Больше чем везение (гет)

В последний июльский четверг Уолли пришел домой в сумерках и принес небольшую форель. Пока Мэри чистила ее и жарила, Уолли поделился, что Уилл дал ему подержать удочку, а когда клюнуло, подсказал, как вытащить рыбу и не дать ей сняться с крючка.

— Я сам, мама, поймал ее. Сам.

Уолли сиял, как начищенное столовое серебро, и Мэри совершенно искренне его похвалила. Но не без иронии добавила:

— Что бы мы без тебя делали? Так бы и ели сегодня картофельную запеканку с сосисками. Вместо настоящего деликатеса.

— Вкусней ничего не ел, — подтвердил Уолли, подчищая тарелку. — Я еще наловлю. Уилл говорит, что рыбу надо ловить на рассвете или ночью. Поэтому в субботу я встану часа в четыре и пойду на пристань. Вот увидишь, у нас будет много еды на обед. Уилл обещал показать мне, как делать приманки.

Мэри вздохнула. Уолли даже не думал спрашивать разрешения. С другой стороны, ругаться бессмысленно, запрет только сильней раззадорит сына. Если сам встанет, мешать она не будет.

Перед сном Мэри внимательно осмотрела себя в зеркале: типичная домохозяйка в джинсах и клетчатой рубашке. Распустила свои льняные волосы, отросшие за три года. Достала ножницы и подрезала челку. С челкой ее лицо стало круглей и проще — миссис уют и мама месяца. Такой образ должен оценить холостой механик среднего возраста, без духовных и интеллектуальных запросов, без психологических метаний.

Глубокие люди с тонкой душевной организацией хороши только издалека. Вблизи лучше иметь дела с теми, кто попроще. Особенно, если требуется положиться на такого человека. Глубоких интеллектуалов Мэри уже проходила, спасибо, больше не хочется, урок усвоен.

В субботу Уолли вскочил ровно в четыре утра. Сонно собрался и попытался рвануть до Роквуда пешком, но Мэри не пустила — хотя и недалеко, дорога шла через лес. Она подбросила сына до пристани, вернулась домой, подремала полчаса. Сварила кофе побольше, выпила сама, остальной залила в термос. Соорудила сэндвичи и вернулась к пристани.

Светлело, плотный сизый воздух истончался, пропуская все больше и больше света, и издалека в алом мареве поднималось солнце. Уилл и Уолли застыли в золотом ореоле с удочками, лески тонули в густом тумане, который плотно лежал над водой. Как в таких условиях можно увидеть, что клюнуло? Как вообще можно в такую рань кого-то ловить, а не дремать, досматривая последние сны?

Плеск воды и щебет птиц заглушили ее шаги, и ей жаль было прерывать тишину своим голосом.

— Привет. Как насчет небольшого завтрака, дорогие рыбаки?

Она непроизвольно понизила голос на тон, чтобы он показался грудным.

Уилл и Уолли обернулись, похожие друг на друга сонным выражением лиц, кепками и жилетами. Она улыбнулась, протягивая Уиллу термос, а Уолли кружки.

— Меня зовут Молли, а вы Уилл, да?

Не убирая приветливую улыбку, Мэри внимательно рассматривала его, пытаясь нутром почуять: опасен или нет.

— Приятно познакомиться, Молли.

У Уилла был тихий приятный голос и застенчивая улыбка. Загорелая кожа — из-за работы на свежем воздухе, но не обветренная и не грубая. Темные вьющиеся волосы выбивались из-под кепки, глаза точно были светлыми — но цвет глаз она не успела заметить, Уилл смущенно отвел взгляд, откручивая крышку термоса.

Вердикт: безопасен.

Мэри достала пакет с сэндвичами и раскрыла его.

— Надеюсь, Уолт вам не досаждает?

— Нет. Наоборот.

Уилл аккуратно разлил кофе в кружки — Уолли так старался их придерживать, что зажал удочку между коленями. Мэри дернулась помочь, но Уилл еле заметно покачал головой.

Интересно. Как он поступит? Сделает замечание? Даст совет?

Уилл поступил иначе: поблагодарив за помощь, взял свою кружку, отпил немного и поставил ее на причал. Уолли тут же скопировал его. У него сразу освободилась одна рука для удочки, другая для сэндвичей. Заставлять сына на глазах постороннего человека вытирать руки салфетками перед едой Мэри не стала, и ее немного передернуло, когда Уолли полез за сандвичем.

— Будешь? — спросил у Уилла Уолли.

— Не откажусь.

Он аккуратно взял сэндвич, развернул пленку, но снимать ее не стал, и принялся есть. Уолли и тут скопировал его, прилежно стараясь не касаться еды своими руками.

— Как улов? — спросила у них Мэри. Пока ей все нравилось. И проявить немного интереса к их делам — было вежливо.

— Похвастаться особо нечем, но несколько рыбин мы поймали, — ответил Уилл, кивая на ведро.

— Значит, на ужин снова будет вкуснятина, — подхватил Уолли. — Ты же запечешь ее для нас, мамочка?

Мэри скорее почуяла, чем увидела смятение Уилла. И милосердно сменила тему.

— А здесь очень красиво. Никогда не наблюдала рассвет над озером.

Она отошла к противоположным перилам, чтобы видеть их обоих. Уилл и Уолт расслабились и быстро забыли о ней — у Уолли натянулась леска, и он от неожиданности плеснул себе кофе на джинсы. Удочка выскользнула у него из рук, но Уилл ловко перехватил ее.

— Там рыба-меч или кит! — Уолли вскочил и нагнулся к воде, пытаясь рассмотреть, кому так понравилась его приманка.

— Форель, довольно крупная, — ответил Уилл. — Держи ее, я помогу. Осторожно сматывай леску. Помни, если упустишь, второй раз поймать форель будет сложнее.

Уолли забрал удочку, но Уилл все равно остался рядом страховать.

— А сложно поймать рыбу-меч?

— Сложно, но если постараться, — Уилл положил свои ладони поверх Уилла, — смотри, вот так…

— А акулу?

— Поймать можно кого угодно, если хватит терпения и силы.

Они вместе довели свою добычу до пирса.

— Давай, Уолли, пока я держу, бери сачок.

Уолли схватил сачок, пригнулся, и — Мэри не верила своим глазам — рыба прыгнула к нему в сачок сама. Уолли вскрикнул и чуть не выпустил и ее, но Уилл и тут не подвел.

Он ни разу не повысил голоса, и Мэри нравилось его спокойствие: основательное и незыблемое, как озерная гладь. Понравились плавные жесты, лишенные какой-либо суеты. Несмотря на застенчивость, она не ощущала в нем неуверенности и слома — двух вечных голодных волков адреналиновой ломки Джона.

Спокойствие Уилла заливало и гасило ошибки Уолли, его нетерпение и непоседливость. Личный пример работал лучше приказов и упреков, и то, что Уилл показывал больше, чем рассказывал — не отдавая отчета, что он такого делает — тоже нравилось. Ей самой захотелось взять удочку — она никогда не думала, что рыбалка может быть такой захватывающей.

За полчаса до солнца в зените Уилл и Уолли смотали лески и поделили пойманное. Уилл отдал большую часть улова им, несмотря на ее возражения.

— Хорошо, — в итоге махнула рукой Мэри, — если тебя нельзя переубедить, то с нас ужин.

Уилл замер, но Уолли пришел на подмогу.

— Мама вкусно готовит. Она может так запечь форель, что пальчики оближешь. Мы ужинаем в семь, но ты можешь прийти раньше, тогда я познакомлю тебя с Рори.

— Кто такой Рори? — спросил Уилл, уводя разговор в сторону. Однако плечи и руки у него остались расслаблены, мышцы шеи тоже не напряглись — значит, приглашение не вызвало досады, было приятно.

— Помесь мастифа с овчаркой, — ответила Мэри. — Бросили отдыхающие год назад. Прибился к нам во двор, худой и полысевший. Теперь его не узнать.

— Так ты придешь? — Уолли задрал голову вверх и взглянул так, что Мэри бы точно не смогла ему отказать. Вот у кого Рори нужно поучиться, как выпрашивать вкусные кусочки.

— Чуть раньше семи. — Уилл поправил козырек кепки. — Договорились.

— Отсюда три-четыре мили, по дороге и направо…

* * *

Перво-наперво Мэри вскипятила воду, подсластила ее и опустила туда початки молодой кукурузы. Когда она стала мягкой, очистила рыбу и, посолив, поставила ее запекаться.

Уолли и Рори помогали ей, поэтому потом кухню пришлось тщательно мыть от чешуи. Мэри успела принять душ и переодеться — в свежие рубашку и джинсы, похожие на те, что были на ней утром. Уолли выложил кукурузу на большую тарелку. Мэри только поставила плавиться масло на сковороду, как они услышали звук подъезжающего автомобиля.

— Уилл!

Уолли пулей выскочил из дома, за ним рванул и Рори. Мэри усмехнулась: предатели.

Она растопила масло и полила каждый початок, пока на улице Уилл знакомился с псом.

— Помочь? — первое, что он сказал, когда зашел на кухню.

— Только если вынести кукурузу на террасу. Летом мы едим на свежем воздухе.

— Мне нужно вымыть руки. После Рори.

Никто не мог удержаться, чтобы не потрепать старого пройдоху между ушами.

— Раковина прямо по курсу.

Она не собиралась следить, но все-таки, доставая приборы и хлеб, отметила, как тщательно Уилл намылил руки, как долго держал их под водой. На Уилле была фланелевая рубашка с закатанными рукавами. И Мэри смогла оценить его руки до локтя: жилистые, с довольно узкими запястьями, неширокой ладонью и длинными пальцами, чистые, без пятен масла, с довольно гладкой кожей — они подошли бы скорее какому-нибудь умнику из офиса, нежели механику с плавучего дока.

Уилл, будто бы почувствовав, что за ним наблюдают, повернулся, и Мэри протянула ему полотенце, а сама открыла духовой шкаф.

— Давай я.

Уилл повесил полотенце на ручку холодильника и отобрал у нее прихватки. Мэри отошла в сторону, глядя, как он вытаскивает сковороду с форелью.

— Пахнет потрясающе.

Мэри улыбнулась.

Они перебрались на веранду и сели за стол. Мэри не стала его сервировать — довольно странно соблюдать глупые британские традиции у «Лосиной головы». Уолли ел аккуратно, пользовался салфетками, ножом и вилкой, болтал, правда, многовато, но в целом вел себя за столом так, что Мэри могла бы выиграть звание лучшей мамочки июля только за его манеры. Оставалось лишь надеяться, что это не разовая акция, и Уолли не просто решил произвести впечатление на гостя, а повзрослел. Хотя для закрепления результата, Уилла стоило бы еще несколько раз пригласить к ним.

Ужин длился и длился — никогда они с Уолли так долго не сидели за столом, наслаждаясь каждым кусочком и сказанным словом. Они пили воду со льдом: Уилл был за рулем, а Мэри решила поддержать его, к тому же теплый летний вечер и без того хмелил голову.

— Было очень вкусно, — произнес Уилл, когда Уолли сонно зевнул.

Это был не комплимент — ужин определенно удался — а скорее сигнал к прощанию.

— Трудно испортить хорошую рыбу, — отозвалась она. — Милый, — обернулась она к Уолли, — ты рано встал, может пора перебраться спать со стула в кровать?

Уолли кивнул, сонно сползая со стула, взялся за тарелку, чтобы унести ее в раковину.

— Я помогу твоей маме. — Уилл тоже поднялся.

Уолли кивнул.

— Круто, что ты заехал к нам. Увидимся завтра?

Он застыл, и Уилл сжал его плечо.

— Конечно, Уолли.

Уилл помог Мэри собрать посуду, и, наверное, распрощался бы, но Мэри, надев перчатки, произнесла, прежде чем включить воду:

— Спасибо большое за Уолли. Я не знаю, как еще выразить свою благодарность. Ты не представляешь, что делаешь для него.

Она намылила тарелку, и Уилл снял полотенце с ручки холодильника.

— Уолли лишился отца в пять лет. И я не могу его заменить. Я старалась, видит бог, но недавно поняла, что провалилась окончательно и полностью.

Она передала ему тарелку, и Уилл вытер ее, не говоря ни слова. Но молчание у него изменилось. Если бы сочувствие или симпатия имели бы запах или цвет, то Мэри бы поняла, что такого добавилось в атмосферу этой кухни, но и без маркеров она ощутила его незримую поддержку и интерес. Неужели сработало? И она интересна кому-то не как хозяйка большого дома, а как женщина?

Она продолжала говорить, делая вид, что не ощущает притяжения между ними, прекрасно понимая, какое производит впечатление. Откровенная женщина, которой не повезло в личной жизни, и которой требуется надежная опора. И именно этот образ станет катализатором отношений. Проходить весь путь, начиная от ухаживаний и до условной койки — пустая трата времени. Люди слишком любят ритуалы, в отличие от Мэри.

— Он выбрал тебя, потому что ему не хватает мужского влияния. И он очень старается получить именно твое одобрение.

Новая вымытая тарелка была также тщательно вытерта.

— Я что-то не то говорю. Ты не думай, что я хочу тебя заарканить и привязать. И если тебе Уолли мешает, скажи, я направлю его неугомонную энергию на что-нибудь еще. Но если ты не против его компании, то мы…

— Я не против компании. — Третья тарелка, сухая и чистая, легла на посудную полку. — И почему тебе не хочется меня заарканить?

Уилл положил полотенце на кухонный стол.

— Я хочу! — Мэри откинула волосы со лба, забыв, что у нее челка. — То есть не хочу тебя пугать, а так — хочу… ты в общем мне…

Мэри повернулась к нему, наконец, встречаясь с ним взглядом. И увидела, что глаза у Уилла серо-голубые, и в них, как под спокойной гладью воды, плещется океан нерастраченной нежности и теплоты.

Она потянулась к нему, забыв снять свои перчатки для мытья посуды. Его ладонь легла ей на затылок. Поцелуй вышел деликатным и осторожным, будто Уилл боялся, что она в последнюю минуту передумает и отошьет его. Мокрой перчаткой она притянула его за шею ближе к себе, но он выдохнул и отступил. Потому что на кухню вернулся Уолли.

— Я не могу найти футболку с кораблем. Я хочу спать в ней.

— Я сейчас, — одними губами, почти беззвучно произнесла Мэри. — Если хочешь, в буфете есть виски.

Когда Мэри вернулась, то увидела, что Уилл налил себе совсем чуть-чуть, не больше двух пальцев, и не забыл про нее. И не пригубил и капли, просто вертел стакан в руках, дожидаясь ее. Что ж, пока сплетни подтверждались. Хотя нельзя было исключать возможность, что он все еще собирается ночевать дома, собирается в ясном уме сесть за руль.

Они чокнулись стаканами. Мэри отпила совсем немного, смакуя ореховый вкус и запах дыма.

— Приятный вечер, — произнесла она. — Давно такой не выпадал.

Уилл лучезарно улыбнулся, у него даже засияли глаза. Он и Мэри одновременно шагнули навстречу друг другу и, конечно, же столкнулись носами.

Она успела фыркнуть, прежде чем его рука легла на ее талию и притянула к себе. Губы коснулись ее губ, заглушая смешок, сначала невесомо, изучая. Затем она почувствовала, как кончик его языка щекочет линию ее рта и зубов, и впустила его.

Разумеется, ее тело откликнулось, возник полиморфный рефлекс: руки мгновенно покрылись гусиной кожей. Соски тут же отвердели, а желудок по ощущениям будто бы перевернулся. Она теснее прижалась к Уиллу, скользя рукой по его бицепсу и плечу.

Его пальцы легли ей в ложбинку между ключицами, и от такой простой ласки ее рука со стаканом дрогнула, и виски пролился на его рубашку.

Они прервались, но не отпустили друг друга.

— Прости.

Уилл приложил палец к ее губам.

— Тсс…

Не глядя поставил свой и ее стаканы на стол.

— Теперь ничего не помешает…

Он потянулся к ней, пристально вглядываясь в ее глаза, и его расширенные зрачки говорили ей больше, чем все слова, но все испортил заскуливший Рори. Он улегся напротив них и всем своим видом показывал, что давно ничего не ел, лет, наверное сто, или двести. И если сейчас глупые люди не дадут добавки, то он умрет.

Теперь фыркнул Уилл. Укоряющий взгляд мохнатой попрошайки, откормленной и лощеной, было трудно вынести без смеха.

— Пошли наверх, — предложила Мэри. — У меня будет удобнее, и нам никто не помешает. Заодно смоешь липкий виски.

Из ее спальни можно было попасть в крошечную ванную комнату, с раковиной и душевой кабиной. Она отправила его туда. Пока искала полотенце, решила сменить простыни. А перед тем как занести полотенце в ванную, долго простояла на пороге. Мысленно подкинула монетку. Разделась и вошла внутрь.

Уилл в пене взбитого мыла стоял под струями воды спиной к ней, и пока ей все нравилось. Он почувствовал, что его разглядывают, и обернулся к ней.

— Сюрприз, — произнесла она.

— Ничего не имею против таких сюрпризов.

Он протянул руку, приглашая присоединиться, и она шагнула к нему в объятия. Его волосы намокли, и он откинул их со лба, открывая полосу шрама, не очень давно зажившего.

— Что с тобой случилось? — спросила она, прочерчивая пальцами горизонтальную полосу, практически пересекающую его лоб.

— Нарушил технику безопасности во время работы.

Он обхватил ее плечи ладонями, заскользил ими по спине вниз, делясь своей пеной и вызывая приятную истому. Думать категорически не хотелось, но Мэри невольно отметила, что работа в доке сложнее и опаснее, чем она предполагала. Очень странно, что там держат циркулярные пилы.

Его правая ладонь переместилась на грудь, и пила стала не так интересна.

Вода смыла пену с левого плеча Уилла, и Мэри, коснувшись его губами, обнаружила старый шрам от пулевого ранения. Он провела рукой по грудной клетке, отмечая поврежденный сосок с левой стороны, и на правом плече относительно свежее ранение.

— А это что?

— Неудачная охота, — выдохнул он. — Я рыбак. Не охотник. Вот и попал.

Для убедительности он лизнул ее сосок, и аргумент был, что называется, засчитан.

Поперек живота у него тоже проходил шрам — тут уже виден был виден след ножа. Операция? Но что могло такого случится, что понадобилось практически вскрыть его нутро? Мэри решила, что этот вопрос она задаст как-нибудь позже.

Сейчас она чувствовала себя хорошо в его нежных руках, ее тело отзывалось на ласки, ей нравилось самой смотреть на него и прикасаться к нему. Нравились его руки, жилистые до локтя и с раскачанными железными бицепсами, приятными на ощупь. Неужели работа в доке способствует такому строению тела?

Уилл заметил ее внимание к своим рукам. Проведя губами по ее скуле, он выдохнул ей в ухо, посылая новую волну мурашек от телу:

— Лебедки.

Он даже не пытался произносить больше двух слов за раз — мешало учащенное дыхание.

Давно забытое приятное ощущение — видеть, как влияешь на другого, видеть, как он реагирует на прикосновения и поцелуи, — кружило голову и вело, как от хорошего виски. Возможно, не стоило на три года становиться монахиней, раз первый встречный механик кажется Аполлоном.

Но Уилл, не считая шрамов, был совершенен. Рост выше среднего. Классические черты лица с ярко выраженной линией подбородка. Подтянутое мускулистое тело, красивая линия плеч, сильные руки. Достаточно мощные ноги. Он явно держал себя в форме. И не только лебедками на своем плавучем доке. Наверное, он также удивлялся, губами и языком очерчивая ее тело: для домохозяйки слишком спортивное и подтянутое. Несмотря на отставку, Мэри предпочитала следить за своей силой и выносливостью.

Хотя она зря приписывала Уиллу свою подозрительность. Он выглядел скорее увлеченным, чем удивленным. Он продолжал изучать Мэри: пока его губы искали чувствительные места на шее, пальцы раздвинули малые половые губы, и подушечками коснулись клитора. Мэри вздрогнула, резко ударившись локтем о душевую стойку — да так, что ее прошиб электрический разряд.

Кажется, в душе им стало тесно.

Она отключила воду, и они вышли из кабинки, не отлипая друг от друга. Когда она попыталась отодвинуться, Уилл накинул ей на спину полотенце, притягивая к себе.

— Давай устроимся удобнее, — предложила она.

Он кивнул.

— У тебя есть с собой резинки?

Уилл беспомощно покачал головой. Его ошеломленным выражением Мэри могла бы наслаждаться вечно, но у нее были другие планы.

— За тобой в шкафчике над раковиной аптечка. Там, кажется, что-то такое было в комплекте…

Ее удобная кровать заскрипела, лишь только стоило им разместиться, между прочим, довольно аккуратно. На любое движение кровать предательски издавала жалобный стон, и Мэри в итоге замерла.

— Комната Уолли рядом? — спросил Уилл.

Она кивнула.

— Прости.

Он поднялся, снова вызывая невыносимый скрип старых пружин.

— Иди сюда.

Она послушно поднялась. Он подхватил ее за бедра, поднимая вверх. Мэри едва успела ухватиться за его шею.

— С ума сошел! Ты меня не удержишь.

Он сделал несколько шагов к стене, прислоняя Мэри к ней.

— Удержу.

Он был сильнее ее, и от этого тоже вело. Мэри, конечно, помогла, плотно обхватив его ногами и приподнялась, впечатываясь спиной в стену и напрягая пресс, чтобы ему было удобнее войти в нее.

Они нормально не вытерлись, и на его и на ее коже блестели капельки воды, но ночная прохлада не холодила кожу. Наоборот, от жары мозги давно превратились в желе, а тело плавилось.

Уилла она почувствовала сразу, его осторожное скольжение внутрь, и подстегнула его, опустилась сама, принимая его до конца.

Она услышала то ли вздох, то ли слабое аханье, и снова приподнялась и резко опустилась, не оставляя Уиллу ничего другого, как просто крепко держать ее. Мэри прикрыла глаза, продолжая двигаться. Несколько минут она слышала его рваное дыхание, чувствовала, как оно опаляет ей грудь и шею, ощущала телом, как бурно вздымается его грудная клетка. Да и у нее самой сердце ускорилось и стало казаться, что оно взорвется — такой тахикардии она не испытывала даже при физических нагрузках. Пульс ощущался всюду: в висках, в запястьях рук, а потом она ощутила его внизу, будто бы сердце сорвалось во влагалище.

Ощущения нарастали и становились нестерпимыми, поэтому когда Уилл вдруг прошептал: «Прости», и, вздрогнув, зарылся лицом ей в шею, она выдохнула с облегчением. Тем более, что он, отдышавшись, аккуратно перенес ее на кровать, и, устроившись между ее ног, раздвинул половые губы и принялся вылизывать клитор.

Конечно, он остался на ночь. Мэри уснула, прислонившись спиной к его грудной клетке, наслаждаясь близостью. Кажется, Уолли нашел для нее клад. Под озерной гладью скрывался такой темперамент. Если он на утро не испугается и не сбежит, то она постарается, чтобы они как можно быстрее стали семьей. А если сбежит, что ж, у нее есть опыт в приручении псов.

Он, вроде, любит помогать, а ей как раз надо помочь разобраться с замком на входной двери. И смазать эти чертовы пружины на кровати, а может, и заменить саму кровать.

Надо пригласить его еще раз на ужин, пусть хоть каждый день с ними ест, все только будут рады. А в выходные придумать что-то интересное…