Война без победителей (гет)

— Их вполне реально найти. Вряд ли они сбегут на Феникс или на Стоар, если до сих пор не улетели. Они где-то на Земле. Я засекла Эльжбету Барис в районе Варшавы! Можно найти и остальных, если проверить связные системы! Черт подери, Ольгер, шевелитесь, вы еще ночью обещали составить список бунтарей!

Инесса сама не ожидала от себя такого пыла. И дело не в том, что кто-то прикладывает недостаточно усилий, чтобы спасти пропавших экспертов, спасти Яна — за него она спокойна, он не нуждается в спасении.

Но это он заразил ее охотничьим азартом.

Еще он обмолвился, что, похоже, поиск «диверсантов» был прикрытием для чего-то иного, но об этом Инесса молчит. Нет подтверждений.

Они будут. Если поймать беглых охранников и распутать этот змеиный клубок. Ольгер был уверен, что те просто искренне заблуждаются. Верят, будто разоблачают настоящих диверсантов. И скоро вернутся в Город Будущего. Но они не возвращаются. А Ольгер, как для шефа охранных подразделений, слишком медленно принимает решения…

— Хорошо, — он вдруг сдается и извлекает из кармана переговорник. — Держите, Орафанн, перебросил. Погодите. Найдите всех, а я пока сформирую поисковые экипажи. Смолярек, ваш летун на месте?

— Ну да, — кивает Анджей, в компании которого Инесса явилась с утра к Ольгеру.

— Хорошо… — тот придвигает к себе планшет, приспособленный под пульт связи. — Ищите. Не теряйте из виду Варшаву. Особенно Варшаву.

* * *

Неужели неизвестности и правда конец? Варшава… Неужели архив именно там? На Земле не так уж много крупных государственных технологических центров. Разработка вроде стоаранского вируса явно вышла из такого центра. А в Варшаве вплоть до гибели Земли действовал Главконструкт Восточноевропейского Союза. И все военные разработки выходили оттуда.

Но если беглые охранники пытаются добраться до архивов раньше экспертов, зачем было затевать схватку с «диверсантами»?.. Даже не так. Если эти беглые охранники знают, где архивы, — чего они ждали все это время?

— Как думаешь, — Инесса следит за точками на карте на крошечном старомодном дисплее переговорника, — «стоаранский вирус» изобрели наши? В Варшаве?

Она не смотрит на Анджея, но и без этого догадывается, что сейчас он скептически кривится. Восточноевропейский Главконструкт справлялся со своими функциями, но от него никто никогда не ждал чего-то выдающегося.

— Вряд ли. Сама знаешь, — откликается приятель. — И потом… — он на всякий случай понижает голос, хотя едва ли кто-то подслушивает их в небольшой секретарской подсобке Ольгера с видом на пустынную кучу каменных осколков. — Ян и остальные, как я понял, знают, где архив. Ну или догадываются. Он что, говорил, что это в Варшаве?

Инесса на миг теряет из виду мигающие точки — дисплей сливается в безликую серость. Нет. О Варшаве Ян ничего не говорил. Зато…

— Они сейчас в Москве, — медленно отвечает она. — Эксперты. И архив, скорее всего, там. Россия могла создать что-то подобное… и первый стоаранский налет, самый первый, ты помнишь, где он был? Нужно было догадаться… Но тогда получается, что в Варшаве нашим охотникам на диверсантов нужны не архивы. А что в таком случае?

Инесса договаривает, с удвоенным вниманием уставившись на дисплей. Часть охранников найти не удалось. Им хватило ума отключить все каналы связи. Остальные то ли не додумались, то ли не стали. Может, переговорники и шлемы понадобились им для связи с кем-то важным — таким важным, что необходимость говорить с ним перевешивает риски. Их четверо, не считая Эльжбеты. Огоньки почти не двигаются — карта слишком мала. Они замирают крошечной цепочкой, светящейся красным. Рядом. В пределах одного города.

В Варшаве.

* * *

— Не вместе, но рядом, — Ольгер рассеянно наблюдает, как к штабному зданию приближается последний летун. — Значит, по одному отряду на каждого. Шестой — на подстраховке… Кризе, это ваша задача. Брать живыми… Что вам, Дональд?

Площадь перед штабом уже расчищена, и там всегда людно. Часть отведена под импровизированный мини-аэродром, на остальном участке постоянно толкутся люди. Туда-сюда, в здание — из здания, взад-вперед под окнами, дожидаясь кого-то или чего-то и бормоча в переговорники… Алай выныривает из толпы рядом с аэродромом — задерганный, в пыльной одежде.

— Простите. На пару слов, — он кивает Инессе и обращается к Ольгеру. — Это правда? Вы отправляете людей искать… кого искать, тех, кто устроил заваруху с диверсантами и не вернулся?

Интересно, откуда он знает. Быстро же здесь разносятся слухи. Особенно о вещах, которые лучше не афишировать. Не Город Будущего, а изнывающий в собственном соку хутор, где у людей только и развлечения, что перемывать друг другу кости.

Ольгер лишь коротко кивает.

— Меня в отряд включить не хотите? — криво усмехается Алай.

Во взгляде Ольгера, обращенном на него, появляется проблеск интереса.

— Нет.

— Почему?

— Вы не солдат, Дональд. К тому же… да простят меня солдаты, вы слишком ценный кадр. Тем более сейчас, когда мы остались почти без единого эксперта по волокнам.

— Почти? — Алай вздергивает редкие брови. Инесса вдруг понимает, что беглые охранники сработали весьма избирательно. «Ночь длинных ножей», казалось, была спонтанной, стихийной — но тем не менее под раздачу попали почему-то только эксперты.

— Что вы хотели? — нетерпеливо спрашивает Ольгер.

— Вы отправляете в погоню тех, кого сами же хотели вывести из игры. Они пережили воздействие вируса. Вам не кажется, что это рискованно? Мы не до конца изучили явление, но судя по тому, что мы знаем, их клетки были перестроены. И если кто-то применит к ним реакцию уничтожения, они рассыплются в пыль.

Инесса смотрит на него в смятении. Об этом она еще не думала. Точнее, старалась не думать. Невысказанные подозрения казались далекими и безобидными. А теперь они корчатся под острыми лучами утреннего солнца, обнаженные, безжалостно выставленные напоказ во весь рост…

— Вы серьезно? — Ольгер озирается, проверяя, никто ли не слушает. — Во-первых, не кричите на всю площадь, — продолжает он уже спокойней. Рядом — только Инесса и Анджей. Остальные, кому предстоит лететь в Варшаву, разошлись по аэродрому, проверяя свой транспорт. — И потом — мы что, правда превратились в такой себе живой конструктор? Собрал — разобрал?..

Алай отвечает тяжелым взглядом.

— Чтобы узнать точно, надо или проверить опытным путем, или найти архивы. Вы готовы быть добровольцем?

— Архивы уже ищут, — бросает Ольгер.

— Ищут? И кто же? По-моему, половина тех, кто должен был их искать, сбежали неделю назад и уволокли всех экспертов…

— И что? Вы хотите сказать, что их не нужно преследовать?

— Архивы нужно искать! Пока они до них не добрались! А вы опять тянете и гоняетесь за призраками! — Алай повышает голос. На него оглядываются — даже те, кто просто шел мимо по тенистой площади перед штабом.

— Найдем, — терпеливо вздыхает Ольгер. — Знаете, мне не годится такое говорить, но… вы столько кричите об этом, что могли бы уже отправиться на поиски сами, Дональд. Город Будущего — не тюрьма строгого режима. Вас никто не держит… Все?

Он кивает Кризе, которая высовывается из люка истребителя, закончив возиться с навигатором. Инесса смотрит на Алая. И ей кажется, что он вот-вот взорвется и лопнет от злости. Но нет. Он лишь плотнее сжимает губы, и помятое лицо становится мучнисто-серым.

— Дональд, — не выдерживает она, — и что делать? Есть какая-то защита от механизма уничтожения?

— Черт его знает. Если и есть, ее еще не разработали, — он досадливо передергивает плечами. Затем косится на Ольгера и советует вполголоса: — Лучше всего откажись. Пусть летят те, кого не перезаписали вирусом.

Откажись… Инесса молча качает головой. Она сама это затеяла, куда уж теперь отказываться. А Ольгер отдает последние распоряжения, и охотничий азарт снова вскипает в крови.

Она смотрит на дисплей переговорника. Красные точки сместились, но карта не меняется. Варшава.

Отказаться? Черта с два!

Прежде чем истребитель легко срывается в небо, Инесса еще успевает посетовать, что Алай стал чересчур осторожным. Человек в футляре, версия для выжженной земли.

А потом она погружается в воздушные потоки и ненадолго забывает обо всем.

* * *

Под Варшавой отряд разделяется. Красные точки то бросаются врассыпную, то собираются в одном месте. «Краковское предместье», — утверждает карта.

— Что они забыли в музее? — недоуменно ворчит Инесса, разглядывая точку, доставшуюся им с Анджеем. Улица Краковское предместье, президентский дворец. Бывшая резиденция польских королей и президентов, превращенная в музей. Когда Польша влилась в Восточноевропейский союз, количество резиденций сократили. Дома здесь подчеркнуто старомодны… были. Эдакий островок прошлого среди современных конструкций. Даже сейчас, изрешеченные бомбардировками и изъеденные волокнами, они сохраняют флер старины. Небольшой, точно игрушечный, дворец, чудом уцелевшая статуя — и кривые клыки бетонно-стальных районов со всех сторон. Обступают, вот-вот задавят…

— Ты «невидимость» включила? — буднично отвечает Анджей.

— Включила… Ну-ка!

Отвлекшись от изучения окрестностей, Инесса бросает взгляд на дисплей. Красная точка удаляется от Президентского дворца. Медленно… останавливается… снова двигается, быстрее, быстрее…

— Они точно не на транспортнике… Черт! Анджей, скройся! — Инесса бросает истребитель вниз, заставляя его залечь за побитым, но устоявшим стальным зданием-стеной. Небольшой летун прячется неуклюже, как крупное животное. Миг спустя к нему присоединятся истребитель Анджея.

— Что случилось? — спрашивает приятель через шлем.

— «Невидимость» работает только для радаров. Можно скрыться от систем внешнего видения транспортников, но если выйти на улицу и задрать голову вверх, мы как на ладони!

— Думаешь, эти прятки теперь помогут? Если он уходит?

— Он или они… «Уходит» только сигнал переговорника Эльжбеты! Если беглецов там больше одного, на их месте я бы бросила переговорник! Они не бросили, значит, им нельзя оставаться без связи! И теперь они, скорее всего, попробуют запутать следы! Они идут по земле или под землей, но куда, черт…

— Если их больше одного, они могли разделиться. Приманка с переговорником в одну сторону, остальные в другую… по своим делам, — Анджей ставит летун впритык к зданию-стене. — Пошли. Пока мы сидим в консервных банках и наблюдаем за красными точками, мы никого не поймаем. Ружье не забудь!

Инесса фыркает на этот ценный совет и тоже выбирается из истребителя. Спрятать бы его, но времени нет.

— Иди за сигналом. Я поищу, куда могли деться остальные, — напутствует Анджей и скрывается во дворце. Дверь давно рассыпалась. Сквозь дыры в стенах видно поблескивающее стекло и остатки позолоты.

Инесса осторожно выглядывает из-за дворцового крыла на улицу. Ни души, как и ожидалось. Красный огонек на дисплее двигается, но как-то слишком медленно, словно человек с переговорником едва бредет через что-то…

Ладно, сейчас посмотрим, что там.

До торгового комплекса в конце улицы она добирается бегом — небольшая нагрузка даже приятна. В Варшаве прохладно, облачно и никакой жары, которая в Городе Будущего сводила с ума. Легкая пробежка — и вот уже одинаковые башенки торговых корпусов прямо перед глазами.

Свисают покосившиеся и разбитые рекламные щиты.

На фасадах сохранились буквы и слова — названия магазинов. Крыши из металла и бронированного стекла, которые когда-то украшали это место и защищали от осколков и химического дыма, теперь торчат фантастическими лепестками. А над улицей, чудом держась на креплениях, — афиша: «Защитись! Противогазные системы за полцены!»

Странно, что этот оазис торгового благополучия продержался так долго. Считай, до самого конца войны…

Инесса стоит у изрешеченной волокнами арки, символизирующей вход в центр-городок. И не решается войти.

Огонек мигает совсем рядом. Тот, по чьему следу она бежала, где-то здесь. В одном из зданий. Вон в том, втором от арки. Но переговорник не показывает, на каком этаже.

Черт бы его взял…

Скользя вдоль стены, Инесса наконец шмыгает под арку, а оттуда — в зияющую дыру на месте раздвижной двери.

Под ноги она не смотрит — и тут же жалеет об этом. Носок кроссовки цепляет что-то твердое и легкое, как сухая ветка. Кость! Рука скелета, тонущая в широком рукаве, когда-то синем, а теперь сизом от пыли. Одна только рука. Остального скелета нет. Зато пол в холле равномерно присыпан толстым слоем праха. Того, что остается от реакции уничтожения.

Дальше среди обломков и разбросанных тряпок белеют несколько черепов.

Инесса отворачивается, замирает на месте и прислушивается. И, конечно, не слышит ничего подозрительного. Только птицы щебечут на улице.

Кто бы ни убегал от нее с переговорником, наверняка зная, что сигнал заметят, — зачем он пошел именно сюда? Зачем загнал себя в ловушку? Чтобы сбить со следа, достаточно нырнуть в старые жилые кварталы, в их лабиринт подвалов и непреодолимых баррикад из развалин. Или это ловушка на нее, Инессу?

Она не спешит красться к лестнице. Вместо этого приваливается к стене и пытается перенастроить карту на дисплее.

Давай, бесполезное барахло, включи хотя бы индикатор высоты, у тебя не может не быть такой функции…

…есть. Восьмой этаж.

А в здании по-прежнему царит мертвая тишина.

Слой мелкой пыли Инессе на руку. Шаги глушит полностью. Она запоздало понимает, что можно было бы выследить беглеца по следам. Потом присматривается, и… нет. Следов здесь многовато. Свежих, рельефно выделяющихся в пересечении утренних солнечных лучей.

А на лестнице, наоборот, ни одного.

Должна быть еще одна лестница, судя по планировке… Инесса поднимается, перескакивая через ступеньки и чутко прислушиваясь, но слышит только свое дыхание. К восьмому этажу оно чуть учащается. Приходится остановиться, отдышаться…

…и услышать резкий нервный скрежет.

Откуда-то из недр башни.

Лифт! Одна из лифтовых шахт! Скрежет переходит в грохот. Неужели лифты работают? Инесса в пару прыжков пересекает этаж по грудам пыльных обломков. Вот она, эта шахта, скрежет уже не так громко отдается в пустом помещении. Инесса подбегает вплотную.

Пусто. От двери остались ошметки, в зияющем провале темнеет трос. Внизу виднеется светлый квадрат. И на его фоне особенно четко заметна тень.

Мелькает и испаряется…

Ругнувшись, Инесса бросается обратно к лестнице. Черт, вот ведь дура! Если бы не полезла смотреть в шахту, а подстерегла беглеца внизу… впрочем, что толку теперь сокрушаться.

Красная точка удаляется. Похоже, человек с переговорником бежит.

Выскочив на улицу, Инесса успевает мельком увидеть стройную фигурку. За спиной подпрыгивает в такт бегу темная коса до лопаток. Эльжбета — а это она — скрывается за поворотом.

Инесса останавливается, чтобы свериться с картой. И неосознанно запускает руку в волосы, отводя их от лица. С недоумением смотрит на длинную черную прядь. Странно это теперь. Привыкла, что всю жизнь стриглась до подбородка, а после войны стало не до того, и волосы уже… да почти как у Эльжбеты, только темнее…

Карта наконец переключается. Инесса опять хмурится, поняв, куда ее заманивают.

Глухой угол — три здания сходятся стена к стене. Причем, по странному совпадению, все стены задние: вон на карте фасады, с другой стороны, выпускают лучи фигурных защитных козырьков. Сейчас-то этих козырьков там наверняка нет…

Пробежав отрезок улицы до поворота, Инесса останавливается.

А что в глухом углу? Засада? Да вряд ли. Беглых охранников было всего человек двенадцать. У пятерых — активные переговорники, точно специально созданные, чтобы отвлекать на себя погоню, остальных на полноценную засаду не хватит… да и для чего-то же те, с переговорниками, отвлекают внимание, значит, остальные заняты…

И здания, формирующие угол, как назло, уцелели. Крепкие задние стены устояли точно.

Инесса делает глубокий вдох, осторожно заглядывает за поворот — и скользит в бессолнечный полумрак тупика.

Глаза так привыкли к свету, что на пару мгновений она теряется, не в силах разглядеть ничего перед собой. Потом зрение перестраивается.

Поздно.

Вспыхивает и бьет по глазам прожектор. Инесса успевает заметить тупой нос и широкую плоскую тушу транспортника.

Ну конечно!

Закрытый со всех сторон угол — где еще можно посадить летун с отключенной системой связи? А потом заманить туда погоню, сделать добычей, и…

Эльжбеты уже не видно. Под носовым прожектором загораются крошечные алые индикаторы широкополосных лучевых пушек.

Транспортник, черт бы его взял. Военный, грузовой, укомплектованный защитной системой. В просторечье — четырьмя пушками, от которых…

…сейчас уже не убежишь, и хлипкий угол обвалившегося здания им не помеха!

Ослепительный луч хлещет в лицо. Даже мертвая пыль вздымается облаком и чернеет… должна почернеть. Инесса этого уже не видит.

За миг до выстрела она сжимается клубочком, падает и откатывается в единственное безопасное место в этом котле. Под транспортник.

Больше всего ее беспокоит, не промахнулась ли она с типом шасси. Может, вместо двусторонней посадочной платформы у военных грузовозов сплошная, а двусторонняя — только у истребителей? Черт их знает, Инесса никогда не водила грузовозы и к их посадочным системам не присматривалась. Но жесткий край все не возникает под боком.

Обжигающие лучи отдаляются. Над головой резко становится черно. Инесса открывает глаза.

В отдалении полыхает добела раскаленное пламя.

Стоит представить, что сейчас там могла бы гореть и она — и по телу проходит непроизвольная дрожь. Инесса лежит на боку, в плечо упирается днище транспортника. Тот стоит на гусеничных опорах, которые при взлете уберутся внутрь.

И что теперь?..

Пару секунд слышно только шипение, с которым лучи стирают в горелый прах все на своем пути. Потом позади транспортника появляются чьи-то ноги в тяжелых не по погоде сапогах и еще одни — в легких мокасинах.

— Скелет должен остаться? — спрашивает голосок Эльжбеты.

— По-разному бывает, — отвечает смутно знакомый мужчина. — На таком расстоянии — вряд ли, но сейчас увидим. Больше никого не было?

— Второй пошел в другую сторону.

Они шагают к боковой двери транспортника. Инесса вздрагивает, как ужаленная. Отлично, значит, они все видели… нет, стоп, не то. Они собираются улетать… куда? Они ее заметят, как только грузовоз оторвется от земли! И испепелят повторным выстрелом! Черт!

Боковые посадочные опоры. Такая система обычно прилагается к съемному люку в днище. Люку, в котором прячется аккумулятор… или двигатель… или система, выпускающая эти проклятые боковые опоры…

Щелкает запор дверцы. Инесса уже под люком. Ружье сбивает крепления, и звук сливается со стуком дверцы и шарканьем ног. Эльжбета и ее спутник все так же переговариваются.

Аккумулятор. Все-таки аккумулятор. Так, кажется, это запасной… основной — вот он, рядом, довольно горячий на ощупь. Транспортник работает на аккумуляторах? Плохо. Лучше бы у них еще оставался заряд топливной пластины. Впрочем, выбирать не приходится. Даже самый отвратный способен дотянуть до земли без запасного. И Инесса недрогнувшей рукой отстреливает второй, холодный аккумулятор.

Транспортник отрывается от земли.

Места оказывается меньше, чем она надеялась. Но руки мертвой хваткой вцепляются в металлические каркасы, в какие-то крепления, в прутья — и Инесса, подтянувшись, сильным броском зашвыривает себя в транспортник. Обхватывает основной аккумулятор за его кожух-клетку из железных штырей. Подтягивается дальше… Хоть бы Эльжбета и этот тип, что был с ней, не вздумали выйти на орбиту, тогда всем конец. Но вряд ли им нужно на орбиту. Грузовоз набирает совсем небольшую высоту — не выше птичьего полета.

Инесса смотрит вверх. Нет, внутрь не пролезть. Но неважно. Судя по всему, до места назначения можно отлично долететь и так. Внизу проплывают пыльно-серые линии улиц и похожие на выжженные свалки руины кварталов. И Висла — темно-синяя лента, и зеленые шапки рощиц. Похоже, они вообще не собираются покидать Варшаву. Странно… но это и к лучшему.

Перехватив прутья одной рукой, Инесса вжимается в аккумулятор и вытаскивает из кармана переговорник. Красная точка все так же двигается.

— Анджей? — зовет она вполголоса.

Динамик молчит довольно долго, прежде чем приятель отзывается.

— Да? Я никого не нашел. Здесь кто-то был, но я не…

Грузовоз снижается. Что, уже прибыли? Посадка?

Нет, не похоже.

Он проносится над очень знакомым районом, почти задевая брюхом остовы зданий, так что хочется инстинктивно поджать ноги, выплевывает сгусток белого огня и снова набирает высоту.

Краем глаза Инесса замечает вспышку внизу. Даже отголоски взрыва доносятся — будто глухой раскат грома. Проклятие!

— Я хотела сказать, чтобы ты летел за сигналом моего переговорника, — заторможенно произносит она, — но, наверное, это бесполезно. Наши летуны только что расстреляли из лучевой пушки.

— Погоди. Как расстреляли?

— Как обычно, черт возьми, не задавай глупых вопросов! — Инесса начинает злиться. Рука, которой она держится за прутья кожуха, уже устала.

— Если сверху, то, может, еще не все потеряно, — напряженно отвечает Анджей. — Я включил защитное поле, когда мы выходили. Ты разве нет?.. А если зашли с хвоста и расстреляли двигатели с генератором…

— Нет. Сверху, — облегчение так велико, что Инесса даже не ругает себя за беспечность. Когда два летуна стоят бок о бок, защитное поле одного накрывает оба. — Но не факт, что защита выдержала… хотя, наверное, они и не рассчитывали уничтожить наши летуны, только вывести из строя на какое-то время. Я влезла к ним на борт.Не спрашивай как. Они не заметили. Понятия не имею, куда они направляются. Выжди пару минут и садись на хвост.

Закончив, она с облегчением заталкивает переговорник в карман и перехватывает прутья обеими руками. Если не держаться, моментально вылетишь из этой дыры. И оземь — в лепешку.

Грузовоз опять снижается.

Внизу колышется зеленое море. Темные глянцевые листья покрыты пыльным налетом. В Варшаве давно не было дождя… Брюхо транспортника проплывает над ними совсем низко.

Инесса заглядывает в карту.

Лазенки. Лазенский парк.

Точно! Еще одна резиденция польского президента! И она действовала до самой гибели Земли. В поступках Эльжбеты с компанией начинает прослеживаться логика. Одна резиденция за другой… Но что им здесь нужно?

Кроны редеют, и изрядно заросший парк обрывается подобием лесной опушки. На месте здания — пустота.

Только с одной стороны торчат какие-то зазубрины. Все остальное — огромная уродливая воронка с оплавленными обсидианово-черными краями. Бельведерский дворец уничтожали целенаправленно, прямой наводкой. Но Эльжбету со спутником эта воронка не смущает.

Грузовоз садится в высокую траву, которой порос когда-то ухоженный газон. Из-под опор бросаются врассыпную несколько мышей. Инессе хочется сжаться, распластаться, превратиться в лист бумаги, чтобы не быть раздавленной, хотя умом она понимает, что ей ничего не грозит. Отвратительный способ передвижения! Да никогда больше!..

Она гусеницей выползает из дыры от аккумулятора, ложится на траву и осторожно выглядывает из-под днища. Нахальные сочно-зеленые стебли колют лицо.

Эльжбета и мужчина — черт подери, кто это такой, Инесса ведь определенно его знает! — идут к пепелищу. Эльжбета бормочет что-то в переговорник. Мужчина спускается в воронку и что-то выискивает на дне.

А… Адам из бывшей охраны южной стены. Ну хоть любопытство удовлетворено.

Адам наклоняется, тянет за нечто невидимое и исчезает.

Эльжбета исчезает за ним.

— Анджей, — шепчет Инесса, — позови всех наших, если они свободны. Мои объекты спускаются под Бельведерский дворец. По-моему, я знаю, что там… Нужны люди. Поскорее.

* * *

Эдита Кризе и ее напарник, Лайош из бывшей охраны, прилетают одновременно с Анджеем. К этому времени Инесса, осмелев, выбирается из убежища и находит люк, через который беглецы скрылись под останками дворца. Он на краю, у самого парка. Этот участок выпирает над воронкой. Инесса успевает мимолетно поразиться, до чего же крепок металл, из которого он сделан, из которого сделаны своды… Что-то подобное они видели в Будапеште, на руинах резиденции венгерского президента. И в бункере тогда нашлись выжившие. Дети. А здесь…

— Маловато нас, — говорит она, когда Кризе, Лайош и Анджей подходят ближе. — Если там в бункере логово этих… вряд ли они безоружны, мы не справимся.

— Логова там нет, — безапелляционно отвечает Кризе. — Остальные отряды идут по следу других беглецов. Те уже далековато от Варшавы. Я бы сказала, это не гнездо, а сеть.

— А что говорил Алай про реакцию уничтожения? — вдруг вмешивается Лайош. — Она может на вас повлиять? Это после того, что было в лаборатории? О чем сплетничало пол-Города?

— А о чем они сплетничали? — Кризе смотрит на него долгим и очень нехорошим взглядом. Инесса смотрит тоже. Но без той досады из-за разглашения тайны, которая читается на лице Кризе. Скорее с опаской. Слова Алая имели смысл. Он не стал бы предупреждать просто так. Тем более друзей. Он понимал риски. И если он сказал, что их можно атаковать с помощью реакции распада…

Инесса неожиданно живо представляет это. Всплеск, в лицо летит пара капель вонючей жидкости — и мир исчезает. Возможно, она еще успеет увидеть, как ее руки и ноги рассыпаются в пыль. Но отстройки не будет. На сей раз из пепла не восстанет никто.

И этого предстоит бояться всю оставшуюся жизнь?

Инесса встряхивает головой, и в мысли снова врывается реальность. В парке вопят дерущиеся коты. В ветвях заливаются птицы.

Кризе тянет на себя тяжелую крышку люка.

…Ступеньки, коридор — все цело и почти невредимо. Волокна сюда, похоже, не добрались. Они пощадили больше зданий, чем казалось раньше… Света только нет, но на этот случай у всех припасено по фонарю.

Лучи скрещиваются и расходятся, скользят по полу, изредка переползая на стены и выхватывая ровную каменную кладку из теплого матового кирпича. А Инесса все не может отделаться от воспоминания о сырых земляных стенах, проржавевших ловушках и безмолвном черном ничто за спиной. И не может удержаться, чтобы не оглядываться время от времени. Даже светит на пройденные участки фонарем. Но видит лишь плитки пола и камень стен…

— Они точно по этому коридору пошли? Черт, я не смотрела на стены, там могли быть повороты!.. — спохватывается Кризе.

— Я смотрел. Не было, — спокойно отвечает Анджей.

— Тише, — шикает Инесса, хотя они и без того еле шепчут. Но любой шорох в пустом каменном мешке звучит просто оглушительно. А слова Алая все не идут из головы. Реакция уничтожения — и в живых останется один Лайош.

Страх. Инесса вдруг остро осознает его. И выбросить из головы не получается.

Кризе вздрагивает, резко останавливается и поднимает руку в предупреждающем жесте.

В тишине эхом отдаются негромкие голоса.

Понять, сколько там народу, на пальцах показывает Кризе. Потом накрыть.

Голосов не очень много: похоже, Эльжбета, Адам и еще двое незнакомцев. Вон и Анджей поднимает четыре пальца, и Лайош кивает…

Или не незнакомцев? Один из голосов кажется почти родным. Что-то из прошлой жизни.

Накрыть…

Напасть, выдать себя, постараться взять живыми.

Реакция уничтожения…

Инесса всерьез задумывается, не струсит ли она в самый решающий момент, не отшатнется ли за чужие спины. Нет, она никогда не была трусихой. Но реакция уничтожения… это иррациональный, животный ужас. И он делается только ярче оттого, что она уже переживала…

Впереди бесшумно отъезжает в сторону часть стены.

… «Вперед!» — жестом приказывает Кризе.

Четверо.

Животный ужас, только что сковывавший по рукам и ногам, швыряет Инессу вперед.

Это какая-то отчаянная ярость. Убей, чтобы не быть убитым. Приходится лишь вовремя одернуть себя: не убивать, брать живыми. Смягчить удар прикладом. Пощупать пульс бесчувственного Адама. Оглядеться в поисках наручников, веревки или еще чего-то, чтобы его связать. Посетовать, что не позаботилась об этом заранее.

Понять, что разум снова включился и работает.

— И кто это у нас? — произносит Лайош, склоняясь к лицу одного из незнакомцев. В бункере даже есть свет, но генератор такой слабенький, что тусклая лампа тонет в тенях. На помощь приходят фонари.

— Черт, — потрясенно говорит Кризе. И умолкает.

Инесса жмурится, проверяя, не обманывает ли ее зрение.

Бронислав Зелинский. Номинальный польский президент, а по сути — наместник главы Восточноевропейского союза в Польше. Живой, здоровый и строящий планы, черт бы его взял!

Инесса ошарашенно переводит взгляд на собственную добычу — второго пленника. И уже не удивляется, узнав самого главу Восточноевропейского союза. Ренато Палат изрядно отощал, но это он, вне всяких сомнений. Это его голос показался таким родным. Еще бы — слышать его несколько лет кряду, до самого конца войны, в обращениях к солдатам и гражданским…

— Все это чудесно, — фыркает наконец Анджей. — Кроме одного. Что этим красавцам нужно было от нас?

Ответом служат смешки. Страха больше нет — и, пожалуй, в этот момент Инесса особенно четко понимает, как он давил и на Кризе, и на Анджея.

— Выясним, — многообещающе бросает Кризе и извлекает наручники из кармана.

У этой женщины не бывает непредвиденных ситуаций.