Упивающийся мщением (джен)

Уилл проснулся, но не мог ничего вспомнить… Прошлое — туман, настоящее — ловушка. Он был прикован к кровати, и практически каждая часть тела болела. На лице была кислородная маска — дышать носом практически невозможно. От руки тянулась трубка капельницы, а на пальце висел датчик. Где-то слева пикал кардиомонитор. Значит, снова в больнице.

В палату вошла медсестра. По ее бейджику Уилл понял, что все еще в Балтиморской лечебнице для душевнобольных преступников.

— Что произошло? — прохрипел он через маску.

— Постарайтесь не двигаться, вчера мы промыли вам желудок.

Уилл посмотрел на нее с недоумением.

— Зачем вы это сделали?

Она заглянула в его карту.

— Вы приняли большую дозу лоразепама. Если бы доктор Чилтон не среагировал так быстро, вы могли бы умереть.

Уилл был так потрясен, что не знал, что сказать. Он ничего не помнил. Сестра сняла с него маску.

— Я скажу врачу, что вы проснулись.

«Проснулись». Слово зазвенело у него внутри как серебряный колокольчик, но он не знал, почему.

Уилл лежал в кровати; моргал и дышал, моргал и дышал. Все было как в тумане. В этой комнате, у самого потолка, располагалось окно, совсем маленькое и с мутными стеклами, но все-таки — окно. В нем двигались тени листьев, лениво рисуя в воздухе узоры. Боже, когда в последний раз он видел окно?

Уилл сел в кровати, невзирая на вспыхнувшую в грудных мышцах боль. Прошлой ночью! Значит, он был не у себя в камере. Но окно выглядело не так, как это. Значит, и не в этой комнате. Где же тогда? Почему вместо воспоминаний одна зияющая дыра? Уилл напрягся, вспоминая вчерашний день. Визит Дю Морье — сложно забыть. Репетиция с Карим и Аланой — смутно, но есть. А дальше только невнятная мешанина боли и паники. Уилл помнил, как принял аспирин. Не лоразепам, только аспирин.

И больше ничего. Как ластиком прошлись.

Кардиомонитор слева запикал чаще. Прошлой ночью кто-то попытался его отравить, и очевидно, что этот «кто-то» — Ганнибал. Но зачем ему это? Совсем не его стиль. Разве что для того, чтобы показать, что ему подвластно даже это. И что, теперь Уилл обязан жизнью доктору Чилтону? Черт возьми, все это звучало крайне неправдоподобно.

Как говорится, помяни черта… В дверях появился Чилтон — еще более дерганый, чем обычно.

— Мистер Грэм, — сказал он. — Так-так-так. Как вы себя чувствуете?

Что-то в Чилтоне с его пестрым галстуком, видимым самодовольством, быстрой речью и шумной манерой двигаться нервировало Уилла — и нервировало гораздо больше, чем обычно. Уилл сел в постели, позвоночник загудел как натянутая струна. И посмотрел на доктора Чилтона прямо и пристально.

Если тот и почувствовал себя неловко, то никак этого не показал. Вместо этого он произнес:

— Не хотите рассказать, почему вы это сделали?

Уилл не отвечал, лишь молча смотрел. Тогда Чилтон бодро хлопнул в ладоши:

— Ну-ну, не время для бойкота. Я вам жизнь спас, в конце концов! Самое малое, что вы можете сделать в ответ, это рассказать, как вам удалось принять дозу лоразепама, в десять раз превышающую норму. Вы что, копили таблетки у себя в камере? Это, конечно же, вина агента Кроуфорда. Именно он настоял на том, чтобы смягчить меры безопасности; если бы я мог как следует за вами приглядывать, у вас не было бы возможности совершить самоубийство. Ну? Я знаю, вы в состоянии разговаривать. Медсестра сказала, что вы говорили с ней.

— Вы лжете, — произнес Уилл, поврежденное горло превратило его слова в рык.

Чилтон даже немного дернулся.

— И о чем же, по-вашему, я лгу?

— Обо всем.

— Не говорите ерунды. Вокруг полно доказательств обратного. Вы видите, где вы. Чувствуете, что случилось с вашим телом. Вчера у вас была передозировка лоразепама, мистер Грэм. Вы упали на пол у себя в камере. У вас кружилась голова, вы были дезориентированы и с трудом дышали. Судя по тому, как вы сопротивлялись лечению, еще и галлюцинировали. Отсюда и синяки на руках.

Уилл посмотрел на руки и увидел, что они во многих местах красные и опухшие. Похоже, он боролся с очень крепкими ремнями.

— Дым, — сказал он, — и зеркала.

— Ну, ну. Вы прекрасно знаете, что все так и было.

— Что-то действительно... было, — согласился Уилл. — Этого я не отрицаю.

— Что вы помните?

Уилл услышал нотку беспокойства у Чилтона в голосе. И не ответил. Он напряженно смотрел на синяки на своих руках, досадуя, что не может их потрогать — руки были прикованы к кровати.

— Потеря памяти — это нормально, — сказал Чилтон. — Побочный эффект от таблеток, что вы приняли.

— Ничего я не принимал.

— Не помните, как принимали.

— Ничего я не принимал! — Горло болело. — Если у меня в желудке… и было что-то необычное… то засунул это туда не я.

Лес, окровавленные перчатки, «стой-спокойно-не-сопротивляйся». Что-то в горле.

Уилл сглотнул, ощутив как боль каскадом прокатилась по ободранной глотке.

— Если не вы это сделали, — сказал Чилтон, — То кто?

Уилл не слушал. Он изо всех сил цеплялся за клочок воспоминаний — поднос с недоеденным ужином у него на столе.

— Должно быть, подложили в еду.

— Кто-то из персонала?

Уилл не ответил. Он думал. Тряхнул головой, будто пытаясь отогнать муху.

— Это серьезное обвинение, — сказал Чилтон. — Я самолично проверяю каждого сотрудника перед приёмом на работу. Все они — высококвалифицированные специалисты. Никто из них не стал бы ничего добавлять вам в еду специально, либо по случайности. Эти мысли — результат паранойи, мистер Грэм. Похоже, у вас развивается мания преследования.

Уилл не слушал. Он знал, что доктор Чилтон лжет. Возможно, Уилл и не помнил, что с ним произошло, но знал, кто это устроил. Мастер иллюзий. Уилл чувствовал себя вымотанным, заржавевшим, но маятник качался легко и свободно, почти летал. Прорезав туман в голове, он разгонял его до тех пор, пока сознание не очистилось. Уже через пару секунд Уилл стал Ганнибалом Лектером.

И Доктор Чилтон ничего не заметил.

— К тому же приближается время вашего суда. Он уже через две недели, не так ли? Как неудачно, попытка суицида прямо перед тем, как вы предстанете перед присяжными и столкнетесь лицом к лицу с вашими преступлениями. Конечно, вы что угодно придумаете, чтобы усыпить подозрение судей.

Уилл в роли Ганнибала Лектера смотрит на устроенное Чилтоном представление. Фредерик боится и того, что Уилл знает, и того, что Уилл не знает. Фредерик — бесхребетный кретин без каких бы то ни было моральных устоев. Им так просто управлять: все, чего он хочет, это профессиональное признание. А Уилл Грэм — джекпот. Фредерику не нужна попытка самоубийства. Ни, тем более, отравление. Нет, что Фредерику нужно, так это чтобы Уилл вспомнил свои преступления, вспомнил любой ценой.

Чилтон, наконец, замолчал. Он заметил, что Уилл смотрит на него, не моргая, с окаменевшим лицом. Застывшим и абсолютно пустым взглядом. Или не совсем пустым?

— Вы меня вообще слушаете? — спросил он Уилла.

Взмах туда, взмах обратно.

Уилл склонил голову набок. Когда он заговорил, голос звучал хрипло, будто чужой. Но каждый слог бил на поражение.

— Лжете вы так же плохо, как гипнотизируете.

И, о чудо, какое превращение! Все напускное хладнокровие Чилтона как ветром сдуло. Остался лишь испуганный маленький мальчик, чьим страхом Уилл упивался.

— Прошу прощения?

— Да, — сказал Уилл, — правильно делаете.

— Что, как вам кажется, вы помните?

Уилл тонко улыбнулся.

— Вам так хочется это узнать.

Доктор Чилтон попятился.

— Я же говорю, у вас были галлюцинации. Из-за этого у вас искаженное представление…

— К несчастью для вас, представление это отличается от того, которое пытались внушить вы. — Уилл испустил нарочито грустный вздох. — Это может плохо кончиться, Фредерик. Я вам не Абель Гидеон. Меня еще не осудили. Как только я покину это место, я прослежу, чтобы все узнали, кто вы на самом деле и что именно вы сделали.

У Чилтона задрожал голос:

— Вы никогда отсюда не выйдете, мистер Грэм.

— На что спорим? — Маятник остановился. Уилл получил от Ганнибала что хотел. Теперь можно было снова стать собой.

Чилтон заторопился к выходу, бормоча под нос:

— Полная ерунда… я не обязан слушать…

— Доктор Чилтон! — позвал Уилл громко.

Тот обернулся. Уилл выглядел бледным и очень серьезным, но более живым и человечным, чем минуту назад.

— То, что сделал Ганнибал Лектер прошлой ночью, он сделал просто потому, что ему так захотелось, — сказал Уилл. — Потому что ему было любопытно, что из этого выйдет. Ганнибал Лектер — психопат. У вас нет этого оправдания.

Остатки гордости Чилтона — единственное, что помешало ему вылететь из палаты как пробка из бутылки.

После того, как он ушел, Уилл откинулся на подушку. Так забавно смотреть, как Чилтон мучается. И как же приятно использовать для решения своих проблем Ганнибала Лектера. Это меньшее, что он мог сделать для Уилла.

Удовлетворение. однако, быстро растаяло. Уилл получил результат, но это был всего лишь трюк. Просто очередная роль. Факт остается фактом — воспоминаний о минувшей ночи нет. Он рассчитывал, что реконструкция событий от лица Ганнибала поможет пробудить собственные воспоминания, но на их месте по-прежнему зияла пустота. Умом он примерно понимал, что произошло. Судя по всему, Ганнибал убедил доктора Чилтона добавить в еду психотропные вещества. Весь вчерашний день Уилл чувствовал себя ужасно, это он помнил, значит, препараты поступали в желудок с несколькими приемами пищи — чтобы эффект от них было не так легко заметить. Как только наркотик в организме достиг нужной концентрации, Уилл отключился, его забрали из камеры, зафиксировали ремнями и принудительно ввели что-то еще, что позволило Чилтону погрузить его в гипнотический транс. Ганнибал же с упоением за всем этим наблюдал. И чтобы замести следы, они инсценировали передозировку лоразепамом. Затем промыли ему желудок, уничтожив все улики, которые остались от их маленького эксперимента по промывке мозгов. Возможно, Ганнибал сделал это, чтобы посмотреть, получится ли у него убедить Уилла в том, что тот пытался совершить суицид. Это было низко, даже для Ганнибала.

Уилл перебирал свои умозаключения — сперва клинически отстраненно, затем пристрастно и зло. Он должен вспомнить. Нужно вспомнить! Пока он был в отключке, могло произойти что угодно. Как бы Ганнибал воспользовался открывшейся ему возможностью? Уилл был практически в полном его распоряжении — уязвимый психически и физически и совершенно не контролирующий, что говорит. Заводной болванчик, выпрыгивающий из шкатулки, стоит лишь крутануть ручку.

Он снова сглотнул, просто для того, чтобы почувствовать, как болезненно саднит горло. И как бы он ни старался встряхнуть собственную память — единственной деталью, которую его разум оставил ему от вчерашней агонии, была комната с гребаным окном.

* * *

До конца дня он провалялся на больничной койке в полной изоляции, под неусыпным надзором медицинских сестер. Они не отвечали на его вопросы, но Уилл понимал, что за ним наблюдают, чтобы вовремя пресечь возможную попытку суицида. Вероятно, посещения были под запретом. Он представлял себе Джека, пытающегося пробиться к нему всеми правдами и неправдами, и Чилтона, старающегося его отговорить. Алану, изводящую себя вопросами, что же она сделала не так. Беверли, напуганную и сбитую с толку, которая до смерти хочет его увидеть и не может никому объяснить, почему. Он представлял Ганнибала, оплетающего их всех паутиной лжи. По крайней мере Уилл точно знал, что Ганнибал прошлой ночью никого не потрошил. Какое-никакое, но утешение.

Вечером на ужин принесли твердую пищу. Медсестра, охранник и три санитара наблюдали за тем, как он ест. Когда сестра поставила лоток на подвижный столик над кроватью, санитары освободили от наручников одну его руку. Ужин состоял из серой подошвы мясного рулета и нескольких маленьких морковок. Если бы он действительно хотел покончить собой, такая еда только укрепила бы его его намерение...

Уилл обнаружил, что уже какое-то время просто смотрит на еду. Он не понимал, почему. Он разглядывал ее так, словно впервые увидел пищу, словно впервые почувствовал источаемый ею запах. В мельчайших деталях он видел волокна рубленого мяса. Прозрачный сок, натекший с него на тарелку. «Плоть», — подумал Уилл и почувствовал, как покалывает кожу от накатывающей дурноты. Кардиомонитор запикал чаще, быстрее и быстрее.

— В чем дело, — встревожилась медсестра, когда пульс Уилла неожиданно и стремительно возрос. — Ваша еда не кусается.

— Человек человеку волк, — проговорил Уилл бесцветно.

Затем без предупреждения отвернулся от ужина, перегнулся через перила койки, и его вырвало желчью. Вокруг захлопотали медсестра и санитары. Охранник сделал шаг вперед.

— Уберите, — простонал Уилл с испачканным ртом. — Пожалуйста, просто избавьтесь от этого!

Санитары убрали злосчастный поднос. Медсестра, посветив фонариком в зрачки, велела ему дышать. Уилл отмечал суету вокруг лишь на периферии сознания. Он весь вспотел, ему было больно, он был перегружен врачебной заботой, но вдруг обнаружил, что улыбается.

Он помнил больше, чем просто окно.

* * *

Следующим утром словно открылись шлюзы — к Уиллу явились семь посетителей разом. Сперва до него докатился рокот голосов из коридора, затем в него влилась какофония шагов. В палату быстрым шагом вошли Алана и Ганнибал, следом за ними Джек, Беверли, Зеллер и Прайс, а позади всех Чилтон. Вся банда в сборе.

— Да подождите же вы минуту, — призывал Чилтон, но его никто не слушал. Вся компания окружила кровать Уилла.

— Сожалею, что приходится так с тобой поступать, Уилл, — пробасил Джек. — Но нам надо поговорить, прямо сейчас.

— Джек, — прошипела Алана.

— Потрошитель? — спросил Уилл. Его взгляд метнулся сперва к Ганнибалу, непроницаемому как стена, а затем к напряженному словно сжатая пружина Джеку.

Джек взмахнул папкой.

— Сегодня утром полиция Балтимора обнаружила еще одно тело.

— Ради Бога, Джек! — воскликнула Алана, сжав кулаки. — Ты даже не поинтересовался его самочувствием!

Джек завел глаза.

— Как ты, Уилл?

— Дай мне дело, — ответил Уилл, дернув прикованной рукой в направлении папки.

— Видишь? — Джек победно взглянул на Алану.

Та издала нечто, подозрительно похожее на рычание.

— Ты не будешь с ним говорить до тех пор, пока я лично не удостоверюсь, что он чувствует себя достаточно хорошо, чтобы консультировать. Подожди снаружи и позволь мне и Ганнибалу делать ту работу, которую ты сам нам поручил.

— Я никуда не уйду, Алана — сказал Джек. — Я пытался прорваться сюда в течение последних двадцати четырех часов и больше ждать не намерен!

— В таком случае, попроси своих агентов выйти, — сказал Ганнибал, скользнув между Джеком и Аланой.

Джек вздохнул.

— Выметайтесь, — велел он агентам. — Ты тоже, Беверли, — добавил он, когда та не двинулась с места.

Беверли протестующе нахмурилась, но выбора у нее не было. Здесь был Ганнибал. Выходя, она метнула на Уилла сочувствующий взгляд, и у него сжалось сердце. Разумеется, они выставили единственного человека, которого он был рад видеть.

Ганнибал заметил, как Уилл посмотрел ей вслед. Уилл заметил, что Ганнибал заметил. Их взгляды замкнулись друг на друге, словно намагниченные.

«Я знаю, что ты такое, сукин ты сын...», — подумал Уилл. Но спрятал эту мысль, не дав ей отразиться в глазах. Лучше держать Ганнибала в неведении.

Ганнибал отвел глаза первым. Он поставил стулья для себя и Аланы, и оба они расположились по одну сторону его кровати. По другую уселся Джек. Чилтон тем временем нервно кружил возле двери.

— Как ты, Уилл? — спросила Алана.

— Раздражен. Я тридцать часов был прикован к этой койке. Я хочу вернуться к работе.

Она кивнула.

— Прежде ты должен переговорить с нами.

Уилл помолчал, скользя взглядом по их лицам. Трое его психотерапевтов и Джек. Четыре разных цели, и ни одна из них не отвечала интересам Уилла. Если бы он говорил с каждым отдельно, он знал бы, как разыграть свои карты. Но справиться со всеми одновременно — задача трудная.

— Хочешь обсудить произошедшее? — подсказала ему Алана.

— Не особенно.

— Мы очень за тебя беспокоились, — сказал Ганнибал. — Ты и сам должен это понимать.

— Догадываюсь, — ответил Уилл. — Но не стоило. Я в порядке.

— «В порядке» — это то слово, которое у меня совсем не ассоциируется с тобой, — сказала Алана немного печально.

— Давай, Уилл, — подтолкнул Джек. — Облегчи душу. Оставим все это в прошлом, и ты сможешь вернуться к работе.

— Что произошло, Уилл? — спросила Алана более твердо.

— Хочешь знать, что произошло? — ответил Уилл. — Спроси своих коллег.

Чилтон замер и кинул на Ганнибала полный ужаса взгляд, но Ганнибал, как обычно невозмутимый, в его сторону даже не посмотрел.

— Мы хотели бы услышать это от тебя, — сказал Ганнибал. — Нам интересно узнать, что ты помнишь.

— Еще как интересно, — откликнулся Уилл.

— Ты мог бы побеседовать с кем-то одним. — В голосе Аланы Уилл слышал надежду. Она хотела, чтобы он выбрал ее.

Уилла задумался над ее предложением. Но с кем из них? С каннибалом, его сообщником, его приятелем или его любовницей? Любой из этих вариантов особого восторга не вызывал.

— Послушайте, — сказал он, — вы все неверно истолковали. Я не пытался покончить с собой.

Алана и Ганнибал переглянулись. Будто договариваясь отнестись к нему с состраданием, что бы ни случилось. Было очевидно, что ни один из них не удивился его заявлению.

— Тогда что ты пытался сделать? — спросил Джек.

— Ничего. Я не принимал эти таблетки. — Следующие слова он сказал персонально Алане, увидев, как она пытается сдержать эмоции. — Я не принимал их.

Алана прочистила горло.

— Ты не можешь просто притвориться, что этого не было, Уилл.

— Могу, потому что этого действительно не было.

— Если это была не попытка самоубийства, — спросил Ганнибал, — тогда что?

— Ошибка, — ответил Уилл, придерживая в рукаве туз.

— Ты принял лекарство по ошибке? — Голос Ганнибала не выражал ничего, кроме легкого недоверия.

— Это была не моя ошибка, — ответил Уилл, быстро взглянув на Чилтона, который тут же побледнел.

Но Ганнибал, как ни странно... улыбнулся. Так, словно Уилл сморозил глупость, но глупость очаровательную.

— Ты хочешь выглядеть перед нами сильным, — мягко и заботливо сказал он. Режим доброго доктора активирован. — Боишься, что услышав правду, мы будем думать о тебе хуже. Сочтем тебя слабым. Но уверяю, Уилл, твои опасения беспочвенны. Мы всегда будем видеть в тебе не что иное как силу, с которой приходиться считаться.

Это эффектное представление было идеально рассчитано для целевой аудитории, а именно — для всех в этой палате, кто на данный момент не был прикован к кровати. Но Уилл был даже рад наручникам — только они удерживали его от того, чтобы вцепиться Ганнибалу в глотку.

— Будь это правдой, — прорычал он. — Вы бы понимали, что я никогда не стал бы пытаться себя убить!

— Уилл, — сказала Алана, опустив взгляд на свои сложенные руки. — Если ты не помнишь, как принимал таблетки, это может означать, что ты не был собой, когда принимал их. Возможно ты снова ввел себя в диссоциативное состояние.

Уилл презрительно скривился.

— Никуда я себя не вводил!

— Но ты нездоров, — железное самообладание Аланы все же дало трещину. У нее в голосе появилась легкая дрожь. — Ты нездоров уже долгое время. И я беспокоюсь, что консультируя Джека, ты усугубишь свое состояние. Все эти досье в твоей камере, фотографии на стенах… они тоже наносят ущерб. Я рекомендую тебе пока воздержаться от работы.

Уилл смотрел на нее в ужасе. Он понимал, что на это ее подбил Ганнибал. Еще один шах от гроссмейстера. Но Уилл не собирался это так оставлять. И он был уверен, что Джек тоже.

И Джек не подвел.

— Погоди минуту, Алана. Уилл сам говорил, что именно дела и помогают ему держаться. Ему может стать совсем тяжко, если мы их у него отнимем.

— О, у тебя хватает наглости!.. — неверяще прошептала Алана и скривила губы в гневном оскале. — После всего, что случилось, после всего, что ты сделал, говорить так, словно ты нагружал его работой ради его собственного блага. Это все было на пользу только тебе, Джек. Только ради твоей выгоды, и ничьей более. Если бы он умер… — она поднесла руку ко рту, — если бы он умер, ты бы оплакивал его только потому, что больше некому было бы ловить за тебя убийц.

Концентрация яда в ее речи была просто ошеломляющей. Она была в ярости — и даже Джек выглядел напуганным силой ее гнева. Уилл знал, что Алана испытывает к Джеку некоторую неприязнь, но понятия не имел о ее масштабах.

Ганнибал, разумеется, вспышке Аланы не удивился. Несомненно, он сам и раздувал это пламя за закрытыми дверьми. Он положил руку ей на плечо.

— Джек волнуется за Уилла, — тихо проговорил он. — Как и мы.

Суровое лицо Джека было непреклонным, но все же было заметно, что под этим фасадом ему немного стыдно.

— Алана, я понимаю, сейчас неподходящее время, — сказал он. — И я должен извиниться перед тобой. И так же принести мои извинения Уиллу.

— Тебе не за что извиняться, — ответил Уилл. — Не в этот раз. Я работаю над этим делом, Джек, хочешь ты того или нет.

— Ну, если бы это зависело от меня, я бы позволил тебе немного отдохнуть, — сказал Джек. — Но от меня ничего не зависит. Чесапикский потрошитель решил за нас. Три смерти за четыре дня, четыре за десять дней. Потрошитель вошел в раж, увлекся как никогда. Мне нужно, чтобы ты взглянул на последнюю жертву и сказал — считаешь ли ты, что он завершил цикл или нам стоит ждать еще убийств.

Уиллу потребовался весь его самоконтроль, чтобы не повернуть голову и не взглянуть на Ганнибала.

— Дай мне дело, и я скажу тебе, что думаю.

Алана тут же вытянула руку с намерением перехватить папку, если Джек попытается передать ее Уиллу.

— Я не прощу себе, если позволю тебе работать над этим делом, Уилл.

— Я нужен Джеку, — сказал Уилл. — Он не сможет поймать Потрошителя без моей помощи.

— Ему могут помочь другие. Ганнибал, например.

— Разумеется, я сделаю все возможное, — произнес Ганнибал.

— Я ценю это, — сказал Джек. — Ты очень полезен в расследовании, Ганнибал, но никто не может сделать то, на что способен Уилл.

Ганнибал выглядел слегка оскорбленным. Тем не менее, он произнес:

— Прекрасно понимаю.

— Как считаешь ты — его нужно отстранить от дела? — спросил Джек, и в его голосе прозвучал намек на мольбу.

Все посмотрели на Ганнибала — Алана с надеждой, Уилл с ужасом.

Ганнибал, казалось, провел целую вечность, изучая Уилла нечитаемым взглядом темных глаз. Наконец, он сказал:

— Возможно, так будет лучше.

Это был второй раз, когда Ганнибал открыто попытался исключить его из расследования дела Потрошителя, и Уилл не стерпел.

— А у меня что, вообще нет права голоса в этом вопросе? — в ярости прошипел он.

Уилл развернулся к Джеку.

— Это безумие. Ты не обязан к ним прислушиваться. Говорю тебе, я могу работать над этим делом. Чесапикский потрошитель не сделал меня суицидником. Я не самоубийца.

— В таком случае, почему ты не ешь? — спросил Ганнибал.

Кровь застыла у Уилла в жилах. Он повернулся и взглянул на Ганнибала.

— Что?..

Ганнибал медленно склонил голову набок. Почуял добычу.

— Медсестры сказали, что ты отказываешься от еды.

Уилл дрогнул, будто утратив опору. Этого он не предвидел. И Ганнибал это понял. Уилл заметил проблеск насмешки в его полуприкрытых глазах. Но он не мог встретиться с Ганнибалом взглядом. Не был уверен, что именно тот знает, или насколько осведомлен о том, что знает Уилл.

— Пища это жизнь, — произнес Ганнибал с мягким упреком. — Ты не можешь хотеть одного, не желая другого.

Уилл чувствовал, как взгляд Ганнибала буравит его, сдирает с него кожу. Удивительно, что он не оставлял на его лице никаких следов. Уилл собрал в кулак всю оставшуюся у него силу воли, чтобы взять себя в руки:

— Ой, д-да ладно! Я пропустил всего два приема пищи, это не означает голодовку. Просто я… не голоден.

Но он уже понимал, что проиграл. Брови Аланы взметнулись вверх. Джек потер лоб.

— Тебе нужно есть, Уилл, — сказал он.

Ганнибал покачал головой, словно разочарованный родитель.

— Мне больно это говорить, но ты не в том состоянии, чтобы возвращаться к следственной работе. Твое здоровье должно быть на первом месте, Уилл. Позволь другим гоняться за Потрошителем вместо тебя. Близится твой суд, и что бы там ни случилось, это несомненно станет тяжким испытанием. Тебе следует быть наготове. Посвяти следующие две недели своему восстановлению, сконцентрируйся исключительно на этом. Не отвлекайся ни на что более. Это моя оценка ситуации, и я уверен, что мои коллеги согласятся.

— Я согласна, — тут же подхватила Алана.

— Э-э… — произнес Чилтон.

Похоже, они вообще забыли о том, что Чилтон тоже находится в палате — такое удивление отразилось на лицах. Но теперь все присутствующие разом развернулись к нему.

Лицо Ганнибала внезапно стало зловеще пустым.

— Вы не согласны? — спросил он.

Чилтон выглядел очень нервным.

— Я... Не то что бы я возражал, конечно…

— Тогда в чем дело?

Уилл чувствовал волнами исходящую от Чилтона панику — это был шанс. Он видел это, знал это и, недолго думая, вцепился в этот шанс обеими руками.

— Меня отравили! — Слова вырвались сами собой, и все развернулись на него посмотреть. — Вы хотите знать, почему я ничего не ем? Потому что в прошлый раз меня напичкали таким количеством седативных препаратов, что я едва не умер.

У Аланы отвисла челюсть. Джек округлил глаза. Чилтон нервно ослабил ворот. Ганнибал не отреагировал вообще никак.

— Что ты имеешь ввиду? — медленно, с натянутым спокойствием в голосе спросила Алана. — Хочешь сказать, что кто-то подсыпал лоразепам тебе в пищу?

— Да, Алана, именно это я и хочу сказать.

Ганнибал растянул губы в тонкой, как скальпель, улыбке.

— Ты полагаешь, кто-то сделал это намеренно?

Уилл улыбнулся в ответ.

— Такая мысль приходила мне в голову.

— Зачем кому-то тебя травить? — ошарашенно спросил Джек.

— Я не знаю. — Уилл посмотрел на Чилтона с неприкрытой угрозой. — Тебе лучше спросить у того, кто это сделал.

Чилтон выглядел так, словно его уже ввели в камеру смертников.

Метнув быстрый взгляд между Чилтоном и Уиллом, Ганнибал открыл было рот, очевидно, намереваясь преподнести все как очередной параноидальный бред, поэтому Уилл заторопился сказать первым.

— Но доктор Чилтон меня... заверил, что отравление не было умышленным. Это был просто несчастный случай, не так ли, доктор?

Теперь все снова смотрели на Чилтона.

Лицо Чилтона было белым, как мел.

— Я… э-э… — он сглотнул. — Да, что ж, это могло случиться… э-э… по ошибке.

— По ошибке?! — Алана вскочила с места, сверля его гневным взглядом. Джек тоже поднялся и даже сделал шаг вперед. Один Ганнибал остался внешне невозмутим. Черная бездна, сгусток пульсирующей пустоты.

Если бы взглядом можно было убить, Чилтон был бы уже совершенно и безоговорочно мертв.

Чилтон снова оттянул воротник рубашки.

— Вполне… в-возможно, в последние несколько дней мистер Грэм по ошибке получал пищу, которая предназначалась не ему. Ее готовили для другого пациента, которого… э-э… санитары не могли заставить принимать лекарства. Это особенный пациент, у него развилась резистентность к лоразепаму, поэтому дозировка была… э-э… довольно высокой.

Джек покачал головой.

— Что вы за врач такой! Не могли сказать, что систематически накачивали одного из своих пациентов лошадиными дозами? Вы должны были его лечить. А вместо этого чуть не убили!

Чилтон попятился, подняв ладони.

— Просто произошла путаница. Ничего умышленного, всего лишь прискорбная ошибка. Разумеется, я проведу тщательное расследование, и сотрудник, ответственный за это, понесет наказание за небрежность.

Но Алана уже встала на тропу войны.

— Почему вы молчали до последнего? Вы позволили нам думать, что Уилл сам это сделал!

— Я искренне сожалею, доктор Блум. То, что это может быть ошибкой, пришло мне в голову буквально… э-э… за несколько минут до вашего прибытия сюда.

Уилл прилагал неимоверные усилия, чтобы не улыбнуться. Откинувшись на спинку больничной койки, он созерцал разворачивающееся шоу. Но через минуту понял, что он не единственный созерцатель. Ганнибал, все еще сидящий у его кровати, больше не интересовался словесным расчленением Чилтона. Он наблюдал за Уиллом.

Интенсивность его взгляда была поистине ужасающей. Уилл со всей ясностью ощутил, как сильно Ганнибал хочет залезть к нему в голову. Ганнибал жаждал знать, о чем Уилл думает. Ганнибал жаждал узнать, что Уилл помнит. Ганнибал жаждал вселиться в разум Уилла, чтобы его глазами посмотреть на самого себя.

Уилл сделал единственно возможную вещь. Он впитал этот жуткий проникающий взгляд и вернул его назад.

Уилл не знал, как долго они смотрели друг на друга, пока остальные продолжали друг на друга кричать.

— …это абсолютно непростительно!..

— …как я уже говорил, прискорбная случайность…

— Прискорбная? Прискорбная?!..

— …при первой же возможности мы переведем Уилла отсюда…

— …подам официальную жалобу!..

Ганнибал подался к Уиллу и очень мягко произнес:

— Ты мог сказать нам о том, что был отравлен, сразу как мы вошли в палату. Почему же ты этого не сделал?

Низкие ноты, похожие на рокот, прозвучавшие в его голосе, когда он задавал этот простой вопрос, заставили замолчать всех остальных. Все взгляды вновь обратились к Уиллу. А тот пожал плечами.

— Я боялся, что вы мне не поверите. Даже не знаю, почему я так подумал.

— О, Уилл... — с глубокой печалью в голосе произнесла Алана. И развернулась к Чилтону. — Чего вы ждете? Вы больше суток продержали его в изоляции, голодным и прикованным к койке, без какой-либо причины, кроме вашей собственной некомпетентности. Снимите с него наручники. Немедленно!

Чилтон подорвался исполнять. Он вызвал санитаров и отдал распоряжения охранникам, одновременно продолжая рассыпаться в извинениях перед Аланой и Джеком. Уилл перестал обращать на них внимание — стоило санитарам освободить его руки, он позвал:

— Джек!

И прежде, чем вся команда психиатров успела придавить его своим профессиональным мнением, Джек вручил ему папку с информацией по последней жертве Потрошителя. Габриэль Бьюкенен, найдена в собственном бассейне лежащей на надувном матрасе. Обескровленной. Все пять литров ее крови были выпущены в воду. Уилл смотрел на фотографии, прекрасно понимая, что Ганнибал неотрывно за ним наблюдает.

Чилтон тем временем опять извинялся перед Аланой, которую, похоже, это уже порядком утомило.

— Вы должны не у меня просить прощения, а у Уилла, — сказала она.

Доктор Чилтон, который, судя по всему, был в шаге от того, чтобы распластаться перед ними ниц, теперь посмотрел на Уилла.

— Мистер Грэм, — произнес он с мольбой во взгляде. — Уилл. Пожалуйста, позвольте мне принести извинения от своего имени и от имени этого учреждения за все, что вам пришлось из-за нас пережить.

Уилл даже не взглянул на него. Он заполучил дело, и это было единственным, что имело значение.

— Да-да. Впредь не допускайте ничего подобного.

— Я… я... ни в коем случае! — сказал Чилтон. — Я извиняюсь так же и перед вами, доктор Лектер, — проблеял он в адрес Ганнибала.

Оторвавшись от дела, Уилл поднял глаза. Ганнибал перевел взгляд с него на Чилтона и обратно. Выражение его лица было нейтральным, но Уилл видел там многое. Расчет. Сдержанное веселье. Разочарование. Признание того, что Уилл переиграл его, пусть и временно. И животную ярость, направленную на Чилтона, который полностью сломался под давлением.

Ганнибал медленно втянул воздух.

— Вам за многое предстоит ответить, Фредерик, — произнес он абсолютно спокойно. — Вы и сами это знаете.