Зверополис. И солнце засветит вновь (джен)

Огромной, широкой, медлительной и могучей рекой беспощадно текло время над многочисленными улицами, проспектами, переулками и скверами гигантского звериного мегаполиса. В этой реке быстро тонули уходившие в прошлое мелкие события; все звери занимались своими делами — кто-то шёл с работы, кто-то направлялся в супермаркет за продуктами, школьники и студенты шли домой с занятий… Оживлённый повседневной суетой Зверополис доживал последние минуты перед огромным шоком, в который его ввергнет экстренный выпуск новостей.

Ровно в три часа пополудни, спустя час после традиционного сеанса сообщений информационной службы начался экстренный выпуск новостей. Знакомая уже многие месяцы заставка и характерная музыка неслись со всех мониторов — кто-то смотрел онлайн-трансляцию с компьютеров, кто-то сидел перед экранами дома, в удобном диване или кресле, покупатели в магазинах бытовой техники и электроники взирали на телевизоры всевозможных размеров. И отовсюду чётким дикторским голосом бесстрастно, но подавляя внутреннее потрясение, начал свою речь ведущий Питер Лосини:

— Здравствуйте, в эфире экстренный выпуск новостей, в студии — я, Питер Лосини.

Кадр, куда, помимо стола ведущего и самого Лосини, попадала ещё часть студии, сменился, теперь экраны почти полностью заполнял силуэт сидящего за столом лося. Перед началом вещания ведущий не навесил на морду лёгкую полуулыбку, которую обычно видели зрители.

— Меньше часа назад, — начал рассказывать о происшествии, которому и был посвящён выпуск, лось, — на здание Первого отдела полиции Зверополиса напала крупная группа неизвестных вооружённых зверей. После перестрелки, которая произошла между полицейскими и в результате которой пострадали несколько сотрудников, прогремел сильный взрыв, унёсший жизни по меньшей мере пятерых офицеров полиции. Обстоятельства произошедшего пока неясны, но на месте уже работает бригада специалистов. Подробности у нашего корреспондента Семирамиды Сноу с места происшествия.

На смену студии новостей на экране появился силуэт хорошо знакомого здания. Рядом с местом работы капитана Эддрика Буйволсона стояло несколько экипажей «Скорой помощи» и приехавших с задания сотрудников Первого и Второго отделов. С правой стороны здания, где находился запасной выход, в воздухе клубился негустой дым и клубы ещё не осевшей пыли — всего лишь одно из кошмарных последствий трагедии. Вокруг здания столпились любопытные звери, кто-то кричал, кто-то плакал, одни оживлённо обсуждали произошедшее, а вторые просто смотрели на величественные очертания здания. Место происшествия было оцеплено полицейскими, которые не подпускали ближе любопытных зверей. Панорама простиралась за спиной стоявшей перед объективом камеры молодой ирбис. Сверкая ярко-зелёными глазами, она смотрела прямо в объектив.

— Зверополис — город, в котором уже многие годы живут в мире и согласии бок о бок звери различных видов, хищники и травоядные, город, неоднократно сталкивавшийся с опасностями и угрозами для мирного общества, — сегодня пережил страшный удар, от которого ещё долго не сможет оправиться, — раздался её ясный и красивый голос. — Посреди бела дня на полицейский участок напали неизвестные звери. Пока неизвестно, кто мог стоять за этим делом, но уже неоднократно звучало мнение, что это может быть связано с профессиональной деятельностью капитана Первого отдела полиции Эддрика Буйволсона или некоторых сотрудников. Здание полиции за моей спиной оцеплено, внутри, на месте взрыва, откуда уже вынесли тела погибших и тяжелораненых полицейских, работают специалисты.

В следующие мгновения экраны показывали последствия налёта на участок, равнодушно запечатлённые камерами операторов — пятна крови на полу вестибюля, мрачных полицейских, покрытых грязью и пылью, а затем, под предупреждение корреспондента о том, что кадры могут шокировать впечатлительных зрителей, сотни тысяч зрителей увидели место взрыва. Весь коридор был завален камнями, обломками кирпича, щебёнкой, щепками, немалая часть стены вокруг двери запасного выхода была снесена напрочь, внутри деловито сновали эксперты, а в тёмный микроавтобус затолкали носилки с телом, упакованным в большой чёрный полиэтиленовый мешок.

— Уже известны имена трёх погибших офицеров, — продолжала тем временем бесстрастно вещать Семирамида, в то время как на экранах телевизоров сменялись кадры. — Взрыв унёс жизни Вальтера Звермайера, Гереварда Рыксона и Дэймона Андерсена. С огнестрельными ранениями увезли с места трагедии Эрланда Гризелли и Дорана Джонсона, с многочисленными ожогами и тяжелейшими травмами госпитализированы Руфус Клыкадо и сам капитан полиции Эддрик Буйволсон, которого обнаружили со стрелой в груди. Это навевает на мысль о личной мести либо всему полицейскому отделу, либо самому капитану. Взрыв сильно повредил второй этаж, где также находились несколько сотрудников полиции, ведётся разборы завала. Однако полицейские, бывшие свидетелями этому кошмару, говорят, что двое из бандитов уводили через вестибюль одного из арестованных, так что у бандитов была не одна цель. Многие из очевидцев и сотрудников Первого отдела шокированы трагедией, которая потрясла весь Зверополис. Также двое полицейских — Николас Уайлд и Джуди Хоппс — сделали сенсационное заявление.

Кадр в очередной раз сменился, теперь оператор снимал поражённую ужасом Джуди Хоппс.

— Это произошло в наше отсутствие, — дрожащим голосом говорила молодая крольчиха. — Сегодня до начала грозы мы вернулись с преступником по имени Дерек Гиппингтон, который был вооружён и чуть не убил наших друзей. Он принимал непосредственное участие в похищении Стефана Златогрива, младшего брата мэра Зверополиса. Мы с Ником… с офицером Николасом Уайлдом, — в объективе появился лис, который выглядел так, как будто никак не мог поверить в произошедшее и широко раскрытыми глазами смотрел во всех направлениях, — должны были вернуться после небольшого перерыва. Мы вернулись, когда уже всё произошло, остальное узнали со слов очевидцев и коллег… — На этих словах по щеке крольчихи скатилась слеза, голос её дрогнул, и она едва закончила монолог: — Никто не может поверить в то, что это случилось с нашими друзьями и защитниками города!.. Простите, я не могу говорить… — И отвернулась.

Камера крупным планом показала рыжую морду Ника, но лис тоже отвернулся — у него не было сил ни сказать что-либо, ни даже посмотреть в объектив. Полицейский пребывал в состоянии глубокого шока, но, видя, что на него нацелены в ожидании какой-либо реакции репортёры и операторы, лишь кивнул, выражая согласие со словами ушастой напарницы.

— Никаких комментариев, — буркнул офицер Носорожиц и массивным копытом отвёл от себя камеру.

— Абсолютно уверен, что нападение было заранее спланировано, — глухо, хрипло и медленно, словно превозмогая физическую боль, говорил МакРог. — Я услышал по рации о произошедшем. Мы примчались со всех копыт…, а тут такой ужас… Среди нас было немало потерь, но чтобы сразу столько и в самом здании полиции… Такая жестокость… надеюсь больше никогда не увидеть такое. Капитан, мой друг, в госпитале, в тяжелейшем состоянии, я не знаю, выживет ли он. Ещё несколько жизней на волоске…

В этот момент оператор — пожилой леопард — убрал камеру, прервав съёмку.

— Подожди, — велел МакРог. Семирамида Сноу сверкнула глазами, давая оператору понять, чтобы возобновил репортаж. — Снимай!

Звери, наблюдавшие за новостями, увидели носорога, взгляд которого был устремлён прямо в объектив. Огромный полицейский, морду которого теперь коверкала злоба, заговорил.

— Я знаю, мразь, — голос МакРога дрогнул в ярости, — знаю, что ты наверняка сейчас смотришь это и наслаждаешься отчаянием. Но очень скоро это чувство уступит место чувству долга. Ты не знаешь, с кем связался на самом деле! Так слушай сюда. То, что ты совершил — самая страшная ошибка в твоей жизни. Ты поднял свои грязные и вонючие лапы не на тех, связался не с теми! Я лично тебе клянусь — ты ответишь нам за каждую пролитую каплю крови моих друзей, за каждую жизнь, отнятую у них, за каждую слезу, что прольют безутешные матери, жёны и дети, которые своих мужчин сегодня не дождутся. Сегодня полиции была объявлена война, но развязал её ты. Поэтому запомни, сучёныш — кто к нам с оружием придёт, тот от него и падёт! Ты подписал себе смертный приговор, и я не успокоюсь, пока не найду тебя и не раздавлю. Где бы вы со своей шайкой ни прятались — я найду вас. Поэтому советую начать уже сейчас готовиться к самому худшему.

Сидевший за своим столом Вигмар Дарктайгер раздвинул широкую морду недоверчивой усмешкой и закрыл ноутбук, прервав монолог полицейского. Сейчас на тигре был надет привычный чёрный костюм.

— Неплохо, Шеймас, неплохо, — пробормотал тигр, доставая из серебряного портсигара толстую сигару и чиркая зажигалкой. К потолку клубами медленно потянулся сизый дым. — Посмотрел бы я на тебя, когда ты поймёшь, что это только начало!

* * *

— Сними с него налапники, — с трудом приподнимаясь на передних лапах, произнёс Мариус Джексон, указав взглядом на Бенедикта, извивающегося под лапами полицейских.

— Он сбежит! — рявкнул державший его медведь.

— Он — брат Вальтера, я ручаюсь за него… — простонал Мариус и, весь в крови и в пепле с пылью, осторожно попытался подняться на ослабевшие задние лапы, но потерпел неудачу — голова резко закружилась, и молодой тигр снова осел на пол. — Сбежит — хуже для него…

— Лучше не вставай, Мариус, — с этими словами медведь послушно достал ключи, и через пару мгновений Бенедикт был свободен.

— Вызывайте «Скорую», живо! Помогите Мариусу! — скомандовал молодой тигр. Вскочив на задние лапы пружиной, он вихрем влетел в коридор, обезображенный недавним взрывом. Он лишь краем глаза заметил пойманного члена банды, но сейчас Бенедикту было не до него.

— Вальтер! — крикнул Бенедикт, мчась к месту трагедии, чувствуя, как в ушах при быстром беге шумит воздух. В спину хищнику донеслись звучные хлопки нескольких выстрелов — полицейские при помощи оружия сбили замок и цепи, сковывавшие ручки дверей главного входа в полицию. Дым, остававшийся в коридоре, резал молодому тигру лёгкие и горло. Взгляд Бенедикта упал на пол, и он притормозил — его чуть не парализовало от увиденного. Шокированный Звермайер-младший прижал обе лапы к пасти, задние лапы онемели, а желудок словно рванулся вверх. На полу лежал мёртвый офицер Дэймон Андерсен, точнее, то, что им недавно было. Страшный вид останков запечатлелся в мозгу молодого тигра навсегда — сплошной обгорелый и окровавленный кусок мяса, а не белый медведь. С трудом подавляя тошноту, Бенедикт повернул за угол и увидел картину, которая подошла бы для съёмок фильма ужасов. Почти от самого выхода, от сильно повреждённой взрывом стены здания, и до поворота валялись обломки камня вперемешку с кусками обгорелой плоти. Сзади послышался топот лап бегущих полицейских, но Бенедикт даже не обернулся — он увидел вдали тёмную массу, один вид которой заставил его с отчаянным криком броситься в эту сторону. Он не обращал внимания на коловшие и царапавшие подушечки его задних лап обломки камня — страх за брата был гораздо сильнее физической боли.

На засыпанном обломками полу почти полностью разрушенного коридора, в разных его местах лежали без сознания Клыкадо, Звермайер и Буйволсон. На неподвижных телах всех троих болтались опалённые, испачканные пылью и пропитанные кровью обрывки красивой полицейской формы. Из груди Буйволсона торчал черенок металлической стрелы, исчезающей в его могучей груди, под телом растеклась тёмная лужа крови. Капитан не подавал признаков жизни, однако Бенедикт не обратил внимания ни на Буйволсона, ни на Клыкадо. Сейчас значение для него имел лишь один зверь, к которому он и устремился.

— Вальтер! — выкрикнул на бегу молодой тигр и, оказавшись рядом с телом брата, рухнул рядом с ним на колени. — Вальтер, очнись!

Никакого ответа не последовало — молодой полицейский выглядел ужасно. Светлая морда и голова были залиты кровью, одно из ушей было оторвано, на груди и животе темнели глубокие раны. Задние лапы были придавлены большим куском стены. Не веря своим глазам, Бенедикт с усилиями и осторожно убрал обломок с конечностей брата и дрожащими передними лапами осторожно приподнял голову Звермайера.

— Вальтер, пожалуйста… — взмолился брат, чувствуя живое тепло и всё ещё веря, что Вальтер жив. — Открой глаза!

В этот момент Звермайер глухо застонал, щёлки чуть приоткрывшихся глаз блеснули. Стон тут же перешёл в жуткий, полосующий сердце хриплый кашель, в горле Вальтера булькала кровь. В этот момент к братьям подоспели и остальные полицейские, у одного из них была аптечка скорой помощи. Двое из сотрудников склонились над Буйволсоном, один — над Клыкадо.

— Помогите ему! — Бенедикт поднял голову.

— Бен… — прохрипел Звермайер, пытаясь вздохнуть — и тут же сморщился от пронзившей тело боли. Бенедикт сорвал с себя рубашку, оставшись в одной футболке, и разорвал её на части. Сложив обрывки, он прижал их к кровоточащим ранам на груди и животе брата.

— Всё хорошо, Вэл, я здесь! — шептал молодой тигр, не без холода в теле глядя, как части рубашки быстро темнеют и намокают от крови. — Держись, всё будет хорошо, не сдавайся!

— Я… не… — снова попытался что-то сказать полицейский, но силы стремительно покидали его мощное тело. Обрывки слов вновь сменились жутким булькающим хрипением — Звермайер захлёбывался идущей горлом кровью.

— Бегом носилки и аптечку сюда! — пронзительно закричал один из стоящих рядом с Буйволсоном полицейских, заставив Бенедикта вздрогнуть. — Скорее!

Медведь, что держал Бенедикта, подбежал к окровавленному Звермайеру, сотрясающемуся в конвульсиях. На несколько мгновений прижав лапу к его шее, он медленно отвёл её назад, взгляды его и Бенедикта пересеклись. Полицейский печально покачал головой, вздохнув, и всё ужасное значение этого жеста молодой тигр понял сразу.

— Нет… — упавшим голосом выпалил Бенедикт, чувствуя, как холодеют его внутренности. Только одно это слово во всепоглощающем отчаянии срывалось с его языка. Нет, этого не может случиться, Вальтер должен, нет, обязан выжить! Поняв весь ужас, стремительно охвативший Бенедикта, медведь-полицейский неожиданно сочувственным тоном произнёс:

— Мне жаль… Он умирает.

— Заткнись или сделай что-нибудь! — рявкнул Бенедикт. Медведь отшатнулся, а молодой тигр вновь склонился над братом. — Вальтер, не смей сдаваться! Слышишь?!

Полный тревоги и ужаса взгляд Бенедикта задержался на морде брата. Из уголка его пасти текла тёмная струйка. Тигр едва разлепил тяжелеющие веки, с великим трудом сделал небольшой вдох и тут же издал полный боли сдавленный стон — в лёгких, стремительно заполняющихся кровью, будто бушевал огонь.

— Держись, братишка, держись, тебя обязательно спасут, — глухо произнёс молодой тигр, взяв Вальтера за лапу. Стремительно толкавшие друг друга слова сорвались с уст Бенедикта с деланной бодростью. Молодой тигр боялся мысли о том, что брат умрёт, и не хотел верить в это. — Всё будет…

— Бен… — вновь услышал Бенедикт приглушённый и исковерканный страданиями голос брата. Тяжело и медленно подняв правую лапу, Звермайер дотронулся до плеча брата. Ярко-зелёные при жизни глаза тигра смотрели на Бенедикта с болью и мольбой. Тут полуразрушенный коридор вновь наполнился топотом лап — примчались ещё несколько полицейских с парой носилок на изготовку. Один из них при виде Бенедикта — это был Крумпански — выхватил из кобуры оружие и наставил его на молодого тигра.

— Прочь от него! — рыкнул он, направляясь к нему.

— Не надо, Джозеф… — простонал Звермайер, при каждом слове из пасти которого стекала струйка крови. — Не… не трогай…

Носорог остановился, услышав тяжкий стон друга и коллеги. Мощная лапа, державшая пистолет, опустилась, стоило огромному полицейскому увидеть, в каком состоянии находится Звермайер.

— Помолчи, Вальтер! — Бенедикт только крепче сжал лапу родного тигра, словно ребёнок — любимую игрушку. Крумпански так и стоял, не сводя оружия с брата офицера. — Не трать силы.

Звермайер что-то неразборчиво прохрипел, но Бенедикт не услышал, что именно — в этот момент один из полицейских громко вскрикнул — видимо, он был чем-то поражён. Из его слов молодой тигр понял, чем именно.

— Бегом Буйволсона на носилки, он живой!

Забыв о Бенедикте, Крумпански сунул оружие в кобуру и поспешил к кричавшему медведю. Тот ещё пару мгновений назад пощупал толстую шею Буйволсона и ощутил слабый, еле ощущаемый пульс.

— Шеф… Клыкадо… помогите им… — бессвязно бормотал Звермайер, пытаясь приподнять голову. Он хотел окликнуть ещё и Мариуса, но не смог — закашлялся, выпуская из пасти кровавые пузыри и очередные бордовые потёки. Кашель вновь перешёл в натужное хрипение, терзающее душу Бенедикта. Крумпански и его напарник-медведь с величайшей осторожностью переложили тело тяжелораненого Буйволсона на носилки и, осторожно подняв, понесли через разрушенный запасной выход, через огромную дыру в стене — туда подъехали два микроавтобуса «Скорой помощи». В этот момент в коридор вихрем ворвался Аксель Спотс со своим медицинским чемоданчиком и в компании сегодняшних коллег-оленей. На его морде не было всегдашней приветственной улыбки — молодой леопард выглядел испуганным и поражённым. Он приехал быстрее остальных врачей, поскольку по счастливой случайности находился недалеко от здания, где прогремел взрыв. Оценив обстановку, он метнулся к Звермайеру, однако тигр, поморщившись, только простонал:

— Руфус… Аксель… помоги лучше ему…

— Не говори, прошу тебя, Вальтер! — взмолился Бенедикт, чувствуя, что на глаза начинают наворачиваться слёзы. Даже находясь на краю смерти, молодой и отважный полицейский велит оказывать помощь другим раненым коллегам и друзьям, прекрасно понимая, что не доживёт до приезда экипажей «Скорой помощи». Спотс пару секунд беспомощно переводил взгляд с бесчувственного Клыкадо на умирающего Звермайера…

— Иди к Клыкадо!.. — собрав силы, велел Вальтер и вновь закашлялся с жутким хрипением. Даже при смерти он сохранил в голосе властность, и леопард, судорожно выдохнув, подбежал к Клыкадо. Осторожно ощупав льва со всех сторон, он со вздохом покачал головой.

— Поднимаем его как можно осторожнее — у него тяжёлая травма позвоночника, — подал он голос, повернувшись к ветвисторогим коллегам, которые тут же положили рядом с телом Клыкадо носилки, принесённые полицейскими. Молодого льва понесли следом за Буйволсоном ко второму экипажу.

— Зачем? — с укором и слезами в голосе спросил Бенедикт, обращаясь к брату. — Зачем ты отказы…

— Не нужно… — простонал молодой полицейский. — Бен, я не выживу…

Только услышав эти слова, Бенедикт почувствовал, как в его груди словно что-то оборвалось. По его мохнатым щекам покатились слёзы, однако молодой тигр даже не вытирал их.

— Ты выживешь, слышишь? — стиснув зубы, прорычал он. — Выживешь!

Горячие капли падали на колени Бенедикта, на грязный, покрытый обломками и пятнами крови пол, на изувеченное тело брата.

— Не плачь, Бен, — слабо произнёс Звермайер. — Это не для нас…

В этот момент раздался со стороны вестибюля крик Крумпански:

— Там ещё раненый!

Одновременно с ними послышался далёкий, а затем — с каждой секундой всё более различимый вой сирен подъезжающей «Скорой помощи». Бенедикт издал облегчённый вздох, но не успел подбодрить брата — Звермайер, напрягая уходящие силы, тихо произнёс:

— Бен, прости… за все…

— Всё будет хорошо, Вальтер, — Бенедикт сжал обеими лапами тёплую конечность брата. — Не говори…

Слабым движением головы молодой полицейский заставил брата умолкнуть, его правая передняя лапа по-прежнему покоилась на плече Бенедикта.

— Что бы я тебе… ни говорил, знай — ты мой брат… — с каждым словом прерывающийся голос Вальтера становился всё глуше и слабее. Ему становилось говорить всё труднее и труднее, но он заставлял себя из последних сил удерживаться на этом свете — для последних слов брату. — Я верю… что у тебя… всё будет хорошо… Ты справишься с этими мерзавцами… Найди их…

— Мы вместе их найдём — ты и я! — громко сказал Бенедикт, вновь чувствуя на своей морде горячие потёки слёз. — Прошу тебя, не умирай!

Молодой тигр с надеждой заглянул в глаза брата и вновь почувствовал, как внутренности словно превращаются в лёд. В ярких глазах молодого полицейского уже не было того жизнерадостного блеска, которым Звермайер радовал свою семью, свою маленькую сестру и остальных членов семьи. Вместо жизни Бенедикт увидел в них смерть.

Звуки сирен прибывших бело-красных микроавтобусов красноречиво сообщали о том, что транспортные средства «Скорой помощи» подъехали к самому зданию полиции. Вальтер, чувствуя, как начинают холодеть задние лапы, напрягал все оставшиеся у него силы, выхаркивая кровь:

— Пообещай… пообещай, что позаботишься… о моих девочках, Бен… И о наших родителях… о Мелиссе… Пожалуйста… Помоги полиции… найти этих мразей…

Бенедикт чувствовал, как его мощное мускулистое тело сотрясает дрожь от осознания того, что произойдёт уже через считанные мгновения. Он по-прежнему сжимал лапу брата в своих, словно отказываясь отпускать его в чёрное болото смерти. Однако у неё нет сентиментальности, нет жалости, нет пощады.

Голос Звермайера уже был еле слышен:

— Я люблю тебя, брат…

Это было последнее, на что молодому полицейскому хватило сил. Его лапа судорожной хваткой на мгновение сжала плечо Бенедикта. Широкая грудь Звермайера мучительно расширилась в последнем вдохе, затем по мощному телу пробежала судорога. Бенедикт ощутил её, продолжая стискивать в своих лапах лапу брата, затем заглянул в глаза Вальтеру. Широко раскрытые глаза, не мигая, смотрели в одну точку на потолке, из уголка пасти текла кровь, пересекая щеку. Бенедикту показалось, что сердце, словно превратившись в тяжёлый камень, рухнуло вниз. Молодого тигра обуял холод — он продолжал стоять на коленях возле окровавленного тела мёртвого брата, ничего не видя и ничего не слыша. Всё онемело внутри него от осознания страшной потери, в ушах стоял странный звон, сам он не отрываясь смотрел прямо в яркие при жизни глаза брата — глаза, которые уже ничего не видели… Тигр не услышал топота множества лап, не увидел докторов в белых халатах, полицейских — Крумпански и МакРога. Он смотрел только на тело Вальтера. Медленно поднять залитую слезами морду молодого тигра вынудили только звуки знакомого с детства родного голоса. Между могучими носорогами стоял, широко раскрыв глаза, Гектор Звермайер. Вытянув перед собой передние мускулистые лапы, пожилой тигр медленно, словно слепой, пошёл к сыновьям — мёртвому и живому. В футе от тела Вальтера хищник остановился и рухнул на колени, мгновенно запачкав их в саже, грязи и крови.

— Вальтер… — простонал мистер Звермайер и дрожащей лапой провёл по лбу старшего сына. — Сынок…

Бенедикт, с лапами, запятнанными тёмной кровью брата, медленно поднялся с пола. Молодой тигр не ощущал своего тела, он даже не мог вздохнуть — горе, обрушившееся на него, словно обручами стягивало ему грудь, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть, а из глаз продолжали катиться горячие капли. Едва Бенедикт выпрямился, как какая-то неведомая сила толкнула его в грудь, и он упал рядом со стеной, прямо на обломки. Звермайер-старший тем временем трясся в беззвучных рыданиях, приподняв окровавленную голову погибшего сына. Старый хищник не мог произнести ни одного слова — голосовые связки словно парализовало. МакРог и Крумпански, так и не сдвинувшись с места, только со вздохом опустили головы.

Старший Звермайер, не утирая струящихся по морде слёз, осторожно провёл лапой по морде Вальтера, закрыв его глаза навсегда. Бенедикт же, не в силах сдвинуться с места, только смотрел на плачущего отца, на то, как он целует холодеющий лоб сына, на то, как он аккуратно опускает его голову на пол.

— Я уничтожу их… — посреди бушевавшего в вестибюле хора голосов раздался охрипший голос молодого тигра, который услышали все присутствующие. Мистер Звермайер медленно повернул голову в сторону Бенедикта и уставился на сына так, как будто впервые его увидел. Взгляды отца и молодого тигра встретились…

В следующий миг Гектор Звермайер вскочил на задние лапы и, с яростным рёвом набросившись на Бенедикта, схватил его могучими лапами за шею. Когти через густую шерсть неглубоко впились сквозь густой мех в плоть. Тигр с силой толкнул сына на стену, отчего тот больно ударился спиной и затылком о каменное перекрытие. Носороги с испуганными возгласами метнулись к потерявшему от горя разум мистеру Звермайеру, который с силой ударил сына кулаком в живот. Бенедикт с рыком боли рухнул на колени, а отец обернулся к носорогам и ворохнул на них таким безумно-злобным взглядом, что Крумпански попятился. Гектор упал сверху на Бенедикта и стиснул его шею, начав его душить. МакРог же обхватил огромной лапой старого хищника поперёк туловища и оттащил его от молодого тигра, который тут же схватился за шею, с жадностью хватая пастью воздух.

— Сэр, успокойтесь, он ни при чем! Это не он!

— Это ты виноват, чёртов ублюдок! — взревел Гектор. — Ты!

— Я не убивал его! — ничуть не тише рявкнул Бенедикт, рывком поднявшись на лапы.

— Пусти меня, пусти! — Старый тигр, напрягая все силы, вырывался из стальных объятий МакРога. Он силился добраться до сына, горя жарким желанием ударить его ещё раз, сейчас только в Бенедикте он видел причину гибели старшего сына. Молодой тигр, потирая шею, со страхом и болью смотрел на отца, который не свозил с сына взора, затуманенного горем и яростью. Захлёстывающие разум эмоции превратили старшего члена семьи в беснующегося монстра, и Гектор, со страшной силой извернувшись, вырвался из лап МакРога и вновь устремился на Бенедикта. Плохо соображающий молодой тигр не успел уклониться от отцовской лапы — в воздухе сверкнули трёхдюймовые когти, и на морду его обрушился невероятной силы удар. Мир превратился в боль, и Бенедикт почувствовал в этом состоянии, как он отлетает к стене и, ударяясь об неё, вновь валится на пол. Левая сторона морды мощного зверя горела огнём, из глубоких царапин на пол, а также на шею и грудь молодого хищника стекали красные струйки. Когти, острее любого ножа, каким-то чудом не повредили левый глаз Бенедикта. На этот раз и МакРог, и Крумпански рванулись с места и крепко схватили обезумевшего старого хищника. Мистер Звермайер, опустив лапу, запятнанную кровью обоих сыновей, тяжело задышал. МакРог отпустил старого хищника, и тот бессильно рухнул на колени, схватившись за грудь. Бенедикт, забыв о ранах, в испуге метнулся к отцу.

— Не трогай меня! — рявкнул тигр, не отнимая лапы от груди, и поморщился, но в его голосе звучала такая злоба и ненависть, что Бенедикт непроизвольно отступил на шаг назад. — Не прикасайся!

Молодой хищник в шоке вновь попятился. Носороги и подоспевшие доктора быстро увели резко ослабевшего Гектора из коридора. На выходе в вестибюль они услышали полный горя и боли отчаянный рёв тигра, разнёсшийся эхом по всему зданию, однако старый тигр даже не обернулся. Все, кто услышал крик неимоверного страдания, невольно вздрогнули. Раненый Мариус Джексон, которым занимался Аксель, медленно слез с носилок и, несмотря на пытающегося остановить его молодого леопарда, пошёл вглубь изуродованного взрывом коридора. Бенедикт снова стоял на коленях рядом с окровавленным телом брата и трясся в рыданиях. Обратив внимание на то, что безутешный брат прижимает к своей груди лапу Вальтера, Мариус подошёл к друзьям — живому и мёртвому — и осторожно коснулся плеча Бенедикта.

— Мне жаль, Бен, — тихо произнёс раненый тигр, чувствуя, как у него самого начинает щипать в глазах от сдерживаемых слёз. Бенедикт медленно поднялся, чувствуя, как болят пораненные об обломки и камни лапы, и повернулся к Мариусу. Вздохнув, молодой полицейский шагнул к другу и крепко обнял его, чувствуя, как тигр сотрясается от рыданий. Бенедикт обнял Мариуса в ответ и уткнулся в его плечо. В полумраке разрушенного коридора Мариус не заметил рассечённой морды друга.

— Пойдём, — тихо сказал Мариус, не убирая лапу с плеч друга.

— Я не оставлю его, — прошелестел Бенедикт.

— Мы ему ничем не поможем, Бен, — попытался убедить его Мариус. — Пойдём!

Бенедикт, никак не отреагировав на слова Мариуса, вновь повернулся к телу брата. Не колеблясь ни мгновения, молодой тигр подхватил умершего Вальтера под передние лапы. Поняв намерения безутешного друга, Мариус взял мёртвого за задние лапы, и они вдвоём потащили тяжёлое тело тигра к вестибюлю, а не через запасной выход — помощь Звермайеру была уже не нужна. А к тиграм уже спешили подъехавшие доктора с носилками. Увидев процессию, они остановились, и друзья осторожно положили тело Звермайера на носилки. Бенедикт, вновь взяв остывающую лапу Вальтера в свою, медленно шёл рядом с докторами и Мариусом. Разодранная когтями отца морда продолжала сильно болеть, давали о себе знать и поцарапанные задние лапы, однако физическая боль от ран приглушалась душевной.

Когда все звери оказались внутри вестибюля, в свете дня Мариус увидел окровавленную морду Бенедикта. Однако, взглянув на раны друга, молодой полицейский всё понял — он видел, с каким безумным взором к месту взрыва спешил Звермайер-старший. Брат Вальтера медленно прикоснулся лапой к глубоким порезам, которые тут же отозвались болью. Выглядел Бенедикт плохо — пушистый мех на шее и светлая футболка были пропитаны кровью, сочившейся из ран. Ударив сына, Гектор чудом не задел когтями его глаз, но морда от уха и до кончика подбородка была разодрана когтями, глубокие рваные раны обещали остаться уродливыми шрамами на всю жизнь. По вестибюлю и по этажам тем временем носились, обмениваясь тревожными криками полицейские — те, что находились в здании на момент нападения, и те, что только что подъехали. Мариус и Бенедикт увидели, как доктора уносят носилки с лежащим на них тяжело раненным Гризелли, а рядом быстро шла с перекошенной от тревоги мордой белая медведица — сержант-инструктор Элайра Уайт.

— Отец уверен, что это я погубил Вальтера, — сокрушённо сообщил молодой тигр, поймав потрясённый и вместе с тем сочувствующий взгляд Мариуса. Друг только вздохнул — он знал, какая драма разворачивалась в семье Бенедикта. Невдалеке от друзей сидел рядом с выходом Гектор Звермайер, возле которого суетился Спотс. Стоявший рядом МакРог мрачно смотрел куда-то в сторону. Старый тигр посмотрел на раненного им же сына. Бенедикт успел только увидеть взгляд отца, полный тяжёлой неприязни и горя, и Гектор тут же отвёл глаза — он не хотел смотреть на младшего отпрыска.

— Отпустите его, — негромко велел один из врачей, подойдя к молодому тигру. Мёртвая лапа Вальтера, покрытая засохшей кровью, по-прежнему была в лапе Бенедикта, младший брат словно не желал расставаться с телом родного ему полицейского. Сражённый горем тигр прекрасно понимал, что Вальтер давно умер, но ему казалось, что он — единственный, кто удерживает его на этом свете, на этой земле, рядом с собой; отпустив брата, он расстанется с ним навсегда. Бенедикт только покачал головой.

— Ваш брат? — сочувственным голосом спросил второй доктор. Вместо Бенедикта ответил Мариус. Он же и поманил в свою сторону Акселя, который велел МакРогу отвести старшего Звермайера к машине, где старого хищника ждал водитель. Носорог осторожно повёл несчастного отца наружу. Подойдя к Бенедикту, Аксель тихо охнул, увидев на его морде глубокие следы от когтей.

— Бен, отпусти его, — севшим голосом сказал Мариус и, преодолевая слабое сопротивление, высвободил лапу мёртвого тигра из хватки друга. Конечность безжизненно упала, Бенедикт закрыл глаза и бессильно опустился на колени. Аксель тем временем обрабатывал его раны. Молодой тигр ничего не чувствовал — не открывая глаз, он в своём неизбывном горе не хотел ни о чём думать. Перед его глазами проносились картины из прошлого — маленький Бен осторожно едет на велосипеде и весело смеётся, а Вальтер его поддерживает… Оба по очереди катают маленькую Мелиссу на своих мощных плечах… Но с большей отчётливостью в памяти Бенедикта всплывают сцены последних разговоров с братом, но во взгляде Вальтера на этот раз нет теплоты. Только задымлённый враждебностью и презрением взгляд ярко-зелёных глаз. Тут в ушах молодого тигра прозвучали последние слова умирающего брата: «Я люблю тебя, брат…» Непроизвольно сжав лапы в кулаки так, что когти впились в шкуру, Бенедикт почувствовал, как в глазах вновь вскипают жгучие слёзы. Несмотря ни на что, Вальтер всё равно любил своего брата. До самого последнего вздоха.

Словно нехотя открыв глаза, Бенедикт воззрился на Мариуса и как будто сейчас увидел, что он тоже в крови и грязи. Разорванную форму покрывали многочисленные тёмные пятна, видневшаяся шерсть слиплась и торчала сосульками. Однако в глазах молодого тигра Бенедикт не видел физической боли — только боль от утраты друга и сочувствие.

— Ты сам как? — слабым голосом спросил Бенедикт. — Выглядишь гораздо хуже.

— Всё в порядке, — отмахнулся Мариус и впервые за это время мрачно усмехнулся. — Жить буду.

Бенедикт ничего не сказал — у него не было ни сил, ни желания говорить что-либо. Он только тяжело вздохнул, позволяя Акселю дальше заниматься ранами. Массивные плечи тигра, казалось, поникли под тяжестью постигшей его трагедии. К молодому хищнику подошли Ник и Джуди, которые, потрясённые, находились неподалёку. Они видели, как доктора уносили тело Звермайера. Крольчиха, не зная, что сказать, осторожно дотронулась до мощного плеча хищника. Тигр обернулся, и Джуди отшатнулась, увидев рассечённую и окровавленную морду. Ник, зажмурившись, отвернулся.

— Мне жаль, Бенедикт, — тихо произнесла крольчиха.

Хищник, заметив на щеках маленькой сотрудницы полиции следы слёз, только кивнул и ничего не сказал. Ник тем временем обратился к Мариусу:

— Езжай-ка в больницу, Мариус.

Молодой полицейский только отмахнулся от коллеги.

— Тебе сейчас лучше спрятаться где-нибудь, — посоветовал Мариус Бенедикту, пока Аксель осторожно протирал раны в густом меху. — Вдруг они будут тебя искать?

Джуди удивилась, переводя взгляд с одного тигра на другого, но в душе была согласна с Мариусом.

— Я прятаться не собираюсь, — тихо, но решительно ответил Бенедикт, ощутив в своём голосе властность. — Пока не уничтожу эту сволочь Дарктайгера!

— Один ты не будешь действовать, — отчеканил Мариус.

— Кстати, — Бенедикт только сейчас вспомнил, — вы вроде поймали одного. Где он?

Мариус открыл было пасть для ответа, но увидел, что к ним направляется МакРог, сжимая в копыте пистолет. Полосатые хищники выпрямились, а у Мариуса слова застряли в горле — носорог направил оружие прямо в лоб Бенедикту. Спотс же во все глаза уставился на полицейского, не успев до конца обработать раны у молодого хищника.

— МакРог, что за… — изумлённо начал Мариус.

— Лапы за спину! — скомандовал огромный полицейский. — Мариус, надень на него налапники и отведи обратно. Ну же!

Тигры переглянулись.

— Старик Звермайер кое-что рассказал о тебе, — хмурясь, продолжал носорог. — Тебе очень не повезло, Бенедикт!

— Шеймас, не стоит, — попытался вразумить МакРога молодой коллега. — Видишь, в каком он состоянии…

Слова тигра резко оборвал толчок в бок — Бенедикт с силой оттолкнул от себя Мариуса. Полицейский налетел на МакРога, а молодой хищник, резко развернувшись, бросился в коридор, в котором погиб его брат и ещё несколько его коллег. Сбитый на мгновение с толку, МакРог проглотил рвущееся наружу ругательство и с яростным рёвом бросился вслед за Бенедиктом. За зверями с криками помчались Джуди и Ник, однако перед дверью лис остановил крольчиху:

— Не ходи туда, Джуди! — Ник представлял, что они могут там увидеть.

Уже в коридоре носорог вскинул пистолет, видя, что убегающий вот-вот скроется за поворотом. Грохнул выстрел, разнёсшийся эхом по разрушенному коридору, Бенедикт пригнулся на бегу. Мелкие осколки камня, отбитые попавшей в стену пулей, осыпали голову Бенедикта, попав ему за шиворот.

— Стой! — рявкнул мчащийся вслед за МакРогом Мариус. — Не стреляй, Шеймас!

Оба полицейских уже преодолели поворот, когда Бенедикт мчался мимо луж крови на полу. Ещё немного — и он уйдёт. Носорог вновь прицелился, и Мариус с громким рычанием повис на его мощной лапе. Полицейский рефлекторно нажал на спуск. Вылетевшая с очередным громким хлопком пуля просвистела в паре дюймов от плеча Бенедикта, но через мгновение он выскочил наружу и исчез, а тигр и носорог несколько мгновений боролись, издавая злобный рык.

— Чёртов кретин! — взревел МакРог, припирая копытами Мариуса к стене. — Он ушёл! Из-за тебя! Где теперь прикажешь его искать?! Что, если он с ними на самом деле заодно?

Чувствуя давление огромной носорожьей силы на грудь и шею, Мариус начал задыхаться, а МакРог продолжал рычать, приблизив пышущую жаром злобы морду:

— Что, если это из-за него сейчас на грани смерти мой друг-начальник, ещё трое наших ребят мертвы и чуть не с половину десятка ранены? А если эти твари с завтрашнего дня будут убивать нас поодиночке?

Сопротивляясь могучей силе коллеги, Мариус прерывающимся голосом выпалил:

— Он сам придёт, Шеймас, вот увидишь!

— Ты так в этом уверен? — В ярости МакРог, отпустив молодого тигра, швырнул своё оружие на пол и схватился копытами за голову. Сейчас носорог казался буквально помешанным. Всё ещё тяжело дыша после жаркой схватки, Мариус уже спокойнее произнёс:

— Я знаю Бена со школы. С самого детства. Они с Вальтером мои лучшие друзья. Я тебя уверяю, Шеймас — Бенедикт не сбежит после такого, он будет мстить за Вальтера. Он сам — я ручаюсь за него — придёт в полицию, вот увидишь! Мне ты веришь?

Несколько мгновений МакРог, гневно раздувая широкие ноздри, смотрел на Бенедикта с яростью. Затем, постепенно овладев собой, он поднял с пола пистолет и тихо, но с видимой угрозой произнёс:

— Чем раньше он придёт — тем лучше для него.

На секунду взгляды двух зверей пересеклись, затем Мариус повторил:

— Бенедикт придёт. Придёт!

Носорог посмотрел на коллегу с видимым недоверием, затем глухо буркнул:

— Тебе бы к врачу, Мариус. Отправляйся сейчас же, это приказ начальства.

Развернувшись, МакРог медленно пошёл к вестибюлю, но через несколько шагов вновь обернулся к Мариусу.

— Если этот Бенедикт действительно будет работать с нами, то не только из личной мести за Вальтера. Так ему и передай!

Огромный полицейский скрылся за поворотом, молодой тигр окинул огромный завал в коридоре. Взрыв оказался достаточно мощным, чтобы уничтожить небольшой жилой дом. Несколько помещений на обоих этажах были разрушены, остатки стен и потолка валялись вперемешку с мебелью. Молодой полицейский тяжело вздохнул и опустил взор. И тут же вздрогнул — между обломками одиноко торчала лапа одного из находившихся на втором этаже полицейских. Мариус быстро помчался в вестибюль.

* * *

Бенедикт выскочил на улицу и помчался со всех лап прочь от места страшной трагедии, чувствуя, как лёгкие благодарно расширяются принимая кислород вместо пыли, удушливого запаха крови, сгоревшей шерсти и плоти. Сейчас ему нельзя было оставаться в полицейском участке, он не собирался проводить ещё не один день за решёткой. Начинать действовать было нужно уже сейчас, и мысли в голове молодого тигра совпадали со словами Мариуса — Бенедикт действительно придёт назад, к полицейским, к друзьям погибшего брата.

Петляя в узких проулках и стараясь не выбегать на места, где звери могли увидеть окровавленного тигра, Бенедикт остановился и прислонился спиной к стене дома. Звуки воющих сирен «Скорой помощи», оживление рядом со зданием полицейского департамента остались позади, и молодой тигр, оказавшись вдали от зверей, с ощущением одиночества почувствовал, что на него снисходит понимание случившегося. Чувствуя, как в груди бешено колотится сердце, а задние лапы подкашиваются, Бенедикт сполз по стене на землю и уронил голову на сложенные передние лапы, пытаясь успокоиться. Перед глазами мельтешили чёрные точки, а голова кружилась — от всего пережитого за этот день зверь был близок к обмороку.

— Вальтер… — хрипло выпалил тигр, закрыв глаза и чувствуя, что его тело будто не принадлежит ему. Проведя в таком состоянии несколько минут, Бенедикт поднял голову.

— Что я скажу Каролине? — вполголоса произнёс и огляделся, будто в поисках зверя, что даст ему ответ на этот нелёгкий вопрос. В самом деле, как сообщить супруге, точнее, вдове Вальтера о том, что её любимый муж погиб, да ещё такой страшной смертью?

— Она знает, — раздался у Бенедикта в голове голос брата. Молодой тигр резко вскинул голову, но рядом никого не было. «Знает… — прошептал он себе под нос. — Отец мог сообщить». На мгновение перед взором тигра появился отец с перекошенной от злобы и ненависти мордой, его мощная лапа и острые когти, рассекающие Бенедикту морду. Словно в ответ на картину из сознания, заныли начавшие подсыхать на левой стороне морды глубокие раны. Бенедикт снова дотронулся до них подушечками лап. Глубокие разрывы кровоточили уже не так сильно, лишь несколько красных капель остались на лапе молодого тигра. Вытерев лапу о штаны, тигр медленно поднялся с земли. Долго оставаться здесь ему было нельзя, ему нужно было найти временное убежище.

«Софи!» — мелькнуло в голове имя возлюбленной. В тот день, когда он влез к любимой через балкон, молодая тигрица сказала ему, что родители просили её на время отъезда пожить у них и присмотреть за домом. Сама Софи жила и работала не в Сахара-сити, а в Центральном районе, но её дом находился далеко от полицейского департамента. Бенедикт похлопал себя по карманам — и не нашёл телефон. В тот вечер, когда молодого тигра привезли в полицию, Вальтер забрал у него средство связи.

— Твою… — в сердцах выругался Бенедикт и, застонав, обхватил голову лапами.

— Вам помочь, сэр? — раздался в нескольких ярдах от молодого тигра участливый женской голос. Бенедикт резко обернулся на звук. На него смотрела молодая львица, державшая в руках пакет, набитый продуктами из супермаркета.

— Вы ранены? — испугалась львица вида окровавленного Бенедикта. Молодой тигр тут же подскочил к ней, и молодая хищница отшатнулась.

— Пожалуйста, дайте позвонить, — попросил полосатый хищник. — Это срочно!

— Да, конечно! — суетливо отозвалась львица и покорно достала из сумочки телефон. Быстро выхватив аппарат, Бенедикт дрожащими лапами набрал хорошо знакомый номер. В ухо понеслись гудки, но Софи не спешила принимать вызов.

— Пожалуйста, Софи, возьми трубку! — взмолился вполголоса Бенедикт на одиннадцатом гудке. Словно в ответ на его отчаянный призыв в ухе раздалось:

— Слушаю, кто это?

— Софи, это я, Бен, — внезапно охрипшим голосом произнёс молодой тигр, чувствуя, как в горле ворочается огромный ком.

— Бен, что случилось? — почти закричала Софи. — Где ты? Почему не отвечаешь на звонки? Что-то случилось?

— Какой это адрес? — обратился Бенедикт к львице.

— Тайгер-авеню, семнадцать, — оторопело произнесла хищница, опустившая на землю пакет с продуктами.

— Ты можешь меня забрать сейчас, если тебе не трудно? — заговорил молодой хищник в трубку.

— Конечно, где ты? — В голосе тигрицы по-прежнему звучала тревога. Бенедикт озвучил адрес, названный львицей.

— Скоро буду, — выпалила Софи и отключилась. Благодарный Бенедикт вернул телефон владелице. Положив его обратно в сумку, львица спросила:

— Может, вам «Скорую» вызвать, сэр?

— Не нужно, — отказался Бенедикт. — Спасибо вам большое.

Львица ушла, а Бенедикт остался стоять на прежнем месте, дожидаясь Софи.

Несомненно, всё свалившееся на молодого тигра было настоящим шоком. Сейчас Бенедикт чувствовал себя так, как будто на него давит тяжкий дурной сон, но нет никаких сил проснуться и избавиться от его свинцовых оков. В ожидании возлюбленной он то сидел, уставившись в одну точку, то ходил взад-вперёд. Время тянулось мучительно медленно, и когда прошло около часа, рядом с переулком, где маялся молодой тигр, притормозила машина. Подняв взор, Бенедикт сразу увидел сидящую за рулём Софи. Тигр быстро сел назад.

— Бен, что с тобой? — в ужасе спросила молодая тигрица, задержав взгляд на засохшей крови, покрывающей футболку и тело Бенедикта. — Ты ранен?

— Езжай, — велел тигр.

Софи, проглотив вертящиеся на языке многочисленные вопросы, покорно включила скорость, и автомобиль плавно поехал по улицам Зверополиса. Преодолев пару кварталов, Софи повернула в первый попавшийся глухой переулок, и, выйдя из-за водительского места, села назад к Бенедикту.

— Быстро рассказывай, что произошло! — велела она.

Молодой тигр сделал глубокий вдох перед тяжёлым рассказом и спросил:

— Ты слышала, что произошло час назад?

Тигрица отрицательно покачала головой. Бенедикт, чувствуя, как начинает колоть в глазах, только буркнул:

— В здании полицейского департамента произошёл взрыв. Там был мой брат, и он…

Около получаса ушло у молодого тигра, чтобы описать в подробностях всё, что случилось с ним после ухода от Софи. Он не утаил и того, с чьей подачи было совершено ужасное деяние. До самого тяжёлого момента тигрица только охала, слушая рассказ возлюбленного. О гибели брата Бенедикт рассказывал уже прерывающимся голосом, чувствуя усиливающуюся с каждым словом нутряную боль — произнося слово за словом, молодой тигр словно заново переживал всё случившееся. К завершению рассказа из его глаз скатилось несколько слезинок, а Софи, потрясённая ужасными событиями, взяла любимого за лапу.

— Милый, мне так жаль… — прошептала она и, не обращая внимания на кровь, обняла Бенедикта. — Так жаль!.. Ты был рядом с Вальтером?

— Я держал его до последнего его вздоха, Софи, — тихо всхлипнул молодой тигр. — Я не хотел его отпускать, не хотел! Не хотел! Он умер на моих лапах, сейчас его кровь на них!

С каждым словом голос Бенедикта становился выше, и под конец он почти кричал. Огромным усилием воли молодой тигр удерживался от желания вновь предаться плачу. Софи прижала его лапу к губам — и через мгновение вспомнила ещё об одном близком ей звере.

— А Мариус? Он… что с ним?

— Ранен, — вздохнул Бенедикт. — Ему тоже досталось, но он жив. Ещё в двоих офицеров стреляли, насколько я понял. А когда Вальтер… — молодой тигр почувствовал укол в груди, он просто не мог произнести слово «умер» — произнесли его значило окончательно и бесповоротно признать гибель брата. — Когда Вальтер… ушёл… приехал отец, которому наверняка сообщили. Он набросился на меня и… — тигр показал на глубокие раны на морде и замолчал. Говорить дальше он не мог, но Софи поняла всё без слов. На её взгляд, в котором плескался ужас, молодой хищник ответил:

— Ты знаешь, как отец ко мне относился в последнее время. А случившееся лишило его разума на тот момент.

Тигрица тяжело вздохнула — она сама слышала, как отец отзывался отзывался о Бенедикте. Словно подслушав её грустные мысли, тигр тихо сказал:

— Вальтер сказал мне, что ты ходила к родителям.

— Поехали ко мне, — сказала Софи, не отреагировав на слова Бенедикта.

Оказавшись в знакомой полутёмной прихожей и вдохнув запах пищи, Бенедикт почувствовал себя немного успокоившимся, однако по его жилам продолжало жгучими потоками течь боль по брату. Молодой тигр сразу направился в ванную. Взгляд Бенедикта упал на собственное отражение — с морды, покрытой засохшей кровью, смотрели глубоко запавшие и покрасневшие, в паутинке тонких жил, глаза. Тигр стащил с себя окровавленную футболку, бросил её на пол и с минуту смотрел на себя в зеркале. Стекло бесстрастно отражало мощную фигуру молодого тигра, бело-рыжий мех на плечах, груди и животе свалялся, побуревший от крови, и торчал бурыми засохшими сосульками. Бенедикт задержал взор на отражении своей морды и, медленно протянув лапу, коснулся его.

— Вальтер, Вальтер… — вздохнул молодой хищник. — Если бы я был рядом с тобой…

Через четверть часа Бенедикт вышел из душа, где смыл с себя кровь, одетый в банный халат, и прошёл на кухню, где сидела Софи. Молодая тигрица остановившимся взором смотрела на телевизор, который передавал очередной выпуск новостей, где сообщалось о нападении на отдел полиции №1. Увидев своего возлюбленного, подошедшего к ней, Софи встала ему навстречу, крепко обняла и поцеловала. Бенедикт со вздохом прижал возлюбленную к тёплой груди. Сейчас только она одна существовала для него, только Софи могла понять его неизбывное горе и сочувствовать ему, только Софи сейчас заслоняла собой всю пустоту в его душе, только Софи сейчас была ему нужна.

— Родимый мой… — прошептала молодая тигрица, уткнувшись в грудь Бенедикта. — Сколько на тебя всего свалилось… Это ужасно!

Ужасно… Это слово крутилось в голове Бенедикта с того самого момента, когда неумолимая и жестокая смерть разлучила его с братом навсегда, и молодой тигр опасался того, что трагедия разорвёт его оставшуюся связь с семьёй. Хищник, обнимая Софи и чувствуя тепло её тела, думал о матери, о Мелиссе, об оставшихся без главы семейства Каролине и маленькой племяннице. Если они знают о случившемся, то их боль и страдания сложно представить — им сейчас даже тяжелее, чем самому Бенедикту. Врагу не пожелаешь такого. Разве что врагу, непосредственно приложившему лапу к взрыву, убившему брата. Дарктайгеру…

Эти оба слова мелькнули в голове Бенедикта и слились в жёсткий постулат, который с сегодняшнего дня будет преследовать молодого хищника в течение долгих недель. С самого момента гибели Вальтера и до этого момента на задворках сознания тигра зародился план мести, который нужно было претворять в жизнь, когда выпадет нужный для этого момент. Бенедикт прекрасно знал обстоятельства. при которых чуть не погиб его отец более семнадцати лет назад. Знал, но продолжал работать на этого монстра — ему нужно было помочь ребёнку. А Дарктайгер, видимо, догадывался, как к нему был настроен молодой «тигрушка на побегушках», так он называл Бенедикта, раздражая его. И после похищения Стефана Златогрива больше не давал серьёзных поручений. Но после того, что случилось два часа назад, Бенедикт вынес Вигмару приговор. И молодой тигр знал — он будет суровым.

А сама Софи терзалась в мучениях — она так и не сообщила Бенедикту правды о своём настоящем отце. Молодая тигрица не догадывалась, что за нападением на полицейский департамент стоял Дарктайгер, и опасалась того, что это может настроить возлюбленного против неё. Разрушить отношения с любимым зверем значило для Софи окрасить жизнь в чёрный цвет — она любила Бенедикта больше жизни.

— Что ты теперь будешь делать, Бен? — спросила молодая тигрица, заглянув Бенедикту в глаза.

— Найду того, кто за этим стоит, и уничтожу, — нахмурившись, сказал Бенедикт и сел рядом со столом. — Хотя мне и искать Дарктайгера не надо!

— За всё, что он делал, нет кары справедливее, — пробормотала Софи дрогнувшим голосом. — Ты рисковал из-за этого мерзавца собой, он мог сделать с тобой что угодно.

Бенедикт поднял голову, глаза его загорелись злостью.

— Мне он теперь ничего не сделает, — прорычал он. Софи успокаивающе положила лапу на его плечо. — Дарктайгер очень сильно об этом пожалеет!

С телевизора продолжала литься информация о недавних событиях в здании Отдела полиции Буйволсона. «Число жертв выросло до шести зверей — из-под завалов извлекли ещё одного погибшего офицера полиции», — сообщалось там. Бенедикт перевёл изнурённый взгляд на экран, и Софи, поняв, что любимому лучше не слышать одно и то же, щёлкнула пультом. Репортаж прекратился, и через минуту молодой тигр произнёс:

— Я должен повидать свою семью.

— Не боишься вновь встретиться с отцом? — слегка испугалась Софи.

— Нет, — решительно покачал головой Бенедикт. — Они все — моя семья, у нас общее горе. Вальтер просил позаботиться о Каролине и Матильде.

Софи с минуту колебалась — она хотела поехать со своим возлюбленным и выразить соболезнования семье родного ей зверя. Но потом приняла решение не навязывать Звермайерам своё присутствие — пусть они все побудут вместе, семейным кругом.

— Поезжай на моей машине, — предложила Софи. — Когда ты заберёшь свою?

— Надеюсь, что уже готова, надо заехать и узнать, — вздохнул молодой тигр. — Прости, если напрягаю тебя.

Ничего не ответив, Софи снова обняла Бенедикта и поцеловала.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Будь осторожен.

Бенедикт, забыв, что на нём банный халат, направился в коридор, но на полпути вспомнил:

— Вот же…

Бенедикт подъехал к родному дому лишь вечером. Одежду, пропитанную собственной кровью, он выстирал у Софи, но она не успела высохнуть полностью, в результате молодой тигр надел ещё влажные вещи. В авторемонтной мастерской ему сказали, что ещё не выполнена диагностика и что автомобиль будет готов к завтрашнему дню. После этого он позвонил Мариусу с телефона-автомата, и друг сообщил ему, что вынужден был уехать в больницу из-за ухудшения самочувствия.

— Я пока не советую тебе общаться со своего телефона, Бен, — негромко говорил Мариус. — И не думаю, что эти подонки будут тебе звонить. Я постараюсь выйти из больницы как можно быстрее и что-нибудь придумаю. Ты как сам? Где находишься?

— Догадайся сам, — буркнул Бенедикт и повесил трубку.

Припарковавшись рядом с воротами, молодой тигр выбрался на тротуар и глубоко вдохнул жаркий воздух Сахара-Сити. При взгляде на родной дом сердце вновь кусанула боль — совсем недавно он разговаривал здесь с Вальтером и обнимал свою сестрёнку. Казалось, что это было целую вечность назад, словно в прошлой жизни. Трагическая смерть брата глухой стеной встала между недалёким прошлым, с пусть и малой, но всё же теплотой, и тяжёлым, давящим на душу настоящим, которое тонуло в боли от потери. Смерть Вальтера словно разделила жизнь Бенедикта, но теперь смысл его жизни станет другим.

Идя по дорожке к крыльцу, Бенедикт чувствовал, что его лапы с каждым шагом тяжелеют, и, когда молодой тигр уже поднимался по ступенькам, создавалось ощущение, что каждая задняя конечность весит больше его самого. Сделав глубокий вдох, молодой хищник тяжело поднял лапу и постучал массивным круглым кольцом в дубовую дверь. Массивная створка тут же распахнулась, как будто хозяева ждали Бенедикта. Тигр прямо на пороге обнимал заплаканную мать, едва успев произнести: «Здравствуй, мама».

— Бен… сынок… — сыпались невнятно произносимые слова в перерывах между судорожными всхлипываниями. Голова пожилой тигрицы тряслась на груди Бенедикта. Дав матери выплакаться, молодой тигр приподнял её голову и посмотрел ей в глаза.

— Я не мог не прийти, — тихо пробормотал хищник, целуя Ариадну в щеку. — Как ты?

Пожилая тигрица не ответила, продолжая плакать. Закрыв дверь, она отвела сына в гостиную, где сидела их соседка, львица по имени Верона. Завидев вошедшего, она встала, а Бенедикт осмотрелся. В большой комнате молодой тигр не увидел сестры. Ариадна Звермайер тихо сказала:

— Я отвела Мелиссу к Вероне, к её детям. Просто не могла сообщить ей об этом ужасе… Отец должен привезти Каролину с Матильдой, он отведёт девочку к ним же. Она приболела после праздника, но чувствует себя лучше.

Взгляд основательно покрасневших глаз остановился на морде сына, и пожилая тигрица сдавленно охнула при виде ран.

— Это… — начала было тигрица.

— Всё в порядке, — отмахнулся полосатый хищник. — Что ещё отец сказал?

— Вальтера привезут завтра к вечеру, — прошептала Ариадна и снова залилась слезами. Молодой тигр вновь обнял маму. Через несколько мгновений раздался звук открывающейся двери, и Ариадна вышла в коридор. Бенедикт с Вероной остались вдвоём, и тягостное молчание нарушила соседка:

— Соболезную, Бен. Очень тяжёлая для вас утрата.

Молодой тигр только кивнул, прислушиваясь к звукам из прихожей. Он узнал хриплый бас отца и тихий плачущий голос вдовы. Прошло несколько секунд, и в гостиную медленно вошла, поддерживаемая свекровью, заплаканная Каролина. При виде молодой тигрицы, её светлой морды с не высохшими слезами, Бенедикт встал из кресла, которое занял. Вдова несколько мгновений смотрела на деверя. Не дожидаясь реакции, молодой тигр подошёл к ней и обнял.

— Мне жаль, Каролина… — прошептал он, чувствуя, как начинает щипать в горле.

— Скажи, что это неправда, Бен! — простонала молодая вдова, уткнувшись в плечо брату погибшего мужа. Слёзы с новой силой хлынули из её глаз. — Прошу тебя, скажи!

У молодого тигра просто не было сил произнести слова правды. На шум голосов в гостиную быстрым шагом вошёл Гектор Звермайер. Ушибленный неожиданно свалившимся горем, тигр, и без того немолодой, выглядел лет на десять-пятнадцать старше. Оглядев присутствующих и увидев среди них младшего сына, он нахмурился, а в глазах появился яростный блеск. Бенедикту и Ариадне показалось, что морда старого хищника потемнела. Глава семьи вытянул лапу и ткнул ей в сына, в полнейшей тишине раздался его полный сдавленной злобы голос:

— Какого шакала он здесь делает?

В глазах Бенедикта уже не было того ужаса и потрясения, с которыми он смотрел отца, когда тот избил его. Молодой тигр понимал чувства Гектора при виде тела старшего сына, но сейчас Бенедикт не собирался позволить отцу вновь унижать его, младшего сына. Хищник сделал шаг к отцу и громко сказал:

— Сейчас ты можешь делать что угодно — оскорблять меня или снова бить, как днём. Но выгнать отсюда меня ты не имеешь права, тебе ясно! Хочешь или нет, но мать и сестру я одних не оставлю.

— Бить? — переспросили Ариадна и Каролина в один голос, затем пожилая тигрица повернулась к супругу. — О чём он говорит?

Взгляд матери вновь скользнул по ранам, которые обещали остаться на морде Бенедикта уродливыми шрамами, и она всё поняла.

— Это ты ударил его, Гектор? — спросила Ариадна, делая к супругу шаг. — Ты избил Бена?

— А вы хотите снова услышать про его похождения? — рявкнул тигр. — Знаете, с кем Бенедикт работал? Как только я услышал о том, как Бенедикт попал за решётку, где Вальтер сегодня побывал, и о том, что случилось потом, я сразу всё понял! А тебе, — разъярённый Гектор повернулся к супруге, — рассказать, из-за кого я так покалечился в машине годы назад?

— Не надо, — покачала головой тигрица. — Гектор, не сейчас, прошу!..

— Лучше признайся при всех, — прорычал Гектор и, подойдя к младшему сыну, ткнул его лапой в грудь. — Признайся, что эти твари выходили тебя выручать! Признайся, что ты специально там остался!

Бенедикт, услышав от слова эти отца, просто оторопел. Впрочем, не он один был в шоке от слов старого главы семейства. Каролина и Ариадна медленно переглянулись друг с дружкой, а Верона пробормотала: «Кажется, я не вовремя пришла, пора мне». Молодой тигр несколько мгновений смотрел на отца, сдвинув брови, Гектор пронзал сына взглядом с не меньшей суровостью и даже ненавистью. Затем Бенедикт, яростно рыкнув, ухватил отца за воротник пиджака, и, не обращая внимания на протестующие возгласы женщин, поволок хищника к выходу.

— Не ходить за мной! — рыкнул Бенедикт снова и захлопнул дверь перед носом мчащейся за ним матери. — Мы просто поговорим, отец! По-семейному!

Выведя отца на ступени, молодой хищник толкнул его вперёд себя, с такой силой, что Гектор упал с крыльца. Выругавшись и поднявшись, старый тигр отряхнул костюм и воззрился на Бенедикта. Глаза старика по-прежнему метали молнии ярости, но к ним примешалось удивление. Бенедикт, надвигаясь на отца и заставляя того пятиться назад, рычал:

— Я не позволю тебе оскорблять меня при матери и всех остальных членах семьи! А если бы тебя увидели Матильда или Мелисса? Какой бы пример ты им подал?

— Ты… — начал было Гектор, но сын не дал ему договорить. Схватив отца за грудки, Бенедикт притянул его к себе и, дыша прямо в морду, продолжил:

— Сейчас я буду говорить, отец! Понял? Включи свои старые проржавевшие мозги и подумай — стал бы я губить собственного родного брата? Пошёл бы я против тебя? Стал бы после этого работать на Дарктайгера дальше, прекрасно помня, что это он чуть не отправил тебя в могилу? И заслужил ли я эти раны, которые останутся на моей морде шрамами на всю жизнь?

С каждым предложением, вылетавшим сквозь плотно стиснутые зубы, так что слова звучали слегка неразборчиво, — Бенедикт встряхивал отца, но Гектор почему-то и не думал сопротивляться. Шумно выдохнув, молодой тигр отпустил отца и отошёл от него на пару шагов, но не смолкал:

— Тебе ведь просто плевать было на то, что я целыми ночами не спал, думая о вас. Знаешь, почему я попал в полицию? Не потому что Вальтер меня задержал, а потому, что Буйволсон собирался его уволить, если он не привезёт к нему в полицию меня. Неужели Вальтер тебе не сказал ничего? Так вот, слушай. Я сам узнал от него про возможное увольнение и через сутки специально сдался полиции. Всё для того, чтобы Вальтер сохранил своё место в полиции! И он остался — навсегда остался в памяти и сердцах его друзей и коллег, в сердцах членов семьи! Он погиб, выполняя свой долг.

На этих словах горло молодого тигра перехватила сухая спазма, и он опустил взор на дорожку, вымощенную камнем. Ему в голову пришла мысль, несомненно, порождённая потрясением — если бы Буйволсон всё-таки выгнал Вальтера с работы, он наверняка сейчас был бы жив. Он находился бы рядом со своей женой, с дочкой, он помирился бы с Бенедиктом, а не лежал бы на цинковом столе в холодном морге.

— Вальтер, — хрипло, но решительно сказал Бенедикт, — попросил меня перед смертью позаботиться о Каролине и Матильде. И о вас тоже. И если вам понадобится помощь, я из шкуры буду лезть, чтобы помочь, и только посмей мне помешать! У нас общее горе, делить его будем вместе. Сегодня я останусь здесь, маме и остальным нужна поддержка — и тебе тоже. Завтра, когда тело Вальтера привезут к нам домой, я тоже буду здесь. Послезавтра, когда состоятся похороны полицейских, я тоже буду присутствовать. И не вздумай возражать! — повысил голос молодой тигр, увидев, что Гектор открыл пасть для каких-то слов. — Если выставишь меня из дома — буду сидеть у порога. Вывезешь за город — найду способ добраться обратно, ты меня знаешь, папа! Так что я никуда не уйду!

Выпалив тираду, Бенедикт развернулся и быстро пошёл к дому и скрылся в его недрах. Гектор, проводив сына взглядом, в котором уже усталость сменила злобу, протяжно выдохнул и, закрыв глаза, опустился прямо на газон. Старый тигр ещё очень долго сидел на траве, лениво глядя на плывущие по вечернему небу последние облака, подкрашенные багрянцем заходящего солнца…

— Бен, что у тебя с отцом случилось? — сразу наскочила на младшего сына Ариадна.

— Неважно, мам, — отмахнулся молодой хищник. У него не было никакого желания вновь рассказывать эту историю и вновь переживать одно и то же, не было желания делать больно и себе, и матери. Внезапно Бенедикт ощутил дикую жажду и направился на кухню.

— Нет, важно! — помчалась вслед за молодым тигром мать. — За что он тебя ударил?

На кухне Бенедикт залпом выпил три стакана воды и на вопрос матери, который отчаянно плескался в её глазах, глухо ответил:

— Когда меня не было, он неоднократно обрисовывал меня при тебе не в самых светлых красках, верно? А ты помнишь, с какими словами он вышвыривал меня отсюда? Наверное, то же самое сказал при Софи, что вчера к вам приходила? Теперь представь — он видит меня рядом с телом Вальтера, своего ненавидимого младшего сына. Он набрасывается на меня, винит меня в гибели Вальтера и чуть не убивает. На глазах у полицейских! Как тебе?

Ариадна в шоке поднесла лапу ко лбу и опустилась на стул. Бенедикт не сел, а продолжал стоять.

— Хотя… — после длинной паузы произнёс он. — Хотя его можно понять. Но проблема отца только в одном — он принципиально отказывается принять то, что я действовал, руководствуясь другими мотивами. Мне достаточно будет того, что хотя бы ты мне веришь.

Бенедикт отказался от ужина и поднялся наверх, в библиотеку. В просторном помещении, заставленном шкафами с книгами, горела настольная лампа. Прозрачные, почти невесомые занавески колыхал лёгкий ветерок, задувавший через приоткрытую створку окна. Молодой тигр подошёл к подоконнику, взгляд его упал на сидевшего прямо на зелёном газоне отца. Гектор словно застыл на месте, глядя в одну точку, из окна библиотеки старый тигр казался младшему сыну каменным изваянием. Тяжело вздохнув, Бенедикт повернулся к столу. Взгляд его упал на одну из фотографий в настольной рамке. В груди у молодого хищника что-то шевельнулось — прямо на него смотрел беззаботно улыбающийся Вальтер, стоявший в обнимку с коллегами. Молодой полицейский упёр левую переднюю лапу в пояс, правая исчезала за широкой спиной Буйволсона, который с привычной ему суровостью смотрел в объектив. Его огромная лапа покоилась на плечах Звермайера, а самого капитана по-дружески за плечи обхватывал могучей лапищей стоящий справа от него МакРог. Огромный носорог ухмылялся уголком пасти. Печально улыбнувшись, Бенедикт снял обеими лапами рамку со снимком трёхлетней давности — снимком, который он сделал собственными лапами во время дня рождения Вальтера. Это было как будто вчера, но с того момента пряжа времени стремительно и неумолимо разматывалась. Время, отведённое старшему брату на этой земле, закончилось — так резко и страшно. Больше Бенедикт не увидит своего брата с его жизнерадостной улыбкой… Молодой тигр сел за стол, взяв с полки первую попавшуюся книгу и, сам не понимая зачем, раскрыл её, затем резко захлопнул и отодвинул на край стола и долго сидел, подперев лапой голову и думая о своём…

Когда все легли спать, было уже поздно — сказывалось обрушившееся на семью горе. Бенедикт, после гибели брата ощущавший властную потребность остаться одному, вышел из библиотеки и направился в комнату, приготовленную для него матерью. Полосатый хищник проходил мимо комнаты, где сейчас спала его маленькая племянница. Из узкой щели между косяком и створкой пробивался слабый лучик света, излучаемого небольшим торшером. На большой кровати лежала, уткнувшись мордочкой в подушку, Матильда, в кресле, рядом с кроватью, темнели очертания Ариадны. Несколько мгновений молодой тигр смотрел на дорогих и любимых женщин, затем поднял лапу, чтобы тихо прикрыть створку…

— Дядя Бен… — послышался тихий шепоток. Матильда медленно подняла голову, в темноте блеснули её глаза.

— Эй, ты чего не спишь, радость моя? — Бенедикт подошёл к племяннице и поцеловал её в лоб.

— Не спится, — вздохнула девочка. — Я о папе думаю. Бабушка сказала, что он уехал далеко-далеко на небо, на большой остров… Он вернётся оттуда?

Бенедикт тяжело вздохнул — он не знал, что ответить на это маленькой тигрице. Его грудь снова, словно стальные тиски, сжала боль. Молодой тигр взял лапку племянницы в свои большие и тёплые лапы и как можно ласковее сказал:

— Видишь ли, детка… Оттуда, куда папа уехал, никак не вернуться.

— Почему? — Красивые большие глазки Матильды широко распахнулись, и в них дядя увидел блеск слёз. — Его оттуда не выпускают? Его заперли?

— Можно сказать и так… — кивнул Бенедикт. Матильда тихо заплакала.

— Я хочу, чтобы папу отпустили оттуда к нам! — пробормотала она сквозь слёзы. В тихом голосе девочки звучала такая тоска и боль, что Бенедикт почувствовал, что у него самого увлажнились глаза, а сердце защемило. Молодой хищник нежно обнял девочку и прошептал:

— Папа всегда будет с тобой, малышка… — Тигр положил лапу на грудь маленькой тигрицы, где быстро-быстро билось её сердце. — Он у тебя здесь.

* * *

— В каком он состоянии, доктор? — доносился из мембраны нервный женский голос. — Он поправится?

— Вашего шерифа сейчас оперируют, — терпеливо повторила фразу медсестра-газель. — Доктор не может разговаривать, она на операции.

— В таком случае пусть позвонит после операции нам и сообщит о результатах, — распорядилась зверь по ту сторону телефона и бросила трубку.

Газель, с шумом выдохнув, вновь потянулась к стоявшей на столе чашке с ароматным чаем. Дёргая пакетик за ярлычок, она уставилась в телевизор, который передавал главную новость дня — недавний взрыв в полицейском участке №1. Медсестра чуть не расплескала содержимое кружки — супруг её начальницы, капитан Буйволсон, находился в этот момент в здании. В этот момент в сестринскую влетел буйвол Каледон Рогателло, заместитель заведующей, и буквально закричал:

— Виола, бросай свой чай и быстро мчись предупреждать всех, чтобы готовили оборудование для операций! К нам раненых везут из полицейского департамента Буйволсона. Шевели копытами!

Медсестра дёрнулась, услышав новость, и на самом деле сшибла кружку с горячим чаем на пол. Но её было не до беспорядка — она вынеслась из помещения вслед за доктором, который тем временем раздавал указания направо и налево.

— Звони на станцию переливания крови, — повернулся буйвол к газели, — нужна кровь для медведя, двух львов и буйвола. Капитану тоже досталось! Так, теперь вы, — окликнул доктор ещё нескольких медсестёр и врачей, — бегом наверх…

Не вслушиваясь в приказания заместителя Анабель Буйволсон, медсестра метнулась к посту и схватила трубку. Тем временем вдали распахнулись двери, в коридор ворвалась толпа зверей. Доктора со всей возможной скоростью, но с большой осторожностью катили носилки с лежащим на них молодым полярным медведем. Его полицейская форма была обильно залита кровью.

— Большая потеря крови…

— Давление падает…

— Пульс нитевидный! — неслись разрозненные обрывки фраз от санитаров и докторов. Доктора быстро исчезли с носилками в дали коридора, а через мгновение распахнулись двери, и внутрь буквально влетела белая медведица — сержант. Медсестра поспешно подбежала к ней.

— Сержант, вам нельзя сюда!

— Пропустите! — отмахнулась Элайра Уайт. — Там мой…

Кем является сержант для Гризелли, газель не успела расслышать — на этот раз ввезли остальных раненых. Коридор сразу наполнился десятками голосов различных зверей — малых и больших, хищников и травоядных, пациентов и больничного персонала… Во всех сторон к носилкам с раненым метнулись доктора и медсёстры. Краем глаза медсестра-газель увидела на одной из железных каталок Буйволсона. Огромный зверь был весь в крови и грязи, из его массивной груди торчало нечто похожее на стальной обломок. Под сводами коридора тем временем метался звучный голос доктора-буйвола — продолжая раздавать указания персоналу, он приближался к каталке с неподвижным телом капитана полиции. Увидев, в каком состоянии находится сородич, зверь широко раскрыл от ужаса глаза, но почти мгновенно овладел собой.

— Так, всех в операционный блок, быстро! Зовите хирургов с другого этажа. Побыстрее!

Громкий голос заместителя заведующего перемежался короткими фразами врачей:

— Огнестрельное, пробито правое лёгкое!

— Травма позвоночника, четыре позвонка в труху.

— Нужно переливание крови!

— Внутреннее кровотечение.

Подоспевший персонал направил каталку с Гризелли в сторону операционного блока. Оттолкнув от себя медсестру, сержант помчалась за врачами и оказалась рядом с железной конструкцией. С великой тревогой молодая медведица посмотрела на дорогого ей зверя. «Только не умирай, прошу тебя, только не сдавайся!» — отчаянно молила инструктор и взяла Гризелли за лапу.

— Состояние критическое, — без всяких эмоций сообщил один из врачей, пожилой олень, когда вся группа оказалась рядом с операционным блоком. — Гражданка, отойдите в сторону, вам сюда нельзя!

Последняя фраза была адресована Элайре. Обойдя каталку с раненым медведем, сержант ухватила доктора за рукав халата.

— Доктор, он выживет? Скажите — выживет?

— Во время или после операции станет ясно, — отрезал олень. — Я не могу вам сказать, сержант, прогноз в случае тяжёлых ранений строить сложно. Отойдите в сторону, не мешайте.

Двери блока распахнулись, и группа докторов с Гризелли исчезла внутри. Сержант дрожащими лапами обхватила голову и опустилась на стоявшую рядом скамью.

* * *

— Осталось пятнадцать минут! — тишину в аудитории нарушил чёткий, хорошо поставленный голос профессора колледжа. Пожилой лев в очках обвёл присутствующих строгим взором. Гилберт Буйволсон снова вернулся к своим записям — он полностью ответил на первый вопрос в билете и наполовину подготовил второй, но забыл один важный момент. Перед зачётом молодой буйвол чувствовал себя уверенно, но непосредственно перед его началом ощутил нечто странное. Все его мысли во время написания ответа текли в одном направлении, но постоянно словно натыкались на какую-то преграду, словно река на огромный подводный камень в своём русле. Закончив управляться с первой частью билета, Гилберт сразу приступил ко второй. Спустя несколько строк сын капитана полиции вывел слово «отец». И насторожился — именно мысли об отце не давали ему покоя. Буйвол пытался успокоить себя и сосредоточиться на зачёте, но чувство беспокойства обострялось с каждой минутой. Смяв листок, молодой зверь тяжело вздохнул и запрокинул голову назад.

— Мистер Буйволсон, вы готовы отвечать? — заметив выпрямившегося Гилберта, спросил профессор. В этот момент тревога достигла своего пика.

— Сэр, мне нужно выйти!

Слова вырвались из груди Гилберта прежде, чем он совладал с языком. Пожилой лев с удивлением поднял взор на своего студента.

— Нельзя, дорогой мой, нельзя, — покачал головой хищник. — Вы ещё не полностью ответили на вопросы билета.

— Сэр, это срочно, прошу! — воскликнул молодой буйвол и встал. Соседи по партам кидали на молодого зверя изумлённые взгляды. Профессор тоже встал.

— Ещё раз повторяю, — голос его стал строже, лев нахмурился и отбросил церемонное обращение «мистер»: — Вы не выйдете до тех пор, пока я не начну принимать ответы. Сядьте, Буйволсон!

Младший Буйволсон стиснул зубы и покорно начал садиться, но тут же вновь встал, услышав требовательный звонок телефона. Гилберт быстро пошёл к выходу, не обращая внимания на возмущённые крики профессора и призывы немедленно сесть на место. Молодой буйвол захлопнул дверь и вытащил из кармана заходящийся в призывном сигнале телефон.

— Гилберт? — раздался в трубке знакомый голос. — Здравствуй.

— Дядя Шеймас, у меня зачёт! — возмутился Гилберт, оборвав МакРога. — Ты сильно отвлекаешь!

В динамике раздался протяжный тяжёлый вздох носорога, затем его голос, ставший глуше, сообщил:

— Гил, у меня плохие новости. Твой отец…

Речь МакРога оборвалась на полуслове. Гилберт посмотрел на телефон, на погасший его дисплей и отчаянно нажал несколько раз на клавишу под дисплеем. Никакой реакции — смартфон по непонятной причине сам собой отключился. Стиснув в копыте аппарат, молодой буйвол повернулся к двери и услышал позади себя оклик:

— Гилберт!

Зверь обернулся и увидел подбегавшую к нему молодую газель. Марта была соседкой Буйволсонов сверху. Она была чем-то сильно встревожена, это Гилберт уловил даже на расстоянии, а когда она подбежала к нему, он ощутил, что её напряжение передалось и ему.

— Марта, в чём дело?

— С твоим отцом беда, — прошептала молодая газель со слезами на глазах. — Услышала в библиотеке, все говорят! В здании полиции, где работает твой отец, произошёл сильный взрыв, есть жертвы…

Звонкий голос теперь доносился до слуха Гилберта словно сквозь слой ваты. Молодой зверь непроизвольно сделал шаг назад и чуть не упал. Тут распахнулась дверь, и в коридор вышел лев-профессор.

— Буйволсон, что вы себе позволяете? — чуть не закричал он. — До конца зачёта осталось десять минут. Извольте вернуться и дописать ответ, иначе не зачту его!

В напряжённые моменты младший Буйволсон, как и его отец, реагировал резко. Развернувшись к преподавателю, молодой буйвол прошипел ему в морду:

— Да плевать я хотел на ваш зачёт, профессор!

Даже не забрав вещи из аудитории, сын Буйволсона бросился к выходу, не обернувшись. Лев и Марта смотрели ему вслед, затем пожилой хищник спросил:

— Да что с ним?

Марта, не поворачивая длиннорогой головы, сдавленным голосом процедила:

— Включите новости и узнаете, профессор.

* * *

Миссис Буйволсон, тяжело дыша, вышла в коридор. Увиденное врезалось в её память — она была уверена — на всю жизнь. Ещё утром она обнимала и целовала супруга перед рабочим днём, а сейчас он лежал перед ней на каталке — весь в крови и ранах, с тяжёлой стальной стрелой в груди. Страшный вид супруга чуть не лишил её сознания. Врачи, вместе с Анабель оперировавшие Зубриуса, вежливо отправили её из операционной, оставив вместо буйволицы её сородича-заместителя. Операция с Зубриусом продолжалась уже не один час, а буквально несколько минут назад поступили раненые в результате нападения на полицейский отдел её супруга. Буйволица, обхватив копытами голову, прислонилась к стене, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце, а ноги подкашиваются.

— Эддрик… — простонала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются горячие слёзы. В этот момент раздался окрик:

— Мама!

Анабель обернулась. К ней со всех копыт мчался сын.

— Гилберт, ты почему… — начала было она.

— Где отец, что с ним? Мама, слышишь?! — Молодой буйвол подбежал к хирургу и, схватив её за плечи, встряхнул. В этот момент колени буйволицы подогнулись, и Гилберт едва успел удержать мать на своих мощных лапах. Оглянувшись по сторонам и заметив одну из медсестёр, сын капитана взревел:

— Доктор! Сюда! Мам, что с тобой?

Через полминуты рядом с серой мордой буйволицы маячило копыто медсестры-газели, сжимавшее ватку с нашатырным спиртом. Анабель потрясла головой.

— Мне надо идти… — бормотала она, глядя перед собой остановившимся, прямо-таки безумным взором.

— Миссис Буйволсон, вам нужен отдых! — потрясённо выпалила медсестра. — Идёмте.

— Не надо, — покачала головой буйволица. — Эддрик… Хоаким… операция… там раненые, их нужно…

— Без вас справятся! — заявила медсестра. — Нельзя работать в таком состоянии, миссис Буйволсон!

Миссис Буйволсон была в глубоком шоке, резко вырвавшем её из привычного существования. Ей казалось, что всё, что происходит рядом с ней, кажется странно далёким, будто разворачивающимся не в этом мире, не в реальном. Супруга капитана одновременно ощущала себя и не ощущала, как будто по коридору шла не она сама, а кто-то передвигал её конечности. Гилберт дрожащим голосом пытался успокоить маму, но она видела только шевелящиеся его губы, как будто в немой киноленте. Лишь одна мысль билась в ее голове металась в её мозгу, охваченном шоком — этот кошмар стал явью. Гилберт и медсестра быстро отвели миссис Буйволсон в ординаторскую и усадили на диван.

— Как отец? — тихо спросил молодой буйвол. — Я должен его увидеть.

— Не надо, — покачала головой буйволица, с её морды упала на покрытый пятнами крови халат слеза. — Лучше тебе его не видеть, сынок.

— Скажи мне — он жив? — Гилберт схватил мать за плечо. — Мама, не молчи, прошу!

Вместо ответа миссис Буйволсон, которую ужасный стресс лишил самообладания и врачебной выдержки, уткнулась в грудь сына и затряслась в рыданиях.

— Ужас… — между всхлипываниями доносились её слова. — Гилберт… ужас… там столько крови. Столько раненых… погибших. Там был взрыв, мне сказали… Его коллеги и друзья… ужас… погибли!..

Страшный день стремительно пролетел, уступив место ночи. Весь город по-прежнему гудел, обсуждая событие, которое навсегда останется кровавыми страницами в книгах истории Зверополиса. Миссис Буйволсон, несмотря на сопротивление коллег, через два часа ушла на помощь врачам, которые оперировали раненых. Когда часы пробили шесть часов вечера, никто из сотрудников отделения не ушёл — здесь каждый в чём-то помогал. А время продолжало мчаться, как сумасшедшее, как одичавший хищник. Несмотря на поздний час, в ординаторской было тесно от зверей. Здесь собрались все так или иначе связанные с пострадавшими или погибшими. Джуди и Ник сидели на одном стуле, взяв друг друга за лапы; Мариэтта Монтгомери, примчавшаяся сразу, как услышала о том, что среди раненых её возлюбленный Доран Джонсон, сидела и дремала, опустив голову на плечо отца; сержант Элайра Уайт сидела на диване, смотря в одну точку; бросившая работу Аманда, в страхе за Клыкадо, ходила по просторному помещению взад-вперёд; рядом с Элайрой, заняв значительную часть дивана, сидел Бенджамин Когтяузер, забывший от шока про любимые пончики и газировку; в углу комнаты стоял, сложив на массивной груди лапы, Гилберт. Тела погибших привезли в морг, несколькими этажами ниже, их родственники были там же. Жена и шестнадцатилетняя дочь Дэймона Андерсена сидели на жёсткой скамье, обняв друг дружку, горе у обеих медведиц было так велико, что они плакать не могли. Беспрестанно всхлипывая, вытирала платком белую морду старшая сестра офицера Рыксона. Самые дорогие в их жизни звери покинули их навсегда, они не могли ни слышать их плача, ни видеть их горя. К ним подошёл МакРог. С тяжёлым вздохом носорог произнёс:

— Примите наши искренние соболезнования в связи с вашими невосполнимыми утратами.

Остальные офицеры полиции — Носорожиц, Крумпански, Гиппинс, а также сотрудники Второго отдела полиции, включая капитана Альвисса Дэнсмэйна — находились в коридоре, рядом с ординаторской. Стрелки часов неумолимо подползали к двум часам ночи, когда Рогателло и миссис Буйволсон вошли в ординаторскую. При виде их все мгновенно поднялись со своих мест.

— Какие новости? — спросили в один голос Носорожиц и Дэнсмэйн, вошедшие в помещение вслед за докторами.

Каледон Рогателло, вздохнув, сообщил:

— Ваши друзья и коллеги все прооперированы. Хоаким Зубриус поправится. Эрланд Гризелли находится в тяжёлом состоянии, но операция также прошла успешно. Его жизнь тоже вне опасности.

Услышав о возлюбленном, Элайра быстро поднялась с дивана.

— Дорана Джонсона можно завтра, точнее, сегодня утром навестить, когда отойдёт от наркоза, — сообщила миссис Буйволсон. Голос буйволицы всё ещё подрагивал — шок от случившегося с мужем ещё сказывался. — Ранение менее серьёзное, чем у первого офицера. Вы можете отправляться домой, сейчас уже поздно. О состоянии ваших друзей и близких можете узнать по телефону.

Элайра и Мариэтта подошли к докторам-буйволам и обняли обоих по очереди о словами благодарности. К выходу из ординаторской направился и Асмунд. Остановившись рядом с Анабель, он спросил:

— Когда можно навестить Хоакима?

— Лучше тогда, когда он придёт в себя, его состояние тоже нелёгкое. Через день или два, — тихо ответила буйволица. — Он потерял много крови, но мы сделали ему переливание.

— Хорошо, — кивнул Асмунд и вместе с Альвиссом вышел из помещения вслед за дочерью и сержантом.

— А что с остальными? — спросила Джуди. Ник вопросительно посмотрел на врачей. Аманда медленно поднялась — о состоянии Клыкадо они пока не сообщили. Но дальше новости оказались хуже.

— Жизнь офицер Клыкадо также вне опасности, — заговорил Рогателло, — но с его состоянием довольно серьёзная проблема.

— Что такое, доктор? — прошептала Аманда, чувствуя, как ледяной страх сковывает её тело.

— У него очень тяжёлая травма позвоночника, несколько позвонков были просто раздроблены, — говорил буйвол под медленно расширяющиеся в ужасе глаза оставшихся зверей. — Мы не знаем, как сообщить молодому льву об этом, когда он придёт в себя…

— Говорите! — воскликнули в один голос Джуди и молодая львица. Ник выпрямился на стуле в ожидании ответа. После их слов в ординаторской воцарилась густая тишина, которую нарушили отдававшиеся эхом слова Рогателло:

— Боюсь, что с такой травмой мистер Клыкадо будет частично или полностью парализован ниже пояса.

Несколько мгновений Аманда смотрела на докторов. В её широко распахнутых глазах плескались страх и потрясение, затем, издав протяжный стон ужаса, молодая львица опустилась на диван, прижав обе лапы к пасти. На пол упала блестящая слезинка. Анабель подошла к несчастной хищнице и положила копыто на её плечо.

— Мы сделали всё, что могли, милая.

Джуди спрятала мордочку в лапы, Ник с тяжёлым вздохом отвернулся. Буйволица пыталась как могла успокоить плачущую Аманду, чувствуя, как у неё самой разрывается сердце из-за тревоги за мужа, которого оперировали дольше всех остальных. Молодая львица встала и взяла конечность миссис Буйволсон в свои горячие лапы.

— Доктор, прошу вас, сделайте что-нибудь с Руфусом. Пожалуйста!

— Мы не бросим его, миссис Лайонесс, — кивнул рогатой головой Рогателло. — Обещаем.

— Можно его увидеть? — тихо всхлипнула Аманда. — Пожалуйста, хоть на минуту!

Анабель тяжело вздохнула и велела Рогателло проводить молодую львицу к палате реанимации. В ординаторской остались лишь Джуди с Ником и Когтяузер. Первым тягостное молчание нарушил гепард:

— А как капитан? Выживет?

Судорожно вздохнув, буйволица невнятно пробормотала, чувствуя, как в горле ворочается огромный ком, а на глаза в который раз за эти часы наворачиваются слёзы:

— Очень верю в это, ребята… — И с этими словами миссис Буйволсон вышла в коридор. У неё не было сил сообщить полицейским всю правду.

Хирург подошла к Рогателло, стоявшему около двери, за которой лежал в палате реанимации Клыкадо. Рядом с бесчувственным молодым львом, поглаживая его лапу, стояла, вытирая слёзы, Аманда. Буйвол повернулся к супруге капитана полиции и тихо спросил, перейдя на «ты»:

— Почему ты не сообщила правду о супруге, Анабель?

Буйволица покачала головой и хрипло произнесла:

— Столько сегодня свалилось на нас, Кэл… Я просто не смогла, не знала, смогут ли перенёсшие весь этот ужас пережить ещё одно известие. Язык не поворачивается сообщить и Гилберту…

Рогателло промолчал. Он сам присутствовал при операции Буйволсона, но не мог представить его состояние. Стрела, которой Дарктайгер нанёс буйволу тяжелейшее ранение, вошла глубоко в грудь меньше чем на полдюйма ниже сердца, буквально распоров лёгкое, не говоря уже об осколочных ранениях, многие из которых были серьёзными, и переломах. Доктор при своей работе оставался реалистом — могучий зверь каким-то чудом оставался на этом свете, балансируя на тончайшей грани между жизнью и смертью.

В этот момент к матери подошёл Гилберт. Молодой буйвол осторожно взял Анабель за копыто.

— Поехали домой, мама. — велел он. — Тебе нужен отдых.

— Я не устала, — покачала головой миссис Буйволсон. — Надо за остальными присмотреть.

— Персонал присмотрит, — отрезал Рогателло. — Я могу остаться, только вас отвезу домой.

— Я останусь, — громче повторила Анабель. — Никуда не поеду. Кэл, отвези Гилберта домой.

Буйвол со вздохом кивнул. Гилберт подошёл к матери и обнял её.

— Всё будет в порядке, — прошептал он. — Я утром приеду за тобой. Не расстраивайся, пожалуйста, всё с отцом будет хорошо.

Проводив взглядом мощные фигуры удаляющихся сородичей, буйволица медленно развернулась и пошла в палату реанимации, где лежал её супруг. Помещение наполняло ровное гудение приборов. Уже не в первый раз за сегодняшний день Анабель вздрагивала при виде супруга. Буйволсон выглядел хуже некуда — после операции на его морде и шее темнели многочисленные раны и ссадины, и под простынёй тело выглядело не лучше. В него со всех сторон были воткнуты трубки и шланги, тревожно гудел какой-то аппарат у изголовья. Внутри стеклянной емкости с громким чавканьем медленно ходила взад-вперед гофрированная резина.

— Только выживи, родимый! — прошептала миссис Буйволсон, чувствуя дрожь в ногах. — Прошу, только не оставляй нас…