Эксклюзив (джен)

Длинный белый хвост с рыжим кончиком мелькал то тут, то там. Зима была снежная, и порою книззл утопал в снегу до кисточек на ушах. Впрочем, это не мешало ему с удовольствием носиться по лужайке под окнами стоящего на отшибе дома, прокладывая в снегу рыхлые и извилистые дорожки.

— Огромное, просто огромное спасибо! — дородная, хорошо, но не слишком богато одетая волшебница горячо трясла мозолистую руку Мундунгуса Флетчера своей пухлой ручкой, а другой прижимала к своей груди серую, обтянутую тканью коробочку. — Я уж думала, я больше эти запонки не увижу! В ДМП сказали, что, мол, не нашли — значит, скорей всего, уж продали. Ах, Мистер Флетчер, мой Амброзий стал нынче такой рассеянный, любой, любой может его обмануть!

— Дело выдалось непростое, — солидно произнёс Флетчер, поправляя широкий атласный галстук: благородно серый в мелкую крапинку. — И я рад, что смог помочь. Обращайтесь, если что — и знакомым, случись что — советуйте. Мундунгус Флетчер своё дело знает, — добавил весомо он.

— Знаете — а ведь и посоветую! — пылко пообещала ему миссис Флюм. — Мадам Паддифут жаловалась мне за чашкой чая, что её троюродная бабка ещё в девяносто шестом заложила за гроши диадему — фамильное украшение, между прочим! А потом так и не выкупила — а теперь кафе уже сколько лет снова прибыль приносит, а ломбард тот ищи-свищи… может, можно сделать что-то?

— Тут крепко подумать надо, — серьёзно протянул Флетчер. — Сколько тогда фамильных ценностей под шумок спёр… кхм… — он сурово прочистил горло, — неизвестно кому ушло… Тут понадобится нечеловеческое везение. Пусть пришлёт мне сову — посмотрим. Может быть, что и можно сделать.

— Я ей передам непременно! Обязательно ей скажу! — миссис Флюм сунула на прощанье Флетчеру упаковку перечных чёртиков, и простившись, аппарировала с крыльца.

И вот тут он признался себе, что чары не слишком-то греют.

— Скотти, мне пора! Давай-ка домой, а!

Свобода свободой, но, уходя, он всегда закрывал книззла в доме. Не такой уж тот был и маленький — по крайней мере, по сравнению с их прошлой квартирой. Комнат имелось в нём целых две — спальня и своеобразная помесь кабинета с гостиной, в которой обычно, горел камин — а ещё были кухня, ванная, кладовка, чердак и даже просторный подпол. В кладовке Скотти обожал дремать днём, а на чердаке устраивал по утрам забеги. А ещё тут была крутая лестница, с которой Скотти хищно охотился на проходящие мимо головы лапой. А ещё балки под потолком, по которым он скакал к своему удовольствию, и вечерами прыгал оттуда прямиком на кровать, заставляя Флетчера каждый раз на ней подскакивать. Были и широкие подоконники, с которых Скотти следил за птицами и забегающими порою на участок из леса белками, кроликами и лисами.

Флетчер уже привык к напоминающим дрожащее потявкивание звукам, которые Скотти издавал при виде них, и к тому, что его пушистый компаньон при случае мог зазевавшегося кролика придушить, обеспечив таким образом ужин для них обоих. Но охотиться он его выпускал, только когда был где-то поблизости. Ничего, пускай дома сидит — целее будет.

Скотти, задрав хвост, юркнул в дверь, и Флетчер вошёл следом за ним за ним в тепло. Да, у них был дом, и они были дома. Мог ли он себе летом это себе представить? Он ведь тогда остался с фотографией на первой странице «Пророка», внезапной славой и кучей долгов. Одна только камера, сгинувшая где-то в хранилище вещественных доказательств, дорого ему обошлась. А ведь ему ещё пришлось давать показания…

И чего ему в голову тогда только не лезло, включая Венлока, с его, Мерлин его дери, настойчивостью. Нет, ну это ж надо! «Поработать на ДМП». Флетчер — тайный… ладно — пусть внештатный сотрудник. Да его же засмеют! Хотя его и так с Авроратом тогда засмеяли.

Нет, вообще-то, что-то в этом, конечно, было. Флетчер нутром чуял, что в этой идее есть рациональное… ну ладно — отзывающееся в нём чем-то зерно. Тем более, вон и Скотти она понравилась… Но нет, конечно, он не может сам устроиться в ДМП, и ходить к девяти на работу — а то он не знает, что они подчас пашут без выходных, а платят не так уж много, и вообще. Одно дело кому-то помочь, и совсем другое завязнуть в каком-то ведомстве… Но можно… можно…

От пришедшей в голову идеи Флетчер тогда даже сел, и табуретка под ним растерянно скрипнула. Ну а что… нет, в самом же деле! Венлок, мерзавец, прав. Кто, как не он, знает Лютный, словно пальцы у себя на руках! Да и не только Лютный — он так знает всю Магическую Британию с не слишком чистой её стороны! И немножко маггловскую немного, особенно там, где они смыкались назло Статуту. И он вполне неплохо бы мог… А что — и ремесло уважаемое, и деньги платят… Тут главное — найти клиентов первых, а там, если выгорит, дело наверняка пойдёт.

И дело пошло, чему орден Мерлина весьма и весьма помог — теперь он висел в гостиной на стене под стеклом вместе со свитком и фотографией, где Кингсли прикалывает ему этот орден на грудь.

Чуть дальше висел плакат, на котором высокий смущённый волшебник был снят с детёнышами грифонов в руках, совсем маленькими, ещё покрытыми младенческим пухом вместо перьев, и от этого, наверное, невероятно трогательных. «Мы все за них отвечаем!» — было написано на плакате, а чуть ниже стоял скромный автограф Чемберса.

Для него вся эта история тоже не прошла даром: Министерство и ему вынесло благодарность, а так же торжественно возложило обязанность помочь сотрудникам департамента сперва со свалившимися в сезон отпусков на их головы родами, а затем и позаботиться о самих малышах и их мамах. Об этом много писали, и Чемберс приобрёл вполне заслуженную известность, которой немало способствовали многочисленные интервью «Пророку» и разошедшиеся, словно горячие пирожки, плакаты.

И тут, словно по волшебству, сперва напечатали его статьи, до этого лежавшие в редакциях известных журналов практически мёртвым грузом, а затем Чемберс собрал свои многочисленные заметки про быт и нравы многочисленных и таких разных обитателей «Волшебного зверинца» в книгу, под названием «От клетки к дому», которую стоило бы иметь любому, кто собирался себе кого-нибудь завести.

На вырученный гонорар Чемберс уехал во вторую свою экспедицию, и теперь слал из Бирманских джунглей тропических птиц с длинными письмами, заставлявшими Флетчера порой поплотней закутываться в тёплый плед. Радуясь, что на севере Англии не водится и половины описанных тварей, и что приключений в пещере лично ему точно хватило на весь, до конца отпущенный ему остаток жизни. Нет уж. Ему б чего попроще и кресло перед камином, в котором Скотти как раз устраивался поудобней.

Флетчер накинул пальто, застегнул роговые пуговицы, а затем перед зеркалом нахлобучил на лысеющую голову шляпу, в которой сам себе казался и умнее, и солиднее. Он купил её по случаю в какой-то лавке — похоже, изначально это был охотничий головной убор, поля которого оказались слишком широки, и потому он никак не мог обрести владельца. Флетчеру же изначально понравился и необычный оттенок тёмно-зелёного фетра, и серебряная пряжка в виде летящей утки — да и села шляпа на его круглую голову хорошо. Жаль, наверное, что летом в ней будет жарко — надо будет найти что-то похожее, но полегче.

В конце концов, он теперь не абы кто, а настоящий сыщик, известный в своих кругах тем, что способен отыскать любую украденную или заложенную и вовремя не выкупленную вещицу. А для сложных случаев — таких, как розыск пропавших животных, за которые он брался с особым рвением — у него был отличнейший консультант, который совсем скоро вернётся, и неофициальное сотрудничество с лучшими людьми в силах правопорядка.

Флетчер поправил шляпу, потрепал по голове свернувшегося на кресле книззла, и, выйдя на заснеженное крыльцо, бросил гордый взгляд на вывеску «Частный детектив Флетчер — отыщем всё!» — и аппарировал.

Его ждало новое дело.