергей хмыкает:

— А, понятно… А я, знаешь, тоже переживал и когда ты исчезла, купил путевку и свалил на край земли. Извини, вот так.

Путевку на Колыму? Или где там у нас край… Пф-ф-ф… А все-таки душевно вот так посидеть, выпить, поговорить… В сущности, неплохой ведь парень! И друг, судя по всему, хороший…. И хотя глаза мои уже плавают, но мозг очень даже бодрствует! Все под контролем! Сергей предлагает:

— А давай на брудершафт!

— А не пошло?

— Нормально.

Парень доброжелательно улыбается и я, оттолкнувшись от спинки кресла, с тяжким вздохом выпрямляюсь, чтобы протянуть руку с бокалом:

— Давай!

Наши руки переплетаются, и мы пьем до дна. Упираюсь свободной рукой в сидение, удерживая равновесие. Аксюта вдруг тараторит:

— И после этого, по правилам, в конце мы должны поцеловаться.

Хороший ты мужик, Серега, но не в моем вкусе. Уворачиваюсь:

— А мы с тобой исключение из правил, разве нет?

Тот грустно вздыхает, опуская глаза:

— Ну, похоже, что так.

Отлично! Я смеюсь и, поелозив, устраиваясь поудобней, опять откидываюсь на спинку кресла. Сергей, положив руки плашмя на стол, кладет на них подбородок и загадочно смотрит. Сейчас бы еще сюда пылающий камин и отблески пламени… Романтика. Но пора бы и к делу перейти! И так, какая у меня задача? Узнать, где жилище Васильевой, где у нее подруги, родственники… Встряхнувшись, захожу издалека:

— Как же мы с тобой давно шампанское не пили.

Сергей поднимает голову, снова берясь за бутылку:

— Я уже не помню когда.

Бросаю на кавалера таинственные взгляды:

— А я помню.

Аксюта вновь наполняет наши бокалы:

— Да?

— У меня дома, на мансарде.

Дом с мансардой, это же так поэтично… Не помню, есть в Москве квартиры с мансардой? Сергей хмурит брови:

— У тебя дома?

— Да. Забыл?

— Стой, у тебя же нет мансарды?!

Жаль. Ну, ничего. Игриво косясь на кавалера, выкручиваюсь:

— Да, правильно, молодец…Хэ… Я просто тебя проверяла, думала может ты уже и не помнишь, где я живу?

Поднимаю свой бокал, разглядывая веселые пузырьки… Про проверку прозвучало коряво, конечно… Но что возьмешь, с пьяной девушки?

— Ты что издеваешься, да я ночевал у тебя под окнами!

О! А там что, сквер какой-то, скамеечки?

— Да?

— Конечно.

— Тогда назови адрес!

— Слушай, если ты не веришь, можешь у мамы спросить!

То есть, Маша живет с мамой? Адрес двух Васильевых искать уже легче, но лучше выудить его сейчас, пока у нас тут такой консенсус и расслабуха. Чуть опустив голову, глядя исподлобья с усмешкой, подзуживаю:

— Забыл, да?

— Да, ничего я не забыл.

Вот, упертый партизан. Но и я упряма, тем более что он сам дает повод продолжить долбежку. Вздохнув, веду головой из стороны в сторону, поджав губки бантиком и сопя:

— Все равно, как то не верится.

И прячу глаза за бокалом. Аксюта, развалившись в кресле, устало тянет:

— Маш.

Пожалуй, пить больше не стоит. Язык как-то не поспевает за креативными мыслями. Старательно повторяю:

— Я жду ответа.

— Ну, улица Подольская.

Интересно, где это? В Подольске?

— Ха, это понятно, что улица Подольская, дальше что?

— Ну, ты же сама говорила — две дюжины, три дюжины.

Охватить озвученную мысль не получается и я таращусь на Сергея, ища подсказку и пытаясь уловить смысл. Черт! Трудно сохранять логические способности, когда в голове уже туманится, а голова тяжелеет и тяжелеет, с трудом удерживаясь на тонкой шее.

— Что две дюжины, три дюжины?

В глазах моего собеседника растерянность:

— Ты что, издеваешься Маш?!

Как попка повторяю:

— Я жду ответа.

— Хэ… дом двадцать четыре, квартира тридцать шесть.

А-а-а…., а то дюжины, дюжины…

— Вот, молодец.

Можно и поощрить, сахарку покормить правда нет, и я пытаюсь подняться, отставляя бокал. В голосе Сергея подозрение:

— Что?

— Получай!

Тянусь быстро чмокнуть в щеку и тут же плюхаюсь обратно в кресло. Встрепенувшийся было бойфренд, удивленно спрашивает:

— Это что все, что ли?

Угнездиваюсь поосновательней:

— А ты что хотел? Чтобы я тебе из-за адреса стриптиз, что ли станцевала? Ха!

Ох… Блин, голова кружится все сильнее и глаза плывут... Положив локоть на поручень кресла, утыкаюсь лбом в разжатый кулак. Улыбка Сергея расползается во все лицо:

— О-о-о, Маш, ты кажется того.

Подняв голову, стараюсь рассмеяться:

— Чего, того?

— Чего, того… Тебя зацепило!

Подумаешь, шампанское… Даже, храбрюсь:

— Да ладно, чего, это же компот!

Сергей тянется с бутылкой к моему бокалу, доливая:

— Давай.

Стоп, стоп, стоп! Пытаюсь встать:

— Сейчас я освежусь и приду.

Тем более что действительно надо. Подняться удается и я, пригладив ладонями низ платья, устремляется в сторону Анькиного убежища — сначала загляну сюда.

На мое скребыхание Сомова поворачивает защелку, впуская. Проникнув внутрь, стараюсь сфокусироваться на лице подруги, усердно тараща глаза. Анюта шепчет:

— Ну, что там?

Она еще спрашивает! Я уже никакая, а ему хоть бы хны!

— Ань, там капец.

Анюта, принюхавшись, сморщивается отшатываясь:

— Фу, ты что напилась?

Ха! Скажет тоже… Я жертва обстоятельств, можно сказать. Пострадавшая за правое дело…. А она — напилась… Порыв возразить, получается витиеватым:

— Да какой там… Я хотела, что бы у него язык развязался, а он пьет как слон.

Анька яростно шепчет:

— Пьет как слон. Ну что ты себя с мужиком сравниваешь? Ну что, он что-нибудь сказал?

Очень много даже… Ну-у-у… Под окнами у мамы парк со скамеечками, где Сергей спит… Дюжины еще есть… Стоп, не так! Киваю, собираясь:

— Да, он сказал адрес, где я живу. Ну это, в смысле Васильева.

Сомова задумчиво идет мимо:

— Отлично. Ну, продолжай его крутить.

Легко сказать крутить… Потерев подбородок, качаю задумчиво головой. Сомова жалостливо тянет:

— Только я тебя прошу, не пей ты больше!

Сконцентрировавшись, уперев руку в бок, уверяю:

— Все под контролем. Ну, ты же знаешь, у меня две печени!

Не удержавшись, хватаюсь за раковину. Так, спокойно, никто потолок не вращает! Сомова морщится:

— Какие две?

— Одна Гошина, другая Марго. Ха-ха-ха… Хотя теперь уже три…

Если учесть Васильеву… Сомова кривится, принюхиваясь:

— Фу…Стоп — машина.

Смешно!

— О, плагиат!…Ха-ха-ха.

В Анькином взгляде море укоризны:

— Соберись размазня, я тебя прошу, возьми себя в руки.

Легко сказать. Изобразив серьезное лицо и прикрыв глаза, делаю глубокий вдох. Сомова добавляет:

— Пока он тебя не взял.

Да ладно, Сережка нормальный парень, уважаю… К тому же у нас есть отработанный на Калуге метод! Трогаю Анюту за плечо:

— Да, кстати, если он будет ко мне клеиться, ты мне позвони на мобильник, понимаешь, да?

Сомова закатывает глаза:

— О-о-ох…, понимаю, понимаю… Иначе, зачем я здесь торчу?

— Все.

— Я тебя прошу, давай быстрее.

Анька обводит руками вокруг:

— Я здесь уже утомилась толчки разглядывать!

Кстати о толчках, придется идти в другой туалет, а то если здесь сейчас сяду, Сомова вообще взбелениться.

— Хорошо.

— Давай.

Повернув защелку, она приоткрывает дверь, и я бросаю на нее с порога последний выразительный взгляд, а потом выскальзывает наружу. Сразу раздается щелчок замка, и я тороплюсь мимо удивленного Аксюты прямиком в прихожую, к другой заветной двери.

* * *

Когда возвращаюсь, в номере уже полный romantic и Сергей, в полумраке тусклого света торшера, сидит с краешка кровати с двумя бокалами в руках, всем своим видом предлагая присоединиться.

Мне уже не до романтики, веки словно пудовые, но дело есть дело, и я залезаю, не снимая туфель, на постель с ногами. Мой кавалер передает один бокал мне, второй поднимает в тосте:

— Ну, за нас!

Язык совсем не слушается, но пытаюсь сострить:

— Хэ, а за кого еще, здесь же больше нет никого!

Кроме Сомовой среди толчков, ха… Допив шампанское, пытаюсь бодриться и поддержать светскую беседу:

— Слушай, Сережа…

— М-м-м?

Смотрю на него, старательно собирая глаза в кучку, пока совсем не разбежались:

— С-с-сколько мы с тобой выпили?

— Я же говорю — это три бутылки как с куста.

— Ого! А почему ты трезвый?

— Пф-ф-ф… На фоне тебя, я вообще как стекло.

Это точно. Черт, почему все так крутиться? И потолок, и стены… Со вздохом прикрываю глаза:

— Бли-и-ин…, капец.

Меня неумолимо тянет к подушке, и я ползу к ней, распластываясь на кровати, с сумочкой под боком:

— Можно, я уже немножечко полежу?

— Маш, ты что, ты спать собралась?

— Нет, нет… Пять минут, пять минуточек.

Как только голова касается подушки, глаза смыкаются окончательно и поднять веки становится неимоверно трудно. Как сквозь вату слышу:

— Может тебе воды, принести?

— А нет, нет, сейчас, пять минут.

— Я сейчас.

— Ага…

Вот оно, тихое счастье — спать… Сладко угнездиваюсь, укладываясь поудобней на спину…

Над ухом слышится заботливое:

— Машуль, вот так тебе будет полегче.

Чуть приоткрываю глаза и тут же смыкаю, на лоб ложиться что-то прохладное… М-м-м, блаженство… Какой же Сережка хороший и добрый… Сквозь тьму опять прорывается голос:

— Маш.

Приподнимаю голову, и влажное полотенце начинает сползать на глаза. Придерживаю его рукой:

— А? Что?

Рядом склонился Сергей с чашкой в руках:

— Может, хлебнешь кофейку?

Голова тяжелая как арбуз и я снова роняю ее на подушку:

— Ой, нет, спасибо, я не хочу кофе.

— Ну, тебе получше, да?

По крайней мере, потолок не так кружится. Вот если бы еще часок поспать…

— Уже да… Хотя…

— Что?.. А… Может два пальца?

В розетку? Приоткрываю глаза:

— Что?

Сергей что-то выделывает руками, выворачивая их:

— Ну-у-у…

Целоваться с унитазом? Губы раздвигаются все еще с трудом:

— А нет, нет, сейчас еще нужно чуть-чуть поспать…

— Н-н-н… Марусь, не надо спать, пожалуйста!

Как он нежно просит… Хороший, паренек. Поелозив, поворачиваюсь на бок, разворачиваясь спиной:

— Слушай, почеши мне, пожалуйста, спинку, а?

— Ну, Марусь, только не спи, пожалуйста!

— Очень прошу, почеши.

Его пальцы бегают вдоль спины, принося спокойствие и приятную дрожь.

— Так?

— Да-а-а… О-о-о… Ой, хорошо-о-о… Слушай, давай ты приляжешь чуть-чуть? И мы с тобой покемарим, а?

— Ну, ладно.

— Угу.

Пальцы перестают бегать вверх-вниз, и я отрубаюсь.

* * *

Чувствую, кто-то толкает в плечо, приводя в сознание, и яростно шепчет:

— Марго, Марго!

Сомова? Пожар? Испуганно поднимаю голову, тараща глаза, и исторгаю из горла какой-то рыдающий звук — зря я ее так резко дернула.

— Ой! Что?

Анька шепчет:

— Тише! Спит? Пошли, отсюда.

Приподнявшись на локоть, стаскиваю полотенце со лба и ошалело кручу головой. Вспомнила!

Гостиница, Сергей, шампанское. Стоп! Куда она меня зовет?

— А…А куда?

— Ну как куда, домой пошли.

Точно, домой!

— А где моя сумка?

— Господи, я не знаю, где твоя сумка! Давай уже, ищи быстрей и побежали.

Рядом Серега вздыхает и ворочается, и я, кряхтя, пытаюсь сесть:

— М-м-м..., башка гудит.

Как же мне плохо… Утираю лоб, утыкаясь головой в ложбинку локтя. Сомова приседает возле кровати, продолжая шептать:

— Марго, давай, потом разберемся с твоей головой. Давай, ищи сумку и побежали отсюда.

Сумочка находится под рукой:

— А, вот она!

— Все, пошли.

Никак до конца не очухаюсь и таращу глаза. А Серега? Что он подумает?

— А он... Как, он?

Расстроится ведь, или вообще обидится. Сомова раздраженно шипит:

— Да плевать на него! Черт с ним! Вставай, пошли.

Ладно, пусть это будет на Анькиной совести.

— Ой, Сомова, ох…

Перевалившись на бок, сажусь, чувствуя, что без подмоги не обойтись. Хриплю:

— Аня.

— Тихо, ты!

Она помогает мне встать:

— Тихо, тихо, тихо… пошли!

Стуча каблучками, тащусь вслед за Сомиком к двери.

* * *

Пока доезжаем до дома, потихоньку трезвею, вспоминая о работе, выпуске номера, задании типографии. Увы, решение проблем приходится отложить на утро.