Приказа верить в чудеса не поступало (гет)

На пороге с огромным букетом цветов стоял Андрей.

— Ты? — выдавила растерянно, непроизвольно отступая назад.

— Может все-таки впустишь? — Михайлин, широко улыбаясь, протянул ей цветы и взглянул выжидающе. Ира, мало что соображая, с закипающим сумбуром в голове, послушно посторонилась, пропуская незваного гостя. Смотрела, как он по-хозяйски снимает обувь, по уже знакомому маршруту направляется к кухне. Встряхнувшись, наспех пристроила цветы на тумбочку возле зеркала и двинулась следом, с трудом пытаясь понять, как вести себя в такой более чем пикантной ситуации.

— Что-то случилось? — проговорила старательно-непринужденно, разливая по чашкам кофе. Андрей поднял голову, удивленно посмотрев на нее.

— Ирка, ты чего? Я что, не могу просто прийти в гости к любимой женщине? Ты извини, что не позвонил, батарейка села. Или я не вовремя?

— Да нет… нет, все нормально, — пробормотала поспешно, усаживаясь напротив. Опустила глаза, сосредоточенно размешивая сахар в чашке и чувствуя на себе внимательно-давящий взгляд Андрея — так, что захотелось поежиться. Снова не к месту предательски вспыхнули кадры недавнего сумасшествия — безжалостно смятая рубашка на полу машины, наглые горячие пальцы под форменной юбкой, тяжелое дыхание, опаляющее шею… Невольно дернула душащий ворот халата и замерла, с опозданием вспомнив — на неприкрытой шее, на самом видном месте, еще горела отметина жадного поцелуя.

— Ир, ты сегодня какая-то странная, что-то случилось?

Нет, что ты, ровным счетом ничего не случилось. Я просто ради дела изменила тебе со своим начальником, которого на дух не выношу. А в остальном совсем ничего не случилось.

— Все в порядке, тебе показалось, — произнесла ровным тоном. Михайлин собирался спросить что-то еще, но в этот момент очень своевременно зазвонил телефон — Ира, не глядя на экран, нажала кнопку приема, обрадовавшись возможности прервать сколь бессмысленный, столь и тягостный диалог.

— Ир, надо встретиться, есть серьезный разговор, — ударил из трубки не предвещающий ничего хорошего голос Глухарева.

* * *

— Что за срочность, Сереж? — Ира, опустившись на соседний стул, посмотрела непонимающе и тут же напоролась на тяжелый, пристально-нехороший взгляд.

— Ирк, какого хрена происходит? — Глухарев даже не подумал подбирать выражения. — Что вообще творится, а? В отделе, на районе, с тобой, в конце концов?

— Глухарев, ты не мог бы яснее выражаться? — Ирина ощутила, как в груди медленно, но верно закипает давно забытое раздражение. — Или ты так и будешь задавать риторические вопросы?

— Яснее? — Сергей откинулся на спинку стула и недобро прищурился. — Хорошо, спрошу яснее. Какого хера ты покрываешь этого урода Зотова и обеспечиваешь ему алиби, отлично зная, что эта мразь грохнула человека?

Ира вздрогнула против воли, судорожно сжимая в руках чайную ложку. Внутри стало оглушительно тихо.

Как, как, черт возьми, он узнал? Откуда? И какого хрена он вообще влез во все это дело, когда у него неприятностей и без того выше крыши? Твою же мать…

— Мне Шитов рассказал, — будто прочитав ее мысли, процедил Глухарев. — Зимина, что происходит? Может я чего-то не понимаю? Этот Зотов что, тебе заплатил? Или для тебя отмазывать убийц стало в порядке вещей?

Вспыхнула — разом, резко, от огнем запылавших щек до яростью полыхнувших глаз.

— За языком следи! — одернула зло.

Глухарев молча смотрел на нее, задыхаясь от непонимания, недоверия — неужели все это правда, неужели Ирка, его Ирка, и впрямь могла пойти на такое? Прикрывать убийцу, оборотня в погонах, хладнокровно застрелившего человека, и делать вид, что все в порядке вещей… Что вообще происходит в этом гребаном мире?

— Ир… — начал чуть мягче. Еще надеясь: сейчас, вот сейчас она расскажет, объяснит — может быть ее запугали, может быть он чего-то не знает…

— Все, Глухарев, — отрезала, стремительно поднимаясь. — У меня нет времени выслушивать твои лекции о морали, добре и зле.

С грохотом задвинула стул и направилась к выходу, громко цокая каблуками. Глухарев еще долго смотрел ей вслед и все никак не мог поверить, что это та самая Ирка, которую знал, кажется, тысячу лет.

* * *

— Фомин, если ты скажешь, что ничего не нашел, я тебя убью, — сходу на полном серьезе пригрозила Ирина.

Фомин замялся, сдвинул на бок фуражку и, что-то неразборчиво бубня себе под нос, полез в ящик стола.

— А, вот… Ирин Сергеевна, нашел, — и протянул ей скомканные бумажки — распечатки каких-то фотографий. — Ну и вроде как все…

— Фомин!

— Да точно все, Ирин Сергеевна, я там все углы облазил, только эти бумажки и нашел. У этого гада, прикиньте, даже сейфа в квартире нет. Так что ни бабок, ни левого ствола, ни чего еще я не нашел.

— Значит, плохо искал! — отрубила Ирина, постепенно наливаясь яростью и разочарованием. Неужели все было зря? Весь этот идиотский спектакль, это моральное падение (хотя, казалось бы, куда падать ниже?), это притворство — все зря?

— Ирина Сергевна…

— Да ну тебя, Фомин, — безнадежно махнула рукой Ирина и принялась рассматривать фотографии — какой-то немолодой мужчина в компании двух маленьких девочек. — А что это за тип? И зачем Зотову эти фото?

— А это ж этот… Красин… — участковый потер затылок, видимо силясь что-то вспомнить. — Ну, его еще по всем местным каналам показывают. Показывали. Его грохнули недавно, во всех новостях об этом трещат.

— Красин? — медленно переспросила Ирина. Красин… Неужели тот самый Красин, которого убил Зотов? Твою мать, куда впутался этот придурок? А самое главное — во что пытается впутать ее…

— Ну да, Красин. А вы че, знали его? Ирин Сергеевна…

Но Ира, не слушая бормотание Фомина, уже закрыла за собой дверь. Тяжелое и безрадостное, на нее обрушилось понимание: у нее нет совершенно никакого оружия, чтобы раз и навсегда поставить в войне с Зотовым жирную точку.

* * *

Раздраженный стук каблуков. Недовольно-хрипловатый, холодный и властный голос. Соблазнительная линия стройных ног и шикарные бедра, обтянутые узкой форменной юбкой — восхитительная и вроде бы совершенно невинная картина, мельком увиденная утром, когда стоял возле дежурки, пока Зимина расписывалась в журнале. А потом еще короткая сцена на крыльце отдела в обеденный перерыв — плавная линия шеи в распахнутом вороте рубашки и тугие кольца дыма из красноречиво припухших губ — ее чертовых губ, которые он вчера так жадно целовал и с которых слетали такие беззащитно-горячие и совершенно крышесносящие полустоны и выдохи…

Нет, ну она что, издевается?!

Несколько секунд тупо смотрел на очередной лежащий перед ним рапорт, не понимая ровным счетом ни слова. Какого хера с тобой творится, майор Зотов? Ну подумаешь, трахнул свою бывшую начальницу-стерву, исполнил, можно сказать, заветное желание — и что здесь такого? Почему теперь он не может спокойно смотреть на нее, почему в голове какая-то пустая бессмысленность, разрываемая только кадрами вчерашнего безумия?

Ведьма, самая настоящая ведьма…

Резко рванул телефонную трубку, слушая размеренные гудки и все сильнее наливаясь мутной холодной злостью.

— Ирина Сергеевна, — отчеканил на удивление спокойно, от бессильной ярости сжимая руки в кулаки, — зайдите ко мне.