Толкование сновидений (джен)

Во сне грызущая, сводящая с ума мука притупляется до ноющего озноба, поселившегося в костях; это можно терпеть, это не мешает Линь Шу разговаривать. Хвала Небесам, бессловесных стонов ему хватило за время странствия по пустошам и лесам, пока он пробирался к склонам Архива — от одного селения до другого, измеряя свой путь приступами кровавого беспамятства.

Пусть с Май Лзы не выйдет изящной беседы: ни составления стихов и обмена классическими цитатами, ни обычной вежливой вязи слов. Зато с ним можно говорить не чинясь, как наедине с самыми близкими друзьями.

А заодно, как выяснилось, — играть в вэйцзы.

В очередной раз переступив порог мира духов, гость с интересом бродит по покоям Линь Шу, рассматривает иллюстрации в книгах и дощечки с предсказаниями, а у столика для вэйцзы останавливается. Приходится объяснить ему, что это за камешки и каковы правила игры.

— Давно я не брал в руки шашечек! — умиленно радуется Май Лзы и поминает какую-то «так-го», в которой в своих краях слыл признанным мастером. А затем, придвинув столик к ложу, чтобы у болящего не было соблазна попытаться встать с постели, совершает чудо, как и положено благому духу: первую партию Линь Шу с позором проигрывает ему уже на шестнадцатом ходу.

— Удача, что старший брат сведущ во всем, что есть на земле и небе, и может меня в этом наставить, — признает он свое поражение должным образом. Тут полагалось бы почтительно сложить руки и поклониться, но он в состоянии только пальцами пошевелить.

— Ирония. Отлично! Твое душевное состояние прогрессирует.

Линь Шу давно для себя решил, что Май Лзы необычен: не обижается на сказанное с нарушением всех правил приличия, зато ищет шутку с подвохом в произнесенном всерьез.

— Но, возможно, и у меня найдется чем удивить брата Мая и пополнить сокровищницу его мудрости… Благой цилинь послал мне сон про тебя, но без тебя.

— Цилинь? — чему-то удивляется Май Лзы.

— Сам изумлен, как у меня, ничтожного, достало на это заслуг…

Брат Май, конечно, церемоний не любит, но про дары небесного зверя надо рассказывать почтительно, а то еще услышат Линь Шу чиновники из мира духов да приложат прямо яшмовой печатью в лоб за вольность речей!

— …Но меня удостоили чести увидеть небесный приказ, где сановник, начальствующий над старшим братом, обсуждал его судьбу. Некий дородный господин в белом и золотых украшениях на лице говорил ему… Подробности я, позднорожденный, и вовсе не понял, но душа моя исполнилась печали — я узнал, что если бы за каждую недавно постигшую старшего брата беду с доски для вэйцзы снимался всего один камушек, доска бы опустела…

— Сяо Шу! Ты можешь попонятнее и без этих метафор с камнями?

Ну вот! А он старался. На всякий случай Линь Шу понижает голос:

— Прости, если перепутаю ваши небесные слова — их только даосы и разберут. Ученому господину не нравилось то, что ты спокоен и не видишь дурных снов, а это неправильно, поскольку ты ходишь от опасности к опасности.

Май Лзы непритворно взволнован. Вскакивает на ноги, принимается хромать туда-сюда, как с ним всякий раз бывает в минуты беспокойства, что-то невнятно бормотать себе под нос и загибать пальцы. Должно быть, подслушав небесного сановника, Линь Шу узнал нечто важное.

Но его самого сейчас волнует другое:

— Брат Май, неужели у вас на небесах есть правила, кто кому должен сниться и какими картинами это сопровождать? Неужели тебе не будет больше дозволено разделить со мной мирный сон?

— Вот еще! Мои… наши с тобой сны только нас и касаются. Как твои голоса, кстати? Не кричат больше?

— Мудрость небес дарит исцеление, на что же мне надеяться, как не на нее! — благодарит Линь Шу, но, видя непонимающую гримасу на лице Май Лзы, вздыхает и добавляет по-простецки: — Спасибо. Все получилось.

— Ну вот. И никуда я от тебя не сбегу. Если, конечно, тебя снова от меня не спрячет твой чересчур прыткий лечащий врач.

— Младший господин Линь? Не знал, что он и такое умеет!

Похоже, даже духу неведомо, как далеко простираются возможности властителей Архива. Хотя Линь Чэнь — существо поистине загадочное. Например, порой во время его визитов Линь Шу примечает у него на плече крупного богомола, сидящего там, точно ручной зверек. Да тот не просто так сидит, а порой перескакивает на пациента, бегает по нему и то и дело сноровисто вонзает длинные зеленые ноги в точки застоя ци. Морок это или правда, Линь Шу так и не понял. Но когда он делится сомнениями с Май Лзы, они дружно решают: почему бы любителю грибов рейши и расписных вееров не позволить себе маленькую, всего-то чуть крупнее мужской ладони, шестиногую причуду?

Странное это место — Архив, и не только его палаты исцеления…

Говорят, что его залы и хранилища простираются почти на целый ли в глубь горы. Говорят, что его свитки поднимают в руки подмастерьев духи воды и воздуха. Говорят, что в его хранителях перерождаются цикл за циклом одни и те же древние души. Говорят, что за малую долю его сокровищ можно было бы купить все земли Великой Лян, но только на них лежит заклятие, и демоны-гуй пожрут всякого, кто достанет клады из тайного хранилища раньше, чем минует тысяча лет… Да много чего говорят. Люди горазды болтать и придумывать себе страхи и чудеса.

Вот что Линь Шу видел своими глазами, про то и может рассказать. Впечатлений у него немного, но все же теперь в теплые дни кровать больного выносят на галерею, откуда виден двор, — потому что Молодой Хозяин велел пациенту стимулировать потоки жизненной энергии, наблюдая за облаками и птицами. Ну и за всем остальным, что на глаза попадется.

— Множество живых диковин, привезенных в Архив с разных концов земли, свободно разгуливают здесь, где им вздумается… — начинает он увлеченно.

— Диковины? — любопытствует Май Лзы. — Это кто же такие? Слоны?

Линь Шу больно смеяться, но удержаться он не может, едва только представив себе слона в Архиве.

— Вот еще. Конечно, коты! Кто еще может быть ценнее для хранилища, богатого множеством свитков? Очевидно, они почитают мудрую заботу здешних хозяев; ведь всем известно, что кота, ушедшего на другой двор, уже не вернешь силой.

Коты здесь прелюбопытные, рассказывает он. Например, одна кошечка — изящная, синеглазая, с шубкой «коричные облака на песке»: сама цвета топленого молока, а мордочка и лапки темнее.

— Совсем как кошка моей тетушки Юэ-Яо: ту привез в подарок посланник аж из далекой Страны Белых Слонов.

Есть еще маленькая бело-рыже-черная, с круглой головой тигра и длинным хвостом — по всем признакам отличная мышеловка. Линь Шу часто видит, как она старательно умывается.

— Забавно… правой лапкой машет — ну точь-в-точь заботливая жена, которая ловит набравшегося хмельной смелости мужа за край халата, — сравнивает он, и оба хихикают.

Здешние кошки смиряют свой дикий и хищный дух и не враждуют с собаками: ни с длинноносым псом с редкой гривой вдоль хребта, вообразившим, что наличие тощих ног относит его к славному племени гончих, ни с унылым крепышом «львиной породы». А когда в Архив привозят с гор Тибета черного медвежонка с белым треугольником на груди, и тот умудряется задружиться с домашними тварями и перестает тосковать.

Май Лзы степенно соглашается, что да, кошки — это хорошо. И что у него на флоте с ними, конечно, негусто, о чем стоит сожалеть, зато один его капитан держит у себя в старом боевом шлеме хомяка и тем изрядно известен среди прочих.

— Так вот, — говорит Линь Шу, заговорщицки понижая голос, — как-то я задремал теплым вечером на галерее, и слуги, видно, не решились тревожить меня, чтобы унести в покои… И посреди ночи я увидел нечто поистине необычное.

Он держит паузу сколько может, заодно складывая в уме красивые фразы.

— Я увидел, как четвероногие обитатели Архива устроились тесным кружком во дворе, поближе к плошкам с едой и факелам, и слушали стрекотание богомола Молодого Хозяина. Со всем почтением. А тот бегал кругами, отбрасывая диковинные тени, и, кажется, требовал, чтобы звери освободили ему его место. А то и просто объяснял своим достойным собратьям, уважаемым в мире безъязыких тварей, какую-нибудь заковыристую теорию о происхождении Поднебесной…

Май Лзы долго смеется, хлопая себя по ляжкам и утирая слезы:

— Вот это я понимаю, сон!

Отсмеявшись, гость в ответ рассказывает, как за ним самим в сновидениях как-то гонялись кунжутные сладкие колобки.

— …и требовали, чтобы я их немедленно съел. Все бы хорошо, но были они размером с небольшого слона. И никаких возражений, что ни один нормальный человек, а тем более мелкий тип вроде меня, не сможет их проглотить, не принимали!..

Милостивая владычица Гуан-инь, всегда бы во снах было так вольготно и весело!

Даже в тех, в которых говорят про сны.