Кто первым сойдет с ума? (гет)

1.

С детства мама любила повторять, что я принцесса. Её маленькая, ненаглядная принцесса. Но я не хотела быть принцессой, и никогда ей не была. Я была королевой. Все порхали вокруг меня, суетились и выполняли мои любые капризы. Слезы и жалобный голосок для мамы с папой. Повышенный голос и угрозы, и Доминик сделает всё, что я ей скажу. Кокетливые улыбки и майки с открытым вырезом — и даже безбашенный Тедди слушается меня.

Я была королевой и умела управлять своими поданными.

Пока в один прекрасный день моё королевство не потерпело крах, и я сама не сошла с престола.

 

2.

— Вики, солнышко, ты хочешь сестренку?

Малышка Виктуар посмотрела на папу удивленными глазами, как будто он спросил самый глупый вопрос на свете, и, не задумываясь, ответила:

— Нет.

Билл, ожидавший совсем другого ответа, нахмурил брови и посмотрел на Флер.

— Нет? Но ведь с сестренкой ты могла бы играть в кукол и принцесс. Вы могли бы быть лучшими подругами. Разве это было бы не замечательно? — попыталась убедить трехлетнюю дочку Флер.

Красивое личико Вики исказилось.

— Не хочу сестренку! — закричала Вики и для убедительности топнула ножкой.

— Вики, солнышко, вот у мамы...

— Не хочу сестренку! Не хочу сестренку! Не хочу сестренку!!!

 

3.

— Ты вконец ебанулась?

Доминик сидит на больничной кровати и неотрывно смотрит на белую стену. Ее спокойное лицо нервирует меня, и мне хочется вытрясти из неё всю эту чушь. Я хочу сжать её запястья так сильно, чтобы остались синяки от моих пальцев. Я хочу, чтобы она кричала, и плакала, и пообещала мне никогда так больше не делать. Я знаю, я съехала с катушек, я ебанулась нахрен. Я, блядь, переживаю за эту ебнутую Доминик, будь эта сучка проклята.

— Зачем ты это сделала?

Доминик устало смотрит на меня и говорит:

— Оставь меня в покое.

— Черта с два я оставлю тебя в покое, — мой голос срывается на крик, — Что за херню ты вытворяешь? Тебе жить надоело?

— Да.

Ее спокойствие выводит меня из себя, и я хочу расцарапать ей лицо, придушить её, сделать что-нибудь, лишь бы вывести её из этого транса и нежелания жить дальше.

— Ну и дура! Жизнь она же только одна. Она же такая, мать твою, замечательная!

— И это говоришь мне ты? — с неверием в голосе шепчет Доминик, — это ты превратила мою жизнь в ад.

— Ты не могла подождать еще месяц? Я бы свалила нахрен, и меня бы больше не было в твоей жизни!

На губах Доминик появляется злая ухмылка:

— Ты всегда будешь в моей жизни. В моих самых страшных кошмарах.

 

4.

Доминик четыре. Рыжие локоны смешно подпрыгивают при каждом её шаге. В руках она держит маленького плюшевого зайчонка Бу — самого любимого. Сегодня в гостях Тедди, а Вики не любит, когда она мешает им играть. Вики сердится. А Доминик очень любит Вики и не хочет, чтобы та грустила. Но из гостиной доносится смех, и Доминик очень интересно, чем же занимаются взрослые, и она спускается вниз.

На полу валяются книги, а вырванные из них страницы летают по комнате. Вики прыгает на диване, широко раскинув руки, а Тедди ловит бумажки и делает из них самолетики. Это зрелище завораживает.

— Мини!

От неожиданности Доминик подпрыгивает на месте. Вики, продолжая прыгать на диване, зовет сестру. Неужели ей разрешат играть со взрослыми?

— Видишь, все эти порванные книжки? Скажешь маме, что это ты виновата.

Доминик поднимает на сестру изумленные глаза.

— Но это не я! Я ничего не делала!

— А ты скажешь, что делала. Взяла все эти книги и вырвала странички.

Тедди издает смешок, а глаза Доминик наполняются слезами.

— Но-но-но…

— Хватит мямлить!

— Мама будет ругать меня!

Виктуар ловко вырывает из рук сестры зайчонка.

— Не скажешь, я выброшу этого глупого зайца.

— Нет!!! Не надо!!!

— А еще лучше, я порву его в мелкие клочья.

— Пожалуйста, Вики, не надо!!!! Не трогай Бу, я-я скажу.

А вечером на кровати Доминик находит своего зайчонка. Искромсанного ножницами и с огромной дыркой в животе из которой торчит вата.

“Ненавижу тебя. Зачем ты вообще родилась? Без тебя было намного лучше”.

Маленькой Доминик шесть. Она на цыпочках заходит в комнату старшей сестры и старается беззвучно закрыть за собой дверь. Ей сюда нельзя. Вики не разрешает трогать её вещи, но она не будет трогать. Честно-честно. Она только посмотрит. Ей ведь тоже хочется быть красивой, такой же красивой как Вики. На прикроватной тумбочке лежит заветный блеск для губ. Может из-за него мальчики так смотрят на Вики? Может дело всего навсего в вишневом блеске для губ?

Дверь открывается и на пороге стоит разъярённая Виктуар, и Доминик страшно. Но она же ничего не сделала, правда?

— Что ты тут делаешь?! — спрашивает Вики, — ты копалась в моих вещах?!

— Нет, Вик, нет, я…

Виктуар видит в руках сестры маленькую коробочку с блеском.

— Это моё. Положи на место, — шипит она.

— Я знаю, я просто, я не собиралась…

— Какая же ты глупая, малышка Мини. И страшная. Никакая косметика никогда не сделает тебя красивой. Ты уродина!

Глаза Доминик наполняются слезами, а губы начинают дрожать. Она страшная. Некрасивая. Ей никогда не быть такой, как Вики.

Вдруг Виктуар хватает сестру за волосы, и Доминик вскрикивает. Но Вики всё равно. Она упорно тянет сестру за волосы и останавливается у шкафа.

Доминик вся дрожит, и теперь ей по настоящему страшно. Она начинает брыкаться и пытается вырваться, но Вики даже не замечает жалких попыток сестры.

— Нет-нет-нет, Вики, не надо, я буду хорошей девочкой, я больше не буду заходить в твою комнату, пожалуйста, я прошу, не надо.

Вики лишь хмыкает и шепчет сестре на ухо: “Я знаю”, перед тем как толкнуть её в шкаф и закрыть дверцу на ключ. Вики знает, как сильно младшая сестренка боится темноты.

А у Доминик начинается паника. Она забивается в угол и тщетно пытается успокоиться. Ей страшно-страшно-страшно. Сердце бьётся так быстро. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. По щекам давно текут слезы, и становится трудно дышать. А вдруг Вики не придёт? Вдруг Вики забудет про Доминик, и она умрёт?

“Ты никогда не станешь такой, как я, и ты это знаешь”.

Доминик восемь, а Тедди тринадцать. Он уже такой взрослый, а она ещё совсем маленькая. Он проводит целые дни с Вики в саду, а на неё даже не обращает внимания. В Норе есть телевизор и Доминик обожает смотреть диснеевские мультики про принцесс. Ей тоже хочется жить в сказочном замке и встретить своего принца. А Тедди… чем Тедди не принц? Ах… как бы ей хотелось, чтобы Тедди узнал её получше! Тогда бы он обязательно влюбился, и они бы жили долго и счастливо. Прямо как в сказке!

— Почему твоя сестра так на меня таращится?

— Эта идиотка влюбилась в тебя.

А после обеда она находит записку под дверью.

“Милая Доминик,

Давай встретимся в саду под большим дубом. Я хочу рассказать тебе один секрет.

Твой Тедди”

И она ждет Теда. Несколько часов под злосчастным дубом. Ей холодно, и она хочет домой, но вдруг Тедди придет именно тогда, когда она решит уйти?

“Всем наплевать на тебя, глупая. Никто тебя не любит”.

Доминик почти одиннадцать, и она ждёт не дождётся письма из Хогварста. Вики говорит, что таким страшным и неуклюжим уже ничего не поможет, но Доминик надеется, что это неправда и старается не думать о плохом, ведь скоро Рождество, а что может быть чудеснее?

Вики приезжает на зимние каникулы, но она почти все время проводит у Тедди дома и почти не обращает на сестру внимания. Вики по-прежнему толкает Доминик с лестницы, убирает стулья и ставит подножки, но ведь можно и потерпеть, правда? И когда Вики запирает входную дверь, Доминик совсем не расстраивается, что она несколько часов не может попасть в дом — по крайней мере, она не заперта в чулане или шкафу, правда?

“Рэйвенкло? Серьезно? Ты сплошное разочарование”.

Доминик двенадцать, и это ее первый год в Хогвартсе. На дворе февраль, а она до сих пор ни с кем не подружилась. Конечно, есть Джейми и братья Скамандеры, но ей не хочется навязываться, и она, наконец, решается подойти и предложить однокурсницам поиграть во взрывающиеся карты после занятий. Она находит девочек с факультета в библиотеке и с улыбкой подходит к ним. Но тут юбка Доминик взлетает, показывая окружающим её детские трусики со снитчами. Всего на мгновение, но все в библиотеке начинают смеяться и показывать на нее пальцем. Глаза Доминик наполняются слезами, и она убегает под хохот однокурсников и насмешливый взгляд Виктуар.

“Не такими как все быть плохо, Доминик”.

Доминик четырнадцать, и все знают, что ей нравится Эйдан Финниган.

Виктуар только закончила Хогвартс, и ей скучно. Она запрещает сестре выходить из комнаты, просто потому что ей так хочется, просто потому что та мозолит ей глаза.

Джейми приглашает Доминик на вечеринку, и там будет Эйдан, и Доминик просто обязана туда попасть. Как назло у камина нет летучего пороха, и Доминик тихонько крадется к сараю, надеясь, что сестра слишком занята Тедди, чтобы её заметить.

Коробочка с летучим порохом падает из рук Доминик, когда Тедди и Вики аппарируют рядом с ней. Доминик сглатывает. Она не смеет смотреть сестре в глаза и стоит перед дней, опустив голову, словно провинившийся ребёнок.

“Жалкое зрелище”, — хмыкает Тед.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Вики толкает сестру к стене, и та жмурится, ожидая удара.

— Джейми устраивает вечеринку, и я эм-м, я хотела…

— Иди, — вдруг говорит Виктуар.

Доминик с недоверием смотрит на сестру.

— Иди, пока я не передумала.

А на вечеринке её находит Эйдан и ведёт в пустую комнату. Он запирает дверь, и Доминик становится не по себе.

— Открой дверь, пожалуйста, — просит она.

Но Эйдан лишь припирает её в угол, загораживая собой дверь. Доминик оглядывает стены и потолок в поисках выхода, и у неё начинает кружиться голова, и темнеет в глазах. Она пытается контролировать подступающую панику и представляет яркое, голубое небо. Вдох-выдох. Не думать о комнате, не вспоминать тёмный шкаф, в котором она так часто плакала, не открывать глаза.

Эйдан хватает её запястья и сильно сжимает их одной рукой над головой. И целует. Грубо, больно.

Доминик начинает хныкать и пытается вырваться, а Эйдан, не обращая внимания на её жалкие попытки сопротивления, пробирается пальцами в её трусики. Доминик вскрикивает, когда его палец оказывается внутри неё. И, видимо, только этого и ждавший Эйдан отстраняется.

И Доминик видит, что это не Эйдан вовсе, а Тедди, и она ложится в комочек, и ей стыдно и противно от себя самой. Мерзко, гадко. Тедди смеётся, а она не понимает, за что он так поступил с ней, за что в очередной раз унизил. Доминик плачет, и в голове отчётливо звучит голос Виктуар:

“Неужели ты думала, что такая замухрышка как ты может кому-то понравиться?”

 

5.

Я не хотела сестру. Мне было четыре, и я боялась, что меня больше не будут любить, что с рождением сестры, обо мне все забудут. Ведь это я должна была быть в центре внимания. Я и только я. Гермиона называет меня эгоисткой. А я и не отрицаю. А ещё я сумасшедшая. Об этом знает только Тедди. Мы с ним сумасшедшие на пару. Я девочка, рождённая в день победы. Новое поколение. Счастливое будущее. Он мальчик, рождённый во время войны. Сирота. Вечное напоминание о тех, кого не вернуть. Мы вроде как единое целое, пересечение прошлого и будущего. Только херня всё это. Мы просто два ебанутых, избалованных подростка.

Поэтому после разговора с Доминик я аппарирую к Теду. Больше не к кому. Эмоции душат меня, что-то тяжелое давит на грудную клетку, и мне кажется, что я задыхаюсь.

— Тед!

Тедди думал, я ненавижу Доминик. Я её не ненавидела. Она меня раздражала. Вечно ходила со страдальческим лицом, плакала по ночам в подушку и смотрела на меня, как на богиню. Меня это бесило. Я хотела, чтобы она очнулась, перестала смотреть на мир сквозь розовые очки, умела постоять за себя. А она была мямлей, размазней.

— Тед, что же мы натворили?

Мне часто хотелось ударить её, сделать ей больно. Хуже всего было в дни приближающегося полнолуния. Я не могла смотреть на Доминик. Мне хотелось расцарапать ей лицо до крови. Я запирала её в шкафу, а потом сидела, прижавшись к стенке, и упивалась её плачем. Родители были уверены, что мы играем в куклы.

Но это не значит, что я её не любила. Любила. Люблю.

— Посмотри на нас, Тед! В кого мы превратились?

Я продолжала тянуть за ниточки, продолжала толкать к обрыву, мне было интересно, когда же она сломается.

Когда же ответит мне.

Когда осмелится ударить в ответ.

— Неужели ты не видишь? Неужели тебе наплевать, что из-за нас кто-то чуть не покончил свою жизнь?

Тедди не понимает. Он не видит. Он лежит на кровати и смотрит на меня, нахмурив брови. “Тебе не надоели твои истерики?” — говорят его глаза. И мне хочется взвыть. Потому что ему действительно наплевать. Наплевать на Доминик, наплевать на последствия и наплевать на меня.

— Хорошо, что твои родители сдохли и не видят, каким ты вырос!

— Посмотри на себя, шлюха.

— Мне хотя бы не похуй на людей, Тед.

— Странно, что ты выбрала именно это время, чтобы мне об этом сказать. Твоя сестра решила покончить с собой. И ты решила измениться. Как удобно.

Наверное, он прав. Но я не хотела меняться. Нет. Меняться было поздно, и я это знала. Разве можно начинать с чистого листа, когда всю свою жизнь ты только и делала, что издевалась и насмехалась? Я не ожидала, что мои невинные действия могут к такому привести. Это пугало. Видеть, как искажается лицо Доминик, как дрожат её губы и как она пытается сдержать слёзы, как боится посмотреть мне в глаза или как на коленях умоляет не трогать её, да, это было весело. Но я не могла представить, что всё зайдет так далеко. Я не хотела этого. Я всего лишь хотела напугать её. Напугать, унизить, не больше. Я не хотела быть причиной её смерти. Мне было страшно от того, что я натворила. А еще страшнее было признаться себе, что в произошедшем виновата я.

Я боялась, какие еще действия могли последовать за моими поступками.

Я смотрю Теду в глаза и ничего не вижу. Ни осознания наших поступков, ни вины. Он считает, что ничего страшного не произошло. И можно продолжать жить дальше.

Как можно продолжать жить, зная, что ты чуть не убил человека?

Меня начинает трясти, и я ищу в карманах сигареты. Тед протягивает мне зажигалку.

— Прости, — говорит он.

И я не слышу в его голосе ни капли сожаления.

— Пойдём напьемся и забудем об этом вечере, а? Как раньше? — предлагает он.

Я смотрю на Теда и понимаю, что как раньше уже никогда не будет, что обречённый взгляд Доминик будет преследовать меня всю жизнь, ведь это я сломала её, ведь это из-за меня она решила, что не заслуживает жить. Тошнота подкатывает к горлу, но я лишь проглатываю образовавшийся комок и пытаюсь зажечь сигарету, но руки дрожат, а пальцы не слушаются. Мне хочется плакать от бессилия.

Тедди по прежнему лежит на кровати и наблюдает за мной. И я, наконец, понимаю зачем пришла. Не для утешения или понимая, я пришла, чтобы попрощаться.

— Нет, Тед, не забудем.

И я ухожу. Я чувствую его взгляд, но не оборачиваюсь. Я наигралась.