Клон-2 (гет)

Ученики бывают разные. Есть такие, в которых вкладываешь всю душу и нервы, но проходят годы, а они даже не здороваются при случайной встрече. Бывают такие, что заставляют замирать сердце учителя: «Что он опять сегодня натворил?» И невольно думаешь, какое будущее может быть у этакого хулигана? А он вырастает нормальным человеком, который присылает старому профессору поздравительные открытки на каждый праздник и при встрече улыбается и интересуется здоровьем. И растроганно удивляешься: «ну надо же, кто бы мог подумать?» Есть тихони, которые, став взрослыми, расцветают и становятся украшением общества. А есть и те, кто в детстве пользовались популярностью, а годы спустя о них никто и не вспоминает. Но особая категория учеников — это те, кого природа обделила способностью воспринимать знания, как таковые. Они могут быть чрезвычайно милыми и трудолюбивыми детьми, могут быть даже талантливыми в какой-то области, но абсолютно и безвозвратно туп…, впрочем, нет, уместней будет сказать малообучаемыми.

Минерва Макгонагалл за свою долгую педагогическую практику не раз встречалась с такими подростками. Назвать сквибами их было нельзя — магические способности у них имелись, но научить их превращать хотя бы спичку в иголку — о, для этого требовалось недюжинное терпение и сила воли. Хуже всего у этих детей обстояли дела с зельеварением — предметом чрезвычайно сложным и обязывающим к дисциплине ума.

Разглядывая оценочную ведомость своей ученицы, Макгонагалл тихо вздыхала: пять «Отвратительно» по шести предметам, и это несмотря на трудолюбие и покладистый характер. Напротив оценок стояло — Мария Юс. В этом году девице предстояло перейти на пятый курс. Как-то она будет сдавать СОВ? Минерва вспомнила, как впервые увидела Мэри на распределении. Девочка была толстой, неуклюжей, со смешными тонкими косичками невнятного светло-русого оттенка и веснушчатым носом-картошкой. Подойдя к стулу, она плюхнулась на него со странным звуком, после чего по залу прокатились смешки, и уставилась на всех наивными глазами. Распределяющая шляпа на её голове долго мялась и бормотала что-то вроде: «Даже и не знаю… как-то затрудняюсь… что тут поделаешь… ну… пусть будет… Пуффендуй!». Раздались аплодисменты, и девочка со счастливой улыбкой направилась к столу своего факультета.

И с тех пор началось. Сожжённые перья, взорванные котлы, перепутанные заклинания, исчёрканные красными чернилами пергаменты и усталые лица педагогов. Она была, пожалуй, единственной, у кого мыши не превращались в ежей, а склеивались вместе и, злобно скрежеща зубами, норовили укусить кого-нибудь за ногу; её мандрагоры умирали скоропостижной смертью на следующий день после пересадки; произнесённое ею заклинание «Вингардиум Левиоса» приводило к тому, что предметы не летали, а камнем падали вниз, обретая невиданную силу тяжести; приготовленные ею зелья растворяли стеклянные колбы и, сердито шипя, выливались учителю зельеварения прямо на стол, отчего на столешнице образовывались чёрные, ничем не выводимые пятна. Преподаватели хватались за головы и закатывали глаза. На первом курсе её жалели, ругали и оставляли на вечерние отработки, на втором — жалели и ругали, на третьем — только жалели, а на четвёртом — привыкли. Ну, что с ней можно было поделать?

Однако был предмет, по которому она справлялась куда лучше своих сверстников — это уход за магическими существами. Хагрид не мог нарадоваться её успехам и постоянно ставил другим в пример её трудолюбие и увлечённость делом. Он с восторгом рассказывал на педсоветах, как Мэри помогает ему выращивать флоббер-червей, кормить мантикор, травить плотоядных слизней и даже принимать роды у единорожиц. Предмет Хагрида был единственным, по которому у неё стояло «Превосходно!!!». Да, да, именно так, с тремя восклицательными знаками. Во многом благодаря заступничеству Рубеуса мисс Юс не была отчислена из школы и продолжала упорно, но совершенно бестолково вгрызаться в гранит магических наук.

«Ну, что ж, — подумала Минерва, — хоть в чём-то у девочки есть успехи». Неожиданно две почтовые совы опустились прямо на стол директора. Пришли долгожданные известия из Испании. Прочитав оба письма, Минерва вздохнула с радостным облегчением, а пару мгновений спустя даже промокнула белоснежным платком непрошенные слезы счастья. У профессора Макгонагалл было две причины для восторга: наконец-то, после долгой разлуки она увидит сына, и, наконец-то, в школе появится нормальный преподаватель защиты от тёмных сил. Игнотус писал, что с удовольствием приедет домой повидать друзей и подруг, и, конечно же, любимую маму. Ну, и немножко помочь Хогвартсу в благородном деле взращивания молодого поколения. Письмо от Снейпа было кратким до безобразия — на пергаменте было написано лишь: «Согласен» и подпись «С. Снейп». Такая показная лаконичность слегка покоробила Минерву, но она решила не расстраиваться. Главное, мальчики приедут в Хогвартс, а там… как-нибудь устроится. Минерва помнила, что ещё не искупила свою давнюю вину перед Северусом, и понимала, что встреча с ним не будет ни тёплой, ни дружеской. Ведь это она в ту страшную ночь чуть не убила Снейпа, не зная ничего о его важной миссии. Но… Зато теперь ей представится шанс облегчить свою душу и избавиться от постоянных укоров совести.

— Что-нибудь интересное? — вежливо поинтересовался человек с портрета. Конечно, это мог быть только Альбус Дамблдор. Его голос был столь же деликатен, как и при жизни, и, Минерва могла поклясться, что его голубые глаза за очками-половинками так же, как и много лет назад лукаво наблюдали за ней, пока она читала письма и предавалась воспоминаниям. Другие бывшие директора Хогвартса мирно похрапывали в этот ранний час в своих золочённых рамах, да и в остальное время они мало интересовались тем, что за письма получает их нынешний преемник.

— Да, — ответила она, повернувшись к портрету, — Игнотус и Северус возвращаются.

— Это замечательная новость, Минерва, — Альбус довольно потёр руки.

— Действительно, отличная новость, — с улыбкой ответила Макгонагалл.

* * *

Мэри Юс вот уже несколько дней подряд вставала на рассвете, выходила на двор с сумкой кофейных зёрен, чтобы угостить своих новых друзей — гномов. Стоило ей произнести что-то вроде «К-п-т-сссс», и на сей волшебный звук к ней сбегались маленькие обитатели огородов. Они приближались к ней с криками: «Ма-йи-йа! Ма-йии-йаа!» без всякого страха быть прогнанными, быстро хватали крохотными ручками у неё с ладони коричневые зёрнышки и засовывали их в карманы; а потом прятались в кустах, откуда, спустя миг, доносилось похрустывание и чавканье. Как она узнала, что гномы обожают немолотый кофе, неизвестно. Но с тех пор, как это случилось, у соседей мистера и мисс Юс, да и у самих Юсов не было ни одной спокойной ночи. Наевшись с утречка кофе, гномы напрочь забывали о сне и отдыхе. Днём они без устали прорывали подземные тоннели и ходы, а ночью собирались стаями по десять-пятнадцать штук, орали песни, устраивали потасовки и даже нападали на собак, которые облаивали дебоширов, видимо, пытаясь привести их к порядку. Последние бросались в бой и неизменно побеждали благодаря численному превосходству и хорошей организации. Испуганные гномьей агрессией псины трусливо сбегали с поля брани, жалобно скуля; а замученные ночным шумом жители деревни грозили потравить, к чёрту, всех маленьких шишкоголовых мерзавцев. Угрозы, ловушки и рейды не помогали, и на следующую ночь всё повторялось снова. Население обратились с жалобой в соответствующие магические органы. Органы в лице местного стража порядка долго разбирались, после чего выяснилось, что к делу о странном поведении гномов причастна дочка Юсов. «А! Всё ясно!» — кивали головами и понимающе поднимали брови соседи. Оно и понятно — если речь идёт о магических существах, значит, здесь замешана толстушка Мэри. И тогда деревенский староста — столетний маг с безупречной репутацией — пришёл к Юсам с требованием немедленно прекратить безобразие.

Мистер Юс принял его со всем подобающим почтением и молча выслушал гневную речь.

— … Это просто кошмар! Сначала гигантские жабы, съевшие у мадам Ля Гуш всех улиток! Потом плотоядные пауки! И, заметьте, пуделя мисисс Доггс так и не нашли! А случай с нюхлером! Между прочим, Хапсы до сих пор не досчитались столового серебра! Как хотите, мистер Юс, но надо что-то делать. Вчера нюхлер, сегодня взбесившиеся гномы, а завтра она, глядишь, дракона домашнего заведёт! Тогда от нашего прекрасного селения останутся одни головёшки! И мы все пойдём по миру!

— Да, да, я понимаю, — смиренно склонив голову, бормотал Юс.

— Дорогой Маркус, я знаю, что вы — один из самых добропорядочных магов в Насыпном Нагорье, а вашу Мэри я сам нянчил этими вот руками, но подобное поведение просто возмутительно.

— Конечно, совершенно с вами согласен, — со сложенными на коленях руками Маркус Юс был похож на провинившегося школьника.

— Вы примете меры? — голос старосты стал почти сочувствующим.

— Да, безусловно.

— Надеюсь, этого ночного кошмара в нашей деревне больше не повторится?

— Вы не беспокойтесь: через несколько дней Мэри уезжает в Хогвартс, а до этого момента я сам буду следить, чтобы она ничего не натворила.

— В Хогвартс, говорите? Ох… Ну, что ж, Хогвартс — это хорошо. Ученье, как говорится свет, а не ученье… Ну, и ладненько, — старый волшебник пожал Юсу руку и ушёл, довольно покряхтывая.

Маркус Юс прикрыл за стариком дверь и поглядел наверх, туда, где на лестнице сидела притихшая Мэри и смотрела на него виноватыми глазами.

— Прости, папа, — пробормотала она, — я думала, у гномов просто брачный период начался, а они — от кофе…

— Эх, — махнул рукой Маркус, — Мэри, детка, не расстраивайся… Может, тебе клубкопуха завести, а?

— Пап, у тебя ж аллергия на них, забыл?

— Ах, да.

— Ничего, папа, скоро учебный год начнётся. Мистер Хагрид обещал меня с кентаврами познакомить.

— Ну, кентавры, так кентавры. Всё лучше, чем василиски. Пошли, дочка, коф… чай пить…

После визита старосты кормить гномов кофейными зёрнами Мэри перестала. Правда, маленькие негодники всё равно прибегали по утрам к её дому и прятались за кустами роз. Стоило ей выйти на лужайку, они начинали волноваться, перешёптываться друг с другом и делать вид, что их больше всего на свете интересуют цветочные лепестки, но никак не содержимое сумки Мэри. А она подходила ближе и говорила, что кофе сегодня нет, но зато есть печенье. Гномы недоверчиво принюхивались, но поняв, что очередного допинга им не получить, гордо разворачивались и прыгали по своим норкам. Но потом возвращались и милостиво брали с её рук печенье, всем своим видом демонстрируя презрение к сему обыденному продукту.

Мэри скучала по Хогвартсу, а больше всего — по урокам ухода за магическими существами. В этот предмет она влюбилась сразу и без оглядки. После третьего курса Хагрид разрешил ей взять домой жабу Бэлу, чтобы во время каникул изучить её поведение. Бэла была умна, умела петь и показывать смешные фокусы, но оказалась страшно прожорливой. Она подъедала всё, что можно, и росла как на дрожжах. А однажды сбежала. Мэри с содроганием вспоминала дикие крики мадам Ля Гуш, когда та обнаружила, что любовно взращиваемые ею специально для праздничного стола улитки были уничтожены огромной зелёной жабой. Мадам уже нацелила на нелепое созданье волшебную палочку, но Мэри успела спасти свою подопечную от неминуемой смерти. Она схватила Бэлу и припустила огородами домой. Притащив жабу в свою комнату, она принялась чехвостить нарушительницу частной собственности за плохое поведение, а та смотрела на неё умными глазами, и когда Мэри закончила воспитательную речь, смачно рыгнула. Пришлось до конца каникул продержать Бэлу в клетке и кормить строго по часам.

Паучка Арагога Хагрид подарил Мэри на день рождения. И вовсе он был не плотоядный. Нет, он, конечно, ел мух, а потом, когда подрос — и мелких грызунов, ну, поймала она его однажды, когда он охотился на кота Хапсов. Но целого пуделя — нет, Мэри была уверена, что это всего лишь наговоры сердитой миссис Доггс. Собачка, скорее всего, ушла от злой хозяйки в поисках лучшей доли.

А нюхлера она сама выпросила у Хагрида, когда уезжала на Рождество в прошлом году. Зверёк нашёл у них в подвале старинный золотой медальон, давно считавшийся утерянным, после чего даже папа оценил достоинства этого существа. Папа постоянно терял очки и курительные трубки, и приходилось покупать новые. Каково же было их удивление, когда рождественским утром они обнаружили под ёлкой целый ворох очков и трубок. Среди всего этого великолепия стоял гордый следопыт и довольно поводил носом. Правда, потом случилось недоразумение с Хапсами. Мэри сама вернула им все принесённые нюхлером ложки и вилки, но они всё равно настаивали, что Юсы присвоили их фамильное чайное ситечко. Да Мерлин с ними, Хапсы — они и есть Хапсы.

Этим летом папа настоял, чтобы Мэри не брала с собой из школы никаких зверюшек. И она почти все каникулы проскучала в обществе кота Хапсов. Дружить с ребятами у неё не получалось — она плохо бегала, никогда не лазала по деревьям и стеснялась своей тучной фигуры. С девочками дела обстояли ещё хуже — она не читала модных журналов, не красила волосы и совершенно не разбиралась в современных тенденциях. Её звали погулять только тогда, когда нужно было отвлечь соседского пса от его сторожевых обязанностей, чтобы беспрепятственно влезть в чужой сад за яблоками и клубникой. Животные слушались её беспрекословно, и именно в общении с ними она находила прелесть жизни.

«Скорей бы в Хогвартс», — думала Мэри Юс, ни сном ни духом не ведая, какие приключения ждут её в будущем учебном году.