Трудовые будни (джен)

Обычно осмотр корабля перед отбоем был скучным рутинным мероприятием. Способом упорядочить свои мысли перед отходом ко сну. Здесь, в аномалии скучным вдвойне, потому что надежду на какие-либо изменения Каз утратил примерно на вторые сутки, старательно скрывая это от команды и продолжая делать вид, что у него всё под контролем. Он уже готов был поверить Маттиасу, утверждавшему, что здесь их удерживает некая воля извне, хотя сам этой воли не ощущал.

Они не могли сдвинуться с места. Не могли уйти в гипер. Не могли определить свои координаты. Не могли выйти в сеть. Не могли установить контакт с кем бы то ни было, включая защищённые каналы. Сила тоже молчала — не то чтобы Каз был великим мастером медитации.

Оценив их положение в первые дни, Каз вслепую отправил брату сигнал SOS, подумал и продублировал принцессе. В ответ была тишина, но в базе «Ворона» сообщения сразу обозначились переданными, и это было их единственной надеждой. Сдохнуть в неизвестной точке Галактики совсем не хотелось.

К тому же, как выразился бы прежний Уайлен, градус социальной напряжённости на борту возрастал. Взять хотя бы даже нынешний вечер. Принцессин сынок дурил, Инеж лезла на стену от скуки, Нина с Маттиасом вздумали вспомнить прежние времена — уже этой жизни, конечно — и шарахаться друг от друга, и все остававшиеся на данный момент без памяти члены экипажа дружно жаловались на мигрень. Себя Каз периодически ловил на желании выйти наружу и посмотреть, что там, за бортом, и правда ли Сила помогает дышать в космосе. Желание это выглядело нездоровым, и до сих пор Каз успешно с ним боролся.

Моторный отсек был нелюбим Казом за кладбищенскую атмосферу. А то, что он был вотчиной Маттиаса с Уайленом, добавляло нежелания там задерживаться. Если всё работает как надо, зачем встревать?

Однако в этот раз не всё было как надо.

Маленький гадёныш, который должен был тихо сопеть в своей каюте (Джеспер, переехав к Уайлену, уступил от широкой души), что-то ковырял в центральном щитке. Конечно, они были в такой заднице, что хуже уже стать не могло, но Каз предпочитал не пугать мартышку с бомбой в руках. Поэтому он аккуратно, почти ласково, Силой зафиксировал пацана в одном положении. Упаси Гезен, не тем пальцем шевельнёт.

Подошёл, взял удивленно пялящее глаза тело поперёк и поставил на пол в добром метре. Захлопнул щиток. Присел, дважды выдохнул, чтоб не потерять лицо, и только потом снял с их груза оцепенение. Частично.

— Коротко и ясно: зачем, как? — потребовал Каз, едва парень отмер и обнаружил, что может управлять только верхней половиной тела.

Ответа не последовало. Каз выдохнул ещё раз.

— Бен, я не буду орать и грозить тебе карами небесными. Но я здесь капитан, и когда на моём корабле что-то идет не так, должен понимать, почему это происходит и как это исправить.

Инеж бы гордилась тем, как ему удалось перефразировать «Хрена ли ты пальцы в розетку суёшь?» и «Ещё раз увижу, голову оторву». Стоит ей рассказать, когда они снова будут разговаривать.

— Там лампочка пищит. Вашу жену раздражает, когда она приходит сюда подумать, потому что она пищит неправильно. Я сам слышал, как она говорила с этой… ну… — мальчик замялся и жестами показал объём в области груди — даже больший, чем в реальности.

— Её зовут Нина, — напомнил Каз, про себя посмеявшись комплименту и тому, как он выглядел в исполнении семилетки. — То есть ты пришёл исправить то, что не по душе Инеж? Не иначе как за жвачку совесть замучила?

— Я думал, всем будет весело. Это была шутка.

— Неудачная, — подметил Каз. — Моя жена очень дорожит своей причёской. И огорчена тем, что не может избавиться от твоей жвачки.

Он надеялся, это достаточно понятный для ребёнка намёк, но опыт Каза с собственными детьми плохо работал с этим мальчишкой до сих пор.

— Там всего-то надо Силой снять, — буркнул Бен, — а руками не трогать. Старое же правило: как закрыто, так и открывать, так дедушка говорил.

Как опытный домушник, Каз в принципе был согласен: либо так, либо дверь выламывать — то есть косу резать. Но замечание касательно дедушки напрягло: только покойного Вейдера ему тут не хватало. Однако была и более насущная проблема.

— Я рад, что мне есть, чему у тебя поучиться, — польстил Каз, снимая оцепенение с мальчика до конца, и внимательно наблюдая за его реакцией. — Может, ты подробно расскажешь, как именно «неправильно» пищит лампочка, и объяснишь которая?

Возможно, если чуть более всерьёз воспринимать этого мальца, он сам станет серьёзнее и лишний раз передумает пакостить? Кто знает, сколько им ещё придётся терпеть друг друга. Да и поломка, даже малая, была Казу интересна — если действительно существовала.

* * *

Всю свою жизнь Маттиас пытался всё делать правильно. Это была основа его мира. Это удерживало его на плаву в худшие дни и составляло гордость в лучшие. Всю свою жизнь до встречи с Ниной Зеник у него это прекрасно получалось. Не то чтобы он винил Нину, вовсе нет. Она была лучшим, что когда-либо с ним происходило.

Если не считать того, что вместе с её появлением границы правильного в его голове двоились и раскачивались, смещая центр системы ценностей. Прямо сейчас он пытался медитировать в поисках покоя, который очень пригодился бы ему, пока Бреккер не найдёт выход. А Нина выбрала именно этот момент, чтобы ввалиться в его каюту и поправлять перед зеркалом лифчик.

— Ты могла постучать.

— Не хотела отвлекать, — легкомысленно ответила Нина, проверяя застёжку.

Ответный взгляд Маттиаса был очень красноречив, но вслух он заметил только:

— У тебя в каюте тоже есть зеркало.

— Твоё лучше. И больше.

Маттиас подавил вздох. Нет эмоций — есть лишь покой.

Поменяться зеркалами он уже предлагал. Как и халатами, тапочками и даже койками. И многим другим, включая саму каюту целиком.

Это была такая игра. Нина не могла прийти к нему просто так, словно что-то её не пускало. Ей обязательно нужен был повод. Иногда Маттиасу казалось, что именно по его вине Нина стала такой, но потом он отпускал эту мысль. Она бы сказала.

— Как думаешь, из меня вышла бы хорошая мать? — улыбнулась Нина, всё ещё крутясь у зеркала.

Маттиас от ужаса чуть сквозь койку не провалился. Он и так серьёзно нарушил правила Ордена, позволив себе делить с ней постель. Если у них появится дитя, это станет подобно катаклизму… А станет ли?

Нина верно трактовала его выражение лица.

— Дурачок! — она до обидного легко рассмеялась. — Это всего лишь вопрос, и только. Босс тут прозрачно намекнул, что нянька из меня фиговая. Так прозрачно, что я невольно задумалась, какая получилась бы мать. Так что не грузись, ничего такого я не имела в виду. Просто, когда думаешь такие мысли в одиночку, голова пухнет.

Маттиас облегчённо выдохнул, поняв, что ответа от него не требуется. Но тему нужно было менять. Однако Нина и тут его опередила.

— А у тебя что? — она внимательно заглянула ему в глаза, даже чуть наклонившись для этого. — Сидишь тут со вселенской скорбью на лице, словно спасение Ордена обдумываешь, не меньше. И фонишь на весь корабль, как будто без тебя тут концентрация уныния недостаточная.

Манеру с размаху бить в яблочко, залезая ему в душу по локоть, Маттиас давно Нине простил. Кажется, ещё тогда, когда чумазая девица без возраста впервые появилась на Оссусе. В конце концов, несмотря на полное отсутствие такта, она умела посмотреть на проблему с неожиданной стороны. И потенциал имела гораздо больший — если бы ещё не отказывалась его развивать! Нет эмоций, снова напомнил себе Маттиас, есть покой.

— Сосредоточиться не могу. Чувства перемешиваются, Сила вокруг — словно клубок из множества нитей.

— Ты погружаешься в Силу, чтобы найти покой, — Нина подошла вплотную, нежно взъерошив волосы у него на макушке. — Может быть, нужно наоборот, сначала перестать метаться от одной мысли к другой?

— Я делаю так, как учил магистр Скайуокер, — в этих словах Маттиаса не было упрямства или агрессии, только напоминание, что он не сам всё выдумал.

— А кто учил его самого? — Нина была на удивление безмятежна, тем более что минуту назад буквально фонтанировала энергией. — Древние призраки и не менее древние книги? Содержимое храмовой библиотеки — это по большей части не мудрость веков, а маринованные скелеты прежней доктрины, канувшей в небытие ещё до расцвета Старого Ордена. А потом в знании о Великой Силе осталось слишком много религии и слишком мало науки. Так стоит ли удивляться краху созданного джедаями мира?

— Ты поэтому ушла? Боишься, что Орден снова потерпит поражение? — Маттиас опасался спугнуть минуту её откровенности, но собственное любопытство побороть не мог.

— Ещё я не думаю, что человек, столь боящийся опереться на самого себя, как Люк Скайуокер, может стать опорой для других, — вполне мирно ответила Нина, как будто понимая, что в кои-то веки он не упрекает её за побег с Оссуса. — Но надеюсь, он сдвинется с мёртвой точки. Как ты любишь говорить, такой потенциал не должен пропадать впустую.

Нина была сегодня какая-то странная и далёкая, и Маттиас не решился ответить на это чем-то, кроме ласкового касания ладонью. До сих пор он считал, что однажды они вернутся в храм. Но таков ли на самом деле был их путь?

И уже когда они засыпали, Нина, лёжа на его груди, пробормотала, в очередной раз за вечер переворачивая его мир:

— Напиши уже собственный учебник, сколько можно…

Эта мысль была настолько дикой, даже кощунственной, что в попытках уложить её в голове Маттиас и заснул. Ночью ему снилось гигантское древо, ручьи от корней которого растекались во все стороны света.

* * *

Последние недели и Джесперу часто снились сны — как он возится с кучей малышни. Учит разным фокусам, стрелять по мишеням, управляться с Силой. Там, во снах, у него получалось вполне неплохо. Это было первой причиной.

Именно он отвлек Уайлена, когда принцессин сынок накосячил со жвачкой, а значит это был его, Джеспера, косяк Он неслабо получил от капитана и теперь побаивался пересекаться с Инеж, что в невеликом пространстве корабля было непросто. Это было второй причиной.

Пять минут назад чем-то довольный капитан вернулся в рубку, сообщив, что выловил их сокровище из щитка в моторном и отправил спать. Если Джеспер был не совсем дурак (а он на это надеялся), то это был как бы тонкий намёк. К намёкам капитана стоило прислушиваться, и это было третьей причиной.

И, наконец, ему было просто любопытно, как устроено шило в заднице у Бена Соло, что оно вертится круглые сутки. Пожалуй, это могло сойти за четвёртую причину, почему Джеспер не пошёл отдыхать, а отправился в свою бывшую каюту, которую теперь занимал их пассажир.

— Пацан, тебя как опять угораздило? — спросил он, привалившись к косяку, когда ребёнок не повернулся на шипение открывшейся двери.

Не то чтобы Бен вдруг начал ему нравиться, но после рассказов Уайлена насчёт собственного детства Джесперу захотелось проявить немного сочувствия. Как бы боком не вышло, конечно — ну так это ведь парнишка, а не ядовитая сколопендра.

— У меня имя есть, — пробурчал мелкий, не поворачиваясь.

— «Имя есть», ты на кой в центральный щиток полез? — ситуация в принципе просила заржать, но две недели принудительной изоляции поубавили бы чувство юмора кому угодно.

— Я не знал.

Джеспер присел, испытывая острое ощущение дежавю и нехорошее предчувствие, будто Сила дохнула в затылок. И очень осторожно уточнил, правда, к концу всё же разозлившись:

— Там подписано. Везде. Я сам вот этими руками таблички делал, — для наглядности он повертел кистями в воздухе. — По-моему, «Не влезай, убьёт» — достаточно доходчивое предупреждение. Или стоило повесить всю инструкцию по безопасности разом?

Бен ссутулился, и Джеспер начал подозревать, что шепоток Силы его не обманул.

— Так, а теперь предельно честно. Глядя мне в глаза. Читать умеешь?

Пацан, не ожидая вопроса, открыл рот, потом отмер, помотал головой и тихо заревел.

— Что, достали уже все с этим? — спросил Джеспер, присаживаясь рядом и размышляя, стоит ли парня приобнять или всё-таки перебор. — Сын сенатора, и неграмотный?

— Я буквы знаю, — буркнул Бен и не удержался от хвастовства: — Сорок семь основных алфавитов.

— А буквы не прыгают? — уточнение, конечно, вышло дурацким, но Джесперу хотелось понять, может ли парень читать в принципе или будет маяться как Уайлен.

Наградой ему был полный недоумения взгляд ребёнка, который впервые встретил разумного и понимающего взрослого.

— Н-немного. Слова путаются. Я на них смотрю, и не могу одну строчку увидеть, они слипаются как будто.

— И чем больше стараешься, тем хуже? — уточнил Джеспер, про себя подумав: «Мне что, на роду написано золотых мальчиков грамоте учить?»

— Особенно когда на меня кричат.

Бен повесил нос: тема ему, естественно, не нравилась.

— Ну охренеть! — Джеспер хлопнул себя по коленям, разбивая унылую обстановку. — Сорок семь алфавитов, в некоторых больше сотни символов — это пожалуйста, а даже простой текст не получалось? Я не верю, что ты не способен.

Разумеется, это звучало не слишком деликатно. Но нужно же было как-то зацепить отчаявшегося ребенка?

— Сорок семь алфавитов, в том числе дуросийский, в котором девяносто три тысячи шестьсот двенадцать иероглифов, — пацан нахально улыбался.

— Да ладно! — непритворно изумился Джеспер, подумав, что принцесса, похоже, дура, и учителей для сына нанимала себе под стать.

— Было легче всего. Они похожи на картинки.

Они проговорили ещё некоторое время — Джеспер пытался выяснить симптомы, складывая картинку наверняка, и подметил, что ребёнок, кажется, рад наконец выговориться. К следующему утру, поразмыслив как следует, он принёс инструкцию по безопасности — не самое интересное чтиво, однако лучшего не было — и свою заначку из набуанских медовых конфет, надеясь, что пацан не закормлен сладким до смерти. Дело сдвинулось с мёртвой точки.

* * *

Каз был очень недоволен собой. Бен показал ему неполадку. Лампочка действительно мигала. И действительно мигала неправильно. Более того — это был индикатор напряжения в двигателе, и он дублировался на приборной панели, перед которой Каз сидел сейчас. В рубке. Каждый день под самым его носом.

Но он так привык, что они глобально в заднице, что надо просто ждать ответа на ушедший сигнал тревоги, как подсказывала Сила, что перестал обращать внимание на мелочи. В пекло Силу! Нужно было сразу вспомнить времена, когда он уделял внимание малейшим деталям, строя на них свою игру. Грязные Руки был чудовищем, но умным и внимательным чудовищем, а сейчас Каз непростительно расслабился.

— Это мало похоже на медитацию, которую пытается практиковать ваш друг.

Голос, с так похожей на его собственную ноткой стали, однако больше наполненный мрачноватым весельем, заставил Каза впервые пожалеть, что отказался от ношения светового меча. Впрочем, толку от него против призрака Силы?

— Прошу меня извинить, — с угрозой заметил Каз, — я люблю гостей. Однако я люблю знакомых гостей и предпочитаю приглашать их сам.

В былые времена от такого тона собеседники покрывались холодным потом и сознавались во всех грехах, иногда даже наперёд. Однако странный визитёр и бровью не повел. Молодой на вид джедай, даже немного кого-то напоминавший. Это было нехорошо, потому что у Каза в обеих жизнях такого знакомого не было.

— Вы лжёте, — ответил призрак. — Вы не любите гостей, господин капитан. И никогда не любили, всю свою долгую жизнь предпочитая самому становиться гостем и как раз чаще внезапным. Это, впрочем, весьма нас роднит.

— Социальная изоляция меняет приоритеты, — процедил Каз, проигнорировав намёки на своё керчийское прошлое. — Однако что вам угодно, господин...

Это был не очень тонкий и не очень вежливый намёк, что неплохо бы представиться. И он тоже был проигнорирован.

— Мне угодно узнать, — усмехнулся призрак, — какие выводы вы сделали из найденной мальчиком неполадки.

Каз в ответ только сумрачно приподнял бровь. Если этот недоупокоенный джедай действительно его знал, то он должен был понимать — Каз Бреккер ничего не даёт бесплатно. Особенно информацию.

— Взамен я раскрою вам секрет. Секрет не слишком ценный, как для вас, так и для меня — однако кого-нибудь ещё он, возможно, заинтересует больше, — джедай улыбался, как будто провёл эксперимент и остался доволен результатом.

— Индикатор мерцает, хотя не должен: в норме на гипердрайв подаётся постоянное напряжение, — начал рассуждать Каз, и гость с пониманием кивнул. — В нашей нынешней ситуации само по себе это не было бы любопытно, если бы не частота мерцания. Полторы миллисекунды через каждые четырнадцать. Норма перезапуска для гипердрайва данной модели — шесть с половиной минут, значит, мы имеем дело не с ним. Я попытался с помощью Силы считать остальные показатели в промежуток, когда индикатор загорается, и они нормальны.

— Словно двигатель работает только в те полторы миллисекунды? — призрак смахнул с рукава несуществующую пыль. — И к каким же выводам это привело вас, господин капитан?

У Каза создалось неприятное ощущение, словно он на семинаре в альдераанской учебке, и преподаватель ждёт ответа. Неприятное, но не смертельное. От него не убудет.

— Единственная здравая мысль заключается в том, что мы находимся в нормальном пространстве каждые четырнадцать секунд из пятнадцати с половиной. Однако в таком случае у нас должна быть связь с окружающим миром.

— Но связи нет.

— Не совсем верно. Уперевшись в эту проблему, я повторно отправил сообщение S.O.S. по двум каналам, в которых уверен. На стационарные объекты, к слову. Оба пакета ушли в короткую часть интервала. То есть предположение изначально не было верным. Полторы миллисекунды мы действительно находимся в гипере — просто никому в голову не приходило проверить в нём связь. Остается вопрос, где мы находимся ещё четырнадцать миллисекунд — потому что мои контрагенты не могут этого определить, иначе я получил бы ответ на свои сообщения.

— Ваши контрагенты могут быть безалаберны? — уточнил призрак, размышляя.

— Нисколько, — ответил Каз.

Конечно, в принцессе самой по себе он не был уверен, но всё же на борту находился её сын. А в раздолбайство Джорди — как и в отсутствие у брата средств для решения вопроса — не верилось тем более.

— Видите ли, я уже долгое время наблюдал за тем местом, где вы сейчас находитесь, но не мог проверить его взаимодействие с материальными объектами — этот уголок космоса не пользуется популярностью. Пока не появились вы.

У Каза возникло стойкое ощущение, что гость лжет. Или хотя бы недоговаривает. Это помещало переговоры в привычную плоскость.

— Вы посеяли в моей голове несколько весьма неделикатных предположений, — обронил Каз, на самом деле подумавший только о том, что «Ворон» загремел в аномалию не случайно.

— Возможно, часть из них справедлива, — усмехнулся джедай.

— Вы обещали мне секрет, — призрак был интересен Казу, но его тон — человека, знающего гораздо больше окружающих — начинал раздражать.

— Вы назвали меня своим гостем. Однако это вы у меня в гостях.

С этими словами призрак исчез, и, глядя на место, где он стоял, Каз сжал кулаки от злости. Секрет действительно не стоил и крысиной шкуры.