Сопряжение (джен)

Пять морозных восходов солнца кануло в бездну. Арис должна была очнуться на второй день, но тело ее было холодным и бездыханным, подобно мокрому камню, лежащему на берегу Лок Мондуирна. Любой лекарь, взглянув на нее, незамедлительно определил бы девушку в покойницы. Однако, несмотря на полное отсутствие признаков жизни, был очевиден тот факт, что трупное окоченение не наступило — тело не претерпело никаких существенных изменений за прошедшие дни. Те, кто все это время находились рядом, знали, что смерть так и не настигла травницу.

Чего они только не испробовали: поили Арис через трубку отварами из ласточкиной травы и краснолюдского бессмертника; растирали кожу уксусным раствором и спорышом; проводили принудительные ингаляции ангилумом и даже совершали иглоукалывание в так называемых «витальных точках». Но попытки не принесли ровно никаких результатов — девушка не просыпалась.

Регис был в замешательстве. Он ослабел и обмяк, все еще испытывая неимоверную боль и чувство вины. Слишком многое приключилось с ним за последнее время. Слишком многое он узнал и слишком многое сказал.

«Как же я устал... Но что станет, если я премину своими принципами и уйду сейчас? Кем я буду? Человеком или чудовищем? Ну вот опять. Иногда я хочу перестать мыслить...».

На шестой день в лесную избу под покровом ночи заявилась Фрингилья Виго. Чародейка была в ярости от увиденного. Устроив встряску Регису и всем остальным, она принялась испытывать на Арис различные оживляющие и приводящие в чувства заклинания, затем магические эликсиры. Но и она потерпела неудачу.

— Ничего не выходит, — сказала она, — обычные заклинания не действуют. Некромантия же будет бесполезна и даже смертельна, ровно, как и магические эликсиры. Судя по всему, Арис пребывает в глубочайшей коме.

Регис, сидящий в неосвещенном углу комнаты, произнес, не отрываясь от своего кольца с алым камнем:

— Насколько мне известно, люди, которые когда-либо принимали летаргический эликсир, просыпались ровно через сорок два часа или же погибали. Арис находится в переходном состоянии, и неизвестно, сколько это состояние продлится. Ее сердце не бьется, но она продолжает жить, из чего можно сделать вывод, что жизнь в ней поддерживается за счет какой-то витальной силы. Я полагаю, это магический источник внутри нее, тот самый, что оставляет следы в пространстве.

— Похоже на правду. Энергия Арис ослабла, едва ли мне удалось найти ее здесь по магическим меткам. Но она не иссякла совсем, я чувствую ее.

— Как и я, — вампир отозвался глухо. — Возможно, стоит попробовать кое-что другое?

— Что ты имеешь в виду?

— Сдается мне, есть у чародеев способность проводить манипуляции с разумом и сновидениями.

— Онейромантия...

— Именно.

— Хм. Не каждый чародей обладает даром нейроскопии, разум — весьма тонкая и сложная материя. Для человека же подобный сеанс может окончиться плачевно.

— Арис не совсем обычный человек, как мы знаем. К тому же, это шанс ее спасти. Когда я попытался связаться со Скрытым, что-то проникло в мои мысли, похожее на воспоминания. Они перемешались с моими собственными. Это было нечто вроде сновидения онейроманта, но с поправкой на прошлое, а не на будущее. Попытки повторить подобный опыт не увенчались успехом. Тем не менее ее сознание все еще функционирует, а значит, ты могла бы попробовать прочесть ее мысли...

Виго задумалась. Регис уже было подумал, что сейчас она встанет и просто безмолвно покинет хату, но чародейка произнесла:

— Я не уверена, что получится. Но так и быть, я сделаю это. Однако без специального снадобья ничего не выйдет. Все-таки, я специализируюсь на иллюзии, а не на онейромантии.

— Снадобья мы варить умеем, — вмешался в разговор Хион Патера, — говори, какие нужны ингредиенты. Лишь бы поскорей все это закончилось.

Лотте вернулся с увесистым мешочком различных порошков и бутыльков, плотно обмотанных льняной тканью. Путь до Альдерсберга был неблизкий, но юркий худосочный паренек преодолел шесть миль туда и шесть обратно всего за половину дня.

Лепестки игольчатого мирта, корень мандрагоры, ребис... Тривиальный рецепт для тех, кто собирается погрузиться в наркотический транс. От субстанции тянуло странным, ни на что не похожим ароматом. Фрингилья стояла над Арис и собиралась с мыслями. Сон уже понемногу затуманивал ее разум.

Пахнет магией. Во тьме слышится отдаленный гул.

— Мама, почему мои глаза не видят? Может, я сплю и мне нужно проснуться? Может, это просто дурной сон?

Темнота. Запахи, столько запахов... Амбра. Магия. Что-то режет глаза. Вспышки. Холм. Рев толпы. Лязг мечей и топоров. Крики, вопли. Горн. Фиалковые глаза. Стук копыт. Белый огонь. Жар и боль.

«И окропится почва кровью да слезами...»

Беловолосый. Хризопразовый волк. Девушка со шрамом на щеке. Пахнет раскаленным железом. Девушка со шрамом на ключице. Море крови. Осколки. Снова белый огонь. Снова жар.

— Ари, помоги брату с уборкой!

— Мне не нужна ее помощь!

— Вальдо, пожалуйста...

— Ненавижу ее!

Рожь. Теплый ветер. Изба на окраине деревни.

— Что это? Что это? Что это? Кто я? — десятки голосов кричат невыносимо громко. — Что это? Где я?

— Арис? Ты в лесах Альдерсберга!

— Что это? Что это? Кто я...

— Это я, Фрингилья!

Голоса становятся все неразборчивее. Женщина листает книгу и улыбается. Ее теплая рука касается лица девочки. Снег и лед. Черное небо. Одиночество. Все перемешалось. Слишком мало воздуха... Слишком темно...

Виго очнулась, завалившаяся на стол в глубоком бесчувствии. Из носа текло что-то вязкое и теплое, судя по всему — кровь. В груди болезненно покалывало, как будто после удара электрического шара. Фрингилья знала это ощущение. Она едва могла стоять на ногах.

— Она еще тут, — произнесла чародейка, тяжело дыша, — но что-то затягивает ее. Слишком много воспоминаний, перемешанных с болью и страхом. Арис не может сконцентрироваться.

— Она что-нибудь говорила? — Хион обеспокоенно взглянул на нильфгаардскую чародейку. Он ненавидел Нильфгаард, ненавидел Эмгыра, испытывал неприязнь ко всем его придворным магам. Но он изо всех сил скрывал это, изредка отпуская двусмысленные шутки.

— Арис постоянно повторяла «что это?» и «кто я?». Я пыталась говорить с ней, но она не отвечала мне...

— Хм. Быть может, она ждет какой-то особенный ответ? Я думаю, тут дело в подсознании. Девочку что-то мучает, ее нужно направить на верный путь, — Патера элегантно поправил свой шелковый воротничок. — Я бывал на лекциях по психологии, когда еще учился в оксенфуртской академии.

Фрингилья взглянула на Хиона с нескрываемым безразличием к его научной карьере. Патера закашлялся и продолжил:

— Расскажи, чаровница, что еще ты увидела в своем сне?

— Многое. Это были и мои воспоминания тоже. В основном те, о которых я хотела бы забыть... Кроме того, я видела женщину, должно быть, мать Арис. Она не единожды явилась мне.

— Неудивительно. Воспоминания о матери для любого дитя являются самыми сокровенными. Кто знает, к ней ли она взывает?

— Ума не приложу. Все слишком смутно...

— Кажется, я знаю, в чем тут дело, — подал голос Эмиель из своего темного угла.

Присутствующие вопросительно повернулись к вампиру.

— Кто бы сомневался, что ты не возомнишь себя самым умным, полагая, будто знаешь выход из сложившейся ситуации. А ситуация крайне тяжелая! Сейчас не время для твоих безответственных экспериментов! В том, что Арис на грани жизни и смерти виноват именно ты!

— Фрингилья, выслушай меня. Я осмелюсь попросить тебя вновь ступить на порог этого мучительного сна. Знаю, это нелегко, но так нужно...

— Да что ты знаешь о физических страданиях?! Ты бесчувственный кусок... — взорвалась Виго.

— Фрингилья, конфликт делу не поможет, — Хион прервал волну негодования. — Прошу, сделай это для Арис, а не для Региса, раз так ты его на дух не переносишь.

— Если бы ты знал кто он таков на самом деле, ты бы по-другому заговорил.

— Знаю, Эмиель бывает невыносим. Но уверяю тебя, в душе он честен. И благороден как профиль его носа, ты только взгляни! Сейчас не время для перепалок, нужно вытащить девченку.

Виго закатила глаза и отвернулась. Это была победа.

* * *

Черноволосый мужчина держал в руке промасленное письмо, написанное мелким и торопливым почерком:

Таралан, мы потеряли след. Но это временные трудности, уверяю вас. Что-то произошло и энергия обогащенной матрицы стала менее заметной для спектрального сканирования. Требуется несколько дней, чтобы определить местонахождение носителя.

Что касается полуэльфа, то смею предположить, что он покинул Стоки и теперь направляется на Север. Сомневаюсь, стоит ли вообще тратить ваше драгоценное время и ресурсы на этого недочеловека. Вряд ли кто-нибудь станет прислушиваться к нему, решись он во всеуслышание рассказать о нас.

Ожидайте дальнейших вестей.

Deus autem hominum!

Гог

Черноволосый бесстрастно отложил в сторону пергамент и направился по коридору в залу, где его уже ждал гонец. Мужчина неторопливо вручил гонцу вычерченный железным купоросом конверт. Увидев черный конверт, курьер тут же побледнел, но не произнес ни слова, а лишь смиренно поклонился и покинул залу.

«Смерть... Что же, Eviscero, Гог» — подумал он.

* * *

Бесконечный темный коридор. Тяжело дышать. Постель пахнет раскаленным железом. Белый снег. Черные горы.

«...а те разверзнутся и поглотят всех и вся...»

— Я поступлю на службу к императору! Я теперь чародейка и вольна выбирать.

Замок Монтекальво. Осуждающие взгляды. Изумрудное колье стискивает шею.

— Геральт, останься со мной!

Девочка с третьим глазом на груди. Черный град.

— Вальдо, прости меня! Я не хотела!

— Ненавижу тебя!

— Что...что ты делаешь?! Не тронь меня!

Холодный Лок Мондуирн. Рев сотен окровавленных глоток. Огромное черное существо смотрит своими дьявольскими глазами. Старая ольха. Теплая лошадиная шея. Страх и одиночество. Нет, нет, совсем не одиноко! Антрацитовый взор. Балисса и...альдегант? Боль...

— Что это? Кто я? Кто я? Кто я? — снова эхо десятков голосов. — Кто я?

— Ну что же, Ари. Ты моя дочь. А это всего лишь дурной сон...

— Дурной сон...? Сон...? Сон...

Один голос сорвался на плач. Другие голоса стихли. И темнота. Темнота. Темнота...

* * *

Высокий смуглокожий мужчина стоял посреди просторного зала, преклонив голову к груди. Его миндалевидные глаза цвета стали смотрели на отражение женщины в блестящем мраморном полу.

— Приветствую, моя госпожа, Энид ан Глеанна, владычица Долины Цветов! Мое имя Аэдвинн Мораллак аэп Ятвен.

— Приветствую тебя, Аэдвинн Мораллак. Я вижу твою обеспокоенность и понимаю, что неспроста неделю ты ждал моей аудиенции. Однако, по обычаю, сначала расскажи кто ты таков, и что за путь привел тебя сюда. Да поподробней, обожаю душещипательные истории, — Францеска Финдабаир надменно ухмыльнулась, поправляя свои роскошные волосы цвета темного золота.

— Что же, я расскажу, раз так вам угодно. Моя мать, Моринт Мораллак аэп Фильдерим была эльфкой Aen Seidhe. Всю свою жизнь она посвятила алхимии и фантомологии. Когда-то в Новиграде хорошо платили за ее эликсиры, и дело процветало. Но началась охота на ведьм, которая постепенно переросла в охоту на нелюдей, и Новиград стал обителью ненависти и расовой дискриминации. Сейчас почти и не осталось мест, где были бы рады эльфу. Впрочем, эту историю вы знаете. Так вот, когда Моринт встретила моего отца, человека, у них возникли чувства друг к другу: вдовец и одиночка-ученая, не знавшая мужской ласки. Так появился на свет я. Мать дала мне эльфское имя, но отец звал меня по-своему, по-человечески. Тем не менее семья не смогла отбить у нее любви к алхимии и призракам, за которыми Моринт денно и нощно гонялась по подземельям. Вскоре мать покинула нас. С тех пор я ее не видел. Я, двое моих сводных братьев и сестра остались с отцом. Он увез нас в Анхор, потому как умерла моя тетка по отцовской линии, оставив в наследство дом. Спустя много лет я узнал, что Охота погубила множество жизней, в том числе и жизнь Моринт.

— Значит твоя мать скончалась на костре… Сочувствую утрате.

— Я любил ее. Жаль, что она не любила меня в ответ. Все, что у меня от нее осталось — фамильный амулет. Говорят, он очень ценен тем, что защищает от магии, но я мало что в этом смыслю. Моя госпожа, я дарю вам его в знак моего уважения и готов преклонить колено, поклявшись в вечной преданности. Взамен позвольте мне просить вас о помощи…

— Мне не нужен твой амулет. Я в состоянии защититься от магического заклинания и без всяких побрякушек. Я выслушаю твою просьбу, однако ничего не обещаю.

— Благодарю вас, о милосерднейшая госпожа! В таком случае, позвольте рассказать вам еще одну историю. После того, как мы поселились в Анхоре, я и мой старший брат навязались в подручные одному местному лекарю, за что он и стал платить нам по пять оренов в месяц. Другой работы найти не удалось, да и захотелось мне стать лекарем, аж сил не было. И все хорошо так складывалось, что отец даже меня в академию отправил учиться, там я опыта набрался, познакомился с ладной женщиной, даже жениться было собрался. Но жизнь моя вмиг пошла под откос. Прибыло мне письмо в академию, мол, приезжай, случилось горе. Приехал я в Анхор, а вместо отца да братьев встретила меня толпа ошарашенных людей. Дом наш было не узнать — одно кровавое месиво: пол залит кровью, стены и мебель истерзаны, окна выбиты. Позже я узнал, что это сделали вампиры. Сестра моя в то время пребывала в отъезде, а потому и осталась жива. Местные утверждали, что все это работа фледеров, но я стал сомневаться в этом при первом же осмотре дома. Годы в академии не прошли для меня даром. Со временем я окончательно убедился в том, что убийцы — высшие вампиры, оставившие после себя едва заметные укусы на шеях и окровавленные винные бокалы. Какое извращение! Лишь немногим позже падальщики разнесли дом и поживились обескровленными телами. Горесть и злоба пожирали меня изнутри. Я забросил академию, неделями бродил по улицам Анхора, чувствуя, как стены домов давят и напирают на меня. Зная, кто убил моих близких, я не мог до них добраться. Годами я искал следы хоть какого-нибудь высшего вампира, но тщетно.

— И что бы ты сделал, попадись он тебе на глаза? Тот самый вампир, — глаза Энид горели любопытством.

— За тем я и явился к вам, госпожа. Раньше я думал, что смогу его одолеть, но ошибся. Книги не смогли дать ответов на все мои вопросы. Поэтому я прошу вас поведать мне о монстрах, что погубили мою семью, ибо знаю, какой мудростью вы, о прекраснейшая Энид, обладаете. Я встретил вампира. Он должен ответить за те невинные жизни, что отнял. А отнял он множество жизней, в том числе и жизни эльфов.

— Хм... Весьма любопытно. Разумеется, мне кое-что известно о вампирах. Огорчу тебя, но высшего вампира невозможно убить. Тем не менее есть парочка способов его усмирить. И как же ты его нашел, позволь спросить?

— Я еще не нашел. Но я знаю кто он. Этого достаточно, чтобы достать его хоть из-под земли.

— Как самонадеянно. Стало быть, он выдал себя, раз ты так уверен в его происхождении.

— Именно. Он защищал женщину и осекся...

— Прекрасно! Становится все интереснее. Так и быть, я помогу тебе, взамен на твою верность. Ибо тот, в чьих жилах течет хоть капля эльфьей крови должен быть предан своему истинному народу, народу Aen Seidhe. Ты получишь свою месть и поможешь мне укрепить мой народ.

* * *

— Ничего... Я сделала все, что смогла. Большего я не в состоянии вынести, — чародейка сидела съежившись и прикрыв лицо руками. — Прошли сутки. Все впустую.

Присутствующие тягостно молчали.

Солнце безмятежно поднималось и опускалось за горизонт. Ему было наверняка все равно, что происходит здесь, на земле, под его тусклыми осенними лучами. Несмотря на пронизывающий холод в лесу, внутри избы было душно и тесно — почти все свободное место занимали спальные места, сооруженные из шерстяных накидок и набитых соломой мешков. На подоконнике лежал кулек с недоеденной солониной, рядом с ним стоял бутыль облепихового компота.

Все «обитатели» хижины спали. Кроме Эмиеля, который сидел на самодельной кушетке, облокотившись о бревенчатую стену и глядел куда-то во тьму. Он не спал ни единой ночи, проведенной в избе. Регис все думал и думал, искал в омуте своей памяти хоть какую-нибудь зацепку, способ, рецепт, которые могли бы вернуть к жизни Арис, но не находил ничего. С горечью он осознавал, что знания, накопленные им за десятки лет штудирования книг, не могут дать в действительности того, чего он хочет. В нужный момент они оказались лишь пустыми словами, витающими в общем потоке мыслей. С каждой минутой надежда угасала в нем, хоть Эмиель всеми силами и отрицал это.

И вот, усталый и разочарованный он погрузился в сон. Он позволил себе забыться, на время перестать мыслить, на время перестать чувствовать боль, которую даже альдегантовый отвар давно уже перестал облегчать.

Темно. Так тихо и темно. И боли нет. Этот привкус. Прелестный привкус. Остаться бы здесь... Нет ничего приятнее, чем быть здесь сейчас. К черту мир, к черту людей и книги... Здесь я такой, каким и должен быть. Я не чувствую холода, я не чувствую жара и боли, я не чувствую голода и Жажды. Я не чувствую страха, сомнения и злости. Есть только я и сила, которая меня наполняет. Я не привязан к телу, не привязан к миру, не привязан к людям. Я увижу все эпохи мира. Все жизни угаснут у меня на глазах. Останусь только я. Не уязвленный пороками. Как же приятно. Как же... Я... Я чувствую... Свободу? Нет, это... Пустота. Одиночество. Я не хочу в пустоту. Я хочу видеть и слышать их. Мне это нужно. Только не боль... Только не Жажда... Я всегда буду таким. Я всегда буду вампиром. Высшим существом? Или рабом своих инстинктов? Чудовищем? Кто я на самом деле?

— Ты воплощение человечности... — послышался тихий женский голос. Он возник из ниоткуда. — Потому как чудовище не стало бы терзать себя этим вопросом.

— Арис? Ты ли это?

— Эмиель...

— Как же нам тебя разбудить?

— Самые важные качества, которыми ты обладаешь и которыми должен обладать любой порядочный человек это доброта, честность, смелость, справедливость и...мандрагоровая настойка.

— Что, прости?

— Я хочу пить. Где твоя мандрагоровая настойка?

Регис подорвался с места как ошпаренный. Сон будто рукой сняло. Вместо того, чтобы глянуть в окно по своему обыкновению, он подбежал к дубовому столу, где лежала она. Вампир судорожно схватил Арис за руку и к своему величайшему восхищению почувствовал такое приятное, такое пульсирующее, щекочущее кожу живое тепло. В следующую секунду она открыла глаза.

— Арис... — Эмиель впервые не знал, что сказать.

Девушка все еще была бледна, но улыбалась самой что ни на есть счастливой улыбкой.

— Как же я рада тебя видеть. Ты принес настойку?