Время Принцев (джен)

Пар от паровоза полз по всей платформе, между ног шныряли разноцветные книззлы, отовсюду летел гомон.

Квартет Принцев шагал в сопровождении профессора Фритьефа. Ни у кого не было громоздких чемоданов, каждый имел более компактную вещицу с чарами незримого расширения и облегчения веса. У Макса это была барсетка, у Клод аккуратная сумочка, Мэтт с Гарри могли похвастаться небольшими сумками через плечо.

— Все, — сказал профессор Фритьеф, поймав Гарри за рукав. Следом за ним остановились и остальные. — Дальше сами. Единственное, что пожелаю — не ударьте в грязь лицом.

— Не ударим, профессор, — заулыбались дети.

— Верю. А теперь идите — увидимся на каникулах, — профессор улыбнулся.

Ребята переглянулись и, не сговариваясь, все вместе бросились обниматься. Фритьеф тихонечко хохотнул.

— Вы же не в колонию строгого режима едете, — заметил он. А потом заговорщически подмигнул. — К тому же, там будет один мой знакомый преподаватель. Советую вам напроситься на дополнительные, но ведет занятия она только с третьего курса, поэтому будет сложновато. А еще она любит шоколад. Уяснили?

— Уяснили!

— Да, профессор!

— Вот и отлично, — Фритьеф выпрямился и кивнул. — А теперь идите и не грешите.

Ребята рассмеялись и послушно зашагали навстречу новой жизни домашних заданий и контрольных работ.

* * *

Они успели занять одно из последних свободных купе в хвосте поезда и теперь ехали вчетвером. Макс с удобством расположился около окна, закинув ноги на сиденье. Гарри устроился точно так же, на том же сидении, только у двери. Клод залезла со всеми конечностями к окну, но ноги поджала под себя, а Мэтт облокотился на стенку, где была дверь и сидел, сложив ногу на ногу.

— Смотрите, что я собрал из того детского набора, — Макс вытащил из своей барсетки небольшой стеклянный купол, закрытый снизу. Он приложил палочку ко дну и что-то прошептал. Внутри купола разными красками взорвался фейерверк. — пока что его хватает только на пять раз подряд, дальше нужно перезаряжать, но я хочу, чтобы он работал постоянно.

— Прикольно, — оценил Гарри, протягивая руку. — Дай посмотреть.

— Аккуратно, — попросил Макс. Гарри кивнул.

— Макс, лови, — Мэтт перебросил брату кулек с бутербродами. — Ты забыл.

— Как это забыл? Я же брал, — Макс поймал бутерброды и сунул туда свой любопытный нос. Но нет, это были самые обычные бутерброды. Мальчик залез в барсетку и действительно не обнаружил там свой паек. — В чем подвох?

— Нет никакого подвоха, — Мэтт закатил глаза. — Ты забыл бутерброды, потеряшка.

Макс обиженно взъерошил волосы, когда Клод, Мэтт и Гарри рассмеялись.

Вдруг в дверь купе постучали и она с грохотом отъехала.

— Привет, здесь есть место?.. Ой, извиняюсь.

Ребята направили дружелюбные взгляды в сторону новоприбывшей. К их изумлению это была та самая девочка из магазина Мадам Малкин с русыми косичками. Только на этот раз ее волосы были собраны в высокий пучок.

— Проходи, — доброжелательно улыбнулась Клод. Эта девочка ей еще в магазине показалась довольно симпатичной. — Потеснимся. Ты, кажется, Адиль.

Девочка широко улыбнулась и втащила в купе чемодан. Он был большой. Большой и красочный чемодан. Всю его поверхность облепили всякими разными наклейкам, разрисовали странными иероглифами и цветными кляксами.

— Моя тетя рунолог, — пояснила она на удивленные взгляды новых знакомых. — И при этом у нее довольно специфический вкус.

— Иероглифы — это руны? — заинтересовался Мэтт.

— Ага. Там самые разные. От рун против утери и до рун от сглаза.

— Круто, — восхитился Мэтт. — А их можно какие хочешь чертить и они будут работать?

— Нет, — Адиль покачала головой. — Там все очень мудрено. Лия часто ворчит, что глупые руны не хотят дружить с другими рунами. А в сущности ведь и те, и те ничего себе ребята.

Макс прыснул.

— Ничего так сравнение, — одобрил он. — Магию на этих ребят хоть накладывать можно? А то в противном случае как мы его на полку забрасывать будем?

— Никак, — Адиль пожала плечами. — Он сам себя забросит.

С этими словами она присела на корточки рядом с чемоданом и что-то забормотала. Макс разобрал только «давай же отлипай, глупая пластмасска» и «сколько просить можно, чтобы наладила этот чертов Кеназ». После очередной порции бубнежа чемодан поднялся в воздух и плавно спланировал на багажную полку. Адиль гордо выпрямилась.

— Лия над этим все лето корпела. Только не выправила одну руну, почему-то, вот и заедает периодически.

Клод тихо хихикнула.

— Было бы интересно познакомиться с твоей тетей, — заметила она. — Наверное, она интересный человек…

— На мой непритязательный вкус даже слишком, — фыркнула Адиль, усаживаясь между Клод и Мэттом. — Постоянно эксперименты какие-то устраивает, что-то проверяет. Мы только этим летом два раза ремонт делали — последствия непредвиденных результатов. Да вы её видели, кстати, — вспомнила девочка. — У Мадам Малкин.

— Вау, — ребята переглянулись.

— Да, есть такое, — Адиль была очень разговорчива. — Она же преподавать в этом году в Хогвартсе согласилась. Руны у старших классов вести.

— А напроситься к ней на дополнительные можно будет? — улыбнулся Макс. Все Принцы выжидательно уставились на девочку.

— Не знаю, — Адиль легкомысленно пожала плечами. — Но могу спросить.

Так они еще какое-то время просидели за мирной беседой, но ближе к трем часам, когда пригороды Лондона переменились на зеленые равнины с лесными полосами, растущими вдоль рек и мелких речушек, все как-то постепенно стали выходить из беседы и заниматься своими делами. Кто-то засел за книгу, кто-то за взрывающиеся карты, совсем недавно приобретенные в магическом торговом квартале.

Прикатила тележка со сладостями. Все купе живенько, с поразительным единодушием, выползло в коридор. Припозднился Мэтт — его особенно сильно увлек абзац тома по чарам. Поэтому когда народ начал стекаться обратно, Мэтт отправился за сладким.

— У тебя что? — поинтересовался Макс, раскладывая свои покупки. — У меня котелки и лакричные палочки.

— Яблочные пирожки и имбирное печенье, — самодовольно выложила Клод.

— Могу предложить шоколадных бабочек. Это новинка какая-то от создателей шоколадных лягушек, — сказала Адиль и открыла одну из коробочек. Оттуда сразу выпорхнула большая бабочка с белыми крыльями и коричневым брюшком. Ребята весело рассмеялись.

— Ну вот, теперь ловить придется, — разочарованно выдохнула девочка.

— Сейчас, — Гарри скинул ботинки и залез на сидение. — Иди сюда, хорошая.

Бабочка повернулась к мальчику — Гарри даже показалось, что она посмотрела на него, как на безнадежного болвана, хотя как, скажите на милость, шоколад может оценивать умственные способности человека? — и перепорхнула на противоположную полку, удобно расположившись на чемодане.

— Ладно, — махнула рукой Адиль. — Пусть развлекается. Будет моим домашним питомцем.

— Шоколадная бабочка? — скептически выгнул бровь Макс. — А она не растает?

Адиль открыла было рот, чтобы ответить, но в коридоре послышался какой-то шум, смешанный с гневными выкриками. Ребята переглянулись и, только Гарри хотел выглянуть и посмотреть, что случилось, дверь отъехала совершенно самостоятельно и в купе шагнул разъяренный Мэтт.

Сам факт, что кто-то может вывести всегда флегматичного ко всему на свете Мэтта, настолько шокировал всех присутствующих, включая его собственного брата-близнеца, что не сразу ребята обратили внимание на его расквашенный нос.

— Мэтт, что случилось? — удивился Макс, растерянно дергая себя за прядь волос.

— Ничего, что могло бы вызвать такой интерес, — огрызнулся Мэтт, с размаху плюхнувшись на свое сиденье. — Просто съездил по одной «избранной» роже.

Ребята переглянулись, когда Мэтт уткнулся в свою книгу.

— Пока видно только то, что по роже съездили тебе, — осторожно заметила Клод.

— Смею заметить, что по моей роже лишь немного прошлись, когда рожа моего оппонента похожа на российские дороги, — повторил Мэтт излюбленное выражение профессора Фритьефа.

— За что ты его так? — Гарри привычным жестом растрепал волосы.

— Нечего даже пытаться опустить кого-то ниже, чем стоишь сам, — туманно выразился мальчик и скрылся за «Теорией Чар».

Ребята переглянулись и единодушно решили не заострять внимание. Когда остынет, Мэтт сам все расскажет.

* * *

Поезд двигался, пейзажи мелькали за окном, солнце клонилось к горизонту. Под конец поездки все ребята вымотались. Макс сопел, прижавшись щекой к стеклу, Гарри положил лохматую голову ему на колени. Адиль куда-то вышла, Клод дремала на коленях у Мэтта. А Мэтт смотрел в окно, на горизонт.

Ему вообще всегда хотелось увидеть, что там — за горизонтом. Воображал себе совсем иной мир, иные законы и порядки, нежели те, что существовали в приюте. Потом он осознал, что горизонт — всего лишь воображаемая линия, которая удаляется по мере приближения, и захотел просто в дальние страны. Он понимал, что мир, в котором они живут, единственный досягаемый мир.

И именно поэтому становилось еще обиднее. Мэтт не хотел жить в мире, где полно несправедливости, которой хватало в сером приюте. Не хотел жить в мире дураков. Ими, конечно, легче управлять, но какой тогда толк в унылых буднях, которые обеспечены каждому, связавшему жизнь с подобными идиотами.

Он даже не представлял в то время, насколько не похож на своих предков и в какой степени близок к своей будущей семье.

Шло время, Мэтт рос и менялся вместе с братом и названной сестрой, но убеждения оставались. Он не хотел жить в зависти, лжи и глупости. Когда он впервые увидел Снейпа, то сразу понял, что он не станет им врать. Потому что Снейп не дурак. И это само по себе уже расположило мальчика к нему. И когда он откровенно высказал Клод недовольство, связанное с ультиматумом девочки, Мэтт понял, что вот он — их счастливый лотерейный билет в жизнь, стоит и отпирается, хотя сам уже понимает, что без близнецов он не покинет приют.

Тогда Мэтт не понял, почему Снейп все-таки согласился. Понимание пришло совсем недавно.

Северус Снейп спас их от неминуемой гибели, которая со стопроцентной вероятностью поджидала их у самого порога в волшебный мир, в иной мир, о котором так часто грезил Мэтт.

Больше он не мечтал о других мирах.

Зато мысль о том, что на Земле слишком много недалеких — что самой обидное — злых людей, намертво закрепилась в сознании. Сегодня эта мысль снова вылезла из подсознания и окончательно сформировалась в желание избавить несчастную планету от столь потрясающего высокого коэффициента идиотов. Или хотя бы не встречаться ни с одним.

А еще Мэтт сегодня понял, что заносчивые и высокомерные злые идиоты — это самое опасное оружие на планете. Такой вид идиотов полностью уверен в собственной правоте, а остальных — не согласных — считает за нечто среднее между флоббер-червем и мухомором. Может, и полезная тварь, но такая гадкая, что лучше раздавить.

Карл Поттер был из таких идиотов, и Мэтт был абсолютно уверен в том, что Гарри невероятно повезло попасть на воспитание к миссис Дурсль. Гарри не стал идиотом.

Мэтт, ушедший в свои мысли с головой, не заметил, как проснулась Клод и сползла с его коленей. Сейчас она — растрепанная и сонная — смотрела на Мэтта и о чем-то усердно думала.

— Ты хоть кровь оттирать собираешься? — ворчливо осведомилась она, доставая из сумки теплый большой свитер и закутываясь в него поплотнее. Зевнула.

Мэтт досадливо передернул плечами и ощупал свой многострадальный нос.

— Да не сломан, — фыркнула Клод. — Но синяк будет. Могу одолжить тоналку.

— Не нужно, — буркнул Мэтт, доставая из своей сумки влажные салфетки. Полезная штука.

— Нужно, братец, нужно. Или ты хочешь нарваться на недовольство родича в первый же день?

— Оспорить сложно, — нехотя отозвался Мэтт и отвернулся, вглядываясь в свое слабое отражение на оконном стекле.

— Стер ты все, — зевнула Клод. — Расскажи хоть, что произошло?

Мэтт осторожно покосился в сторону Гарри. Тот безмятежно сопел, все так же лежа головой на коленях Макса.

— Карл Поттер произошел, — тихо фыркнул Мэтт.

— Что он сделал? — осторожно осведомилась Клод, точно так же понизив голос.

— Растолкал очередь, громогласно заявив, что он Избранный.

— Именно растолкал?

— Нет, все сами разошлись.

— Тогда почему?..

— Потому что я не разошелся.

Повисло молчание.

— Иногда нужно просто… Уступить?.. — неуверенно пробормотала Клод. Мэтт фыркнул.

— Сама бы ты уступила?

— Нет.

— Ну и в чем я не прав?

Клод промолчала. А потом пожала плечами.

— Не могу же я постоянно быть правой?

И тогда Мэтт с кристальной ясностью осознал, насколько ему повезло в жизни — его ближайшее окружение состоит из мыслящих людей, способных признавать свою неправоту, а не из унылой, вечно «правой» биомассы.

Дверь купе отворилась, и внутрь зашла сияющая Адиль. Сияющая в прямом смысле — в ее волосах сверкали звезды, а на щеке распускалась белоснежная лилия.

— Там старшекурсница из Гриффиндора согласилась нарисовать мне аквагрим, — сообщила она сонным ребятам с широченной улыбкой, которая, казалось, выходила за пределы ее лица.

— Где ты ее нашла такую? — удивилась Клод. — Аквагрим, насколько я знаю, штука редкая.

— Мы же волшебники, — беззаботно отмахнулась Адиль. — Ну что, кто хочет аквагрим? Пока она добрая?

Макс тут же подскочил и первым вылетел из купе. Гарри пару секунд таращил свои зеленые глазища в сторону Адиль, потом в очах мелькнуло понимание, и он выскочил вслед за братом.

Клод с Мэттом на это лишь закатили глаза.

* * *

Когда за окном окончательно стемнело, мальчишки вернулись.

Толстый единорог. Вот что было нарисовано на щеке у Макса. Толстый белый единорог с розовой гривой.

Мальчик в восторге пялился на свое отражение в стекле.

Гарри был более флегматичен к новому приобретению, но и его глаза смеялись. Снеговик Гарри отгонял от себя метлой черного кота.

Мэтт с Клод переглянулись и в один голос расхохотались.

— Что? — обиженно спросил Макс.

— Вам не нравится? — насторожился Гарри.

— Нет, что ты, — сквозь смех выдавила Клод. — Оригинально.

— Особенно единорог, — поддержал ее Мэтт и они снова рассмеялись.

— Жаль, Шелли не захотела рисовать ему воздушные шарики, — как бы сам себе сказал Макс. — Было бы круче.

Тут уже и Адиль прыснула.

Гарри и Макс оскорбленно переглянулись.

— Не ценится в наши дни искусство, — сказал Макс.

— Точно, — кивнул Гарри. — Науки им подавай, понимаете ли.

— А куда деться бедным художникам? — давил на совесть Макс.

— Остается лишь творить, несмотря на злые языки, — сокрушенно вздохнул Гарри.

— Кончайте концерт, — хмыкнула Клод. — Зрители довольны.

— Нет, зачем? Пусть продолжают! — всплеснула руками Адиль. — У них так хорошо получается!

Купе заполнил дружный детский смех. Наверху бабочка переползла в дальний угол багажной полки. Шумно.

* * *

Поезд замедлил свой ход и со скрипом остановился у платформы. «Хогсмид» — гласила табличка у начала перрона.

Из вагонов, под аккомпанемент громогласного голоса машиниста, звучавшего по всему паровозу и сообщавшему, что вещи нужно оставлять в купе, повалили дети. Старшие курсы сразу направились в сторону карет, а первокурсники растерянно шарили глазами по многолюдному перрону.

— Макс, ты мне на ногу наступил!

— Извини, Клод, но тут такая ужасная толпа! Я должен беречь Шона!

— Кого?

— Шон — это его единорог, — пояснил Мэтт и примиряюще добавил: — Давайте отойдем куда-то в сторону?

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда! — громыхнуло над головами и все единодушно вздрогнули.

— Кажется, к нам это тоже относится, — сказала Адиль и схватила за руку все еще пышущую праведным гневом Клод. — Идем же, а то без нас уплывут!

— Что сделают?

— Уплывут!

— Но Шон не умеет плавать!

— На лодке, дурья голова! — Клод все-таки отвесила братцу подзатыльник.

— Ладно, ладно, чего сразу драться-то? — обиженно фыркнул Макс.

— Первокурсники! — снова раскатисто прозвучал голос над перроном.

— Идем, — Гарри махнул рукой в сторону источника звука. — Кажется, нам туда.

Все вместе они проследовали вдоль паровоза и добрались до великана.

— Охренеть, — выдавил из себя Макс, бережно закрывая Шона от пара, повалившего из трубы паровоза. — Вы видите то же, что и я?

— Да, Макс, это очень большой человек, — раздраженно фыркнула Клод. — Давай уже поторапливайся.

— Да иду я, иду, — буркнул Макс и на всякий случай накинул на голову капюшон. А то вдруг великану не понравится Шон и он решит его съесть.

— Все здесь? — пробасил дядя и оглянул всех поголовно. — Эй, малец, а ты чего эта, в капюшоне? Я тебя чуть не обсчитал.

— Я грею друга! — тоном, не терпящим возражения, сказал Макс.

— Не обращайте внимания, сэр, — попросил Мэтт, снисходительно глядя в сторону брата. — У него свои тараканы в голове.

— И бабочки в животе, — счастливо подхватил Гарри и тут же отхватил подзатыльник от Макса.

Великан рассмеялся добрым смехом, совсем не вяжущимся с его зловещим образом.

— Заходи потом ко мне, — сказал он Максу. — Я тебе еще и нюхлера покажу.

— Настоящего? — восхитился Макс.

— А то, — гордо улыбнулся великан. — Меня эта, Хагрид зовут.

— Спасибо, Хагрид! — тут же поблагодарил Макс.

— Ладно, чегой-та я, — Хагрид почесал заросшую макушку. — Нам уже идти пора. Профессор уже ждет, поди.

И они пошли. Шли до самого озера. Макс раз десять чуть не навернулся и каждый раз, когда его физиономия каким-то непостижимом чудом избегала встречи с землей, хватался за щеку и в страшной панике ощупывал своего друга. Друг, на удивление, был жив, здоров и даже не размазался.

В лодке они уселись вчетвером — Адиль ускакала к знакомым благодаря Шелли ребятам и обещала встретить их на том берегу. Оказывается, Шелли была подругой ее старшей сестры, вот и развлекала мелкую, как могла.

Хогвартс поразил своей монументальностью. На темном фоне сияющая громада действительно смотрелась потрясающе. Хогвартс был похож на место, куда приятно возвращаться.

Лодки причалили в небольшом гроте. Когда все вылезли на твердую землю, Хагрид важно повел их к огромным парадным дверям, ведущим в сам замок. Двери были распахнуты и в проеме стояла фигура в изумрудной, видимо парадной, мантии, маленькая в сравнении с дверьми Хогвартса. Да и Хагриду она доставала от силы до локтя. Однако над первокурсниками возвышалась не хуже великана.

— Вот, профессор, все на месте.

— Спасибо, Хагрид, — сухо кивнула женщина. — Я их забираю, — она посмотрела на первокурсников. Кто-то сжался под ее суровым взглядом. — Следуйте за мной, — бросила она отрывисто и, развернувшись, уверенно зашагала в длинные коридоры с высокими потолками. Дети припустили следом.

Профессор довела их до дверей, ведущих, по-видимому, в главный зал, но свернула и открыла дверь небольшого бокового помещения. Как только последний первокурсник перешагнул порог, она ступила следом и закрыла дверь.

— Добрый вечер, меня зовут профессор МакГонагалл, — представилась женщина. Она обвела каждого строгим взглядом и на какие-то доли секунд задержала его на Максе, Гарри и Адиль. Видимо, дело было в гриме. — Я рада приветствовать вас в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Совсем скоро начнется банкет по случаю начала нового учебного года, однако прежде, чем вы сядете за столы, вас разделят на факультеты. Отбор — очень серьезная процедура. От нее зависит, какой из факультетов станет вашей второй семьей. Вы будете все вместе учиться, проводить свободное время в общей гостиной, специально отведенной по одной для каждого факультета.

Всего в Хогвартсе четыре факультета — Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и Слизерин. У каждого из них есть своя древняя история, из каждого выпускались свои выдающиеся волшебники и волшебницы. Пока вы будете учиться в Хогвартсе, ваши успехи будут приносить факультету призовые очки, а за каждое нарушение распорядка очки будут вычитаться. В конце года факультет, набравший самое большое количество очков, побеждает в соревновании между факультетами — это огромная честь. Надеюсь, каждый из вас будет достойным членом своей семьи.

Церемония распределения начнется через несколько минут в присутствии всей школы. А пока у вас есть немного времени, я советую собраться с мыслями. Я вернусь сюда, когда все будут готовы к встрече с вами. А пока что попрошу вести себя тихо.

С этими словами она обвела взглядом всех присутствующих, задержавшись на несколько мгновений на грязном носу веснушчатого длинного парня, сбитой мантии пухленького мальчика и на каждом из обладателей эффектного аквагрима от Шелли. Когда взгляд ее наткнулся на единорога, профессор покачала головой, но ничего не сказала.

Как только она вышла, все зашептались между собой, взволнованно обсуждая информацию, только что полученную от суровой профессора.

А Принцы переглянулись и у каждого в этот момент сердце заколотилось в самом горле. Отбор! А они совсем о нем забыли. Что же теперь делать? Ведь они могут оказаться на разных факультетах!

— Давайте договоримся только об одном, — сказал Мэтт. — Ни за что, что бы ни случилось — даже если кто-то из нас попадет на Гриффиндор, а кто-то на Слизерин — мы не станем ссориться и ругаться. Все останется по-прежнему.

— Я обещаю, что никого из вас не брошу, — прошептал Макс так тихо, чтобы слышали его только родные. Толстый единорог очень комично смотрелся на его серьезном лице, но никто не смеялся.

— Я тоже обещаю, — важно кивнул Гарри. Он протянул ладонь и взялся за руку Макса. Мэтт положил руку на их сцепленный замок и улыбнулся мальчишкам. Снеговик и единорог улыбнулись в ответ.

— Клянусь, — шепнула Клод и положила ладонь поверх сцепленных мальчишеских рук.

Они переглянулись и медленно, как будто робко, улыбнулись друг другу.

Внезапно воздух прорезали истошные крики, разорвавшие образовавшуюся идиллию. Ребята испуганно отдернули руки. Через противоположную от двери стену просачивались приведения. Настоящие, всамделишные, жемчужно-белые призраки, полупрозрачные, они плыли через комнату, переговариваясь между собой и, кажется, совсем не замечая первокурсников. Ну, или делая вид, что не замечают.

— А я вам говорю, что нужно забыть о его прегрешениях и простить, — вдохновенно вещал один из них, похожий на маленького, толстого монаха. — Я считаю, что мы обязаны дать ему еще один шанс…

— Мой дорогой Проповедник, разве мы не доставили Пивзу столько шансов, сколько он даже не заслужил? Он позорит и оскорбляет нас своим непристойным поведением и, по сути, даже не является призраком…

Призрак в трико и пышном круглом воротнике замолчал и уставился на первокурсников, словно только что их заметил.

— Эй, а вы что тут делаете? — строго спросил он у белых от испуга детей. Макс с открытым ртом и восторгом пялился на приведений. Казалось, что и его единорог смотрит на них во все свои маленькие глазки. Глаза Гарри сияли ничуть не хуже.

— Да это же новые ученики! — обрадованный, замерцал Проповедник. — Ждете отбора, я полагаю?

Несколько человек неуверенно кивнули.

— Надеюсь, вы попадете в Пуффендуй! — заулыбался монах. — Мой любимый факультет, знаете ли. Когда-то я и сам там учился.

— Идите в Зал, — произнес строгий голос. Мэтт с Клод обернулись и увидели в дверном проеме профессора МакГонагалл. — Церемония вот-вот начнется.

Приведения поспешно стали просачиваться сквозь стену — в направлении Зала.

— Выстройтесь в шеренгу, — все так же строго продолжала профессор. — И идите за мной!

Первокурсники послушной змейкой заторопились следом. Двери Большого Зала открылись и первокурсники стройной шеренгой вошли внутрь. Это было потрясающее помещение. И даже не огромные размеры покорили детей, не стиль, не горящие факелы на стенах, которые не давали дыма и копоти, нет. Потолок — вот мера всех вещей.

Это был не просто потолок. Это было звездное, ясное небо, освещенное сотнями свечей. Мэтт с Клод в какой-то момент испугались за свои головы, которые в любую секунду могли оказаться в горячем воске, но нет. Свечи горели, но воск не капал.

Макс с Гарри смотрели на потолок, не в силах отвести восторженные взгляды. Пару раз Макс даже споткнулся, чуть не налетев на соседа, вызвав при этом несколько смешков из-за столов, которые, впрочем, совсем его не задели.

Первокурсников выстроили лицом к всему залу, но спиной к столу преподавателей, который находился ровно напротив огромных дверей, у противоположной от них стены. Ребята неуютно ежились под направленными на них взглядами.

Тем временем, профессор МакГонагалл вышла в центр с табуретом, на котором лежала ткань очень подозрительного вида. Очень древнего и подозрительного вида. Поэтому ни Мэтт, ни Клод, ни Гарри почти не удивились, когда ткань оказалась шляпой. Поющей шляпой.

А вот Макса, казалось, не интересовало решительно ничего, кроме потолка. Он будто и не слышал песни шляпы, аплодисментов. Очнулся он лишь тогда, когда стали вызывать учеников и надевать на них сей удивительный предмет гардероба.

Макс всерьез испугался за Шона. Он мог просто-напросто размазаться — шляпа явно по своим размерам принадлежала взрослому человеку, а не одиннадцатилетнему ребенку. И тут…

— Принц, Гарольд!

Гарри вышел к табурету. На него были устремлены удивленные взгляды с крайнего стола с изумрудно-серебряной символикой. И со стола преподавателей парочка…

А Гарри сел на табурет и зажмурился, когда шляпа опустилась ему на глаза. И…

— Когтевран! — скрипуче провозгласила шляпа. Послышались аплодисменты. Гарри на ватных ногах приблизился к столу факультета — на ходу его галстук перекрасился в бронзово-синий.

— Принц, Клодайн, — снова возвестила профессор. Снова удивленные взгляды и Клод садится на табурет. Шляпа молчала совсем недолго.

— Когтевран! — был ее вердикт.

— Принц, Максвелл!

Макс подошел к табурету. Он очень боялся за единорога, а потому волновался сильнее, чем его братья и сестра.

— Профессор, — шепотом попросил он. Кажется, он пытался понизить голос, чтобы никто его не услышал, но вместо этого весь зал затаил дыхание. — Можно я сам? Я за Шона боюсь…

МакГонагалл удивленно посмотрела на мальчика и неодобрительно покачала головой, но аккуратно передала Максу шляпу. Тот кивнул благодарно и со всей возможной аккуратностью водрузил ее на многострадальную свою головушку.

— Ой! — раздалось в гробовой тишине зала. — Ты кто? — тишина. В Зале послышались смешки. — Ой.

«Сколько у вас, Принцев, имен и фамилий, — ворчливо буркнул на ухо мальчику волшебный предмет. — Я вижу вас всех, как на ладони. У вас добрые, молодые и храбрые сердца. Вы жаждете знаний и ждете приключений. Тебе, Максвелл, больше подходит Гриффиндор…»

«Пожалуйста, отправьте меня к моим братьям и сестре!» — взмолился про себя Макс.

«Но в то же время, было бы излишне жестоко вот так разрывать вашу связь, — продолжала размышлять, будто сама с собой, шляпа. — Что ж, надеюсь, что я никогда об этом не пожалею. И зачем я послушала самого первого? КОГТЕВРАН!»

Это прозвучало так громко, что на какую-то секунду Максу показалось, что он лишился слуха. Однако он нашел в себе силы аккуратно стащить с себя шляпу и широко улыбнуться, немного расфокусированным взглядом глядя на стол Когтеврана.

Когда он сел, вызвали последнего из них — Мэтта. В этот раз рядом отчетливо послышались смешки. Ну да, четверо, почти одного возраста. И что?

У Мэтта, стоило только МакГонагалл занести шляпу над головой мальчика, она тут же без промедления отправила его на Когтевран. Вот, что значит связь — она настолько глубоко, но при этом так близко, что каждому становится понятно — они одно целое, их невозможно разделить.