Яд скверны (джен)

— Я думал, ты примешь его предложение, — Кель’тас удивлённо взглянул на подошедшую к нему Джайну.

Они стояли на небольшом балконе, откуда открывался вид на вечерний Даларан. В зале за спинами негромко шумело утихающее празднество. Гости расходились, и нетрудно было догадаться, что станет поводом для сплетен в ближайшие дни: предложение принца Лордерона и отказ юной волшебницы.

— Я... — Джайна вздохнула. Опёрлась на каменные перила, замолчала, просто подставив лицо летнему ветру. Тёплый, но по ночному свежий, он успокаивал и придавал силы. Стоящий рядом эльф вежливо молчал, и по его лицу, подсвеченному огнями города, ничего нельзя было понять. Как и всегда с эльфами.

— Я долго думала, Кель, — наконец продолжила фразу девушка.

Молчание стало чуть иным, терпеливо-вопросительным, и Джайна улыбнулась. Кель’тас как никто другой умел молчать, так отличаясь от частенько шумного паладина.

— Прости за тот разговор, — она закусила губу, потом подняла голову, глядя в глаза более высокому собеседнику. — Когда я сказала, что выбираю магию... я не понимала, что ты и магия нераздельно связаны. Артас, он... совсем не такой. Да, он паладин, Свет, но... Он мне как брат! А ты — совсем другое.

Кель'тас медленно моргнул. Чуть дрогнули острые уши, выдавая бурю охвативших его эмоций, чуть дёрнулись тонкие пальцы, прячась в рукавах пышной мантии. Джайна протянула руку, сжала чужую ладонь.

— Не торопись, хорошо? Ответишь потом, как подумаешь.

— Всегда восхищался твой мудростью, — слабо улыбнулся Кель'тас. Наклонился, едва ощутимо прикоснулся губами ко лбу девушки.

— Тебя проводить?

— Нет, не стоит. Сегодня... случилось слишком много. Мне тоже нужно подумать, — Джайна зябко потёрла ладони и всё-таки тепло улыбнулась на прощание. — Доброй ночи, Кель.

— Доброй ночи... Джайна.

Крошечная заминка — момент, когда идущее от сердца слово заменилось данью этикету. Всё же не стоило делать поспешных шагов. Нужно было дать Джайне время осмыслить сказанное сегодня. Кель'тас отвернулся, невидяще глядя на светлые силуэты зданий.

Он и не думал, что у него есть какой-то шанс. Уже давно смирился и ждал, когда объявят о свадьбе Артаса и Джайны. А ведь все, даже он, бывший к этой паре ближе всего, считал, что она не за горами. И юный паладин, похоже, считал так же, раз сделал Джайне официальное предложение. Интересно, какое у него было лицо, когда последовал отказ?

Коротко усмехнувшись, Кель’тас направился к выходу, по дороге вежливо раскланиваясь с припозднившимися гостями и прощаясь с хозяевами вечера. Что ж, Джайна хотела услышать его ответ — и он даст его, чуть позже, как она и просила. Негоже будет делать всё впопыхах.

Но когда наступило это самое «позже», никто не обратил внимания, как перепуганная волшебница прижималась к приобнявшему её эльфу, пусть оба они и были королевских кровей. Все внимали известиям о чуме и резне в Стратхольме. И слёзы Джайны, бормотавшей что-то про Артаса, который не мог поступить так, тоже увидел лишь Кель'тас. Увидел — и спокойно объяснил, что по-своему паладин был прав. Не сказать, чтобы это пошло на пользу их отношениям, но, обдумав всё, Джайна была вынуждена согласиться: да, пострадали невинные, но сколько бы пострадало лекарей, вошедших в полный зомби город, — а главное, остались ли к тому времени в Стратхольме хоть какие-то живые?

Так что они ждали развития событий, отложив официальное объявление о своих отношениях на потом. Ждали, когда вернётся из Нордскола экспедиция Артаса. И дождались.

Их друг вернулся. С победой. Проиграв самую важную битву.

И, ступая по разрушенным улицам Луносвета, Кель’тас был настолько оглушён, что не чувствовал, как впиваются в его руку пальцы Джайны. Потом самообладание вернулось. То ли когда он увидел, какой надеждой разгораются обращённые к нему измученные лица. То ли когда ветер донёс запах тлена и разложения — а с ним пришла и злость. То ли когда он понял, что же сотворили с его народом.

Быстрый, полный горечи поцелуй — вот и всё, что они успели, прежде чем Джайна ушла, понимая, что её помощь сейчас нужнее в Даларане. Потом война с Плетью растащила их, развела в стороны, и они даже не знали, жив ли другой.

Война во многом безнадёжная и, наверное, в чём-то бессмысленная. И обречённая на провал исключительно из-за людского идиотизма. Примерно с такими мыслями много позже принц Кель’тас, услышав заявление гонца, выдохнул:

— Но это же абсурд! Как я должен воевать с нежитью — подавить её авторитетом?!

— Великий маршал верит в тебя и в твои... способности, — гонец собирался сказать что-то ещё, но его перебил звонкий голос.

— И я тоже верю!

Кель’тас изумлённо обернулся, но слух не обманул его: во вспышке телепорта рядом появилась Джайна с целым отрядом даларанских магов. И девушка пылала праведным гневом, что было немудрено. Устрашённый, гонец был вынужден слегка пересмотреть приказ Гаритоса, отозвав лишь часть войск и бормоча что-то про то, что великий маршал будет недоволен. Джайна лишь фыркнула, воистину королевским жестом отослав его. Она прекрасно понимала, что ненавидящий нелюдей Гаритос собирался использовать эльфов как пушечное мясо — и не собиралась допускать подобного.

— Теперь у тебя есть не только авторитет? — чуть устало улыбнулась она Кель’тасу.

— Теперь у меня есть всё для победы, любовь моя, — кивнул в ответ тот, и волшебница зарделась, хотя для этого было не самое подходящее время.

Бой был жестоким, но хотя бы не безнадёжным. А когда пришла неожиданная помощь, Кель'тас едва успел крикнуть Джайне, что наги — их союзники, хотя и не был рад видеть Вайш. Он слишком хорошо помнил слова Гаритоса. Но дело пошло веселее, до тех пор, пока оставшиеся силы Плети не собрались вместе и не атаковали, бездумно, бесстрашно — хотя какой страх у мёртвых.

Бойцы просто захлёбывались, один за одним падая под ударами обезумевшей нежити, но всё рано или поздно заканчивается. Закончилось и это. Последний вурдалак осел зловонной кучей падали, и Кель’тас выдохнул было, обернулся к ползущей в его сторону Вайш, собираясь сказать слова благодарности, когда его взгляд упал на белое пятно, ярко выделяющееся на истоптанной земле.

А потом пришло понимание, что Джайны нигде не видно, и он, забыв обо всём, бросился в ту сторону.

— Я сожалею, Кель, — прошелестела подползшая следом Вайш, глядя, как он прижимает к груди мёртвую девушку. — Но сейчас нам лучш-ше исчезнуть. Войска людей на подходе.

— Да. Благодарю за помощь, леди Вайш, — голос Кель'таса был слишком уж спокоен. Он не обернулся ни проводить взглядом уползших наг, ни когда рядом загрохотали копыта. Он вообще не шевельнулся, даже когда лорд Гаритос объявил его предателем и союзником наг, убившим дочь Даэлина Праудмура.

Только рванулся было, когда люди забрали тело волшебницы, но его держали слишком крепко.

Где и как она была похоронена, принц Кель’тас так и не узнал. А вскоре и вовсе покинул Азерот, без раздумий приняв предложение Вайш присягнуть лорду Иллидану.