Эсмеральда (гет)

Пасха, Светлое Христово Воскресенье, в этом году пришлась на погожий апрельский день. Для Эсмеральды и Гренгуара праздник означал уйму работы, но сейчас, пока благочестивые парижане слушали праздничную мессу, они могли позволить себе ещё немного отдохнуть.

За завтраком Эсмеральда выглядела слегка встревоженной, почти не поддерживала обычный застольный разговор и то и дело бросала на Пьера смущённые взгляды, как будто хотела что-то спросить, но не решалась. Он сначала не хотел тревожить подругу, решив, что её нервозность, как обычно, связана с Шатопером, но всё же это беспокойство явно было необычным. И когда Гренгуар всё же стал склоняться к мысли, что надо бы выяснить, в чём дело, Эсмеральда решилась заговорить сама:

— Знаешь, Пьер… я хочу тебе кое-что рассказать. — Поэт напрягся. — Я боюсь довериться кому-то ещё, но с тобой мне проще.

— Конечно, я слушаю тебя. — «Господи, только бы он её не обидел!»

— Ну так вот… — Девушка на мгновение замялась и вдруг выпалила: — Я тоже сочинила стихотворение! И очень хочу, чтобы ты послушал.

— Эсмеральда, это замечательно! — От облегчения Пьер чуть не рассмеялся. — Рассказывай скорее, мне очень интересно.

— Только если оно совсем плохое, ты мне не говори, хорошо? Просто промолчи, и я пойму.

— Я уверен, что оно очень красивое. Ну, говори же!

Цыганка начала читать по памяти то, что сочинила. В самом начале она нервничала и немного запиналась, но под конец успокоилась и даже вошла в роль. Она рассказывала о весне, о тёплом южном ветре, распускающихся цветах, трепетном ожидании и надежде на лучшее, и каждое её слово дышало светом и радостью. Пьер, конечно же, ни за что не стал бы её ругать — он всё ещё помнил свои первые неуклюжие поэтические опыты и обидный смех однокашников, перед которыми он пытался выступать. Однако сочинение Эсмеральды, несмотря на приблизительную рифму и не везде соблюдённый размер, было приятно на слух и содержало довольно интересные мысли.

— Очень хорошо получилось, — абсолютно искренне сказал поэт, когда девушка закончила и смущённо взглянула на него в ожидании отклика. — Вечером, когда вернёмся, запишем его, и я покажу пару мест, где можно было бы выразиться лучше. Но у тебя есть талант, и если ты будешь практиковаться, то скоро мои услуги сочинителя песен будут тебе уже не нужны.

Эсмеральда просияла:

— Спасибо, Пьер, ты лучший! Но у меня никогда не получится так красиво, как у тебя, поэтому ты мне ещё понадобишься. — Она вскочила и затанцевала по комнатушке, как всегда, когда чему-то радовалась. — И ты прав, нам уже пора выходить! Найди ошейник Джали, я мигом переоденусь.

Уже по дороге на площадь она заметила:

— Надеюсь, сегодня не будет этого ужасного чёрного попа! Я не хочу, чтобы в такой чудесный день он испортил мне настроение.

— Кстати, давно хотел тебе сказать! — оживился Гренгуар. — Я заметил, что Фролло в последнее время очень зол. Всякий раз, когда я его вижу, он не в духе, особенно когда смотрит на тебя. Мне даже начинает казаться, что мой учитель и есть тот человек, который пытался тебя похитить.

О недавнем разговоре со священником поэт умолчал.

— Ты думаешь? — Девушка слегка поёжилась. — Хотя я не удивлена. Он очень злой человек, от него надо держаться подальше.

— Я бы всё же не назвал его злым, — заметил Пьер. — Когда я учился, он проявлял ко мне снисходительность, да и потом помогал. Но тебе всё же действительно лучше пореже попадаться ему на глаза.

* * *

Клод Фролло был преисполнен надежд. С утра он проведал Квазимодо и с радостью убедился, что воспитанник на него не сердится. А затем снова поспешил в свою келью — буквально вчера он прочитал о новом способе получения золота, и теперь архидьякону не терпелось его опробовать. Мессу сегодня по случаю Пасхи служит сам епископ, а он может побыть у себя и заняться любимым делом. Фролло так торопился начать эксперимент, что даже забыл запереть дверь на ключ.

Старинная книга на латыни лежала на его столе, уже раскрытая на нужной странице. Ещё раз для верности перечитав указания, Клод порылся в своих запасах и извлёк на свет несколько склянок с какими-то порошками. Из каждой он взял некоторое количество содержимого, дотошно отмеряя его с помощью весов с гирьками, а затем смешал всё в большой стеклянной ёмкости и развёл водой. Порошки не растворились до конца, образовав зловещую на вид чёрную жидкость с белёсым осадком.

Тщательно размешав смесь, Клод перелил её железную чашу и поставил на заранее зажжённый очаг, продолжая помешивать. На его обычно бесстрастном лице в эту минуту отражалось страшное волнение.

Состав постепенно густел, пока наконец перемешивать его не стало трудно. Фролло отложил специальный пестик и стал просто наблюдать. Внезапно всё вспыхнуло зеленоватым от соединений меди пламенем, и лицо архидьякона озарилось радостным предвкушением.

— Всё идет как надо, — подбодрил он себя, ещё раз заглянув в уже почти выученную наизусть книгу. — Когда догорит, будет золото.

Состав горел недолго. Когда пламя погасло, Фролло снял чашу с огня и осторожно заглянул внутрь. На самом дне слегка поблёскивал бесформенный угольно-чёрный комок и немного медных крупинок.

— Блестит. Но не золото, — упавшим голосом прошептал Клод, отказываясь верить, что и этот опыт окончился провалом. — Может, надо промыть?

Он осторожно переложил результат своих трудов в стеклянный сосуд, намешал из своих препаратов специальный очищающий состав и залил туда же. Медь осела, а чёрная масса раскололась и в виде порошка всплыла на поверхность.

— Чёрт, это уже никуда не годится!

Фролло в ярости выплеснул жидкость в окно (хотя выбрасывать медь всё же не стал) и обессиленно рухнул на стул.

— И опять ничего не получилось! Господи, ну что, что я делаю не так?!

И он снова принялся терзать несчастную книгу, словно надеясь выпытать у неё ответ. Но книга больше ничего не могла ему подсказать, и Фролло всё больше погружался в отчаяние. Настроение, ещё недавно приподнятое, было безнадёжно испорчено.

* * *

Жеан и это погожее утро снова провёл в своей каморке. Работать сегодня в кабак он не пошёл — страх перед встречей с Клодом начисто отбил у него желание вообще выходить на улицу. Но из-за этого завтракать ему пришлось чудом завалявшейся в его логове горбушкой чёрствого хлеба. Больше никакой еды не было, не говоря уж о вине, и это был самый действенный аргумент в пользу того, что к брату всё же надо пойти.

Он оделся как можно аккуратнее и пригладил волосы, стараясь хоть немного походить на примерного студента, которым его хотел видеть брат. Но в висящем на стене осколке зеркала по-прежнему отражался плут и неудачник — Жеан с огорчением заметил, как побледнело его некогда румяное лицо, как заострились черты. Вообще вид у него был такой помятый, будто он проспал всю ночь на голой земле, как иногда после очередной попойки, а под глазами залегли тени. Теперь он точно получит лишнюю порцию наставлений от братца! Жеан показал язык своему отражению и нехотя побрёл в собор. Остаток своих сбережений он взял с собой, решив после зайти в кабак, чем бы разговор ни закончился. Если Клод даст денег — пойдёт отмечать, если нет — заливать горе дешёвым вином.

Уже на площади он случайно столкнулся с Фебом. Тот быстрым шагом удалялся от дома своей невесты, бормоча под нос самые изощрённые ругательства. У обычно самодовольного офицера был настолько кислый вид, что даже у эгоиста Жеана на мгновение мелькнула мысль предложить ему помощь.

— Здравствуй, капитан… — начал было Жеан.

— Мне не до тебя, иди куда шёл! — злобно прошипел Феб, едва взглянув в его сторону.

— Нуу, дружище, это совсем не по-товарищески! Если ты поссорился со своей наречённой, это ещё не повод на остальных кидаться, — весело укорил его Жеан. Судить о чужих проблемах было куда легче и приятнее, нежели решать собственные. — Предлагаю развеять скуку и сходить в кабак. Только подожди немного, я забегу к брату за деньгами.

При упоминании о кабаке капитан смягчился:

— Ну хорошо, глоток вина мне сейчас точно не помешает! Беги к своему брату, только быстро.

Капитан остался ждать, а Жеан снова поплёлся к собору.

Подъём по лестнице в этот раз показался ему особенно утомительным. Добравшись до входа в келью, он остановился, чтобы отдышаться, и с удивлением заметил, что дверь слегка приоткрыта.

Это было совсем непохоже на Клода — он терпеть не мог, когда его отвлекали, и обычно запирался на ключ. Юноша осторожно подобрался к двери, из-за которой доносился звук торопливых шагов и тихое бормотание, и заглянул в щёлку.

Открывшаяся картина стоила его внимания. Фролло-старший, которого Жеан привык видеть спокойным и сосредоточенным, метался по маленькой комнатке, стискивая в руках какую-то жутко древнюю на вид книгу и бормоча себе под нос — то тише, то громче. Прислушавшись, Жеан различил:

— Хотел бы я знать, почему люди всё ещё не могут найти философский камень! Что в этом сложного? Казалось бы, над решением этой загадки бились многие великие умы, описаны сотни способов… А неудача постигает меня снова и снова.

«Кто о чём, а братец об алхимии» — подумал Жеан и хотел было прервать скучный монолог, но тут Клод перешёл к более интересной теме:

— Слышал я, что есть такие женские имена… Если их произнести во время опыта, то всё получится. Такое имя должно быть красивым и певучим. София, Пенелопа, Эсмераль… О нет, снова! Эта цыганка сведёт меня с ума!

В это время, как по заказу, с площади донеслись звуки бубна. Фролло метнулся к окну и замер, пожирая глазами невидимую Жеану плясунью. Сам юноша тоже застыл, боясь даже пошевелиться. От каменной стены, к которой ему пришлось прижаться, уже заледенел бок, но спектакль того стоил. Подумать только, влюблённый Клод — такого он никогда и не думал увидеть!

Когда звон бубна смолк, архидьякон пробормотал что-то совсем тихо и зашарил по заваленному инструментами столу. Наконец он извлёк из груды алхимического барахла циркуль и написал на стене большими буквами:

«АМАГКН»

Жеан никогда не был примерным студентом, но даже он знал, что это греческое слово означат «рок, судьба».

Священник упал на стул, уронив книгу на колени, и замер, прикрыв глаза. Он был так бледен, что со стороны его можно было даже принять за мёртвого.

«Да он не в своём уме!» — решил Жеан. Он даже подумал, не лучше ли прийти в другой раз, но вспомнил о ждущем его внизу Фебе и наконец постучался.

— Войдите! — раздался хриплый усталый голос. Когда юноша, нацепив на лицо самое умоляющее выражение, пробрался в келью, Клод открыл глаза и даже вздрогнул от изумления:

— Это ты, Жеан? Как некстати…

— Ты ждёшь кого-то ещё, братец?

— Это не твоё дело. Зачем ты снова ко мне пришёл? Только не говори, что за деньгами.

Жеан призвал на помощь все свои лицедейские способности.

— Понимаешь, Клод… Я все деньги истратил на учёбу. Мне даже нечего есть…

На лице архидьякона внезапно промелькнула такая ехидная улыбка, что брат даже запнулся. А тот вернул своё обычное бесстрастное выражение лица и заявил:

— Ну что ж, сейчас проверим. Какое последнее сочинение Горация ты прочёл? Что ты можешь процитировать из Аристотеля? А из Сократа?

Жеан замялся.

— Ты тунеядец! — закричал вдруг Клод, страшно сверкая глазами. — Мне давно известно, что тебя отчислили! Я надеялся, что у тебя осталось хоть немного совести, чтобы прийти и покаяться самому. Но я снова жестоко ошибся…

— Отк-куда… Откуда т-ты знаешь? — Голос Жеана дрожал.

— Ты забыл, что ректор колледжа Торши учился со мной на одном курсе? Впрочем, это не так уж важно. Довольно и того, что теперь я знаю, что вместо брата воспитал лжеца и распутника, который целые дни проводит в кабаке! И ты очень ошибаешься, если полагаешь, что тебе снова всё сойдёт с рук.

— Прости меня, братец! Я…

— Ты так ничего и не понял… — тихо вздохнул Клод, и от боли в его голосе пробрало даже занятого собственными страданиями Жеана. — Впрочем, — тут же вернулся он к прежнему тону, — это продлится недолго. Я твёрдо решил заняться твоим воспитанием.

Жеану стало по-настоящему страшно. Если раньше он получал нравоучения Клода раз в пару месяцев и считал, что этого ему вполне хватает, то теперь что же, придётся слушать проповеди каждый день?

— Ещё никому и никогда не удавалось скрыть свои дурные поступки! — Клод, кажется, решил не откладывать дело в долгий ящик. — Тайное всегда становится явным, ложь бывает раскрыта, а преступник несёт наказание. Надеюсь, хотя бы этот урок ты выучишь. И да, денег я тебе больше не дам, ни единого су. Буду сам покупать еду, одежду и книги.

Жеан лихорадочно искал хоть что-то, что могло бы отвлечь брата. На глаза ему попалась надпись, только что сделанная Клодом.

— Скажи, зачем ты пишешь по-гречески? Это вычурно и старомодно. Ведь проще написать на латыни…

— А тебе какое дело? Впрочем, скоро мы сможем подискутировать по этому вопросу. С завтрашнего дня я буду приходить к тебе каждое утро и давать уроки. Если учиться в колледже ты не можешь, я выучу тебя сам.

Жеан понял, что здорово влип.

В это время на лестнице раздались шаги и чьё-то тяжёлое дыхание вперемешку с проклятиями тому, кто строил эту «чёртову башню». Клод подпрыгнул, словно ужаленный, и схватил Жеана за рукав:

— Живо спрячься и не мешай мне! Ослушаешься — я выпорю тебя.

Выражение его лица не оставляло сомнений, что именно так он и сделает. Жеан послушно юркнул в щель между громадным сундуком и каменной стеной, но всё же не удержался, чтобы не оставить себе щёлочку для наблюдения.

В келью вошел человек в чёрном одеянии…